Нескучный травелог: протяни миру улыбку

Вьетнам «ням-ням, харашо»!

Туристам надо в Хюэ

До приезда во Вьетнам я отчего-то думала, что вся страна – нечто вроде плавучей вьетнамской деревни на территории Камбоджи, только побольше и на суше. Но, как выяснилось, глубоко заблуждалась. В этом мудром «зеленом змие» полуострова Индокитай (вьетнамцы считают, что на карте очертание их территории напоминает змею) органично уживаются русский, французский и американский след. Несмотря на то, что все эти «гости» Вьетнама зваными не были.

Место встречи изменить нельзя

Первое открытие – море на вьетнамском побережье хотя и Южно-Китайское, как и в соседнем Таиланде, но там оно относится к акватории Индийского океана, а на вьетнамской Ривьере – уже к Тихому. При этом возле южной оконечности СРВ (Социалистической Республики Вьетнам) Индийский и Тихий океаны как раз встречаются. А oceans’ meeting points (точки слияния двух океанов) во всем мире считаются «местами силы», приносящими общественную удачу и личное счастье. Аналогичные «океанские рандеву» овеяны как романтическим флером, так и коммерческой составляющей. На Мысе Доброй Надежды возле Кейптауна, ЮАР, к примеру, торгуют сувенирными бутылочками с водой из места, где «Атлантика и Индийский океан овладевают друг другом». Причем на одном побережье считают, что это Индийский океан овладел Атлантическим, а на другом – наоборот. А мыс Горн в Аргентине, известный как «ревущие 40-е», романтичные местные именуют «поцелуем Пасифика с Атлантикой». На вьетнамском тихоокеанском побережье «океанские амуры» коммерчески не задействованы (видимо, не по-социалистически это!), зато курорты устроены с размахом самых прославленных океанских собратьев – Акапулько, Рио, Гонолулу, Майами – всех, где пляж сочетается с высотной застройкой.

Видимо, как раз из-за этого я считала вьетнамский курорт Нячанг городом-новоделом, но он, как выяснилось, упоминается в летописях с VIII века – как княжество Каутхара в составе государства Чампа. Базовая культура места – индуистская, что заметно из многочисленных здешних храмов индуистских божеств.

В 950-м году на Нячанг напали соседи кхмеры и утащили к себе статую богини Бхагавати из чистого золота, ограбленной стороне пришлось воссоздать ее из камня.

Вьетнамским Нячанг стал лишь в 1653 году, когда его вместе со всей Чампой завоевало захватническое государство Дайвьет, с XI века активно присоединявшее к себе соседские земли.

А в 1858-м году Вьетнам захватила Франция – и в качестве города французской колонии Нячанг вошел в состав Французского Индокитая (иностранцев здесь по сей день величают «мадам» и «месье»). Столицей провинции Кханьхоа Нячанг назначил генерал-губернатор Французского Индокитая в 1924-м году, он же отметил его курортный шарм и велел развивать.

Французский вкус к отдыху заценили сначала японцы, оккупировавшие Нячанг во время Второй мировой, а в 60-х ХХ столетия и штатовские оккупанты.

Во время Вьетнамской войны на нячангской ривьере расслаблялся американский генералитет, предусмотрительно разместив штаб-квартиру своих вооруженных сил на курорте. В 1965-м «анкл Сэм» для своих ВВС построил в Нячанге военный аэродром Камрань, сегодня он используется в качестве международного аэропорта. А для своих ВМФ Штаты разбили в Нячанге масштабную военно-морскую базу. Когда американцев прогнали, она досталась ВМФ СССР.

В 1975-м Нячанг захватили войска Национального фронта освобождения и учредили «социализм, равенство и братство», существующие и поныне. Что отнюдь не помешало Дональду Трампу в 2008-м выбрать Нячанг для финала своего подшефного конкурса красоты «Мисс Вселенная». А в 2010-м свой конкурс красоты в Нячанге провела … ООН! Назывался он «Мисс Земля», выручку пустили на нужды экологии.

Все «захватчики», кроме разве что воинов средневекового государства Дайвьет, сегодня в Нячанге мирно отдыхают – бок о бок с местными и друг с другом. Американцы, французы, японцы, русские – всех полно, все рядом, глаз никто не прячет, а вьетнамцы зла ни на кого не держат. Правда, не перед кем и не заискивают. Ведут себя спокойно – как люди, у которых все хорошо. Несмотря на красные флаги со звездами и серпами-молотами (а может, и благодаря им – по крайней мере, сами вьетнамцы в этом уверены).

Тропою Хо Ши Мина

Так уж вышло, что Хо Ши Мина я знаю с детства. Познакомилась я с ним еще дошкольницей, отдыхая в подмосковном пансионате от папиной работы. В том замечательном месте недалеко от Коломны протекало две реки – Северка и Москва-река. Первая была прямо рядом, а вторая подальше. Но мы с папой открыли к ней короткий путь – через кукурузное поле. Заметив затерявшуюся в траве по пояс тропинку папа прозвал ее «тропой Хо Ши Мина». Я понятия не имела не только о том, кто это, но даже не поняла, что это имя человека. Но память у меня была хорошая. И однажды я указала вновь прибывшим кратчайший путь к воде: «До деревни Подлужье, а там тропою Хо Ши Мина».

В доме отдыха от организации, связанной с международными отношениями, сие указание верного пути имело такой успех, что дорогой к Москва-реке у меня стали интересоваться даже те, кто ее прекрасно знал. И я, добрая девочка, никому не отказывала. Только никак не могла понять, чего они так веселятся?!

Так отдыхающие в нашем заведении, включая моих родителей, развлекались, пока наша путевка не закончилась. И только в последний день рассказали мне, кто такой Хо Ши Мин и куда ведет его тропа. А знания, полученные при таких обстоятельствах, запоминаются на всю жизнь.

И вот, спустя 40 лет, я получила возможность увидеть своими глазами, куда же завела Вьетнам та самая тропа Хо Ши Мина?

На вид все очень красиво, а на курортах даже богато. Но при этом свою «тропу» вьетнамцы явно уважают: везде красные флаги и звезды. Удивительно, но памятников самому Хо Ши Мину, а также местным вождям практически нет – по крайней мере, в курортных городах. Зато есть западным ученым, победившим всякие эпидемии, а в столице Ханое – В.И. Ленину (у Хо Ши Мина там только мавзолей). Ильич там вдвое выше индийского (в Дели тоже есть такой памятник, но в половину меньше). А надпись на постаменте «Ви Ле Нин» наглядно доказывает, как вьетнамцы уважают все родное. Ведь едва ли Ви Ле Нин и впрямь был вьетнамцем, старшим братом и учителем Хо Ши Мина. И такое тут не только с памятниками. Вношу тут новый контакт в телефон, а сим-карта у меня вьетнамская. Пишу «Марина», а симка мне – нет, нельзя, имя слишком длинное. «Марин» тоже ей слишком длинно, и даже «Мари», и «Мар». А по устраивающим вьет-симку буквам «Ма» я сама не пойму, кто это. Угадайте, как удалось ее обмануть? К длине имени «Ма Ри На» у вьетнамской симки претензий не оказалось.

Во Вьетнаме, оказывается, по сей день существуют партизанские курсы, где учат, как правильно подложить врагу змею, чтобы она укусила его, а не тебя. Как быстро вырыть окоп под пальмой, чтобы тебя не зашибло упавшим кокосом, как прорубить тропу в джунглях ручным топориком и прочим полезным вещам (думаю туда записаться). А в скульптурной группе вьетнамских воинов-освободителей, красующейся на одной из площадей Нячанга, их изваяли как раз со змеями в руках. Монумент отлично смотрится на фоне американской фастфуд- закусочной, на которой красуется красный флаг.

Вообще Вьетнам кого хочешь научит сочетанию вроде бы «несочетуемого»: все возможно, было бы желание мирно сосуществовать. К примеру, на местной набережной, до боли напоминающей Круазетт в Каннах (французский след!), мирно соседствуют серпы и молоты, уличные гамбургеры, багеты, бублики и крокодилы в кляре, бутики ведущих евробрендов, развалы «все из крокодила», русские пельменные и вьетнамские «фобошницы» (название от местного супа «фо-бо»).

Перед нячангским кафедральным собором на скале с гигантской белоснежной Девой Марией разбит уличный базар бонсаев, а чуть поодаль красуется старый, хотя и не добрый индуистский знакомый – многорукий Вирабхадра (символ воинственности и ярости, одно из воплощений Шивы).

В переулках притаились родные «Пятерочка», «Магнит» и «Перекресток» – только это не они, конечно, а просто привет от ностальгирующих русских хозяев этих магазинов. Северная часть Нячанга считается «русской деревней» – если, конечно, скопление небоскребов можно назвать деревней. А в центре города я, как родной, обрадовалась пожарной машине из своего детства (и с картинки к книжке детских стихов "У пожарных дел полно – книжки, шашки, домино… ") Да, вьетнамцы сохранили старые советские пожарные ЗИЛы!

На площади перед зданием в форме исполинского Лотоса (лотос – буддистский символ процветания) местные распевают Ca Chiu Sa: это русская «Катюша» на вьетнамском языке – правда, вьетнамцы считают ее своей. А следующая песня – американский рок, посвященный атакам напалмом во время вьетнамской войны (этой адской смесью войска США выжигали кубометры джунглей, чтобы истребить прячущихся там партизан). Под песню по площади прогуливаются дамы с собачками, их питомцы в попонках, ведь сейчас зима.

– Это французы еще научили – наряды для собачек, – смеется пожилой вьетнамец.

Английский тут особо не жалуют, если что не понятно, скорее перейдут на французский. Но и американский след никуда не делся. И это не только фастфуд, но и так называемые «американские вьеты» – эмигранты, в каждый отпуск спешащие на родину. Особенно, в Тет – это китайский Новый год в конце января, вьетнамцы назвали его по-своему – Вьет Тет – и на этом основании считают только своим.

В этом году Тет наступил 22 января, его символ – апельсиновое дерево. Эти деревца устанавливают не только в домах, в лобби отелей, на балконах и в витринах, но и на пляжах и даже прикрепляют к машинам и байкам, чтобы не расставаться с символом Тета даже в пути. Судя по прогнозам местных фэншуистов, у вьетнамцев своя реальность: их предупреждают, что «экономический подъем 2022-го года в новом году пойдет на спад».

В первые дни Тета знакомлюсь с вьет-американками Линой и Луной. Дело было так. На нячангской набережной установлены общедоступные тренажеры для всех, желающих бесплатно оздоровиться. Среди них есть некое подобие советской «Грации» – нечто вроде напольной крутящейся тарелки, на которой совершались твистоподобные движения, якобы способствующие появлению талии. Правда, первый в моей жизни тренер (в детской секции фигурного катания) уверял, что талии от этого ни горячо, ни холодно, а вот юным фигуристам эта штука необходима для отработки вращений. Вьетнамский вариант «Грации» рассчитан сразу на три персоны и снабжен поручнями и видом на море, что превращает сомнительный процесс приобретения талии просто в приятное кручение бедрами.

И вот кручу я себе бедрами под музыку из наушников, как вдруг появляются две вьетнамки в национальных шляпках с двумя крохами. Крохи абсолютно идентичные, только платья разные. И обе указывают пальчиками на меня и топают ножками. В результате чего обеих ставят на нячангскую версию "Грации" по обе стороны от меня. Разумеется, страхуя и поддерживая.

Одна из крох, оказавшись на подвижном диске "тарелки", пытается перебирать ножками, запутывается, пугается и требует ее снять. Вторая же – отличающаяся от другой лишь цветом платья – сходу начинает ловко вилять бедрами, изящно вращая диск. При этом еще умудряясь махать рукой мне, широко улыбаясь. Тут я не выдерживаю, выключаю музыку в наушниках и говорю по-английски:

– Вот эта будет звездой (указывая на ту, что крутит попой, улыбается и машет), а та, не сумевшая крутить пятой точкой, будет работать головой – ученым или политиком.

– Но они близнецы! – растерянно отвечает одна из женщин на прекрасном английском, что странно (в Нячанге в случаях бессилия языка жестов чаще переходят на французский). Выражаю удивление – и через 5 минут (издержки профессии) знаю о больших и маленьких вьетнамках все – ну или почти все.

Близняшкам нет и 2-х лет, зовут их Луна и Лина. Та, которую я приняла за молодую мать – на самом деле их бабушка. А девушка, показавшаяся мне их юной няней, на самом деле их мама. И никакая она (по ее собственным словам) не молодая, уже «все 35». Не только Лина и Луна, но и их мама с папой родились в США. Вьетнамское детство было только у бабушки с дедушкой. Но каждый год на Тет семья приезжает на историческую родину. Любит ее, гордится своими вьетнамскими корнями. Лина и Луна в этом году приехали на землю дедов впервые за свою коротенькую жизнь. Но у них все еще впереди.Все четверо улыбались и передавали приветы в Россию мне на камеру телефона.

А на следующее утро немолодой вьетнамец вдруг решил поделиться со мной в лифте нашего отеля, тоже на прекрасном английском: «Чем дольше работаю в Лондоне, тем больше мечтаю на пенсии оказаться дома. Хорошо здесь, правда?!»

И так весь Тет: тут и там попадались вьетнамцы, приехавшие домой на праздники из США и Великобритании. И все мечтали о пенсии на родине.

Тет с вами или все в Хюэ

Окрестности Нячанга известны также своим Садом Камней, а он, помимо красоты, своими «Ромео и Джульеттой» из местных. Там со скалы бросилась в океан влюбленная пара, которой не позволяли быть вместе – и было это уже в новейшей истории.

А еще недалеко от курортного мегаполиса я увидела самый необычный храм в своей жизни – там не было ни единого туриста, кроме нас пятерых. Храм Chua Sui Do (Чуа Суи До, в переводе Храм падающего потока – в честь находящегося рядом водопада) на склоне горы прекрасен уже тем, что туда не возят организованных групп. От центра Нячанга всего км 20, но добраться можно только на личном байке, а затем ползти в гору на своих двоих. Но оно стоит того. Благодать, тишина и никого – кроме вас самих и доброжелательных молчаливых монахов.

Подъем в гору к храму хоть и не прост, зато живописен. В пути попадается «платный хайвей областного значения» – деревянный подвесной мост над рекой, на который даже байки пускают небольшими группками, чтобы не обвалился. Ну а денежки, видно, на ремонт – если все же обвалится.

Будете на вьетнамском побережье, не миновать вам Хюэ: это город аккурат между курортами Дананг и Нячанг, о котором местные говорят, что там «всегда все харашо». Среди туристов знаменит тем, что там можно увидеть настоящий Вьетнам – рисовые поля, домики крестьян, хлебные деревья и подступающие с гор джунгли. Через него обычно ездят на «визаран» (продление визы) в Ханой, а оттуда к лаосской границе. Обычные вьетнамские деревни на удивление ухоженные, а архитектурный стиль домиков – мини-небоскреб, узкий и вытянутый вверх, при этом 3 стены из 4-х полностью глухие (нам объяснили, что жилища «вытягивают» вверх из-за дороговизны земли, а окон в торцах и с фасада нет, чтобы соседи в них не заглядывали). Откровенной нищеты во вьетнамских селах нет, а вот явно зажиточные дома с садами и несколькими авто во дворе встречаются довольно часто. Простые вьетнамцы, включая сельских, азартны: постоянно играют прямо на улице в карты и еще в какие-то неведомые мне настольные игры. В деревнях разводят боевых петухов, а значит, проводят и бои. Азартным горожанам и туристам предоставляется казино. А тем, у кого на это донгов нет (донги – вьетнамская версия дензнаков), прямо на улице делают предложения личности вроде наперсточников, предлагая во что-то по-быстрому игрануть. На деньги, само собой, но на небольшие. Доступную любовь тоже предлагают прямо на улицах, пароль: «Ням-ням, харашо!»

Наступивший 2023-й год – то есть, Тет – во Вьетнаме считается Годом Кота – и никаких кроликов, везде сплошь коты. И не черные водяные, а оранжевые, желтые, золотые и бирюзовые – в радостных тонах, повсеместно любимых в ЮВАзии. Я их тоже очень люблю, поэтому чисто случайно у меня с собой оказался наряд, почти идентичный вьетнамскому Ао Дай – национальному костюму, в котором принято встречать Тет (тонкая туника поверх брюк, все ярких цветов). В нем я и вышла на настоящее «новотетное» гуляние: вьетнамцы встречали свой Новый Тет, а мы вместе с ними. Бросилось в глаза, что местные выходят на гуляния семьями или парочками, причем мужчины очень внимательны и ласковы к своим дамам и детям. А салют такой продолжительности, яркости, громкости и близости (ошметки падали нам прямо в прически) я видела впервые в жизни! И впечатлилась, хотя подобные огненные игры не очень-то и люблю. Зато я узнала главное: по вьетнамской версии отношения к жизни и к миру, каждый новый Тет по определению лучше предыдущего. И в новом Тете все будут богаче и здоровее, где бы они ни жили, но самым счастливым городом на земле станет тот самый Хюэ, где все всегда «харашо».

Остров невезения в океане есть…

Штат, который всегда крайний

Гавайи – 50-й и последний из присоединенных штатов Северной Америки – всему миру известны как Aloha Pacific Paradise – Рай в Тихом океане. Мало кто знает, что процветание Гавайских островов началось с невезения. Но сейчас самое время узнать – как и то, что сакура в конце марта начинает цвести не только на японских островах, но и на гавайских.

Если желаете постоять на пятачке, официально признанным «самой удаленной от суши точкой земли», а также вдохнуть аромат розы, официально внесенной в список «изменяющих сознание веществ, вам на Гавайи. Сегодня это хотя и «крайний» (вошел в состав США последним 21 августа 1959 г.), но процветающий во всех смыслах штат со столицей Гонолулу на острове Оаху (гавайский архипелаг насчитывает более сотни островов, но «жилыми» считаются всего 8). В окрестностях Оаху есть парочка по-настоящему необитаемых островов, про которые гавайцам известно лишь то, что «туда лучше не плавать». Причины называют разные, но одинаково романтично-ужасные: пираты, акулы, угольно-черный вулканический песок пляжей, затягивающий любопытных туристов с головой. На вулканы Гавайи действительно богаты: даже «столичный» остров держит в напряжении Бриллиантовая Голова – вулканический кратер Даймон Хэд, про который живущие неподалеку фермеры по секрету сообщают: «А голова-то наша по ночам шипит!»

Ближайшие соседи Гавайев – Курилы, Япония и Калифорния, и все равноудалены примерно на 6 часов полета. «Столичный» остров Оаху называют «раем серферов», а еще дайверов, «дабл-неба», факелов, свадеб, пьяных роз, лестницы в небо и Мэрилин Монро. Разбираемся по порядку.

У неба над Гавайями есть особенность: оно всегда поделено на две половины. Одна залита солнечным светом, а вторая затянута грозовыми облаками. На пляже отдыхающие плавятся от жары, одновременно любуясь на стену тропического ливня, нависшую над горами – это и есть «дабл» или двойное небо. А когда солнечные полнеба заливает закат цвета Кровавой Мэри, которую в это время символично разносят по пляжу, весь остров вспыхивает мириадами факелов – огромных, с настоящим пламенем. Некоторые гости даже подозревают, что «крайний» штат США ограничен в электроэнергии, но местные уверяют, что такова многолетняя традиция. Я им верю: гигантские факелы в ночи смотрятся весьма волнующе, так и кажется, что следом живописные пираты в банданах выкатят прямо на пляж бочку рома. Кстати, иногда так и происходит – вследствие велкам-акции какого-нибудь отеля или бара. Народ на Гавайях – что коренной, что туристический – на позитивные эмоции неизменно щедр, поэтому от внезапной пляжной вечеринки никто не отлынивает.

Серферы любят Оаху за то, что на его знаменитых пляжах Вайкики и Ланкаи всегда поймаешь волну, а молодожены – за то, что их женят тут босиком в венках из белых и в сердце из бордовых лепестков гавайских роз, выложенном прямо на белоснежном песке. Белыми и алыми розами усыпано и бунгало молодых, вследствие чего первая брачная ночь запоминается им на всю жизнь (гавайская роза внесена в список психотропных веществ из-за наличия в ее семенах вещества, похожего на известный наркотик). В силу этого семена гавайской розы не продаются, и вывозить ее с ее экзотической родины запрещено, но нюхать можно, сколько влезет. При обычной понюшке она деликатно раскрашивает мир в еще более яркие краски и замедляет время так, что дни и ночи становятся не просто прекрасными, но и очень долгими. Что по понятным причинам восторгает прибывших на медовый месяц и в недельный отпуск. Но ежегодно в конце марта главную розу крайнего штата традиционно начинает теснить распускающаяся на островах сакура – вплоть до фестиваля ее имени, что каждый апрель на Оаху.

Вдохнув розы, гости крайнего штата, бывает, устремляются вверх по Лестнице в небо, хотя лазить на нее уже лет 10 как запрещено. Stairway to heaven, она же лестница Хайку (названа в честь одноименного цветка) – это деревянная лестница из 3922 ступенек, уводящая ввысь на 850 метров над уровнем моря к вершине хребта Кул, откуда открывается волшебный вид на весь остров. Но порой там висит такая плотная облачность, что черная туча кажется приземлившейся на горный хребет, вот почему любителей рискованных селфи просят туда не лазить.

Невезучие острова

Ну а дайверов на Оаху влечет знаменитый Перл-Харбор, о котором после одноименного голливудского блокбастера 2001-го года наслышана даже молодежь, и затонувшие в этой гавани корабли. По этой же корабельной причине остров заодно и «Рай Мэрилин Монро». Дело в том, что именно эта дива эффективнее всех вдохновляла на подвиги американских солдат – правда, уже позже, в Корее 50-х. Но ряженые «Мэрилинки» до сих пор бродят по гавани, как символ вдохновения для американских военных. Красивые и здоровенные – они и сегодня в Перл-Харбор, где базируется отборнейший контингент американского военного флота. А вот что именно там произошло 82 года назад, имеет смысл в памяти освежить.

Осенью 1941-го года, когда Вторая мировая война была уже в разгаре, Штаты предпочитали не появляться на полях сражений, хотя и «дирижировали» из-за океана. Пока в конце ноября японцы, имеющие большие виды на тихоокеанский регион, не собрали на своей курильской базе (Курилы тогда были еще их) 6 авианосцев с 441 самолетом, а еще линкоры, эсминцы, крейсеры и подводные лодки.

И в таком составе японский флот, который на тот момент был мощнейшим в мире, отправился от Курил к Гавайям. Путь в 5600 километров военные корабли Страны Восходящего Солнца преодолели за 10 суток.

А на Гавайях тогда была не просто военно-морская база, каки сейчас, а базировался весь тихоокеанский флот США – в той самой Жемчужной Гавани – Перл Харбор. На тот момент шел как раз 43-год, как американцы оккупировали Гавайские острова, захватив в 1898-м году Королевство Гавайи, которое было самостоятельным, но просилось в состав Российской Империи. Но американцам так приглянулась удачная форма и локация гавани, что они завоевали ради этой бухты целое королевство, недолго думая назвали ее Жемчужной гаванью по обилию на ее отмелях жемчужин и разместили там свой флот.

Подплыв без предупреждения, японцы открыли огонь по Перл-Харбор. От неожиданности американцы не сразу собрались с мыслями, в результате чего в яростном морском бою японские военные, прибывшие на целой флотилии авианосцев с 441-м самолетом на борту, потеряли всего 29 истребителей. А вот американцы в тот роковой для Перл-Харбор день потеряли 4 линкора (крупнейший тип кораблей), 2 эсминца и один корабль-минёр. Еще 4 линкора, 3 крейсера и 1 эсминец пострадали в битве так, что восстановлению не подлежали. 188 американских самолетов было уничтожено, а еще 159 выведено из строя. Но главное – людские потери. В Перл-Харбор навсегда остались 2403 американских военных моряка, это были в основном молодые ребята. Тогда Оаху и получил грутсное прозвище «остров невезения».

Японцы же ликовали: для них это была сверхудачная спецоперация, с помощью которой им удалось вышибить из военных игрищ американский флот на целых полгода. А это и была главная цель Японии: за это время они захватили Сингапур, Гонконг, Филиппины, Мьянму и еще ряд стран Юго-Восточной Азии.

Ну а для американцев этот разгром стал поводом вступить в Мировую войну: восстановив флот, всего через полгода они в пух и прах разгромили японцев в масштабной морской битве у атолла Мидуэй.

Сегодня военно-морская база в Перл-Харбор служит в мирном режиме: красивые и здоровенные американские моряки к большому восторгу туристок по вечерам ходят в отели на дискотеки. А корабельные останки влекут не врагов и не шпионов, а пытливых дайверов. За прошедшие с тех пор 82 года Оаху перестал быть «невезучим», перейдя от невезения к процветанию. Хотя эстафету свою все же кое-кому передал: невезучим в гавайском архипелаге теперь числится остров Ниихау, он даже запрещен для посещения туристами. 150 лет назад его за кусок золота на сумму всего за 10 тысяч долларов приобрела у Королевства Гавайи шотландка миссис Синклер, полагая устроить из райского островка дачку для своей семьи. Но, увы, среди аборигенов, прежде чем новая хозяка успела выселить их со своего на другие острова, вспыхнула эпидемия полиомиелита, в результате которой почти все умерли. С тех пор остров считается «роковым»: все, кто тайком подплывает к нему, наплевав на запрет, чем-нибудь да заболевают. Постоянно на Ниихау живет всего 80 человек из аборигенов, чьи предки в свое время наотрез отказались покидать родной остров. И сегодня это единственный кусочек суши в Тихом океане, где, формально принадлежа 50-му штату США, говорят и понимают только на исконном гавайском языке (больше он нигде не используется, отчего официально считается мертвым), для жизни используют только солнечную энергию, а домашний скот свободно бродит по всему острову. Попасть на запретный остров можно только по приглашению местного жителя, жаль его население стремительно сокращается.