Read the book: «На перекрёстке»

Новый день похожий на старый.

1

Николь надела черное летнее платье, на котором были изображены маленькие розы. Издалека розы походили на чередовавшийся красный и белый горошек. Она не могла вспомнить, как его сшила, помнила лишь как разрабатывала его эскиз. Вообще этим утром с памятью у нее было всё так себе. Она не понимала где она и как сюда попала. Было ощущение, будто кто-то материализовал или телепортировал её в этот отель. Но ведь она каким-то образом сюда попала. И как-бы Николь не напрягалась, вспомнить события минувшего дня не получалось.

Из окна доносилось гамма шумов: автомобильные гудки, трель отбойного молотка под окном, пролетающий мимо вертолет.

«Местные жители, должно быть, привыкли к такому количеству гула, и проблем со сном не имеют, – подумала юная леди».

Так же со стороны открытого окна доносились голоса. Их большое количество перемешивались между собой, в непрекращающийся гул, будто за окном висел пчелиный улей. Николь показалось это немного странным, что разговоры людей поднимались до четвертого этажа.

Номер отеля был уютен, в большей степени благодаря большому количеству солнечного света, проникавшему через два больших окна. Окна, как и практически вся мебель в номере, были выдержаны в темно-коричневых тонах. Такой выбор цветовой палитры хорошо сочетался с естественным освещением, и не давал глазам слишком сильно напрягаться. Висевшую над кроватью картину было тяжело разобрать, и понять, что хотел показать художник. Краски смешались в нечто очень пёстрое.

Николь стала планировать день, в новом городе много чем можно заняться. Ей захотелось поскорее выбраться наружу, гулять и зацикливать внимание на мельчайших деталях уютных улочек одного из самых больших городов мира – Нью-Йорка.

Обуваясь, она заметила, что руки совсем ватные, а продеть шнурок в петлю и превратить его в красивый бант далось с большим трудом. В районе живота всё стало сжиматься. Судя по тени цветочного горшка, поменявшее своё месторасположение, собиралась Николь долго.

Выйдя из номера, она пошагала к лифту. Из-за открывшихся дверей показался мужчина, одетый в синий офисный костюм. Оценивающим взглядом он рассматривал свои ногти.

–Вы не заметили, что бумага нынче стала очень дорогой? – заговорил мужчина.

–Какая бумага? – ответила Николь вопросом на вопрос, не понимая, о чём идёт речь.

–Обычная бумага, для принтеров.

–Нет, я как-то не интересовалась этим вопросом. – Ответила Николь.

–Это какой-то ужас. Львиная доля нашего бюджета тратиться на бумагу. Конечно, столько отчётов от нас требуют. Фирма специально меня сюда отправила, чтобы я договорился с другим поставщиком, который надеюсь согласиться поставлять нам бумагу по более низкой цене. Если мне это удастся, мне пообещали повышение до позиции старшего менеджера.

–Желаю вам удачи в вашем деле.

Николь стала замечать, что спускаются они уже очень долго.

Старомодный вестибюль оказался скромным, что добавляло ему своеобразного шарма. Подойдя к стойке ресепшна, Николь обнаружила спящего сотрудника. Руководствуясь желанием его не будить, она подошла к сидящей неподалеку и читавшей книгу женщине, и попросила передать работнику ключи от комнаты, когда тот проснётся. Женщина, сидевшая в шляпке тридцатых годов, встретила её просьбу с широкой улыбкой, и заверила, что вставать с этого места она в ближайшее время не планирует.

На выходе, подувший в лицо душный ветерок развеял её тёмные, как и мебель в номере волосы. Она инстинктивно потянулась руками за края платья, чтобы ветер не показал прохожим то, чего им не следовало видеть. Справа она увидела двух джентльменов, которые курили сигареты и что-то бурно между собой обсуждали. Но посторонние шумы не давали ей расслышать их разговор.

Многие из этих зданий, что встречались ей на пути, Николь уже неоднократно видела во множестве фильмов, но она и представить себе не могла, что в действительности они окажутся настолько высокими. Верхушки зданий возвышались на многие километры вверх, и стояли крепостью, защищая Нью-Йоркское небо от самолётов. Поднимая голову, невозможно было даже рассмотреть края этих величественных сооружений, а ведь их построил своими руками человек. Человека, смотревшего на них впервые, эти небоскребы пугали, ведь самый большой мужчина на их фоне смотрелся просто ничтожно, самое сильное существо, упавшее с их высоты размазавшись в кашу, будет смотреться тоже ничтожно. Но в то же время эти постройки вызывали чувство восхищения за силу человеческого рода, который является хозяином на планете.

Город сам по себе вызывал такие же смешанные чувства. Он грязный. Люди, без какого-либо угрызения совести складывают мусор, накопленный в их квартирах прямо на тротуаре, а это создает самую благоприятную среду для обитания крыс. Крысы в этом городе практически везде, и местный человек уже давно привык к подобному соседству, и лишний раз предпочитает их не замечать, ведь это по большому счёту не его проблема. Город, охотно приютивший крыс, и который был завален мусором, что должно было остаться в средних веках, умудрялся сочетать в себе и вещи, которые по представлениям Николь должны были появиться только в далёком будущем.

До пестрившего множеством рекламных щитов Тайм-сквера, являющимся одной из самых узнаваемых достопримечательностей мегаполиса, Николь дошла быстро. Улица представляла собой одну большую рекламу всего подряд, но Николь с придыханием крутила головой. Прогуливаясь медленным шагом, она наблюдала за людьми, во что они одеты, чем они занимаются, какие у них выражения лиц. Смотря на одежду людей, она пыталась предполагать, чем они зарабатывают на жизнь.

Впереди неё в зелёной куртке, джинсах и рабочих ботинках песочного цвета, шёл молодой парень и разговаривал по телефону. Николь подметила, что парень был одет, мягко говоря, странно для данной погоды. На улице было солнечно и очень тепло, скорее даже жарко. Ботинки смотрелись особенно комично. Именно они натолкнули Николь на мысли о своем однокласснике по имени Ричард, который тоже в любое время года не расставался со своими любимыми строительными ботинками. «Коридорные увальни» называвшие Ричарда «строителем», то и дело не упускали шанса его подколоть.

Приподнятое и возбуждённое настроение, впереди идущий парень подкреплял подпрыгивающей походкой. Из разговора, который он вёл по телефону, можно было понять, что он говорил о предстоящей вечеринке. Он говорил об огромном желании напиться и танцевать со всеми девчонками, которые там будут. Но больше всего его интересовала «она», которая должна туда прийти. Он говорил просто «она», так и ни разу не назвав её по имени, словно зная, что сзади идущая Николь может подслушивать. Парень в зелёной куртке всё расспрашивал собеседника, что «ей» сказать и стоит ли «ей» предложить выйти пораньше и прогуляться где-нибудь по пути до дома. А там уже и заняться с ней сексом. Вскоре он ненадолго замолчал, слушал, что говорит ему друг на другом конце. Дослушав, он стал описывать в подробностях его последнее свидание с этой девушкой, как они посидели в кофейне и как он её провожал до дома, а провожая, взял её за руку своим надежным приемчиком. Он стал описывать эту хитрость, что, идя с девушкой нужно найти небольшое препятствие, например, маленький заборчик, и перешагнуть через него, а потом протянуть ей руку. Посмеявшись, он снова ненадолго замолчал, и ответил, что ему кажется, что он ей тоже нравится.

Не успел идущий впереди парень рассказать обо всём, из всех сторон раздалась сирена, заглушающая все посторонние звуки шумного города. Николь не могла понять, что это за звук, и откуда он доносится. У неё было ощущение, что сирена играет только в её голове, ведь мимо проходящие люди никак не поменяли своего настроения, и продолжили идти по своим будничным делам. Спустя секунду всё захватила чернота, чернота дезориентирующая. А сирена всё не собиралась умолкатью

2

Прошло некоторое время, пока Николь поняла, что назойливая сирена доноситься с левой стороны от головы. Она машинально потянулась рукой, чтобы отключить будильник на телефоне. Николь не сразу поняла, что она находиться в своей кровати, в своей комнате. И что ни в каком Нью-Йорке она не была, а Нью-Йорк находится далеко от её родной Миннесоты. И что платье она не закончила, а эскиз уже несколько месяцев пылиться на одной из полок книжного шкафа. Осознав, что увиденное раннее было лишь сном, она легла досыпать. Но на этот раз ей уже ничего не снилось.

–Николь, вставай. А то мы опоздаем. – Доносился голос мамы откуда-то из глубины.

Голос и выражение лица мамы, как и в любое утро, было наигранно строгим и раздражённым. Нахмурив брови, она продолжала стоять «над душой».

–Николь, не забывай, что и мне нужно быть на работе вовремя, вставай и иди скорее завтракать. – Она подошла к кровати и потрясла её за плечо.

–Я могу и не завтракать.

–Не заставляй меня повторять всё по многу раз. – Лицо мамы приобрели черты настоящего раздражения. – Каждое утро одно и то же, если утром тебе тяжело вставать, ложись тогда, пожалуйста, раньше. Опять наверно полночи в телефоне сидела?!

Николь лениво выползла из-под одеяла, дабы мама перестала бога ради бухтеть. Пятичасовой сон не придал ей ни грамма сил, даже наоборот, как ей казалось, ложась она спать более бодрой.

Совершая утренний туалет, она прокручивала в голове отрывки из сна. Больше всего ей было интересно чем закончилась вечеринка для того парня в строительных ботинках. Ей очень хотелось, чтобы у него все сложилось удачно. Взяв с тумбы очки, она побрела вниз.

Спускаясь по лестнице, Николь хотела, чтобы на столе стоял только что вытащенный из духовки шоколадный пирог, но на лестнице пирогом и не пахло. Стоявший на столе омлет, как ей показалось, издевательски улыбался.

«Омлет, так омлет, – подумала Николь и села за стол».

Её отец, которого в дилерском центре почтительно звали «мистер Фридман», а дома Роберт или просто папа часто произносит фразы пот стать этой, «что-то, так что-то». Роберт или просто папа повторяет как мантру что, подарки и пощечины судьбы нужно принимать с улыбкой на лице.

«Ему видимо, легко так говорить, – недовольно подумала она, – ибо судьба ему больше дарит подарков, а пощечины ставит слабенькие».

Присущий папе позитивный взгляд на жизнь, всегда восхищал Николь, и она старалась брать с него пример в этом кредо, но в последнее время, это стало её немного раздражать. Её родители, как и сама Николь заметили, что в последнее время она стала очень пессимистичной, что на окружающий мир стала посматривать сквозь закатывающиеся глаза. Она стала более ленивой, и будто очень утомлённой. Родители списывали подобное поведение на возраст, считая, что для подростков это нормально. Тем более выпускной класс забирает очень много моральных сил, и желание чем-либо интересоваться пропадает.

«Это всё временные трудности, – успокаивали они себя».

Роберт и Хелен Фридманы считали, что давить на подростка скорее навредит, чем принесёт пользы, и перестали донимать дочь нравоучениями, которые она и так много раз слышала ранее.

–Николь, быстрее собирайся, я буду ждать тебя в машине. – Выбегая из дома, произнесла мама.

Доедавшая завтрак дочь ничего не ответила.

…

Весёлый голос из радио рассказывал о важности уметь расслабляться.

–человек как батарейка, которая работает на полную, и чтобы не разрядиться полностью, нужно уметь отдыхать. А отдых важно правильно суметь запланировать…

Мама каждое утро слушала этого психолога. Голос данного человека, раздражал Николь наигранной позитивностью. Дабы оградить себя от раздражителя, она сразу же надевала наушники. «Меломанка», как говорила о себе Николь, любила музыку нулевых. Слушая песни того времени, ей казалось, что она проживала те далекие солнечные дни, и сейчас ностальгирует по ним, хотя в том десятилетии она даже не успела пожить. Включив музыку громче, Николь собрала тёмные волосы в пучок, закрепляя их сзади заколкой в форме бабочки.

–Николь, я говорила с мистером Гэлловэйем. – Перебивая слова психолога, заговорила мама. Николь через наушники еле расслышала её голос. – Он сказал, что, тебе было бы полезно подтянуть историю. Отнесись, пожалуйста, к этому серьёзно. Как-никак это выпускной класс, очень важно закончить его с хорошими оценками.

–Ага. Я над этим работаю. – Машинально ответила дочь.

–Может, стоит походить к репетитору?

–Нет, зачем это? Тратить огромные деньги? – выпучила Николь на маму большие глаза. – Лучше их прибережём на будущее. Я постараюсь как-нибудь сама с этим справиться. Можно попросить Джейкоба мне помочь, мы можем время от времени оставаться после занятий и заниматься. – Она повернула голову к окну и немного подумав, добавила. – Ты же ведь знаешь, какой он любитель истории.

–В принципе, – задумалась мама, выдержав небольшую паузу, – идея не плохая. А как у него вообще дела? Он уже принял решение, куда будет поступать?

–Мы как-то с ним насчет этого не говорили.

Приглушённый голос психолога продолжал просвещать слушателей.

–Вы не хотите поступать куда-нибудь вместе? Вы же ведь друзья не разлей вода.

–Вряд ли мы будем вместе поступать. Я точно не узнавала, на кого он хочет учиться, но вряд ли он захочет пойти в дизайнерскую школу вместе со мной.

–Николь, а как ты смотришь на то, чтобы его, и его родителей пригласить к нам на ужин, на следующей неделе? – Перевела тему мама, выруливая на соседнюю улицу.

–Да, можно. – Немного подумав, ответила Николь. – Мне сказать ему, что ты хочешь их пригласить?

–Нет пока не нужно, надо будет определиться с днём. Скорее всего, на следующих выходных получиться.

Остаток пути мама с дочерью больше не говорили. Николь погрузилась с головой в свои мысли, и смотрела на меняющийся за окном пейзаж. Она думала, что вот бы переместиться на год вперёд, когда весь этот трудный путь с выпуском и поступлением будет уже пройден, и будет известно, смогла ли она вообще куда-нибудь поступить. Переместиться в то время, когда уже воцариться какая-никакая стабильность. Ушедшая глубоко в свои мысли Николь не успела заметить, как мама подъехала к школе.

–Ты всё-таки поговори с Джейкобом насчет помощи. Я не думаю, что он тебе откажет.

–Хорошо мам.

–Ладно, удачного дня. Люблю тебя! – обняла её мама и улыбнулась.

–Я тебя тоже мам, пока.

3

Школьный день начинался в 8:15 утра с прослушивания новостей по интеркомам. Директор школы, мистер Палмер энергичным голосом зачитывал «свежие» новости. Хотя новости нового дня и предыдущего особо не отличались. Исключением служили сводки об играх спортивных команд, или информация о предстоящих мероприятиях. Радиосообщение начиналось с небольших помех.

–Доброе утро ученики школы Хиллкрест. – Эхом стал доноситься голос директора по всем классам и коридорам школы. – С вами на связи директор Палмер. Сегодня 14 октября, четверг. Что до сегодняшнего меню, сегодня у нас итальянский день. Будет пицца и паста.

–Хуа, обожаю итальянский день. – Радостно вскрикнул один из «Коридорных увальней» и протянул «пять» сидевшему за соседней партой другу.

–Тренер бейсбольной команды, – директор, не обращая внимания на улюлюканье одного из «увальня», продолжил зачитывать новости, – мистер Фостер, просит передать игрокам, что сегодняшняя тренировка отменяется, и переноситься на завтра. На сегодня по новостям всё. Удачного вам всем дня! – Обращение так же закончилось с небольшими помехами.

После того как радио замолкло преподаватель математики передал всем листки.

–Сегодня напишем небольшой тест. – Расстроил всех учитель.

Через один правый ряд сидящий студент по обмену из России – Юрий, сразу же приступил к выполнению задания. В математике Юрий был очень хорошо подкован, и данная дисциплина давалась ему лучше остальных. Время от времени, как у человека, который не жил большую часть своей жизни в Америке возникали трудности с пониманием контекста того или иного события. А математика, она везде математика. Цифры они и в России цифры.

Время на алгебре тянулось невыносимо долго, одна очередная задачка шла за другой, казалось, что конца и края этому нет. Но как говорит отец Николь, «всё когда-то начинается, и всё когда-то заканчивается», очевидная мысль, придающая терпения.

…

–Во время великой депрессии в наибольшей степени пострадали промышленные города. – Вещал классу мистер Гэлловэй. Гэлловэй был учителем, которому уже давно было пора на заслуженный отдых. Ему, как другим учителям старой закалки не хватало жизненности, но винить их в этом было крайне глупо. Также было глупостью со стороны администрации держать таких учителей в системе, по большому счету складывалось впечатление, что старым учителям уже было не интересно преподавать. За год, такие как мистер Гэлловэй успевают выпустить сотни, таких как Николь, а за всю карьеру через них проходят десятки, если не сотни тысяч студентов. И было не понятно, что их держит в школе: зарплата, или страх что им будет скучно на пенсии? Страх что на пенсии о них все забудут? Страх одиночества? – В некоторых из стран практически прекратилось строительство. Из-за сокращения спроса, цены на сельскохозяйственную продукцию упали на 40-60 процентов.

–Слушай, походу мистер «Г» сам успел пройти через депрессию. – В полголоса сказал Джим одному из впереди сидящих «увальней».

Гэлловэй никак не отреагировал на слова остряка. Либо не расслышал, либо ему было наплевать на подобные остроты, коей он переслушал тысячи на протяжении многих лет работы. – Инаугурация президента Гувера, которая состоялась 4 марта 1929 года…

Одним из немногих кто слушал материал с интересом, смотря строго на учителя, был Джейкоб. Джейкоб стал интересоваться историей с 11 лет, после того как его папа поведал об истории их рода. История его предков в той или иной степени соприкасалась с историей страны. Темнокожим людям долгое время было тяжело проживать в самой замечательной стране на Земле.

…

После прозвеневшего звонка школьников ждал обед. Итальянский день был самым приятным из всего школьного меню. Усевшись за стол, учащиеся приступили к трапезе.

–Джей, можешь время от времени подтягивать меня по истории? – Заговорила Николь.

Джейкоб показав жестом что ответит, когда дожуёт кусок пиццы, заработал челюстями с большей интенсивностью.

–Не вопрос.

–Кстати, мама хочет пригласить тебя и твоих родителей на ужин на следующих выходных. Только пока своим не говори.

Воцарившееся молчание снова первой прервала Николь.

–Ты пригласил кого-нибудь на завтрашний бал?

–Да, Лиззи Бейкер. А тебя кто-нибудь пригласил?

–Дилан.

–Это который бейсболист? – поинтересовался Джейкоб.

–Да. А ты уже купил себе костюм?

–Нет, мне дедушка подарил свой, который он приобрел по возвращению из Вьетнама. Он на удивление в очень хорошем состоянии. А у тебя как с подготовкой?

–Это просто ужас, сшить платье самостоятельно я не успела, а покупное обошлось мне в 180 долларов. А ещё завтра, после школы пойду в салон, делать прическу, что тоже обойдется мне в кругленькую сумму.

–Как же нам парням хорошо, причесался и всё готово. – С ноткой издевки подметил Джейкоб

–Да тебе-то что там причесывать? У тебя же короткие кудряшки.

–Вообще-то за ними нужен особый уход. – Погладив себя по голове, ответил Джейкоб.

–А ты за своей Лиззи зайдёшь, или встретитесь в школе?

–Я заеду за ней на такси, как полагается настоящему джентльмену, не заставлю же я её идти пешком на каблуках.

Ехидничая, «Не знала, что гангстеры могут быть джентльменами», – произнесла Николь.

–Гангстеры, когда нужно, могут быть теми ещё джентльменами, запомни это курочка.

4

Мистер Валентайн поприветствовал вошедших в класс учеников улыбкой, ставшей уже традиционным обрядом.

–Скорее рассаживайтесь по местам, сегодня нас ждет продолжение увлекательного путешествия в Англию девятнадцатого века, в которое нас по-прежнему будет проводить Чарльз Рид.

Джон Валентайн прибывший в состав учителей школы Хиллкрест тремя годами ранее, освежил кровь преподавательского состава. Он был сторонником полу-игровой формы преподавания материала, и дети редко скучали на его уроках.

Он из тех людей, что всегда были готовы помочь, даже какими-нибудь мелочами, банально помочь другим учителям донести гору бумажек, или направить наставлением отстающего или не активного ученика. За это он полюбился многими, как учениками, так и преподавателями. Иногда, детям было немного стыдно за устаревшие сленговые обороты мистера Валентайна. Его внешний вид, подчеркиваемый длинными волосами, которые он собирал в пучок и аккуратно подстриженная бородка, а также употребляемые им словечки создавали впечатление человека, застрявшего в середине десятых годов.

Урок проходил обсуждением жизненного уклада Англии викторианской эпохи. Для большего погружения в обсуждение темы мистер Валентайн попросил всех говорить с британским акцентом.

–Замечательно мисс Фридман. – Стучал по столу мистер Валентайн.

Прозвеневший звонок не дал ему завершить мысль, и ему пришлось остановиться на полу слове. Закон есть закон – звонок прозвенел, будь добр не задерживать учеников. Но после урока некоторые ученики задерживались, чтобы поболтать с преподавателем, тот в свою очередь никогда не был против.

–Николь, ты сегодня говорила прямо как Гермиона, из «Гарри Поттера». Я не ошибаюсь?

–Да, вам понравилось? – Поправляя очки, ответила Николь.

Подумав, что на самом деле ему безразлично, Валентайн все же ответил, что да, понравилось, и добавил, что Николь могла бы попробовать себя в театральном кружке. Валентайн на самом деле уже успел стать заложником определенного образа. Конечно, он не был скрытой брюзгой, но сложившийся вокруг него образ иногда заставлял совершать те, или иные поступки, и отвечать определенным образом.

–Николь, мне тут напели, что у тебя завтра день рождения. – Сняв очки в черепаховой оправе, сказал мистер Валентайн, взглянув на Николь.

–Да. – Улыбнулась Николь.

–И сколько же тебе исполняется?

–Восемнадцать.

–Значит, завтра ты уже будешь человеком взрослым? Завтра ещё день особенный. Неужто в честь тебя устраивают танцы?

–Нет, это просто совпадение. – Легко посмеявшись, ответила Николь.

–Ну…тогда удачи. – Переведя взгляд на телефон, сказал мистер Валентайн, обратно надев очки.

Николь показалось, что этот диалог не имел никакого смысла, а был некой формальностью. Мистер Валентайн не особо даже обращал на неё внимание, у него были свои, более важные дела в телефоне. Она, колеблясь, не могла решить говорить ли с ним дальше. Мысль о том, что может не стоит отвлекать человека не давала отмашку к продолжению диалога.

–Мистер Валентайн. – Всё же заговорила Николь. – Извините, может быть, я задаю вам личный вопрос. Мне просто интересно, откуда у вас такая фамилия.

–А что, у меня должна была быть фамилия Джанг, или Ким, или Конг? Поняла, как Кинг-Конг? – ухмыльнулся он.

–Нет, просто интересно. Извините, я лучше пойду.

–Моя мама китаянка. Такая стереотипная строгая китайская женщина. Всегда заставляла меня делать уроки. А летом покупала гору книг, которые мне нужно было до осени прочитать. А вообще у японцев есть поверье, что нам достается лицо человека, которого мы любили в прошлой жизни. В прошлой жизни я видимо любил китаянку. Ну что, у тебя на завтра запланировано что-то грандиозное? Восемнадцать лет всё-таки.

–Ну, бал уже само по себе грандиозное событие. А так, я бы предпочла отметить в близком кругу, даже никуда не ходить.

–Хорошо, ну увидимся завтра. – Валентайн как бы ей намекнул, что ей пора идти.

–Хорошего вам дня мистер Валентайн!

Джону Валентайну нужно было провести ещё один урок у другого класса, после рабочий день заканчивался.

–Добрый день дети, скорее же усаживайтесь по своим местам, и скорее давайте же будем получать новые знания. Мистер Эддерли, какие у вас сегодня интересные штаны, после урока скажите, где брали.

5

Заперев класс, Джон шагал к кабинету директора Палмера, Джон обдумывал, что и как сказать.

–Он у себя? – спросил Валентайн у секретарши.

–Да, только подождите пару минут.

Сквозь стекло в двери было видно, что в кабинете директора сидел школьный техник, и они о чём-то спорили.

«Мда, с таким стеклом в двери никакой приватности. Все видят, чем ты там занимаешься, – думал Валентайн».

Вид у вышедшего техника был очень недовольным. Он исподлобья сверкнул строгим взглядом и громко шагая, прошёл мимо.

«Интересно, о чём они там говорили, – подумал Валентайн глядя на угрюмого техника».

–Мистер Палмер, добрый день. Как ваши дела?

Кабинет Палмера не отличался шиком, даже наоборот был очень скромным. Вместо деревянных шкафов, вдоль стены стояли железные ящики, которые никак не сочетались с темным деревянным столом. Ящики создавали серую и холодную атмосферу. Провинившиеся дети тут скорее всего, чувствовали себя ещё более неуютно, чем следовало.

–Здравствуй Джон, хорошо. А у тебя как? – с небольшой ноткой сарказма ответил Палмер.

–У меня тоже. Единственное, хочу попросить разрешить мне не присутствовать завтра на танцах. У меня дела.

–Вы, наверное, все издеваетесь надо мною? До тебя техник того же самого просил. – Стал возмущаться полысевший директор, нахмурив брови. – У всех у нас дела есть, но ты пойми, что мы должны все там находиться. Зал большой, детей много, и за всеми ними нужен глаз да глаз. Старшеклассники же, они по традиции попытаются подлить алкоголя в чан с пуншем. Ты об этом не думал?

–Думал, но мне всё равно, если кто-то из них домой вернется пьяным, на потеху своим родителям.

–Всё равно?! – Директор тяжело дышал, и его глаза бегали туда-сюда. – Если такое произойдёт, то в первую очередь эта будет наша вина. Родители нас готовы будут на первом же столбе повесить.

–Мистер Палмер, я готов сопровождать детей на большем количестве экскурсий, но позвольте завтра не присутствовать.

Сквозь короткий смешок директор сказал, что, Джону никто не даст большего количества экскурсий, ибо всё ударяется в выделяемый бюджет. Валентайн как этакий хитрый манипуляторный ход, сделал очень недовольное лицо.

–Джон, а что тебя так пугает в завтрашнем дне?

–Не люблю я, когда людей много.

–Знаешь, я тоже. Но иногда надо. Это рабочая обязанность, в том числе и твоя.

–Да понимаю я.

–Ну, хочешь жену с собой завтра возьми.

–Ага, чтоб она тоже следила за чаном с пуншем или стояла у дверей спортзала, чтобы никто никуда не уходил?

–Ну, мы же все будем меняться, понимаешь, как в армии. Для этого и привлекаются все, чтобы одни и те же не стояли на карауле всё время.

–Я спрошу у Эми, и, если она придёт, тогда обещайте мне, что на главном романтическом танце я буду свободен.

–Это возможно. – Немного подумав, ответил директор. – Если будет необходимость, я сам тебя поменяю.

Джон протянул руку директору в знак закрепления договоренностей между ними.

–А техник вам тогда там зачем? Уходя от вас у него было очень недовольное лицо.

–У техника очень важная роль, он будет следить за светом…да и вообще, у тебя ещё есть вопросы по работе, если нет, то меня люди ждут.

Встав с кресла, Джон, натянув хитрую ухмылку оценивающе посмотрел на директора.

–С вами приятно иметь дело мистер Палмер.

6

Сев в старенький бордовый «БМВ», Джон отправился за покупками.

«Сегодня было бы неплохо приготовить что-нибудь на ужин, надоела уже доставка, – подумал он».

В супермаркете Джон расправил пучок на голове и прохаживался между рядами очень расслабленной походкой, прямо как Джеффри Лебовский и размахивая руками как Конор МакГрегор. Проходя мимо холодильников с напитками, а особенно с молочной продукцией, из глубин сознания поднимался следующий монолог.

«Так вот, эта история, которую я собираюсь вам рассказать, произошла в начале девяностых, как раз во время нашего конфликта с Саддамом и «ирокезами». Я говорю об этом только потому, что иногда попадается вот такой вот человек, не скажу герой. Что это такое вообще – герой? Но когда попадается такой человек, я имею в виду «Чувака», такой человек…ну который просто создан для своего времени и места. Он занимает именно своё место, ну как «Чувак» в Лос-Анджелесе. И даже если он лентяй, а «Чувак» определенно был лентяем. Возможно самым большим лентяем в округе Лос-Анджелес. А это хорошая заявка на победу во всемирном конкурсе лентяев. Но иногда попадается человек, иногда попадается человек…».

Как всегда, проходя мимо холодильника с молочкой, он совершал глупый, но так ему нравившийся обряд. Джон открывал молоко, которое он позже купит, немного отпивал и облизывал усы. Прям как персонаж фильма, который он очень любит, и моментами сильно уж подражает главному герою, считая, что если все люди на земле будут такие как «Чувак», то мир будет определённо лучше. Но противоположная мысль из подкорки мозга тут же выдавала аргумент против. Если все будут расхлябанными как «Чувак», то жить будет невозможно, миру нужны строгие и педантичные люди, и пусть тогда Джон иногда будет как «Чувак».

Это было скорее слепое и весёлое подражание персонажу, которое забавляло и давало Валентайну расслабляться. Порой этот фильм излишне сильно влиял на его жизнь, даже хобби для себя Джон выбрал именно боулинг. Любил ли он по-настоящему боулинг? На это не смог бы ответить даже сам Джон. Но ему по-настоящему нравилась атмосфера боулинг клубов, где можно было посидеть с приятелями и потрещать о разном. Прямо как «Чувак» и его друзья.

…

«Нужно включить что-то настраивающее, – выложив покупки на стол, подумал Валентайн».

Только стоит подумать об этом, и музыкальный вкус становиться очень прихотливым. В один момент всё внутри начинает свербеть.

«Эта песня не та, этот исполнитель не подходит под настроение, эта группа не подходит под действие, вот если мне когда-нибудь придется спускаться на лыжах с горы, эту группу я и поставлю».

Ища что-нибудь подходящее к тушению овощей, Джон начинал потихоньку раздражаться, не то чтобы зарезать под руку попавшегося человека, но ему захотелось ударить кулаком по столу. Раз нужная музыка не нашлась, он решил послушать какой-нибудь подкаст.

Под историю, как ведущий отмечал новый год, и на городской площади одного из его друзей вырвало салатом, Джон приступил к нарезке овощей. Его мама, строгая китаянка учила всё нарезать кубиками. Скинув нашинкованные помидоры в миску, он включил воду. Грибы нарезались под рассказ ведущего о том, как он играл в школе в футбол, и попал в одноклассника, который носил очки, и мяч разбил их. Представляя то, как бы было бы ужасно, если кто-нибудь во время игры разбил ему очки, Джон совсем забыл о кастрюле, в которую потихоньку набиралась вода, и, набравшись, стала переливаться, утягивая за собой и рис.