С этой целью Снежик спрыгнул со стула, подошёл к полкам к книжным полкам и стал быстро просматривать названия. Так… «Печати силы» – не то… «Множественность миров» – тоже не то… Лихорадочные поиски прервал звук открываемой двери и голос Ворона:
– Ясень, ты уже прочёл свою книгу и теперь ищешь похожую?
Зайчонок подскочил на месте от неожиданности и тут же развернулся на пятках. В другой ситуации он бы испугался, что его заметили за отлыниванием от учёбы, но сейчас было совсем другое дело. Не ответив на вопрос дающего Присвоение, он подскочил к столу, взял свой засушенный трофей, и в три скачка оказался рядом с Вороном. Протягивая вверх свой цветок, Снежик срывающимся от волнения голосом воскликнул:
– Смотрите, что я нашёл! Это же Холодное солнце, правда?!
– А ну-ка, давай посмотрим… – проговорил Ворон, беря цветок из лапы Снежика. И тут же чуть его не выронил от удивления. – Неужели!.. Так рано?! Алиса! Сюда!
Лисица появилась прямо из воздуха рядом с дальним от двери креслом (около него был изчезающий вход в потайную комнату за стеной, о которой, кроме того, что она есть, зайчонок ничего не знал).
– Что случилось? – спросила она и заинтересованно заглянула в сложенную лодочкой ладонь дающего Присвоение.
Лисице хватило пары секунд, чтобы понять, что держит Ворон. Она тут же вся подобралась и сухо спросила:
– Откуда это?
– Я нашёл… – тихо ответил зайчонок, чья эйфория от находки из-за такой реакции совершенно пропала.
Лисица в упор посмотрела на Снежика и задала ещё один короткий вопрос:
– Когда?
– По дороге на Присвоение… – ответил он и сглотнул, отступая от Лисицы на пару шагов.
В его голове мелькнула мысль, что лучше бы он этот цветок и вовсе не находил. Или потерял. Уж очень не нравились ему перемены в поведении дающих Присвоение.
Лисица тем временем взяла найденный Снежиком цветок двумя пальцами и положила его поверх изображённого в книге Холодного солнца. С лёгким хлопком высушенный цветок рассыпался блестящей пылью. В это же мгновение Снежик согнулся пополам от режущей боли в животе. Через пару секунд боль прошла также внезапно, как появилась. И лишь затухающее свечение между его пальцами свидетельствовало о том, что произошло.
Умей Снежик видеть рисунок Мудрого Ворона на своём теле, он бы заметил, что сейчас к дереву прибавилось изображение солнца по центру ствола. Но он этой способностью не обладал, поэтому лишь осторожно гладил живот.
А дающим Присвоение и без этого было понятно, что только что на их глазах сбылась ещё одна часть легенды – Холодное солнце нашло своего хозяина.
Произошедшее требовало обсуждения между Вороном и Лисицей без присутствия зайчонка. Поэтому притихшего Снежика усадили в одно из кресел, Ворон сел на приставленный к столику стул, Лисица же элегантно присела на краешек второго кресла. Она налила крепкий чай в чашки и придвинула сахарницу к зайчонку. Снежик взял ложку и мельком взглянул на дающую Присвоение… Её глаза ярко блеснули… И для зайчонка начался «спектакль». Алиса с довольным видом встала и, поглаживая спинку кресла, произнесла:
– Обожаю цветочную обивку – так развивает воображение…
Тем временем Снежик с интересом смотрел туда, где она только что сидела, и легонько кивал, внимательно слушая невидимого собеседника.
Ворон в который раз восхитился мастерством дающей Присвоение. Её иллюзии, как и навыки поиска имён, были выше всяческих похвал. Подойдя к Лисице, он с интересом спросил:
– Что за сказку он слушает?
– Не до сказок сейчас… – со вздохом ответила она, – Он слушает «Легенду о Белом Древе», без некоторых подробностей, разумеется. Иначе Ясень испугается, и тогда, сам понимаешь, всё закончится, так и не начавшись.
Лисица раздвинула лапами «водную стену» рядом с креслом и кивком пригласила Ворона следовать за собой:
– Пойдём, обсудим обстановку.
Тайная комната встретила вошедших мерцанием четырёх чёрно-белых экранов. Каждый был разбит на множество прямоугольников, показывающих разные места мира Слияния. Как дающие Присвоение разбирались в этом мельтешении – неизвестно. Но, то, что от их взгляда не ускользала ни одна деталь – неоспоримый факт.
Справа на стене висела карта Слияния – мира, в котором жил Снежик.
Слияние состояло из Лесного Города, Срединной Пустоши, Дикого Края и Каменной Лупы. Именно их с разных точек и показывали экраны.
Лесной Город представлял собой лесной массив смешанного типа с пятнышками полей. Здесь жили медведи, лисы и куницы, дятлы, перепёлки и совы, зайцы и мыши, и многие другие звери и птицы, приспособленные к жизни в лесу и на полях. Формой и росчерком городских тропинок и улиц город напоминал листок тополя с прожилками, острый конец которого входил клином в большую «кляксу» леса Дикого Края (именно там, близко к границе, находилась травницкая отца Снежика). В центре Дикого Края песчаным озером «разлилась» Срединная Пустошь. Черешок «тополиного листа» представлял собой центральную улицу, за городом переходящую в тракт, что пролегал через холмы, перерастающие в горный кряж. Кряж окружал большое круглое озеро, окаймлённое фруктовыми садами. Сверху горы и озеро выглядели как большое увеличительное стекло, заключенное в каменную оправу. Отсюда и пошло его название – Каменная Лупа.
В горных пещерах жили немногочисленные гордые барсы. Их жилища были очень красивы. Искусно вырезанный каменный орнамент со вставками из драгоценных и полудрагоценных камней украшал вход, свод каждой комнаты блестел в свете факелов дорожками алмазной, топазной и изумрудной пыли, складывающихся в картины сражений и значимых событий рода, проживающего в пещере. Орнамент на входе у каждого рода был уникален.
На вершинах гор стояли неприступные замки орлов и сапсанов. Они были путешественниками и картографами. Каждая карта мира была их творением.
На озере в камышовых хижинах жили утки, лебеди и цапли. Лебеди были непревзойдёнными оптиками. Очки с линзами их изготовления в оправах из серебра, меди, золота и стали, высоко ценились во всём мире Слияния. Микроскопы также были выше всяческих похвал.
Утки и цапли делили между собой профессию стеклодувов. Ни дня не обходилось без того, чтобы мастер с той или другой стороны не обвинил другого в подражании и краже идей. К счастью, дальше слов дело не заходило, и такие стычки лишь расширяли разнообразие форм, размеров и расцветок ваз, пиал, чаш и многих других предметов интерьера с определённым предназначением или просто красивых безделушек.
Дорога от Каменной Лупы до Лесного Города всегда была в порядке: за этим тщательно следили кроты – дорожных дел мастера. Поэтому барсы могли добраться на Присвоение за два-три дня, ночуя в специальных дорожных домах. У птиц дорога занимала день.
Оставшуюся часть мира Слияния занимали необитаемые Туманные земли. Граница с ними обозначалась стеной белого тумана. Стоило только зверю или птице пересечь границу этих земель, как их разворачивало и возвращало назад.
Изображение на экраны передавали следящие машины, взятые в одном из Слитых миров, именуемом в Оплоте – Ливен. Состоящие из металла и пластмассы, они передвигались по воздуху, используя для этого магическую силу дающих Присвоение. Такой способ получения информации о происходящем был практичнее по сравнению с созданием следящей маг-линзы. Ведь магическая энергия в этом мире, хоть и полном волшебства, по большей части принадлежала живым существам, а по Кодексу хранителей дающие Присвоение имели право использовать лишь магию воздуха, воды и земли.
Вот и приходилось использовать машины, которые периодически ломались. Благо, детали для них можно было без проблем получить из Ливена. Если же машина не подлежала ремонту, её целиком заменяли. Правда, это было крайне нежелательно: закон обмена действовал везде и всюду. Поэтому любые изъятые из Ливена предметы требовали замены на что-то аналогичной массы и количества.
Одно дело, заменить маленькую деталь камешком, пусть и обладающим слабой магией – в виде снятия головной боли, например. Совсем другое – передать что-то крупное и существенное, и, потому, во много раз более волшебное. Такой вброс волшебства в лишённый веры в чудесное Ливен, безусловно повлечёт за собой неконтролируемые последствия.
Поэтому Ворон и Лисица, вздыхая и ругаясь, овладели навыками техников и механиков, чтобы как можно меньше магии оказалось в мире Ливена, для неё не приспособленном.
Конечно, проще было бы использовать энергию полностью магической Эфемы, но выяснились две её особенности, которые исключали эту возможность. Одна из них заключалась в излишней мощи магической энергии, там циркулирующей. Из-за этого даже мизерное превышение её количества для выполнения какого-либо действия в мире Слияния, могло привести к катастрофическим последствиям.
Вторая же особенность касалась туго переплетённых между собой магических потоков жизней жителей Эфемы и природных стихий. Поэтому выделить магию воды, земли и воздуха, которой могли пользоваться хранители Оплота, было невозможно.
Сейчас все экраны, кроме одного, исправно работали. А тот, что был тёмным, не вызывал у Лисицы и Ворона тревоги. Он должен был показывать Срединную Пустошь, но она с самого своего появления полностью блокировала все попытки получить изображение.
Дающие Присвоение сели в кресла. Первой слово взяла Сумрачная Лисица:
– Итак, что мы имеем? – произнесла она и стала загибать пальцы: – Маленький во всех смыслах зверёк, получивший легендарную печать силы. Это раз. Если верить легенде, а, судя по происходящему, не верить ей у нас нет оснований, вот-вот наступит пробуждение Охотника. Это два. Мы не знаем, где Охотник появится и как будет выглядеть. Это три, – Лисица немного помолчала и раздражённо добавила: – Наша привязка к этому дереву. Это четыре… – Лисица не сдержалась и царапнула подоконник, оставив четыре глубоких борозды на тёмном дереве. – Мир Слияния – сплошное недоразумение! Мы ведь даже выйти отсюда не можем! Только и остаётся, – она резким взмахом указала в сторону экранов, – что «фильмы» здесь смотреть. Да и то, один экран даже «белого шума» не показывает…
Ворон прекрасно понимал недовольство Лисицы. К великому сожалению, находиться в Слиянии можно было лишь в месте, появившемся в момент соприкосновения миров. Старейший стародуб идеально подходил для этой цели. Но стоило только сделать шаг за его пределы, как Ворона и Лисицу мягко заворачивало обратно. Это, по сути, и было главной причиной использования машин для получения информации о мире Слияния.
Следя за происходящим на экранах, Ворон, как любитель слова не краткого, а объёмного, что Лисицу, нет-нет, да выводило из себя, решил проговорить всё, что им было известно о Слиянии, в надежде, что это поможет понять, что делать дальше:
– Алиса, если ты не против, я поразмышляю вслух, – Лисица со вздохом кивнула и сказала: «Конечно», не отрывая взгляда от своих двух экранов, один из которых зиял чёрной дырой Срединной Пустоши. Ворон продолжил, местами приводя цитаты из трудов Высшего Хранителя Знаний Вита, изучавшего легенду многие годы. – Нам известно, что Слияние образовалось мгновенно, после соприкосновения Ливена и Эфемы. И это несмотря на то, что все миры изначально движутся по собственным орбитам с определённой скоростью так, что столкнуться не должны…
Жители Ливена и Эфемы называют свои миры иначе, но это не суть важно.
Итак, мы имеем Ливен – мир материального и технического. Эфема, напротив, мир лёгкий и призрачный, полный до краёв волшебством. Из того и другого мира неизвестной нам силой было изъято по кусочку, смешано и, как из глины, слеплено совершенно новое – мир Слияния.
Жителями Слияния стали звери, птицы и насекомые из Ливена, при этом звери и птицы сравнялись в размерах и мирно сосуществуют друг с другом. Некоторые насекомые стали заметно крупнее. Эфема наделила зверей и птиц общим языком и способностью менять облик в соответствии с именем. Высший Хранитель Знаний Вит назвал это «двойственностью натуры носящих знаки», которая «явится ловушкой для Охотника». Процесс наречения назван Присвоением имени. Присвоение болезненное и длительное, если позволить ему течь самостоятельно. Мы сделали его короче… – Ворон закашлялся, щелкнул пальцами и в его крыле появился стакан с водой (такое магическое расточительство он иногда себе позволял). Сделав глоток, продолжил. – Что ещё… Растительный мир перешёл из Ливена, но был частично изменён магическим влиянием Эфемы: некоторые растения приобрели способность чувствовать, передвигаться и накапливать в себе металлы и минералы. Такая нестандартная флора с признаками фауны произрастает только в границах Дикого Края.
Технические достижения Ливена жители Слияния не получили: здесь нет электричества, телеграфа, компьютеров, машин, поездов, телевизоров и самолётов… – тут Ворон прервал своё повествование и отвлёкся на экран с изображениями Каменной Лупы. Ткнул пером в одно из них для увеличения, пару секунд его рассматривал, затем обратно уменьшил и продолжил: – Так, о чём это я?.. Ах да, осталось рассказать о главных действующих лицах. Это Охотник и Белое Древо.
Охотник – порождение Бездны. Поэтому последствия в случае его победы будут ужасны. Для того, чтобы помешать Охотнику уничтожить Белое Древо, мы сюда и были посланы…
Тут терпению Лисицы пришёл конец. Она развернулась в кресле и прервала крылатого лектора:
– Влад, – обратилась она к Ворону, назвав его настоящим именем, – я тебя очень уважаю, как умного и опытного хранителя, но это переходит всякие границы. Я, как и ты, десяток раз читала «Легенду о Белом Древе» и сопутствующие ей записи. Я знаю её практически наизусть. И вот что я скажу: ты сейчас их просто пересказываешь. И это в нашей ситуации просто непростительная трата времени.
Ворон замолчал и как-то странно посмотрел на Алису. Этот взгляд был настолько ему несвойственен, что Лисица не сразу распознала его значение. А когда, наконец, поняла, внутри у неё всё похолодело: похоже, что Мудрый Ворон, всегда отличавшийся собранностью и спокойствием, сейчас был в растерянности. Не желая принимать столь парадоксальный факт, Лисица осторожно поинтересовалась:
– Влад… Я знаю, что ты ничего не делаешь без причины. Скажи, зачем ты говоришь то, что и так очевидно? Чтобы я что-то осознала, да?
Ворон тихо ответил:
– Алиса, ты тут абсолютно ни при чём. Я это говорю для себя. Видишь ли… – он сделал ещё глоток из стакана и продолжил: – Видишь ли, несмотря на то, что мы к этому очень долго готовились… Сейчас, когда Белое Древо пробудилось, я не имею чёткого представления, что нам делать.
Лишь спустя несколько секунд отойдя от шока, вызванного откровением Ворона, Алиса вернулась к наблюдению за экранами. Этого времени хватило, чтобы короткая вспышка на экране Срединной Пустоши осталась незамеченной…
***
Срединная Пустошь давно не знала гостей. Даже дождь – этот символ жизни и роста, из года в год обходил её стороной. Потому здесь в любую погоду было сухо и прохладно. Какое-то подобие жизни в Срединной Пустоши создавал песок: он день за днём тихо шуршал, напевая печальную песню одиночества.
Но Пустошь знала, что пустое рано или поздно заполняется. А уж дурным или добрым – это как повезёт. По сути, ей было всё равно. Она устала. Устала быть одна.
Поэтому, когда в ночной темноте появился красный огонёк, Пустошь взвихрила песок от радости: настал конец одиночеству! Тем временем красное стремительно набирало объём и яркость. И вот уже большой шар, ощетинившийся иглами, осветил алым заревом песчаные холмы.
Красное низко прорычало, обращаясь к лучшему собеседнику – себе самому:
– Вот ты где, Белый… Ага… Чую, пришла пора ставить ловушки… – красное немного помолчало, прислушиваясь к окружающему шороху, и добавило довольным голосом: – Удачней места и желать нельзя. Просторно, тихо… И помощник тут же.
Пустошь согласно закрутила небольшие песчаные смерчи. В ответ послышался тихий смех.
В это же самое время далеко за пределами Пустоши зайчонок по прозвищу Снежик беспокойно заворочался во сне.
***
Время, проведённое Лисицей в наблюдении за жизнью мира Слияния, не было потрачено впустую: практически к каждой фразе легенды она нашла понятное даже ребенку объяснение.
Теперь, когда зайчонку пришло время узнать «Легенду о Белом Древе», Лисица искусно вплела все эти знания в сотканную для Снежика иллюзию, свидетелем которой он стал. Находясь под впечатлением от реакции дающих Присвоение на найденный им цветок Холодного солнца, зайчонок и не вспомнил, что кресла с обивкой в цветочек обладают волшебной силой. Поэтому сомнение в том, что всё происходит на самом деле, ни разу не посетило его голову.
Когда разговор с иллюзорными Лисицей и Вороном был закончен, на улице пошёл дождь. И Снежик мысленно поблагодарил маму, которая сунула зонтик в его рюкзак перед самым выходом из дома.
Дождь был не сильный, но затяжной. Он шёл и сейчас, когда зайчонок сидел дома за маленьким столом для занятий и читал учебник по литературе, повторяя заданный на завтра стих. Дождевые капли дробно стучали по стеклу, удачно передавая настроение:
Ветер и море – верные спутники
Паруса белого – вечного странника
Бурные волны, такие же путники,
Сопровождают с суши посланника
К землям зелёным с райскими птицами
Иль белым равнинам с вечною вьюгою,
Корабль причалит и вновь устремится
Вслед за волнами новой дорогою…
Снежик отложил учебник и, подперев подбородок лапой, стал смотреть в плачущее дождём окно, вспоминая разговор с «Сумрачной Лисицей» . И как всегда в моменты задумчивости, он взял письменное перо и стал его потихоньку обгрызать.
Из беседы с дающей Присвоение следовало, что Снежик – герой, который спасёт свой мир от разрушения, что бы там не говорил Глад. Зайчонок не удержался и показал язык своему отражению в окне, представив на его месте друга-совёнка.
Синий цветок под названием Холодное солнце, наделавший так много шума – это подтверждение его геройской судьбы. А когда цветок рассыпался, едва коснувшись «ботанической книги», он, как сказала «Сумрачная Лисица», оказался у Снежика внутри… Где именно внутри он находится и как туда попал, она не пояснила. Но это было и не особо интересно. Куда более захватывающим и впечатляющим был рассказ о способности жителей его мира к перевороту. Стоило только Снежику представить, что каждый зверь и птица могут менять свой облик и превращаться в растение, которым их назвали при Присвоении, как по коже бежали мурашки и почему-то начинали чесаться пятки.
До того, как ему «открыли глаза» на имена, он думал, что это просто такая традиция. А оказалось, что каждое имя таит в себе глубокий смысл, который знает далеко не каждый. Вот отец, например, мог объяснить многие значения имён, потому что он прочитал много книг о растениях. В их числе были и редкие книги в прозрачном водонепроницаемом переплёте с блестящими страницами. Как-то Снежик спросил у отца, откуда эти книги взялись, на что получил ответ, что они были найдены очень давно во время исследования старинного деревянного сооружения на границе с Диким Краем. Это сооружение называли «Деревянный Гриб» из-за схожести крыши со шляпкой подосиновика. Деревянный Гриб считался историческим памятником и играть там было нельзя. Но этот запрет, написанный красной краской на деревянной табличке, расположенной рядом с Грибом, юных зверят и птенцов не останавливал. Не одно поколение жителей Лесного Города летними вечерами рассказывало там страшилки и играло в захватчиков и защитников крепости.
Но, как бы сильно Снежику ни хотелось посмотреть на переворот или самому стать Ясенем, это было до поры невозможно. Переворот мог произойти только в случае настоящей опасности. Как сказала «Мудрая Лисица», опасения и тревоги повседневной жизни к превращению не приведут. Даже если на тебя полетит камень с горы, ромашкой или липой не станешь. И лишь когда придёт Охотник, способный забирать жизнь по-настоящему, каждый житель Лесного Города и Каменной Лупы перевернутся в свои имена… Именно этого Охотника и должен остановить Снежик. Каким образом это будет происходить, «Мудрая Лисица» толком не объяснила, сказала лишь, что его имя – ключ к победе. И после этого сразу же отправила домой: мол, уже поздно и всё остальное он узнает через два дня.
Снежик хотел было с возмущением спросить, зачем надо так долго ждать, но вовремя вспомнил, что завтра и послезавтра выходные, а по договору в эти дни он приходить к дающим Присвоение не должен.
Тут в его воспоминания вклинился голос мамы:
– Снежик, сколько раз я тебе говорила, что грызть перо нельзя! – воскликнула она. – Посмотри, на что оно теперь похоже!
Снежик встрепенулся, выныривая из своих дум. Опустил глаза и увидел, что красивое голубиное перо, переливающееся на свету сиреневым и фиолетовым цветами, превратилось в заострённую палочку с жалким пучком пуха посередине. Быстро убрав этот позор всех письменных принадлежностей за спину, он со всей силой убеждения, на которую был способен, произнёс:
– Мама, я больше не буду, честно! – и чтобы окончательно свести на нет возмущение матери, с преувеличенным энтузиазмом добавил: – Я просто стих в уме повторял и задумался. Слушай:
Ветер и море – верные спутники
Паруса белого – вечного странника…
Роза слушала и мысленно плыла вместе с парусником в далёкие дали… Это стихотворение она любила ещё со школы. Оно было найдено недалеко от Деревянного Гриба, записанное на мятом клочке бумаги в еле заметную клетку. Несмотря на то, что в мире Слияния не знали, что такое «море», его смысл всё же был понятен. А ощущение путешествия по широким просторам после прочтения было настолько ярким, что это стихотворение решили включить в школьную программу.
В душе Роза была путешественницей и хотела увидеть весь мир, но заботы о доме и семье такой возможности не давали.
Когда Снежик закончил декламировать, Роза уже спокойным голосом сказала:
– Ладно уж, возьмёшь из ящика новое перо. Но в следующий раз перед тем, садиться за уроки, обязательно осиновую веточку рядом положи. Её грызть полезнее будет, – Роза посмотрела на настенные часы. – А сейчас уже поздно – ложись спать.
– Хорошо, мам! Ладно, мам! – поддакнул обрадованный зайчонок, чмокнул маму в щёку и побежал умываться и чистить зубы.
Пока Снежик занимался приготовлениями ко сну, зашёл Вьюн и предупредил Розу, что Лев всю ночь будет делать сложную настойку, требующую постоянного внимания. На что Роза лишь вздохнула. Её супруг был отличным лекарем и обижаться на него за то, что он помогает быть здоровыми всем в Лесном Городе, было глупо.
Снежик натянул пижаму, забрался под одеяло, и Роза задула свечку. Заячий дом погрузился в сонную темноту.
***
В травницкой с самого утра и до окончания рабочего дня было не протолкнуться. Начался сезон цветения зелёной клубники, а у многих, живущих рядом с ягодной поляной, была аллергия на пыльцу. Кустики с ярко-зелёными ягодами не выкашивали лишь из-за их чрезвычайной полезности.
Весь день провозившись с посетителями, Лев лишь после закрытия сел за приготовление сложной настойки для рыси Ивы. У неё аллергия протекала особенно тяжело, и количества лекарства, которого остальным зверям и птицам хватало на весь сезон, ей хватало на день. Чтобы Роза не переживала из-за его отсутствия, Лев попросил Вьюна зайти к нему домой и предупредить жену, что он останется в травницкой до утра.
Для приготовления настойки требовалось семь ингредиентов, которые добавлялись в нагретую до восьмидесяти градусов воду в строго определённое время. Глубокой ночью подошла очередь шестой составляющей – веточек ползучей листвянки. Лев аккуратно опустил их в воду, посмотрел на настенные часы, засекая время, и ненадолго прикрыл глаза, которые щипало от поднимавшегося от котелка пара.
Чуть погодя он несколько раз глубоко вдохнул и активно выдохнул, прогоняя усталость. После чего открыл глаза. В этот момент за окном что-то вспыхнуло красным. Заяц хмыкнул и подошёл к окну поближе, чтобы оглядеть окрестности. И увидел, что в глубине Дикого Края над деревьями алым куполом светилось небо. Сначала он подумал, что это пожар. Перепугавшись не на шутку, Лев открыл дверь и принюхался, пытаясь уловить запах гари. Дождь к тому времени уже закончился и влажный воздух был наполнен лишь запахом трав. Присмотревшись, он понял, в чём была его ошибка – над красным заревом не было дымного облака, а значит, и запаху горелого неоткуда было взяться.
«Интересно, что это…», – подумал Лев и, сориентировавшись по сторонам света, вернулся в травницкую, отставив дверь приоткрытой. Там он подошёл к стене напротив двери, где, пришпиленная кнопками, висела карта Дикого Края. Так… Светится на северо-востоке, примерно в середине. Там у нас… Заяц провел пальцем по карте: Срединная Пустошь!
– Хм… Там ведь ничего нет, вроде как… – задумчиво проговори он.
Размышляя, Лев заложил лапы за спину и стал ходить по комнате, иногда поглядывая в окно. От версии о проснувшемся вулкане он отказался практически сразу: на Срединной Пустоши не было ни холмов ни гор; да и дыма, опять же, не наблюдается. Растений, которые могли излучать красный свет по ночам, в окрестностях Срединной Пустоши тоже не росло…
Он так задумался, что только благодаря внутреннему чутью лекаря избежал фатальной ошибки, которая могла стоить всего времени, потраченного на настойку. Мельком взглянув на часы, Вьюн минута в минуту успел добавить туда лист лопуха. Затем убрал котелок с огня и закрыл крышкой, давая смеси настояться. Теперь можно было отдохнуть. Лев сделал несколько шагов в сторону подсобки, где стояла кровать для непредвиденных ночёвок, взялся за дверную ручку, и замер в нерешительности. Дело было сделано, и вроде можно мирно проспать до утра, но свечение… оно не давало ему покоя своей загадочностью. Постояв так некоторое время, он принял решение и со словами: «Эх, всё равно не усну, а так хоть прогуляюсь», взял масляный фонарь, зажёг его, затем подошёл ко входной двери и смело шагнул за порог. Слегка поёжившись от свежести ночи, заяц плотно прикрыл за собой дверь травницкой и пошёл налево – к ему одному ведомой тропинке, которая приведёт его к Срединной Пустоши. Дикого Края, даже в ночное время, он совершенно не боялся.
***
Лес Дикого Края, умытый вечерним дождём, встретил Льва чуть влажной землёй и поблёскивающими в свете фонаря листьями. Он и дятел Вьюн были единственными, кто ходил по Дикому Краю свободно. Остальные жители Лесного Города и Каменной Лупы, мягко говоря, его не любили. Лес с необычными растениями казался им полным опасностей и чудовищ. Отца Снежика это очень веселило. По его мнению, здесь было безопасно и очень красиво. Иногда, в спокойные рабочие дни, он заходил вглубь Дикого Края до рощи стародубов, садился на выступающий корень или большую моховую кочку и закрывал глаза. Шум листьев, поскрипывание веток, шуршание ползучих побегов, тихо позвякивающие и как будто вздыхающие цветы создавали необыкновенной красоты мелодии, которые становились лишь фоном, стоило открыть глаза. Эти мелодии давали спокойствие и умиротворение. И как такого места можно бояться? Он не понимал.
С наступлением ночи в лесу Дикого Края солировала мелодия роста: побеги, новые листья и бутоны – всё тянулось вверх к луне с тихим шелестом, как в обычном лесу – к солнцу. Для Льва это были просто звуки жизни и ничего больше. Обычно он их даже не замечал. Но этой ночью звуки было иные: шелест набегал волнами из глубины леса, будто выгоняя Льва. И ещё был непрерывный сухой шорох песка… Он сопровождал отца Снежика от самой двери травницкой. Это было крайне странно: почва в Лесном Городе и в Диком Крае не была песчаной. Песком была наделена только Срединная Пустошь. Но до неё было не близко… Откуда же тогда он мог взяться?
Покрутив это вопрос и так и эдак в голове и не найдя подходящего объяснения, заяц отложил его на потом. Сейчас важнее было красное зарево.
И вот, наконец, Лев вышел к границе Срединной Пустоши. И понял две вещи: первое – в источнике красного свечения он не ошибся; второе – Срединная Пустошь изменилась.
Обычно покрытая невысокими песчаными наносами, сейчас она вздыбилась посередине большим красным холмом. Его свечение то становилось ярче, то почти гасло, придавая ему схожесть с раскалённым металлом. Лев в задумчивости потёр подбородок и потянул носом воздух: он был таким же свежим, как и по дороге сюда, без признаков гари. Заяц присел на корточки, и, подсвечивая себе фонарём, взял щепотку песка. Он тоже оказался обычным, ну, или, очень на обычный похожим. Но отчего-то Лев всё медлил переступить границу и ступить на территорию Срединной Пустоши… Тишина вокруг внушала ему беспокойство. Даже шелест песка, который сопровождал его по пути сюда, сейчас смолк.
– Странно… – произнёс он себе под нос и сделал первый осторожный шаг вперёд.
Песок тихо хрустнул. Лев немного постоял с выставленной вперёд лапой и сделал еще пару шагов. Ничего особенного не почувствовав, он пожал плечами, поднял фонарь повыше и уверенно зашагал по направлению к красному холму.
Когда до него осталось шагов двадцать, послышался низкий гул и песок под лапами ощутимо завибрировал. Лев остановился, усмиряя раскачивающийся из стороны в сторону фонарь, и посмотрел вверх. С холма впереди осыпался песок, чтобы тут же стать колкими и злыми смерчами. Лев попятился, но был пригвождён к месту низким голосом, доносившимся из глубин поднявшегося из песка красного шипастого шара:
– Хм-м.. На ловца и зверь бежит… Такой удачи я, признаться, не ожидал…
Заяц немного пришёл в себя и, сглотнув стоявший в горле ком, спросил:
– Кто… ты? Что тебе… нужно?
Голос хрипло рассмеялся:
– Какие смешные вопросы! Смешные и совсем ненужные, – голос немного помолчал и продолжил уже фальшиво-дружелюбным тоном: – О! Что же я гостя на пороге-то держу. Проходи-проходи, прошу… Комната для тебя уже готова, ха-ха.
После этих слов, как по команде, смерчи закрутились быстрее и стали надвигаться на Льва. Он отскочил назад. От поднявшегося ветра и резкого движения огонёк в фонаре мигнул и погас. Теперь свет исходил только от шара: свет красный, пульсирующий, наполняющий сильной тревогой. Смерчи надвигались вихрящейся стеной, забирая вправо и влево, постепенно заключая отца Снежика в кольцо.
Лев решил так просто не сдаваться. Взяв фонарь поудобнее, он резким взмахом разбил один из смерчей. Следом за ним второй, третий и четвёртый также рассыпались песчаной пылью. Заяц только хотел порадоваться маленькой победе, как исчезнувшие было песчаные воронки, появились вновь, и с ещё большей яростью стали кидаться в его сторону.