– Да, ничего удивительного. Как я уже говорил ДНК – это «чертёж» организма, но человек растёт, развивается, и в естественных условиях его вынашивает мать. В нашем же случае нас вырастили до нужного, оптимального размера, в некой полости-биореакторе, заменяющей матку.
– Бог мой, какое святотатство! Нас вырастили словно мерзких гомункулов!
– Мартин, я вас умоляю, вы всё-таки ученый конца девятнадцатого века, а не четырнадцатого, состояли в голландской королевской академии наук. Вы же писали, что занимались термодинамикой, знакомы с работами Майера и Кельвина, а с Джеймсом Джоулем состояли в заочной переписке. Как вы, с такой базой знаний, верите сказкам средневековых шарлатанов, что они каких-то человечков выращивали в колбе с кровью и конским навозом? Окажись вы в то время и сделай паровую машину, уверен вас бы сразу потащили на костер за связь с дьволом!
– Вы не поверите, герр Ярослав, но меня чуть было не сожгли в одном из селений Буров, многие из них совершенно дикие люди, какой уж тут четырнадцатый век?!
– Знаете, Мартин, я ведь тоже на них, на тех кто забросил нас сюда, злился поначалу, а теперь остыл. Они ведь, в нектором смысле, наши родители, они дали нам новую жизнь, думаю мы им обязаны. Мы сильны, молоды, при этом имеем огромный багаж знаний и умений!
– Ну не знаю, не знаю! Мне кажется, что всё это происки сатаны! – пробурчал недовольно Мартин. После некоторой паузы, он посмотрел на меня с хитрым прищуром, – герр Ярослав, признайтесь, хотите использовать вместо башни мельницы баобаб, который растёт неподалёку и похож на подкопчённую баварскую сосиску?
– С чего вы это взяли?
– Хороший ветер, открытое место, а поблизости нет больших деревьев. Догадаться не трудно, особеному тому, кто эти мельницы строил. Отец, дед и прадед – все они плотники и занимались постройкой мельниц по всей Голландии. Семейное дело.
– От вас ничего не утаишь!
– Никак не возьму в толк, как вы будете передавать усилия от вала мельницы вниз!? Высота дерева не меньше пятидесяти футов, что вдвое выше средней мельницы. Приводной вал выйдет очень тяжёлый, к тому же из чего делать? Тут нет подходящего дерева!
– Не такая уж и большая! В наши дни высота мельниц достигает пятьсот футов, а длина лопасти двухсот!
– Боже мой! Как такое возможно? Ни одно дерево не выдержит лопасти такой массы!
– Так их не из дерева делают и даже не из железа. И вообще эти мельницы не зерно мелят, а электричество вырабатывают. Ветрогенератор – так их называют или ветряк.
– Электричество от ветра? Годная идея, сам хотел сделать нечто подобное. Но как всё-таки?
– Будем передавать усилие на привод с помощью верёвок.
– Так более пяти метров они будут неэффективны!
– Сделаем три шкива-редуктора, заодно скорость оборотов поднимем.
– Мощность очень велика, верёвки будут проскальзывать.
– Значит, на каждом сделаем по три штуки, для лучшего сцепления и используем тальк.
– Но лопасти! Из чего вы будете их делать? Из досок, словно на старых мельницах? Не выйдет, они очень тяжёлые! Сгодится только парусина, а наша ткань не годится, и нет должной сноровки для ткачества, один-полтора квадрата за день это максимум, что мы можем сделать. Многие месяцы работы!
– Обойдёмся без ткани. Две пальмы дум станут основой для четырёх лопастей. Они гибкие и очень прочные, поперечины из лёгкого молочая, а сам каркас из ветвей тамаринда. Вместо парусины используем листья драконова дерева. Вот смотрите, – я протянул лист драцены. – Попробуйте разорвать. Ну что, не выходит?
– Ветер всё равно будет проникать, через неплотное плетение.
– Проклеим столярным клеем, в конце концов, всё это решаемые вопросы.
– Даже не знаю. Если выйдет годное покрытие, непроницаемое для воздушных потоков… – он ещё раз попытался разорвать лист. – Может и сработать.
– Знаете, хватит спорить, собирайтесь! Сходим за черным камнем для гипса, а заодно попробуем разжиться мясом, есть у меня одна идея…
Короб ольгдамита набрали довольно быстро, а после отправились в сторону кустарника, где Мартин занялся сборкой прутьев для корзин, а я взялся за охоту на черных гадюк, в изобилии водившихся в этой местности. Подготовился основательно. От укусов обмотал ноги по колено верёвкой и подобрал длинную палку, на конец которой прикрепил сланцевую пластину, получив нечто, напоминающее лом с приваренным на конце топором для рубки льда. Ещё с прошлого раза заметил – гадюки здесь толстые, как раздувшиеся шланги. Когда их прогоняешь, издают громкое шипение. Подозреваю, это шипящая гадюка, ночью она очень опасна, а днём хоть голыми руками бери. Найдя змею, я резким ударом перерубал её. Первый же экземпляр потянул на пять килограммов. Удача меня не оставила и за короткое время я разжился ещё парой экземпляров поменьше. Ещё обнаружил несколько тропинок со следами птиц и, пока солнце не зашло, решил поставить земляную ступу. Это одна из самых простых и древних живоловушек на всякую мелочь. Выкопал яму в форме конуса, а сверху подвесил сплетённую тут же крышку. Если, например, птица наступит на неё, то крышка перевернётся, и птица провалится в яму, а крышка опять встанет на своё место. В самый разгар работы, как чёрт из табакерки выскочил Мартин с припухшим лицом.
– Achterlijke, gladiool. Goddorie! Crappy bye! Извините, представьте, я только что нашёл диких в пчёл в дупле. А там! Там! Никогда не встречал столь большой рой! Едва сбежал! Вам срочно нужно взглянуть, срочно!
– Я что пчёл не видел? Что интересного вы там нашли?
– Как это что?! Дерево! Оно в поперечнике не меньше двадцати дюймов, а внутри пустое! Это готовые бочки! В любом случае нужно выкуривать пчёл если хотим вечером пить кофе с мёдом.
– От мёда я бы не отказался! Идёмте!
Всё оказалось таким, как и описывал Мартин: большое дерево, бывший термитник, с одной стороны которого поселилась большая пчелиная семья. Чтобы выкурить пчёл развели огонь с дальней стороны бревна, с таким расчётом, что густой, чёрный дым шёл прямо на улей. Укусов, к сожалению, избежать не удалось. Африканские пчелы мало того, что агрессивные, так жалят раза в три больней, чем среднерусские, всего пару десятков укусов и можно на вечный покой отправиться!
Бревно разрубили на три части, вычистили труху и вытащили гнездо из десяти блинов сот общим весом под двадцать кило! С бревна ещё и прополисом разжились, а соты уложили в короб и сверху закрыли травой, чтобы отбить запах и не тащить за собой шлейф разъярённых пчёл. Хотя и это не очень помогло, пришлось делать дымарь из трута и под прикрытием дыма срочно ретироваться от носившихся вокруг как истребители пчёл.
На базе поджарил мясо змей на прутках и устроил пир. Мартин отказывался есть змей и ругался всякими нехорошими словами, даже еретиком меня назвал. Но как только аромат усилился и я начал за обе щеки уплетать прожаренные куски, он не удержался. Гадюки оказались куда вкусней и нежней мамбы, мясо было не таким резиновым.
– Кстати, Мартин, как думаете, индийские финики долго провисят на дереве?
– Я думаю, герр Ярослав, птицы и бабуины очень быстро найдут им применение.
– Вот и я так думаю. Значит, завтра утром идём за ними.
– Давно хотел спросить, герр Ярослав, что случилось с моим родным Трансваалем? Помнится, вы что-то говорили про войну с англичанами?
– Да, рассказывать и нечего особо. Было две войны. Первая началась в тысяча восемьсот восьмидесятом и продлилась всего год. В конце была подписана Преторийская конвенция, по которой Трансвааль получал независимость, полное внутреннее самоуправление, но взамен признавал сюзеренитет Великобритании. Последняя имела право назначать своего постоянного представителя в республике и право передвигать свои войска по территории, плюс контроль над внешней политикой республики.
– Проклятые алмазы! Я так и знал! Всё к этому и шло! Понятно, ойтландеры… Независимость, наконец-то! Нет, я должен был догадаться, буквально два года назад у нас в Трансваале нашли огромное месторождение золота! Чёрт, чёрт! Я совсем не думал, что война начнётся так скоро. Простите, что перебил вас, прошу рассказывайте!
– Но независимость была недолгой, и через девять лет началась вторая война, которая продлилась три года и закончилась полным поражением буров. Поначалу всё шло даже неплохо для буров, приехало множество добровольцев из Франции, США, Голландии, России и других стран. Но, к сожалению, это мало помогло, к концу войны англичане увеличили контингент до полумиллиона солдат.
– Бог мой…
– Использовали пулемёты Максима, бронированные поезда, тяжёлую артиллерию… Я не знаю всех подробностей, Мартин, но война была крайне жестокая. Со стороны буров погибло около тридцати тысяч человек, причём большей частью мирное население, женщины, дети. Гибли от голода, болезней. Англичане сгоняли их в огороженные колючей проволокой резервации, как индейцев времён колонизации Америки. Представляете, в конце войны там находилось до половины белого населения бурских республик, около двухсот тысяч человек. Мужчин отделяли от женщин, отправляли как можно дальше от родных земель в концлагеря на территории Индии, Цейлона, Новой Зеландии, а после войны англичане завезли для работы на золотых рудниках пятьдесят тысяч китайцев.
– Витватрсван! Проклятые саксы! – Мартин сжал кулаки и покраснел. – А моя семья?
– Мартин, я не знаю. Возможно, позже мы сможем прояснить их судьбу. К сожалению, фольксраад Трансвааля и Пауль Крюгер, бывший президентом, были вынуждены подписать капитуляцию. Государства формально сохранились, но по факту, сами понимаете…
– Пауль достойный человек, я знавал его родителей…
– К сожалению, он закончил свои дни в изгнании.
– Чёрт!
– Мартин, англо-бурская война не самое худшее, что произошло с бурами.
– Как!!! Разве может быть что-то хуже?
– Может. Через семь лет после поражения, если память мне не изменяет, англичане включили бурские республики в новое государство под своим протекторатом – Южно-Африканский Союз, который чуть позже переименовали в республику. С начала века доля белого населения снизилась с сорока девяти процентов до шести в моём времени. После краткого периода расцвета в семидесятых годах, в республике случился геноцид наоборот. Потомки зулусов пришли к власти и заправляют в полный рост. Дома, завалены мусором, сплошные заборы из колючей проволоки отделяющие белые и черные районы. Заброшенные заводы и фермы. Я был там не так давно. Удручающее зрелище! Немного белых в городах. Многие, особенно в пригородах, те кто не успел уехать, потеряли работу и живут в резервациях. Ежедневные грабежи и убийства, конфискация земель. Каждый год убивают от трёх до пяти тысяч, в основном фермеров и их семьи. Буры в массовом порядке переезжают в Россию и Канаду.
– Но как же так! Столько трудов! Кто это допустил?! – Мартин был совершенно раздавлен.
– Вы и сами можете догадаться откуда ноги растут.
– Англичане!
– Они самые, там заодно с белыми и те же готтентоты под раздачу попали и, знаете что, давайте продолжим в другой раз, у нас завтра будет тяжёлый день.
День десятый
Прямо с утра отправились за бобами тамаринда, я навострился залезать на стволы с помощью петель. Обобрав только одно дерево, мы набрали полную с верхом корзину бобов вкуса вишнёвой пастилы. Много их не съешь, после десятка бобов сильно хочется пить, да ещё скачком аппетит возрастает. Осмотрели и поправили ловушки, собрали листья драцены и вернулись на базу.
Недалеко от станков решили соорудить хранилища для воды – небольшие резервуары, где можно будет вымачивать кожи, траву, чёрный камень и ещё кое-что. Для этого выкопали несколько ям, стенки которых обмазали глиной и слегка обожгли. Теперь их необходимо заполнить водой. Только как? Трёхлитровыми скорлупками прикажете таскать, каждый раз взбираясь к дуплу? Не вариант. Неторопливо обошёл вокруг дерева, промерил ещё раз толщину стенок и размеры дупла. Если с восточной стороны, пробить рыхлую древесину под углом, где-то через пару метров можно попасть прямо в резервуар. Подобрал прочную жердину с заострённым наконечником, вставил её в прорубленную кору и начал бить по ней топором, пробивая древесину, время от времени проворачивая наконечник.
Мартин в это время занимался муфтой, в виде трубки с затычкой. Подобрал подходящей длины полено и прожёг в нём по центру отверстие. Из жердей, связанных и промазанных глиной, соорудил жёлоб на шарнире, с таким расчётом, чтобы вода из муфты попадала в ямы или в бочку для отмучивания глины, которую нам ещё только предстоит сделать. То бревно, что обнаружили вчера с пчелиным гнездом, очень подходящее, мы оставили на месте, где и нашли, груза было много и так. А теперь нам нужна бочка, вынь да положь! Есть несколько вариантов как её сделать. Из досок – сложно, долго. Если же выкопать яму, то как прикажете воду сливать? Каскад строить? Лёгкость с которой пробивался баобаб навела меня на мысль сделать бочку из короткой, но толстой ветви. Стенки образует кора и слой волокон, а днище вырубим из того же баобаба.
– О! Вроде, полегче пошло, – от очередного удара, палка провалилась вглубь, пробив подгнившую стенку. – Есть, есть! – мощный напор мутной воды вдарил так, что я едва успел заткнуть отверстие пробкой.
Мартин быстро приладил муфту и жёлоб.
– А вода то, вода! Ужас! Какие-то насекомые, личинки, труха, гнилое дерево.
– Надо использовать мочало из волокон, чтобы очистить воду, – подал идею Мартин.
Но после заполнения первой ямы, пошла уже нормальная, чистая вода.
Первую яму заполнили нарубленной слоновьей травой, смешав её с золой из-под костра. Траву, кончено, по уму кипятить нужно, но выбирать не приходится, и так сойдёт. Вода, полученная таким способом, как минимум вдвое увеличит пластичность глины. Во вторую яму с водой положили чёрных камней, целый день будем кидать в неё раскалённые булыжники чтобы в итоге вскипятить и получить гашеную известь. Третью до краёв наполнили дроблёными бобами тамаринда и закрыли плетёной крышкой и матами из травы, планирую получить через пару недель не меньше двухсот литров браги.
После обеда и небольшого совещания решили плотно заняться верстаком, для чего нам нужен фуганок, для чистового строгания и пригонки деталей, и маятниковая пила, для обрезки наколотых досок.
Я, бывало, почитывал литературу про попаданцев и, сказать честно, реального прогрессорства там пшик, видимо, сказывается гуманитарное образование авторов. Ну а как объяснить то, что главный герой или сразу начинает делать станки, паровые двигатели и оружие XIX века, или за многие годы при наличии ресурсов, должностей, людей разрождается постройкой водяной мельницы. Но тем вещам, которые должно делать в первую очередь никто не уделяет внимания, от слова вообще, ибо они так привычны, что на это внимание не обращают. Дело даже не в классах точности станков или материалах, или их конструкции. Главное технологичность, универсальность деталей, лёгкость сборки, ремонтопригодность, простота конструкции и кинематической схемы. А для всего этого нужна стандартизация и метрология, чем именно я и занялся: измерительный инструмент, точные чертежи, тщательность изготовления. В истории технологий вплоть до XIX века каждая деталь, каждый станок, каждое изделие уникально и индивидуально, везде свои размеры, отверстия, болты, шурупы – всё везде разное, зачастую сделанное на глазок.
На глазок, я вам скажу, тоже можно сделать отлично, только если у тебя есть опыт, глазомер, короче, ты профессионал. Сейчас в этом мире, мне любой кузнец фору даст, гончар, углежог, плавщик, но они то работают по традиции, используя опыт по наитию. Несколько столетий славилась дамасская сталь, главный секрет которой был отнюдь не в особой технологии многослойной проковки, а в составе железа. Была в тех местах одна гора с полиметаллическими рудами, там и марганец был, и никель, и кобальт, как в своё время у знаменитой демидовской стали, но как только месторождение выработалось, всё, сразу знаменитая дамасская сталь сдулась. Также и гончар, и кузнец, они знают состав шихты из местных материалов, на глазок знают температурный режим в печи своей конструкции, со своими дровами и всё это их профессиональные секреты, трудновоспроизводимые – годы обучения, и именно этим путём пытаются пойти многие попаданцы. Но нам это зачем? У нас за плечами весь технологический потенциал, поэтому только метрология, химический и спектральный анализ, готовые стандарты и ГОСТы. То есть, максимальная точность и измерительный инструмент наше всё!
Мартин взялся делать фуганок, а я пилу. Первым делом, он изготовил эталонную плиту из бруска акации, с помощью которой можно проверять шероховатость поверхности. Метод обработки шабрением довольно простой и известен ещё со средних веков: на поверхность нанести порошок из угля, а после добиться, чтобы при соприкосновении с контрольной поверхностью она окрашивалась равномерно. Сначала уходят самые большие неровности, потом средние, а число пятен растёт, чем мельче будут неровности, тем больше пятен будет на площади поверхности.
Для фуганка Мартин исполосовал брус сечением восемь на десять, длиной полметра. Выдолбил стамеской трапециевидный леток* под клин и нож, отшлифовал и притёр шабрением подошву колодки. Клин путём проб и ошибок сделал из древесины драконова дерева, так как была вероятность, что твёрдое дерево сланец просто раздавит, а заднюю ручку из подходящего сучка. Вроде ничего сложного, а ты поди сделай всё каменным инструментом. Впрочем, подошёл Мартин к процессу творчески, для финишной полировки использовал брусок с приклеенными мягкими волокнами, туф и костяную лопаточку для полировки.
Сам же я занялся шлифовкой лезвия для фуганка и изготовлением маятниковой пилы. Основу, сектор в треть круга из лопатки жирафа, я уже вырезал и отшлифовал в предыдущие дни. Сегодня главная задача зубья. Острые, утончаемые к вершине зубчики наклеиваю поверх кости. Подобный тип неолитических пил сделать просто, но при этом есть минусы. Зубцы будут часто выпадать, рез будет неровный, рваный и неглубокий, не глубже длины зубьев. Чтобы этого избежать, я решил делать прямоугольные нуклеусы с плоскими зубьями из осколков обсидиана, найденного мной в толще перлита. Зубья вклеивал в пропил на две трети высоты, обеспечивая хорошую устойчивость. Плоский зуб не только оставлял ровный рез, но и позволял перепиливать бруски на всю глубину, до двадцати пяти сантиметров. Кропотливая и тяжёлая работа, без станка и абразивов ловить нечего. Едва справились до полуночи. Медленно, очень медленно. Рассчитывали сегодня доделать верстак, а не выходит. Напоследок, поместили подсохшие образцы керамики в раскалённые угли и замочили шкуры в растворе извести, чтобы согнать волос.
Ещё днём, в общих чертах я передал Мартину мой разговор с Ванькой и цель нашего задания, чем надолго ввёл его в задумчивой состояние.
– Выходит, герр Ярослав, с помощью вашего Ключа нам придётся найти этот чёртов Телепорт?
– Не только найти, но и вырастить, впрочем, здесь многое мне самому неясно. Всё станет на свои места, как только мы зарядим Ключ и увидим инструкцию Б.
– Но не будет ли ваш поход бессмысленным? Вы же понимаете, что на такой площади за две недели люди могут разойтись на сотни километров?
– Надо попробовать. Может кого и найдём по закону вероятности. В любом случае, надо разведать местность, без источника воды всякие инновации обречены на провал.
– В этом я полностью согласен с вами. Сидеть на одном месте и жечь костры, надеясь, что люди придут сами, не лучшая идея. Я тут пересчитал эти киловатт-часы в привычнее мне лошадиные силы в час. Не понимаю, как вы собираетесь получить столько электричества! Это работа целой электростанции в течении года. Пусть у вас будет в достатке медь, и железо? Их же нужно очистить, намагнитить, нужны лаки и изоляция. Человечество шло к первому генератору сотни лет!
– А вот это уже, герр Мартин, не ваша забота! Я знаю массу способов получить электричество в нужных количествах без всякого генератора.
– Вольтов столб? – Мартин заглянул в таблички, на которые постоянно записывал непонятные слова и термины, – он не выдаст и сотую часть необходимой энергии.
– Это если он один, что мешает сделать их пару сотен?
– Но где возьмёте столько цинка и меди?
– Мартин, вы напоминаете мне зануд из института, что каждого чиха боялись и ни на шаг не отходили от инструкций. Электричество можно получить хоть с багдадской батарейки: сделай кувшины, добавь железные и медные стержни и дело в шляпе. Только железо и медь и ничего больше! С очисткой металлов не беспокойтесь, это всё же моя полянка. Найдём их и дело в шляпе, я покажу вам как сделать топливный элемент.
– А что такое…
– Всё, всё, Мартин, я спать!
– Ох, ладно, а мне что-то сон не идёт.
– Вы как со счётами дружите?
– Обижаете, герр Ярослав!
– Видите? – я показал ему несколько толстых цилиндров, отрезанных от трубчатой кости. – Для рамы все части готовы, осталось затесать, засверлить отверстия. Дальше разберётесь сами, а нужные костяшки закоптите. Как соберёте, вот, – я показал ему табличку. – Здесь данные измерений, собранные за прошедшие дни, а тут формулы для расчёта расстояний и высот. Всё пронумеровано, подписано и каталогизировано, не ошибётесь. Пересчитайте углы в метры и завтра вечером, на основе этих данных будем вместе чертить карту.
– На глиняной табличке?
– А что такого? Разобьём на четыре части и уместим.
– Хорошо, вам видней. Доброй ночи, а мне будем чем заняться!
_____________________________________________
*Леток – паз в рубанке под клин и лезвие.
День одиннадцатый. Незваные гости
С утра взялись за верстак. Новенькой маятниковой пилой я обрезал доски по размеру, а Мартин шлифовал их. Наш верстак представлял собой многоместный стол с боковыми и задними зажимами, устроенными аналогично струбцинам, два десятка гнёзд для клиньев, шипы, посаженные по краям и опорным столбам, необходимые для крепления верёвок и противовесов, как альтернатива тискам что позволит осуществлять большее количество операций. Сборка не заняла много времени. Бах-бах-бах, немного клея, шипы и очередная доска ложится на место.
Готовый верстак и не опробовать! Да вы что?! Решили делать подставку для задней бабки и суппорта. Направляющие двухметровой длины бруски, скреплялись между собой боковинами с гребенчатым выступом. Чтобы жёстко зафиксировать раму её достаточно вставить в пазы на верстаке. Удобно: поработал и можно убрать! Привод, понятное дело, пружинный. Для этого вкопали рядом упругую жердину, верёвка от которой через рычаг, прикреплённый к опорам шлифовального станка с роликом, шла к педали. Нажимаем и верёвка накручивается на деталь, отпускаем – вращение идёт в противоположную сторону. Не совсем удобно, но работать можно. Бабка и суппорт однотипные – широкий брус с выступом, движущимся по направляющим. С торца бабки паз для детали, у суппорта такой же по центру для насадок с резцом, фиксация через пазы шипами. Нехитрая вещь. Можно и вручную работать, насадки можно менять. Передняя бабка неподвижная. Заготовки перед работой подгоняются под размер отверстий, вставляются в пазы и поджимаются задней бабкой. Вроде самый что ни на есть примитив, известный со времён античности. Однако направляющие и плоскости притёрты, установлен ролик, плюс простая конструкция суппорта и бабки, обеспечивающая за счёт ширины и глубины их устойчивость, шкала на направляющих. Ерунда вроде, но с учётом тщательной подгонки и полировки поверхностей это поднимает точность до уровня станков семнадцатого века, что даст возможность много чего вкусного выточить.
Притирку и работу с рубанком Мартин мне не доверял и доводил плоскости до ума тщательно, по-моему, излишне тщательно. Отпиливание досок под размер, шипы, пазы – намного более простая задача.
– Мартин, я закончил. Пожалуй, отправлюсь за глиной.
– До заката вернётесь? Мне понадобится помощь в сборке.
– Постараюсь, хотел ещё исследовать самую западную часть разлома.
– Бог в помощь, герр Ярослав! Если так дело пойдёт скоро будем крыть крышу пирожными.
– Что?! Крыть крышу пирожными? Вы себя хорошо чувствуете, Мартин? На солнце не перегрелись?
– Эм… Это значит, что скоро хорошо тут устроимся. Будем кататься как мыши в масле!
– Как кот в масле, Мартин!
***
Спустившись в разлом, продолжил осмотр самой глубокой части уникального феномена. Солнечный свет почти не проникал на глубину, и я был вынужден зажечь факел. Добравшись до непроходимого завала камней на северном склоне, увидел едва бликующий красноватый отблеск. Что-то новенькое, надо бы проверить! Небольшой запас кольев у меня имелся и, обвязавшись верёвкой, я начал карабкаться вверх. И да, чёрт побери, это того стоило! Не зря, ох не зря, я решил этот уголок проверить! В толще шпатов и хлоритов выглядывал жеод! На его стенках росли щётки мелких и крупных короткопризматических кристаллов полупрозрачного розового кварца! Такой цвет ему придают примеси марганца или титана. Чудеса! За две недели поисков банальный кремень не нашёл, а тут на тебе, сразу и поделочный камень годный для инструмента!
Однако, на этом сюрпризы не закончились, и как только первый сросток оказался у меня в руках, я заметил в нём эффект астеризма – лучи света преломляются внутри и на поверхности играют множественные блики, а значит, это звездчатый кварц! Редкий, очень редкий гость в руках геолога.
Склон крутоват, градусов восемьдесят, на таком, вися на верёвках, не размахнёшься. Пришлось топором-кельтом долго и упорно ковырять стенку жеода, чтобы отбить осадочные породы, отколоть и сбросить вниз прочные сростки кристаллов. Тяжело, но камни хороши! Работаю как заведённый, не брошу!
Пока собрал, пока поднял наверх почти полцентнера кристаллов, глиной, опять же, загрузиться надо, опоздал, к базе походил уже в сумерках и радостно закричал Мартину:
– Ау, Мартин, вы куда запропастились?!
Однако ответа не последовало. Может пошёл спать? На верстаке в беспорядке были разбросаны детали, рубанок валялся на земле. Чтобы Мартин вот так бросил инструмент?! Да не в жизнь. Что-то здесь нечисто. Я сбросил волокуши и взял топор в правую руку. Привык доверять интуиции.
– Мартин?!
Куда же он запропастился? На площадке никого. В последний момент не услышал, а скорее почувствовал какое-то шевеление сзади. На автомате ушёл вниз и немного правей. Плечо словно огнём обожгло. Не прерывая движения, с разворота, вслепую запустил топор в выбегающего из зарослей чёрного как смоль человека, покрытого с головы до ног белыми татуировками. Время как будто остановилось. Топор, медленно вращаясь, обухом попадает в лицо врага. Хруст костей я услышал даже отсюда, одновременно боковым зрением улавливаю ещё одну тень. Ухожу, кувырком, с линии атаки, что-то проносится над головой. Успеваю подняться до того, как второй абориген, с перекошенным от ярости лицом, замахивается широким ножом причудливой формы. Плавно ухожу чуть в сторону, перехватываю руку нападающего выше запястья, по инерции, немного подтолкнув его, закручиваю вокруг оси и одновременно выкручиваю руку в суставе, до характерного хруста. Заваливаю его рядом с нашим трепалом, рывком подтягиваю, так чтобы шея оказалась на перекладине, и с силой опускаю било. Шея с громким хрустом переламывается как тростинка. Не останавливаясь, перекатываюсь в кусты и хватаю какую-то палку. Адреналин зашкаливает. Но больше никого нет. Неужели всё?!
Тот первый ещё жив, подняться пытается и снова падает. Агония. Через кожу торчат раздробленные кости челюсти. Тут даже хороший челюстной хирург не поможет. Подхватив копьё добил, он и так не жилец.
– Мартин! – ещё раз позвал друга, да, наверно, уже друга, не надеясь, честно говоря, увидеть его живым. Схватив факел, я бросился обыскивать местность.
Нашёл я Мартина недалеко от базы, в густых зарослях. Руки и ноги были заведены через палку назад и крепко связаны верёвкой, рот закрыт кляпом из грязных тряпок.
– Жив, жив! – я обрадовался, едва ли не больше, чем в тот день, когда он пришёл на базу. Мне понравился это простодушный и честный человек.
– Герр, герр Ярослав! Благослови вас господь! Вы снова спасаете мне жизнь! – начал тараторить он, едва я вытащил кляп. – Я, я, – он стал от волнения заикаться, – разбивал траншею, когда меня ударили чем-то тяжёлым по голове.
– Скорее всего, в вас запустили камнем из пращи. Так, Мартин, я аккуратно сейчас вас развяжу, пока не шевелитесь, вы, видно, давно в таком состоянии.
– Чёрт, чёрт! Связали как раба! Чёртовы зулусы!
– С чего вы решили, что это зулусы?
– Не знаю. Показалось, их язык похож на зулусский. Они оттащили меня подальше и видно стали дожидаться вас, они где-то поблизости, герр Ярослав!
– Не беспокойтесь, Мартин, я решил проблему. На подходе к базе двое охотников за головами пытались взять меня в плен, к счастью, не очень удачно! Я смог тяжело ранить первого, второго убил в схватке, когда он бросился на меня с ножом.
– Слава богу! – Мартин, размяв руки, снова затараторил на голландском. – Герр Ярослав, нам надо срочно уходить! Что если рядом ещё дикари?
– Не думаю. Будь их немногим больше, скорее всего, я бы оказался рядом с вами. – Вы как себя чувствуете, идти сможете?
– Вполне, только немного голова кружится.
– После такого удара неудивительно, вон у вас какая шишка на затылке.
На площадке Мартин, увидев трупы, ничего не сказал, только злобно плюнул и выругался. Я тем временем осматривал трупы. Необычные татуировки в виде полос, точки над бровями, по телу идут отпечатки рук.
– Не находите что это не простые охотники. Раскраска явно боевая,
– Согласен с вами. Герр Ярослав, вы ранены?! У вас кровь!
– Пустяки, до свадьбы заживёт. Немного рассекли кожу и всё. Вон тот, видите? Тот, что постарше. Обратите внимание на ожерелье из больших фаланг пальцев. Раз, два… Восемнадцать штук! Лицо в шрамах, с таким в подворотне лучше не встречаться.
– Негодяи! Дикари! – возмущался Мартин.
Второй нападавший был молод и имел ожерелья из зубов то ли гиен, то ли леопардов и, кроме ножа копьевидной формы и небольшого медного браслета на руке, ничего не имел.
– Взгляните, – я показал Мартину африканский топор, который я нашёл неподалёку.
– Занятная вещица, – Мартин вертел топор в руках.
– Обратите внимание на треугольное узкое лезвие. Оно забито в топорище из чёрного дерева с утолщением в виде морды зверя, ритуальные знаки. Топор идеально сбалансирован, можно кидать как лезвием, так и обухом. Если попасть этой деревяшкой мало не покажется! Им, скорее всего, вас и ударили. Если бы я вовремя не увернулся, быть нам с вами проданными на рынке рабов.