Вадим Кумок: «Сапковский сдержал слово и сиквелов действительно не пишет»
30 ноября впервые за 12 лет в Литрес выходит новый фэнтезийный роман Анджея Сапковского «Перекрёсток воронов». В честь знакового события мы поговорили с переводчиком книги – Вадимом Кумоком – о принципиальных отличиях новой части от предыдущих, об особенностях стиля автора, которые оказались самыми сложными для передачи, а заодно попросили нашего гостя порекомендовать читателям книги, способные продлить послевкусие от вселенной «Ведьмака».
Вы перевели с польского на русский два романа Анджея Сапковского: «Перекрёсток воронов» (2024) и «Сезон гроз» (2013). В чём принципиальное отличие этих историй, разница между которыми составляет 11 лет? (Кроме факта, что в новой книге повествуется о молодости Геральта и это своего рода «приквел» основной саги.)
Вот так сразу быка за рога, дайте нам принципиальное отличие. Ну хорошо, давайте попробуем ответить так: в «Сезоне гроз» действуют знакомые нам ключевые спутники Геральта, Йеннифэр и Лютик, а вот в «Перекрёстке» незнакомцы все, кроме Нэннеке (да ещё упоминаются Весемир и Эскель). Мне кажется, отличие достаточно серьёзное.
Как справедливо заметил один из наших читателей в комментариях, в своё время пан Анджей клятвенно заверял, что «сага о Геральте из Ривии окончена и продолжению не подлежит». При этом он умудрялся критиковать выпускаемые игры и говорил, что необходимо вовремя останавливаться. Как у человека, который познакомился со вселенной «Ведьмака» ещё в далёком 1989-м, прочитав рассказ «Крупица истины», не возникало ли у вас ощущение, что в какой-то момент автору нужно было сказать себе «стоп»? Или же это тот самый Сапковский в лучшем виде, которого мы привыкли видеть?
Ну, строго говоря, пан Анджей сдержал слово и сиквелов действительно не пишет. Ни «Сезон», ни «Перекрёсток» формально продолжениями не являются (если не считать эпизод с Нимуэ в «Сезоне»). Стоп-слово сказано и выполняется, сюжет закончен, но в мире ещё много разных историй. Я даже больше скажу, есть значительная категория читателей, которым «зашли» рассказы и гораздо меньше – сага; вполне можно считать, что эти два романа написаны для них, они к саге – никаким боком.
Как считаете, могут ли приквелы, в принципе, превосходить оригинал? У того же Джорджа Мартина с циклом «Пламя и кровь» (англ. Fire & Blood) это не особо получилось: книги серии напоминали скорее хронологическую летопись по основной вселенной, да и сериальная адаптация была встречена фанатами не так ярко, как «Игра престолов», о которой говорили везде.
В теории возможно всё, прямо скажем. Далеко не обязательно, что качество текстов обратно зависит от возраста автора, оно вполне может выйти на плато, и человек до конца жизни будет писать заведомо не хуже некоего уровня (взять, к примеру, Дяченко).
Но и на плато вполне могут быть локальные пики, почему бы и нет? В том числе и относящиеся к приквелам. Я сейчас не говорю, что «Перекрёсток» – шедевр уровня первых рассказов, но это очень добротная вещь, а в теории автор мог бы и блеснуть неожиданно, выдать бомбу. Не очень представляю, как именно, но теоретической возможности вовсе не исключаю.
Какие особенности стиля Сапковского оказались самыми сложными для передачи?
Крайне сложно передать язык низов, крестьян, солдат – порой это даже не диалект польского, а прямой микс с белорусским, а то и русским. Евгений Вайсброт для решения этой задачи при переводе «Ведьмака» воспользовался архаикой, заменив ею социолект, и это решение в целом верное, потому что низкий штиль сильно бы испортил текст. Я, насколько это было возможно, тоже ею пользовался, местами всё же вставляя лексику «деревенского» типа. Ну, безусловно, как я сам вижу, поскольку её носителем всё-таки не являюсь. Понимаете, переводят всегда на родной язык, это правило такое, а деревенский язык всё же не мой родной, я его могу более или менее успешно имитировать, только и всего. Осознаю, что какие-то возможности в связи с этим упущены, но как-то не готов брать селянина в соавторы перевода.
Как вы относитесь к тому, что многие образы персонажей закрепились благодаря видеоигре «Ведьмак 3: Дикая Охота»?
Абсолютно нейтрально. Я безусловно рад, что игра вывела тексты в мировые топы продаж, но сам не играл и не планирую; соответственно, лично для меня образы персонажей все строго литературные.
Ощущали ли вы разницу между популярным «игровым» образом мира Ведьмака и более жёстким, мрачным оригиналом Сапковского при переводе?
В связи с вышеизложенным – нет, не ощущал. Не с чем сравнивать, и у меня такое ощущение, что это помогло в работе.
Как вам помогло знание предыдущих книг о Ведьмаке при работе над «Перекрёстком воронов»?
Вы знаете, больной вопрос. На момент перевода «Перекрёстка» я отлично знал «Сезон», который только что закончил, – и, увы, довольно смутно помнил предыдущие книги. Так что в целом оно мне никак особо не помогло. Но есть один нюанс – в связи с серьёзной задержкой выхода «Перекрёстка» у меня появилась возможность вычитать его ещё раз перед печатью, где-то в августе. И к августу я уже очень прилично освежил в памяти рассказы и сагу, ибо с февраля над ними плотно работал. Так вот, при последней вычитке мне пришлось править совсем мало, и десятка правок не набралось. Выходит, сильно против саги не накосячил, хоть и помнил её смутно.
Были ли моменты, где вам пришлось отойти от дословного перевода для большего художественного эффекта?
Конкретно в «Перекрёстке» не помню, честно говоря. Но вот редактирую сейчас сагу и раз-другой действительно чуть поправляю автора (не переводчика, того, увы, гораздо чаще). Это точечные замены обычно, одно более выразительное или точное слово. Читатель, скорее всего, даже не заметит, это бывает весьма редко. Ну, может быть, и в «Перекрёстке» было, не помню точно. Теоретически возможно.
Да, кстати, один раз поправил автора по фактологии, причём пришлось даже ему об этом писать – у него пресловутая Нэннеке была описана как «высокая фигура», а по саге она всё же довольно низенькая. Я, как уже говорил, сагу на тот момент помнил нетвёрдо, но что-то меня насторожило, я запросил помощь у фанатов – и мне дали цитату с указанием её роста. Ну вот, отошёл от дословного. Но официальное авторское разрешение на это имею.
Есть ли в «Перекрёстке воронов» сцены, которые в русском языке зазвучали по-вашему даже лучше, чем в оригинале?
Боюсь, это означало бы мою профнепригодность. У меня нет творческих амбиций, моё дело – донести до читателя авторский текст максимально точно, а пан Анджей не того калибра автор, чтобы его серьёзно улучшать. Был бы новичок какой-нибудь, я бы, может, и постарался его как-то вытянуть. Но этот трактор сам кого угодно вытянет. Ну или закопает, кстати.
В одном из недавних интервью вы сказали, что «Геральт абсолютно не укладывается в стандарты главных героев» и это, пожалуй, принципиальное отличие саги Сапковского от других представителей польского и мирового фэнтези. Можете раскрыть эту мысль более подробно: в чём глобальная разница в сравнении с тем же Брендоном Сандерсоном, чьё творчество, как и книги польского мэтра, целиком и полностью выросло из «артуровского архетипа» (сказаний о приключениях короля Артура и его верных рыцарей)?
Простите, вынужден покаяться – не знаком с упомянутым автором. С некоторых пор практически перестал читать переводную литературу. Я в том интервью, помнится, приводил в пример знаменитый «Малый набор» покойного Лёши Свиридова, а он основан в большинстве своём на книгах Толкина и отчасти его подражателей. Так вот, ни у кого из них не стоит простейший финансовый вопрос: а на что герой, собственно говоря, кушает, снаряжается, зимует? Пан Анджей как-то заставил читателя по-новому взглянуть на эти вещи и тем сильно приблизил героя к читателю.
В «Перекрёстке воронов» Сапковский представляет читателям Геральта, который только начинает свой профессиональный путь, ещё довольно наивен и эмоционален. На ваш взгляд, удалось ли Сапковскому показать, как в молодом ведьмаке проглядывает Геральт из Ривии, которого мы знаем по основному циклу? Или же разница между молодым и «старым» ведьмаками слишком велика и нужны ещё книги, чтобы увидеть эту трансформацию?
Мне кажется, удалось. Это не очень бросается в глаза, но надо отметить, что одна из основных характеристик Геральта – как ни удивительно, молчание. Это ещё Нивеллен замечает, если помните. Так вот, в начале «Перекрёстка» Геральт довольно разговорчив, чтобы не сказать «треплив» – ну чисто по-юношески. А вот к концу он уже начинает отмалчиваться и тем становится похож на самого себя взрослого.
Какие книги вы бы порекомендовали читателям, которые хотят продлить послевкусие от вселенной «Ведьмака»? Российские, зарубежные – неважно.
Я бы очень рекомендовал Мусанифа, это автор высочайшего класса, и я его абсолютно преданный фанат. Очень хорош Логинов. Хаецкую могу рекомендовать смело.
Из иностранцев всем советую «Мост птиц» Хьюарта (временно недоступно в Литрес. – Прим.), хотя продолжение мне и не зашло. Ну и классическая «Дочь железного дракона», конечно.
Ряд польских авторов (например, таких как Марцин Гузек, Адам Пшехшта) волей-неволей сравнивают с текстами Сапковского, который задал максимально высокую планку для этого жанра. Вы переводили на русский трилогию «Орден Серых Плащей». Действительно ли есть между ними сходство? В чём принципиальная разница?
Пшехшту я не читал и прям остро не хочу. Я, надо сказать, зарубил издание его цикла у нас – мне его дали в перевод, так я через день лично приехал в Fanzon и сказал, что это издавать невозможно. Были подозрения по отзывам на предыдущие его вещи, но тут прямо столкнулся в упор. Так что не знаю, похож ли он на пана Анджея. Скорее нет, потому что он и качеством текста не блещет совершенно. Я б даже сказал, что и интеллектом, но тут уж бог ему судья (мнение редакции может не совпадать с позицией автора. – Прим.).
А вот Гузек очень достойный автор, весьма неглупый и старательный. И вот у него в начале первого тома действительно заметно влияние пана Анджея, один из героев (не помню уже, кто именно) – сперва просто вылитый Лютик. Но надо отдать Гузеку должное, он довольно быстро обретает полную творческую независимость. И кстати, редкий случай, но у него в трилогии каждая следующая книга лучше предыдущей.
В недавнем интервью «Миру фантастики» вы сказали, что очень хотели бы поработать над переводом книг Адама Вишневски-Снерга, которого называют «польским Филипом Диком», однако, к сожалению, он практически не знаком русскоязычным читателям. Есть ли другие авторы из мира фэнтези, которые оказались незаслуженно забыты/обделены вниманием у нас в стране и у которых есть невероятный потенциал раскрытия, на ваш взгляд? И если да, кто они?
Граждане, карты пиратских сокровищ выдаются по одной штуке на руки. Счастье, что мне хоть одна досталась, со Снергом, больше у меня нету. Любопытные авторы безусловно есть, у меня старой польской фантастики дома вагон, но такого уровня он один, конечно.
В числе ваших переводов есть такой автор, как Аркадий Саульский, написавший весьма любопытный роман «Красный лотос» – боевое фэнтези в антураже древней Японии. Лязг заточенных мечей, самураи с их излюбленным кодексом чести – необычный выбор для польского автора. Чем вас удивила эта книга?
Больше всего меня эта книга удивила тем, что я её выдержал. Она яркая, но совершенно пустая. Один большой плюс – в связи с её пустотой там нет и русофобии, даже намёков на неё, и вот это очень хорошо и позитивно.
Раз уж мы начали говорить о Филипе К. Дике. Вы переводили на русский его роман «Молот Вулкана»: текст о том, как искусственный интеллект вытесняет из нашей жизни Бога и становится абсолютным хозяином человечества. Как считаете, это действительно культовая антиутопия или же её можно смело отнести к литературным экспериментам автора?
«Молот» всегда считался ранним и слабым романом Дика. Никогда не был культовым, да и эксперимент его (а он там действительно присутствует) совсем не прозвучал тогда, в пятидесятые. Вот только сейчас он вдруг оказывается визионерским прям на редкость, но, понятно, только для тех, кто его вспомнит и прочитает/перечитает.
Есть мнение, что тексты Филипа К. Дика безнадёжно устарели. Как считаете, это действительно так? Или будет как в той знаменитой реплике одного известного персонажа из романа Булгакова: «Протестую! Филип К. Дик бессмертен!»
Категорически протестую. Я перевёл три его романа, и если «Молот» ещё как-то можно заклеймить за ретрофутуризм, то и «Око небесное», и «Предпоследнюю истину» (в Литрес книга вышла под названием «Предпоследняя правда». – Прим.) не выйдет, они читаются вполне злободневно. «Око» вообще маленький шедевр, честно сказать.
Можете ли вы выделить какие-то общие черты и особенности современного польского фэнтези? Что оно привнесло в современную европейскую и российскую культуру? Каким читателям понравится?
У польского фэнтези есть одна очень любопытная особенность, она вытекает из правил польского языка. Дело в том, что поляки очень мало пользуются личными местоимениями, их заменяют соответствующие формы глагола. То есть «я сделал» – это одно слово, «зробилэм», а «ты сделал» – совсем другое, «зробилэщ». Но оба раза это один-единственный глагол, а это значит, что в тексте полным-полно безличных фраз. Так вот безличные фразы создают абсолютно неподражаемый нуарный флёр, так что гримдарк полякам прописан прямо их языком.
Немного отвлечёмся от темы фэнтези: насколько я знаю, вы очень любите научную фантастику. В числе ваших любимых авторов: и Стругацкие, и Филип Дик, и Ричард Морган, о романе которого вы отзывались с большой теплотой. Как считаете: какие шедевры научной фантастики особенно актуальны сейчас, в реалиях 2025 года? А какие, напротив, несмотря на былую популярность, становятся своего рода «анахронизмами» эпохи?
Ну это вопрос ещё на одно такое же интервью, так нечестно. Но если в двух словах, то я бы сказал: не существует актуальных и неактуальных тем, есть темы вечные и сиюминутные. Все до единого шедевры НФ и фэнтези написаны на вечные темы. И достойны прочтения всегда, при любой погоде. Что «Левая рука тьмы», что «Возвращение к звёздам», что ещё десятки классических произведений. Реалии какого-то года к этому отношения в целом не имеют, я вижу вот так.
Расскажите: как строится ваша работа над переводом? Учитываете ли вы при этом ревностное отношение огромной аудитории Сапковского или же принимаете решения по зову сердца и профессионального чутья?
Приходится учитывать, конечно. Я, к примеру, никогда бы не использовал выражение «встать на большак», у автора там совсем другое слово, «на шлях», то бишь «на путь». Тут видна явная перекличка с «путём самурая» – но Вайсброт задал канон, и деваться некуда, надо соответствовать.
В целом я стараюсь как можно меньше отходить от текста, и это моя броня – я могу практически любую претензию перенаправить автору. Что, кстати, не так давно и сделал с пресловутым «блином» в речи Геральта. Там, если вы не в курсе, использовано жаргонное молодёжное выражение, очень всех раздражающее, – мой «блин» тоже взбесил многих, так что я попал правильно.
К сожалению, переводчики, в принципе, часто остаются за кадром известных произведений (хотя именно благодаря вашему труду читатели получают возможность ознакомиться с творчеством порой новых, а иногда и вовсе легендарных авторов). Кого из представителей ремесла вы считаете гениями?
Кумира у меня ровно два – Володя Баканов и Саша Корженевский; первый, между прочим, перевёл тяжелейший роман Дика A Scanner Darkly (речь о романе «Помутнение» 1977 года, другой вариант перевода «Скользя во тьме». В 2006 году вышла одноимённая экранизация Ричарда Линклейтера. – Прим.), что лично я считаю героизмом и подвигом.
Хороших переводчиков много, из лично знакомых – Доброхотова-Майкова, Осояну, Старков. У каждого свой почерк, надо заметить, но все отличные профессионалы, не мне чета.
В ходе работы над переводом общаетесь ли вы с автором, если возникает такая необходимость (например, если нужно что-то прояснить)? Встречались ли вы лично с Сапковским и если да, какие у вас остались от него впечатления?
Да, с Гузеком и Саульским переписывался, с Сапковским тоже удалось, хотя это и было уже гораздо труднее. С Диком тоже с удовольствием пообщался бы, но, как сказано у классиков, «туда ещё телефон не провели, куда ему звонить». Лично с Сапковским я встречался в своё время, но издалека; впечатление вполне положительное, хороший дядька.
Какие тренды в современном жанре фэнтези вы могли бы выделить?
Да чёрт его знает, честно говоря, я ведь даже Аберкромби не читал, хотя в среднесрочных планах имею. В целом на эту тему есть один отличный и очень забавный текст Григория Николаева, гуглится по словам «Все разучились писать фэнтези». Рекомендую, он в том числе и на Пикабу есть.
Над какими книгами/циклами вам было интереснее всего работать как переводчику? Почему?
Моё самое серьёзное достижение как переводчика – «Счастливая земля» Орбитовского. Тяжелейший текст как психологически, так и лексически; если Снерг – польский Дик, то Орбитовский – польский Кинг, не меньше. Плюс это роман поколения, там огромное количество реалий, начиная от древней телерекламы и кончая шлёнским (силезским) говором. В своё время я перекрестился, узнав, что автор выбрал другого переводчика, но бог не спас и пришлось всё же мне. Намучился страшно; когда закончил – купил себе тортик и отметил.
Что бы вы хотели сказать читателям, которые знают Ведьмака только по игре/сериалу и впервые возьмут в руки «Перекрёсток воронов»?
Читать – круто. Автор сделал всё, чтоб вам было интересно, а я всё – чтоб легко. Пусть это будет не последняя ваша книга у Сапковского.
