Письмо по-прежнему валялось под кипой тетрадок, в ящике стола. Света не решалась его отправить, а как добраться до Новосибирска по дверям-символам, даже не представляла. В середине марта она перечитала письмо. Зацепила предпоследняя строчка:
«…тьма вокруг сгущается. И ты будь моим солнцем!»
Фраза показалась ей дикой, будто писала не она. Света порвала письмо. Написала новое. Рассказала, что всё хорошо, не упомянув и словом ни пустыню, ни скитания по лесам. Если внутреннее спокойствие было её первой сверхспособностью, а второй – телекинез, то теперь добавилась и третья – ответственность.
«Некоторые вещи нельзя рассказывать никому. Ни подруге, ни даже матери».
Глава 6
Тринадцать. Этот день настал. Наконец-то ей исполнились роковые тринадцать лет. Как тринадцать конференций, тринадцать полос на американском флаге, тринадцать листьев и стрел. Мистическое число. Многие боялись его, а некоторые видели в нём потустороннюю силу. Для Светы это число означало перемены.
Света решила: раз она теперь официально тинейджер, пора меняться. Сначала хотела укоротить волосы и перекраситься в чёрный, как у Натали Портман в фильме «Леон», однако мама, услышав такое, пообещала выпрыгнуть из окна, если дочка на это пойдёт. Вторым вариантом был ярко-белый. Здесь уже не было возражений, при условии, что волосы она сохранит.
Следующим пунктом в программе перенастройки личности была татуировка. Тринадцать маленьких пятиконечных звёзд над левой щиколоткой, расположенных в форме созвездия Малой Медведицы.
Третье – одежда. Носить она решила только чёрное. Волосы заплетала в тугой хвост. На шее блестел новенький кулон в виде символа инь-ян. Подарок от Мары.
Но самая главная перемена произошла внутри. Теперь она не боялась ни насмешек, ни предательства, ни того, что её снова используют как пешку. Твёрдо пообещала себе ни от кого ничего не ждать, ничего не обещать и ничего не просить.
– Я хочу стать агентом, – заявила она Маше в конце мая. Обе гуляли вдоль Москвы-реки. Гуляние по столице в конца каждого месяца стало у подружек традицией.
– Чё, к нам в «Овен» хочешь? Слушай, нафига тебе оно надо? Мотаешься по двадцать пять часов в сутки по городу, занимаешься ерундой всякой, по большей части.
– Стирать память – это ерунда, по-твоему?
– Да мы, в основном, память-то стираем… ну, как тебе сказать? Это процентов двенадцать нашей работы. Остальное время мы выполняем… – она заговорила тише, несмотря на то, что обе подруги шли под «игнором» и окружающие не могли их заметить. – Только это между нами. Основная наша работа – манипулятивные действия. То есть, там подправить, тут подрихтовать. Не всегда человеку нужно что-то зафиксировать. Иногда нужно его направить в определённое русло, – она оглянулась на реку. – Вот, как Москва-река. Она течёт по каналу. Чтобы река не выходила из берегов, этот канал нужно поддерживать, ремонтировать иногда. Мы занимаемся ремонтом каждый день. Это, по сути, и есть управление.
– Например? Чем вы с Костей в последнее время занимались?
– Маленьким девочкам такое знать не положено, – она расхохоталась.
– Ну, Мара! Серьёзно. Я в плане работы.
– Большую часть наших заданий мы и сами не знаем, что делаем. Меня это иногда выбешивает, аж жуть! Но потом привыкаешь. То есть, типа, один готовит табурет, другой плетёт верёвку, третий варит мыло, а что происходит в общей картине – для каждого по отдельности остаётся тайной. Мы, конференции, не сильно отличаемся от непосвящённого человечества.
– А вы убиваете? – спросила она серьёзно.
– Крайне-крайне редко. Лично я, никогда. Но вообще, бывает, приходится, когда случай безнадёжный. Чаще либо фиксируем, либо вербуем. Некоторых держим «на коротком поводке».
– Как меня?
– Как тебя, – вздохнула Маша, поморщилась, оглядела реку. – Такие как ты в нашей бюрократии – категория NN. Non-fixable non-agents. Если станешь агентом, тебя переведут в категорию NA. Для этого надо стараться. Показывать хорошую смекалку, сноровку. Уметь находиться везде и нигде.
– Я научусь. У меня хорошая учительница, её зовут Мара.
– Подлиза!
– Я хочу путешествовать!
– Только ради этого? Становиться агентом для этого не нужно, – она облокотилась об ограждение. – Достаточно разбогатеть.
– Я уже богата! – Света вспомнила про счёт, который мама пополняла каждую неделю. Она не представляла, сколько там накопилось, но, наверное, больше миллиона. От осознания этого, закружилась голова. Конечно, ей не всегда платили по тридцать тысяч – куда чаще выходило меньше. И всё же, она зарабатывала столько, что мог бы позавидовать средний москвич.
– У конференций не так много полномочий, как у «Полярной Звезды» или «Южного Креста». Если хочешь больше свободы, иди в «Полярную Звезду». Но там жёсткие требования.
– Я буду стараться.
– А куда хотела бы попасть?
– В Новосибирск.
Маша хмыкнула.
– Я думала, скажешь Дубай. Зачем тебе туда?
– Просто хочется. Подруга у меня там.
– Мы, в конференциях, не можем взять и перейти куда хочется. Нам рисуют дверь-символ и дают задание. Иногда ты сама рисуешь кому-то дверь-символ. Наша проблема в том, что нас очень мало! Приходится разрываться на несколько городов. Вот я сейчас гуляю с тобой, и для меня это такая отдушина! Никуда не спешить, никого не искать! Стоишь себе спокойно и смотришь на реку. Поверь, будешь агентом, начнёшь так же ловить кайф от ничегонеделанья.
В начале июня, Света во второй раз увидела Маргариту Евгеньевну. Женщина в красном уже не казалась такой загадочной и роковой. Так могла выглядеть обычная бизнес-леди, каких часто показывают в кино. Маргарита Евгеньевна обошла Свету, рассмотрев потенциальную стажёрку со всех сторон. Приказала вытянуть руки вперёд, ладонями вверх. Потрогала пальцы. У Светы по спине побежали мурашки – настолько цинично это выглядело, будто Маргарита выбирала мясо на рынке.
Света зажмурилась.
«Ты нам не подойдёшь», – казалось, вот-вот произнесёт она. И всё же, Маргарита сказала другое:
– Хорошенькая. Готова пахать? Ручками своими белыми зло творить?
– В смысле? – она отдёрнула руки и спрятала их за спину.
– В коромысле! Господи. Ты готова стать собакой, что пасёт овечье стадо?!
Опять загадки. Дрожь нарастала.
– Что надо делать?
– Всё надо делать. В. С. Ё. Потянешь? Кстати, как у тебя с тана́гра?
Света сообразила, что речь идёт про телекинез. Она уже слышала это иномирное слово. Достала камушек и показала Маргарите.
– Да это-то мне зачем?! – она села за рабочий стол, в высокое кожаное кресло. – Способности покажи, роднуля!
«Может быть, хватит?!» – захотелось выпалить, но Света сдержалась.
Она молча вытянула руку и скинула со стола подставку для ручек.
– И это всё? За полгода? Это пшик!
Вот тут уже трудно было удержать гнев, и Света мысленно зацепила энергетическим крюком новенький жидкокристаллический монитор. Плавное движение рукой, и монитор расколошматился о стену. На грохот прибежала секретарша в голубом чепце.
– Госпожа Маргарита, всё хорошо?
Та лишь махнула рукой, и секретарша удались. Маргарита с выражением «не плохо!» посмотрела на системный блок, валявшийся на полу – его вытянуло шнуром из-под стола. Поднялась. Перешагнула разбитую технику. Подошла к будущей стажёрке.
– Хороша. Упряма. Только татушку свою сведи. У нас это не принято. Знаешь, почему?
– Тринадцать звёзд? Намёк на «Полярную Звезду»?
– Да кто из баранов его поймёт, этот твой намёк? Рисунки на теле, в том числе и тату – энергопроводники. Твоя кожа – тончайший инструмент. У всех людей так же. Некоторые тату вытягивают из тебя Энергию, некоторые наполняют тебя Энергией. Ты ведь не знакома с искусством инсаратэ́н – рисование на теле? Почему перед медитацией вы рисуете тушью на кистях и ладонях? На лбу и груди? Думаешь, красоты ради?
– Поняла. Я сведу.
– Ты не дослушала. Почувствуешь дисбаланс в энергопотоке, потом меня же будешь винить. Вы все так делаете.
– Я не все!
– Вы все так говорите, – она вернулась за стол.
– Я буду стажёркой «Овна» или нет?!
– Овны, Козероги, Тельцы… прочий скот. Неужели, с твоими амбициями, тебе это интересно? Тебе надо в «Полярную Звезду».
– Я туда и хочу. Как мне туда попасть?
– Потерпи три года. Для агентов нижний порог – шестнадцать лет.
Три года. Это целая жизнь. У Светы сжались кулаки. Участилось дыхание. Хотелось поднять карандаш силой танагра и воткнуть его Маргарите в глаз.
– Но! Для стажёров он поменьше. Четырнадцать.
Задышалось легко, будто с лёгких упали оковы.
– Благодарю. Могу идти, госпожа Маргарита?
– Ступай, дитя! – произнесла та нараспев и захохотала над собственной шуткой.
«Только не сходи с ума! Только не сходи! – умоляла себя Света. – Годик потерпеть. Потом ещё два года в стажёрах. И вот она – свобода!»
После того дня, Маргарита не появлялась ни в «Кристалле», ни в каком-либо ещё здании конференции «Овен». Как узнала Света, её не было даже в Старом Осколе. Даже в России. Даже в этом Мире. Дела, которые совершались наверху, было не дано познать таким смертным как она. А ведь Маргарита не стояла и даже в середине иерархии. Там, на вершине власти, невидимые руки вели глобальную шахматную партию, которая длилась тысячи лет. Бушевал мировой шторм, который даже не чувствовался на дне, где пребывала Света. Зато на дне было уютно и тепло, в окружении друзей и подруг. Света понемногу взрослела. В начале июня, в её жизни появился новый человек.
Летний вечер закатом окрасил Москву. Город наполнился разноцветными огнями. Маша и Света любовались им через огромное окно бывшего убежища Веруса. Теперь это помещение опустело. Вот-вот собирались занести офисную мебель и технику. Подруги прощались с этим местом, где было так много уюта весной.
– Не переживай, – махнула рукой Маша. – Она всем так говорит. На самом деле, никакого строгого ограничения по возрасту нет. Дело только в таланте. Бывают у нас и вундеркинды.
– Серьёзно? – обрадовалась Света.
– Никто не запрещает тебе, на первое время, работать помощником стажёра.
– Блин, Мара! Это смешно. Это как пятка левой ноги.
– Ну и побудь пяткой! А что? Я тоже с этого начинала.
В помещении, между тем, появились грузчики. «Овен» позаботился о том, чтобы никто из жильцов не обратил внимания на мебель, поднимаемую на чердак. Первым, спиной вперёд, зашёл молоденький парень, которого все звали Лёнчик. Света уже видела его в «Кристалле». Лёнчику было девятнадцать, но выглядел он на пятнадцать максимум. Узкое веснушчатое лицо и оттопыренные уши забавляли Свету. С Лёнчиком они общались легко – парень слыл большим юмористом.
– Правее, левее, – руководил он перемещением стола. – Правее держать! Тэк, пройдёть. Столы нужны, не правда ли, Мара? – он подмигнул. – Мой личный стол… точнее, с дачи моей бабули. Сам лично пёр до электрички. Отгадайте загадку: электричка едет со скоростью сто двадцать километров в час на восток. В какую сторону идёт дым из трубы?
– Эм… – Света задумалась. – В ту, в какую дует ветер?
– Мара, твой вариант?
– Электрички с такой скоростью не ходят?
– Мимо! Ходят. Только дым не пускают.
– А! – засмеялись обе девушки.
Грузчики компактно разместили четыре рабочих места. Лёнчик в одиночку принёс огромную коробку с проводами и мониторами. Света вызвалась ему помочь.
– Вот скажи мне, Лёнчик, ты ведь у нас кто?
– Инженер особой специальности под названием «подай-принеси».
– Да не, я не об этом. Ты стажёр?
– Был минуту назад. И сейчас им являюсь, а что?
– Просто, я тоже хочу быть стажёром. Что для этого нужно?
Ребята подключили все компьютеры и уселись на стол. Лёнчик доставал до пола, а вот Свете немного не хватало, и она начала весело болтать ногами.
– Подходишь к Марго и говоришь, мол, так и так, хочу! Ну, она тебя и шлёт. Сначала на три буквы, а потом в отдел эйчар, оформляться.
– То есть, через год, ты хотел сказать? Ну… с четырнадцати?
– Да когда угодно. Тут понимаешь, фишка в чём? Ей надо с тобой поиграть. Надо, чтобы ты настаивала. Просилась! Тогда она тебя возьмёт.
– Что, правда? Ты сейчас не прикалываешься?
– Пф! Нельзя опереться на то, что не сопротивляется.
Он ловко соскочил со стола и подхватил пустые коробки.
Света задумалась над тем, что сказал Лёнчик. Ведь он был прав. С одной стороны, можно было всю жизнь оставаться NN, а с другой – стать тем самым вундеркиндом.
К сожалению, Лёнчик был далеко не в курсе дел Маргариты, и не знал, что её теперь не найти. Но Свете настолько понравился разговор, что она захотела видеться с Лёнчиком ещё и ещё. Чем-то он напоминал ей папу – такой же белобрысый хулиган и балагур.
Летние дни были насыщенными и радостными. Иногда ленивыми, иногда полными забот. И только один день запомнился лучше остальных. Печальный. Тот самый день августа, когда Светин мир перевернулся. Проходя мимо школы, она остановилась, подошла к стене, где раньше висела мемориальная табличка. Повсюду витал запах краски – школу ремонтировали. Света коснулась окрашенной стены. Белый отпечаток остался на пальце.
«Краска. Север. Видяево», – пронеслось потоком у Светы в голове. Красили балкон. Пытались хоть как-то облагородить убогую квартиру. Папа разрезал на две половинки резиновый мячик и в нём замешивал краску. Маленькая Света хотела выйти на балкон, чтобы помочь.
«Отойди, не дыши этим, а то полетишь», – засмеялась мама и мягко придержала кроху со спины. Света не поняла, куда она полетит и почему?
– Клюква! – послышалось из реальности. Света очнулась. На дворе снова был две тысячи седьмой. – Ты надолго там? А то без тебя уйдём!
Четверо – Маша, Света, Костя и Лёнчик – собирались идти на море. Именно идти. Из Старого Оскола, где моря не было отродясь. Конференция «Козерог» решила сделать «Овну» подарок за помощь в операции. Дверь-символ, ведущую не куда-нибудь, а на Бали, трудно было переоценить. Дверь, которая вовсе не была похожа на дверь, а на рисунок пальмы, «Козерог» оставил на стене хрущёвки в одном из неприметных дворов. Четверо шли в купальниках и с полотенцами, без «игнора», посреди города, ловя изумлённые взгляды. Это было настолько дерзко, что у Светы по коже бегали мурашки.
«Это же прямое нарушение Доктрины!» – волновалась она и наслаждалась этим волнением.
– Значит, так, запоминаем, – сказал Маша, когда четверо остановились перед символом. – Заходим по одному с интервалом чуть больше минуты.
– Да знаю я, – отмахнулся Костя.
– Цыц! Я не тебе, а новичкам – Лёнчику и Клюкве! А то ещё лбом ударитесь. Так, кто первый? На суефа?
Первой шла Мара. Последней – Света. С каждой секундой она переживала всё больше – вдруг не зайдёт? Кругом глазели прохожие. Когда она осталась одна во дворе, в купальнике, единственным, что хоть как-то спасало от смущения было то, что на дворе лето. Зимой картина смотрелась бы куда более абсурдно. Но вот прошло чуть больше минуты. Света зажмурилась. Сделала несколько шагов навстречу пальме на стене.
Страшного не случилось – мир вокруг преобразился. Над головой раскинулось лазурное небо, а впереди морские волны ласково позвали окунуться в себя. На миг одолел ужас, а вдруг она сейчас упадёт? Однако теперь это не было иллюзией. Это было настоящим.
Бали говорил со своими гостями – шептал лёгким бризом и ласкал теплом через ступни и кожу. Четверым безбилетным туристам дали всего один день. Целый день, до заката, они провели на пляже. Ныряли и плавали, бегали и валялись под огромным небосводом. Когда небесное око прощалось со своими детьми, оставив на море длинную оранжевую дорогу, Света ощутила себя маленькой частичкой бытия, живущей на огромной и тёплой божественной ладони.
– Лёнчик, – она взяла друга за руку. – Можно ты меня поцелуешь, но это будет, как бы, внезапно?
– Чего? Ну, я постараюсь, – он почесал затылок. Вытянул губы трубочкой.
– Не сейчас, дурак!
Вернулись, когда на Бали окончательно опустилась непроглядная темнота. В Старом Осколе, в это время, брезжил рассвет.
«Как же я счастлива!» – подумала Света. На миг ей показалось, что она родилась и выросла в мире, где никогда не было войн, зависти, ненависти и разрухи. И всё же, она понимала – это было не так.
– Знаешь, я по… – не успела она договорить, как парень заткнул ей рот поцелуем. – Ты что, совсем?! – оттолкнула она Лёнчика. – Мне же всего тринадцать!
После того случая, Лёнчик долго не мог ничего понять, ходил смущённый, почти не разговаривал со Светой. Она простила его только через несколько дней. Тогда и состоялся второй – настоящий – поцелуй.
– А первый будем считать репетицией, – решила Света.
Клюква и Лёнчик были вместе до начала октября. Затем чувства охладели. Было трудно себе в этом признаться, но в её сердце почти не было места. Большую часть его занимал один и только один человек. Тяжёлое предчувствие говорило Свете: ей будет очень трудно с парнями, пока она его не найдёт. Он будет словно наблюдать за ней из небытия, а может из бытия иного порядка.
Осенью в «Кристалле» снова появилась Маргарита. В этот раз, нельзя было терять ни минуты. Дождавшись, пока остальные девушки закончат работу в актовом зале и получат заветные конверты, чтобы уйти, она подошла к Маргарите. Та стояла на сцене, скрестив руки, и смотрела в одну точку, будто наблюдая одновременно ни за чем и за всем.
– Маргарита Евгеньевна! – Света остановилась в нескольких шагах от сцены. Нет, обращаться к ней надо было по-другому. – Госпожа Маргарита!
Каменная статуя. Привлечь её внимание могло только нечто неординарное. Света поняла, что нужно делать. Она нащупала на шее атрибут.
«Не подведи меня, куриный бог».
Руки в стороны. Ладони вверх. Опустить веки, запрокинуть голову. Дальше всё пойдёт само.
Стулья. Больше стульев. Все стулья! Она охватила энергетическими щупальцами каждый стул в этом зале и подняла высоко над полом. Будто в невесомости, мебель парила, вращалась, опускалась и поднималась. Обладай эта мебель разумом, она сошла бы с ума от непонимания происходящего. Но только это могло пробудить каменную статую.
Маргарита немедленно спрыгнула со сцены. Два шага, и она уже стояла перед Светой на одном колене, прижимая к её носу платок.
– Глупенькая, что ж ты делаешь?!
От Маргариты Евгеньевны – стальной леди – Света ожидала чего угодно, но только не материнской заботы.
– Неужели ты настолько хочешь сделаться стажёром?
– Я… – Энергия, проходящая сквозь неё, отнимала силы, чтобы думать, и, зачем нужен платок, Света догадалась не сразу. Голова закружилась. Грохот мебели был последним, что она помнила перед тем как потерять сознание.
Она не помнила как училась. Это было самое странное в уроках медитации. Всё, что помнила Света – она и ещё несколько учеников заходили в зал, раздевались до пояса и рисовали тушью узоры и линии на руках, лице и груди. Потом провал, и вот она и ученики выходят из зала. Симагина объясняла:
– Мы не хотим, чтобы вы запомнили методики обучения, которым одиннадцать тысяч лет, и которые ведают исключительно учителя. Тонкие техники – оружие. Это оружие погубило не одну цивилизацию. Не волнуйтесь, ваши знания не пропадают – они закладываются в глубины бессознательного.
По той же причине, Света не могла бесконтрольно использовать танагра. Изредка ей удавалось ломать заложенный в голову скрипт. Это были случаи с сигаретой, снежинками, монитором и, совсем недавно, стульями. Последнее отняло много сил. Из-за инцидента со стульями, Свету лишили атрибута. Для неё это было как потерять часть тела.
«Но ведь живут же как-то простые непосвящённые», – успокаивала она себя.
За год, который Света была посвящена, рутина простых людей, не знающих о Доктрине, казалась ей серой и унылой, точно крестьянский быт на фоне королевских подвигов, интриг и приключений. Такой была жизнь одноклассниц.
С того дня, как Света получила от Георгины роковое письмо, её отношения с одноклассниками дважды радикально поменялись. До посвящения, она была середнячком. Держалась на вторых ролях, в тени более красивых и шумных девочек. Её никто не трогал, так как вывести Калинину из себя надо было постараться. Она была «обтекаемой» и независимой. Когда Света начала носить голубой чепчик, пусть даже в пределах ЦДП «Кристалл», её заклеймили сектанткой. Другие тихони вздохнули облегчённо – стрелки теперь направлены на Калину. Мальчишки, до этого, считали Светку отличницей, у которой можно списать, но теперь она стала таким же объектом насмешек.
«Ведьма!»
Шлейф этого образа тянулся за ней по всей школе.
Следующая перемена случилась когда по школе разлетелся слух – Калинина выгнала Настю из своего дома и больше не хочет с ней общаться. Вдобавок, Настя только-только начинала встречаться с Юрой – соседом по парте, а на следующий день кто-то из седьмого «А» видел, как Юра ходит за ручку с Юлей – Настиной лучшей подругой. Это ещё больше унизило статус Насти. Бродил шепоток, будто сама ведьма Калинина зачаровала Юру и свела его с Юлей. Юра был парнем довольно симпатичным и рослым. Учился на пятёрки, но не терял уважения сверстников. Седьмой «Б» разделился на партию Юли, которая считала Юлю более достойной парой для красавчика Юры, и партию Насти, которая видела в последней жертву предательства. Свете, в этом раскладе, отводилась роль опасного нейтралиста. От неё зависело, в какую сторону склонится чаша весов. Постепенно, Светин авторитет рос, хотя она и сама этого не замечала, больше проводя время с Марой и Костей.
Когда Света пришла в новом образе, авторитет вырос до невообразимых пределов. Делёжка Юры отошла не второй план. Всё постепенно начинало вращаться вокруг Светы Калининой. К ней обращались за советом, её просили о разрешении конфликтов. Параллельно, у Светы упала успеваемость. Из ботанок она перешла в хулиганки. Её внешний вид – чёрная кожаная куртка, ведические украшения и прямолинейный, с прищуром, ведьминский взгляд – выводили из себя учителей. Никто уже не смел упоминать, как на её голову вылили ведро грязной воды.
Вторая перемена произошла в конце октября. Для Светы это был период отчаяния и горя. Во-первых, камень. Его отобрали. Простым и коротким решением Симагиной. Будто игрушку, которую дали поиграть на время. Но камень был не самой большой потерей. Во-вторых, расставание с Лёнчиком. Но самый жестокий удар нанесла та, на кого Света едва не молилась. Георгина.
Ещё одним подарком от «Козерога», по горячей Светиной просьбе, была дверь-символ в Новосибирск. С волнением, которого не было даже на Бали, она отыскала нужный адрес. Дрожащим пальцем набрала номер квартиры. Ответила женщина средних лет. Наверное, мама Георгины. Света секунды три не могла ничего сказать. Женщина готова была повесить трубку.
– Здравствуйте! А… Георгина здесь живёт?
– Нет, её здесь нет, а кто это?
– Света из Старого Оскола. Мы с Георгиной переписывались. Я – её подруга.
– Ах, Света! – обрадовалась женщина. – Ну, проходи.
Дверь пискнула и открылась. Как сезам. Как волшебная дверь в сказку. В лифте, Света отсчитывала каждый этаж.
«А вдруг сейчас лифт застрянет? А вдруг я этаж пропущу?»
Множество таких «а вдруг» терзали Свету по пути наверх. К счастью, двери лифта открылись на нужном этаже. Дверь той самой квартиры, где жила героиня, была приоткрыта. Света переступила порог и будто вошла в другое измерение. Квартира была обычной и даже немного устаревшей. Модные в девяностые обои под кирпич, вешалка в виде оленьих рогов… Из кухни шёл запах, свой для каждой квартиры.
«Ладно. А где сама Георгина?»
– Здравствуйте ещё раз, – она разулась и робко заглянула в комнату.
– Света, здравствуй, проходи! – в коридоре показалась небольшого роста пухленькая и розовощёкая женщина лет тридцати.
– Хто там опять?! – пробасил мужской голос. Из комнаты вышел сутулый небритый мужчина в тельняшке. – Драсть, – повернувшись спиной, шаркая тапками, он побрёл до туалета. – Сколько раз я тебе говорил свет выключать?!
– А ну, заткнись там, на… й! Ко мне гости пришли!
Мужчина ответил матерной рифмой к слову «гости» и заперся.
– Светочка, ты не обращай внимания! Ты проходи в комнату или, давай, на кухне посидим. А?
– Да я… Скажите, а… Георгина дома?
– Георгина? – женщина помялась.
– Лен! – раздалось из туалета. – Бумага где?!
– Да там же, я недавно покупала!
«Лена. Слава Богу, это не Георгина».
– Вы Георгинина мама?
– В каком-то смысле, да! – Лена захохотала.
Кухня была заполнена дымом. У Лены пригорели котлеты, и теперь она старалась вывести дым, открыв на полную форточку.
«Как можно быть матерью в каком-то смысле? – не понимала Света. – Приёмная? Мачеха? Может быть».
– Ты угощайся котлетками. Извини, но они сегодня с фирменной корочкой! Ха-ха-ха-ха!
– Спасибо, я н-не голодна. Я хотела только увидеть Георгину.
– Увидеть, – Лена вздохнула. Выключила плиту. Села за столик, напротив. – Как тебе сказать, – она опёрла голову на руки. Широко улыбнулась. Ленины щёки будто сильнее порозовели. – Георгина – это я.
Всё поплыло у Светы перед глазами.
– Как это… вы… – она не слышала собственного голоса. – Вы же… Лена.
– Лена я в реальной жизни. А на страницах моих детективов, – она коротко извинилась, поднялась и сбегала в комнату. Вернулась со стопкой книжек в мягких обложках. – Вот! На страницах моих детективов я – Георгина. Точнее, моя героиня!
– Ваша… кто?!
– Персонаж, – Лена развела руками. – Вот так вот получилось. Ты уж прости меня, Светочка, что так вышло. Ты, наверное, думала, что Георгина – настоящая.
– И вы не…
– Маньяков не ловила? – в слове «маньяков» она сделала ударение на последний слог. – Нет, конечно. Ты подумай, может ли малолетняя девчонка выслеживать маньяков? Нет, конечно. Жизнь моя реальная вот – муж. Дом. Квартира вся на мне, а этот оболтус даже работу найти не может.
– У вас дети есть? – на глазах у Светы наворачивались слёзы. Меньше всего ей бы хотелось это показать сейчас, и она отвернулась, делая вид, что рассматривает кухонные обои.
– Есть, а как же без них? Скоро вернётся из школы второй оболтус. Надо кормить чем-то.
– А что если я скажу, что нет у вас детей? – она повернулась к Лене лицом. – Нет его, вашего сына, и никогда не было.
– Что ты такое говоришь?
– А то! – Света резко поднялась, отчего перед глазами побежали тёмные точки. – Вы мне солгали! Вы мне писали, что видели моего отца! Александра Калинина!
– Света, ну, что ты так расстраиваешься? – затараторила Лена. – Присядь, выпей водички.
– «Твой папа жив. Знакомая моей знакомой видела его в Новосибе. Я его нашла и говорила с ним! Но твой папа сказал, чтобы ты не искала его. И никто не должен о нём знать! Иначе, всем будет плохо. А ещё он сказал, что любит тебя! Но ты его не ищи, поняла?». Я помню это слово в слово.
– Так, Света…
– «Твой папа жив. Знакомая моей знакомой…»
– Света, успокойся, пожалуйста.
– «…видела его в Новосибе. Я его нашла и говорила с ним!»
– Присядь. Присядь, я прошу тебя!
– «Но твой папа сказал…»
– Светлана, – она помотала головой.
– «…чтобы ты не искала его».
– Давай-ка, Светик, я тебя провожу. От греха подальше. А то мой муж сердитый, он не любит, когда…
– «И никто не должен о нём знать!» – повышала голос Калинина. – «Иначе, всем будет плохо».
– Коля! Коль, проводи её, пожалуйста.
– «А ещё он сказал, что любит тебя!» – кричала она уже на пороге. – «Но ты его не ищи, поняла?», – стоя в коридоре, Света не отрывала глаз от покрасневшего лица домохозяйки, что выглядывала из-за плеча мужа, закусывая губу. – «Твой папа жив»!
Дверь захлопнулась. Ещё минут десять, повторяя одно и то же, Света колотила по двери, пока не открыл Коля.
– Жить надоело?
– Позови Лену.
– А то что?
– Позови сюда свою жену, Коля!
Вместо ответа, он закрыл опять. Запер на два замка и цепочку.
– Я не уйду, пока не получу ответов!
– Ответ ты уже получила! – раздался голос Лены из-за двери. Звучал он виновато, чего было не скрыть. Но трусливая манера говорить через дверь только выводила из себя. – Прости меня, я не думала, что ты такая больная психичка! Я лишь хотела тебя утешить! Подарить надежду. А ты как поступила? Врываешься в мой дом, ведёшь себя как… как… истеричная дура! Проваливай, а то я милицию позову!
Света действительно получила ответ. Самый главный ответ. Она медленно брела по двору, пиная осенние листья. Ещё раз обернулась на дом. Не хрущёвку. Хорошую новостройку. Не сказать, чтобы Лена жила бедно – вполне сносно. Есть муж, ребёнок. Чего ещё желать? Наверное, кто-то из родных обеспечивал её и мужа-тунеядца. Высокий жёлто-красный дом с современными пластиковыми окнами показался Свете омерзительным. Она отвернулась и зашагала быстрее.
Дверь-символ «Козерог» оставил на стене подземного перехода. Снежинка. Так они представляли Сибирь. Час назад, эта снежинка была символом радости. Теперь она стала символом горя, ненависти, обмана. Света потеряла отца во второй раз.
Она перестала носить кожаную куртку. Отказалась от буддийских украшений. Распустила волосы. Начала одеваться в серое. Сутулилась. Учёбу так и не исправила – скатилась на тройки. Одноклассники не могли не заметить перелом, и начали давить. Свете было всё равно – Георгина была важнее. Можно было допустить, что ей промыли мозги, превратили из гибкой и ловкой героини в домашнюю клушу. Но это было, скорее, самоутешение. Приключения Георгины казались теперь до тошноты неправдоподобными. Фальшивыми. Дешёвыми, как бульварное чтиво. Такими они и были. Да и слова Веруса, на вопрос «Где мой папа?», теперь не казались ложью: «В ином мире».
– Неужели, – она всхлипнула. – Неужели его и вправду никогда не было, а мой нон-фикс – это бред?
– Отпусти его, – отрезала Мара. Как лучшая подруга, она не сюсюкала. – Просто отпусти!
– А ты бы Костю отпустила? Если бы я сказала тебе, что Костя – плод твоего воображения.
– Костя – не плод. А с нон-фиксом не так всё просто. Живи дальше, Клюква, и не думай о прошлом.