– Вы, оба, много сделали революций?!
– А ты?
– Пошли к чёрту! Где Мигуэла?
– Она занята. Поехала в Гавану, за лекарствами. Их, кстати, не хватает.
– Чёрте что! Толпа баранов! Не могут порядок навести, – он пошёл на выход.
– Вообще-то, в коридор нельзя. Там обход!
Хосе махнул рукой.
На улицах Пятнадцатого аррондисмана собрался новый митинг. Первые несколько минут, он выглядел как ещё одна волна протеста. Пока Анри не взял бинокль и не присмотрелся к надписям на плакатах.
– Вайс, глянь-ка.
Люди были недовольны. Но не Доктриной, а «Красным Антидотом».
«Верните нам нормальное телевидение!», «Хватит нести эту чушь!», «Сектанты», «Теория заговора», «Мы хотим жить нормально!» – это были самые мягкие лозунги. По официальным данным, в эту минуту по улицам Парижа шла демонстрация в восемьсот тысяч сторонников де Голля. По факту, их было больше.
Обращение Хосе, которые не смогли остановить Анри и Робер, подлило масла в огонь. Протест перевернулся с ног на голову.
То, что люди не приняли новый мир, не было страшной новостью. Страшную новость, вечером второго дня, принесла Мигуэла. В слезах, с ободранными коленями и локтями, в сапогах, ещё мокрых от озёрной воды, она явилась рассказать, что случилось в Колоколе.
– Его больше нет.
– Кого? Чего?! – потряс её за плечи Робер.
– Колокола.
Полин сидела в коридоре, на корточках, скрестив пальцы на затылке. Анри ходил из стороны в сторону. Когда ему надоело, он ударил ногой мусорный бак и прижался лбом к стене. Один Робер пытался уложить в голове информацию.
– …К-как разбомбили? Кто раз-разбомбил, Мигуэла? Там даже самолётов нет!
– Есть, на другом континенте, – подала голос Полин. Прозвучало будто из могилы.
– Но это же далеко! Нет? Мигуэла, что ты молчишь?! Полин, Анри, вставайте, идём туда.
– Нет, – в ужасе помотала головой кубинка.
– Хорошо, мы сами доберёмся. Дорогу помним, так ребят? Собираемся.
– В джунглях пока темно. Подождите пару часов.
– М-мы можем и другим путём, да? Путём грузовика.
– Он открывается из Германии.
– Чёрт! А у нас двери туда нет?
– Мы проиграли, – подняла голову Полин.
– Нет! – Робер побежал по коридору, по пути стуча в каждую дверь. – Хосе! Где Хосе? нужно собрать совещание. Срочно!
Говорить тяжёлые новости в кинозале было не принято, да и в студии сообщать такую весть не хотелось, поэтому лидер собрал совещание в самой просторной комнате для переговоров. Люди отреагировали по-разному – кто-то отчаянием, кто-то смиренно стиснув зубы.
– Мы не смиримся и продержимся до конца. Будем исследовать этот налёт. У него обязательно найдётся виновник. Это Доктрина – вне сомнений. Но я хочу знать имена, фамилии, адреса, подразделения и прочее. Я установлю правду, чего бы это ни стоило! Viva la Rosa!
Немногие поддержали Хосе. Большинство отозвались вяло.
Ночью, полиция, под командованием капитана Лефевра, начала штурм. О какой обороне теперь могла идти речь? Пятнадцать кубинцев сдались почти без боя. Двое успели уйти через двери-символы, прежде чем Хосе приказал облить каждую дверь-символ растворителем. Позже он назовёт их предателями.
– Никому не уходить! Всем обороняться!
Одну из дверей, в виде пальмы, в коридоре второго этажа, отстояли Анри и Полин.
– Ещё два предателя! – Хосе уже собрался их пристрелить, но Северино скрутил ему руки за спиной.
Появился капитан Лефевр. Почти все, кто были в коридоре, подняли руки. Бунт умер. Он был уже мёртв, а полиция констатировала его смерть.
– Так значит, это она и есть? – заметил пальму капитан полиции.
Выставив ногу вперёд, он сделал несколько мелких шажков. Вытянул руку. Хмыкнув, подошёл ещё поближе. Куда пропала стена и откуда взялся пляж, капитан понял не сразу. Открыв рот, он оглядел чистое утреннее небо Кубы.
– Софи мне точно не поверит.
Задержанных отпустили через сутки. Ни Лефевр, ни, тем более, его жена Софи, больше не знали, кто такие Робер Вайсберг, Анри Тома, Полин Билодо и другие, кого арестовали в ОРТФ. Не было никакого захвата телецентра. Никакого инцидента с вертолётом. Конечно, газеты, радио и, конечно, телевидение, долгие месяцы не умолкали на тему захвата. Но постепенно события на мосту Гарильяно забылись как дурной сон. Доктрине пришлось потрудиться. До сих пор из памяти людей не были изъяты все подробности мая шестьдесят восьмого. Труднее всего было избавить людей от воспоминаний о фильме. Его посмотрели миллионы людей. Можно было оставить фильм, однако «Полярная Звезда» и «Южный Крест», будучи непримиримыми врагами, сошлись на том, что фильм надо изъять, зафиксировав в головах людей обычный режим телевещания.
Бродя по улицам Парижа, покинутый, одинокий, Робер часто думал: «Уж лучше бы я отсидел в тюрьме».
Он не встречался с Полин, зато часто виделся с Анри, после окончания Сорбонны. Каждая встреча была наполнена и радостью, и горечью воспоминаний.
– Я хочу собрать наших, – признался Анри. – Тех, кто ещё помнит. Ты как, Вайс? Поможешь?
– Чем смогу, – он потёр висок. – Иногда такое чувство, будто у меня дырка в голове.
– Но что-то всё равно проскальзывает, верно?
– Да, в том-то и дело. Оно зудит во мне. Просится на волю. Мне приходится уходить в работу с головой.
– Кем ты сейчас работаешь?
– Банковским клерком.
Он опять стал необщительным, сутулым. Анри же вернулся в свою колею. Сделался тем же затейником, что и в Сорбонне до «красного мая». Он мог позвонить Роберу среди ночи, когда его посещала муза.
– Слушай… пальма! Там ведь была пальма на стене, помнишь? Дверь-символ на Кубу.
– Ну, пальма. А чего ты вдруг…
– А какая пальма? Ну, они же разные бывают. Кокосовая или банановая.
– Кокос… да чёрт его знает. Просто пальма.
– Ладно, спасибо!
Однажды, через три года после событий, Анри нашёл капитана Лефевра. Это было вечером в баре. Тот выпивал стакан за стаканом.
– Ты знаешь, что я прошёл курс принудительного лечения? – начал полицейский вместо приветствия.
– Не думал, что вы меня помните, – Анри заказал себе выпить. – Понимаю, нам лучше не общаться напрямую, – он говорил, едва открывая рот. – Но всё же, я хотел бы с вами поговорить.
Хосе он так и не нашёл. По слухам, лидер «Красного Антидота» продолжал бороться много лет после того, как «Антидот» распался. Сгинул то ли в Тибете, то ли горах Афганистана. Хотелось верить, что он обрёл мудрость и начал новую жизнь.
Анри постоянно читал о «красном мае». С каждым десятилетием, информации становилось меньше. Из библиотек исчезали книги. Из киноархивов – плёнки. Исчезали даже люди. Он трижды летал на Кубу, искал участников «Антидота», но и там почти ничего и никого не нашёл. Бесчисленное количество раз он гулял по мосту Гарильяно. Через неделю после событий, мост отремонтировали. Подобрали камни один к одному, что и прежние. Куда делся вертолёт, не знали даже военные. По документам, он даже никогда не числился на балансе. Эту информацию Анри получил из третьих рук, сильно рискуя головой.
Все годы его не покидала надежда. И лучше всего надежду внушал Даниэль Кон-Бендит. Рыжий бунтарь, который стал европейским чиновником от партии «зелёных». Он постепенно менял систему изнутри, пусть умеренно, как вода точит камень.
Даниэля-тёзку он нашёл в Америке. Конечно, он ничего не помнил. Но характер у Даниэля не изменился – он по-прежнему любил коньяк и ничему не верил.
Иногда Анри видел во сне бескрайнее маковое поле. На горизонте – огромную паровой молот, похожий на колокол. А ещё этот молот, почему-то, напоминал Эйфелеву башню. В такие ночи Анри не мог уснуть. Долго лежал. Иногда курил. Думал. В эти ночи, Анри не засыпал, пока не напишет хотя бы строчку.
Глава 5
Света закрыла книгу и погладила корешок. Последние строки она читала с трудом – буквы расплывались, и вскоре она поняла, почему. Она плакала, сама того не замечая. Не хотелось бы, чтобы это увидела мама, поэтому Света пошла в ванную и умыла лицо. Вернулась. Посмотрела на книгу, лежащую на кровати. Как же эта книга была сильна и жестока!
«Лучше б я не читала тебя. Лучше б не знала этого всего».
Она убрала книгу на стол, возле лампы, но чувство, будто что-то осталось непрочтённым, заставило открыть первую страницу. Начиная читать в первый раз, она пропустила посвящение на французском, написанное от руки. Теперь же любопытство заставило включить настольную лампу и рассмотреть рукописный текст. Почерк оставлял желать лучшего. Света с трудом разобрала:
«Dédié à Li Zhong et Li Chun – deux enfants merveilleux qui ont réussi à survivre à l’attaque sur la ville de Cloche».
Мама, как обычно, сидела допоздна – переводила очередной договор. Света постучала в комнату:
– Мам? Не спишь?
– Заходи, Свет, не стесняйся, – Валентина была рада небольшой передышке. Оторвалась от экрана ноутбука, сняла очки и потёрла переносицу.
– Ты же вроде французский начала изучать в том году?
– As tu besoin de mon aide? – засмеялась она.
– Мам, ну прекрати! Хотя бы, in English, please. Я серьёзно. Вот, – она показала посвящение.
– «Двадцать тысяч льё под водой». Ты читала книгу три недели и не знала, как она называется?
«Блин!»
Света ударила себя по лбу.
– Я сейчас, никуда не уходи!
– Да я и не соби…
Света пулей перенеслась в свою комнату, взяла бумагу и ручку, переписала посвящение.
– Вот!
– Ну-с, давай глянем? «Посвящается Ли Чжону и Ли Чунь» – это, видимо, китайцы…
– Дальше!
– …«двум замечательным детям, которые»… réussi… сейчас, минутку, – она заглянула в словарь на ноутбуке, – «сумели»… ой, Господи! «Сумели пережить атаку на город Клош». Что за город такой, я не знаю.
– А Клош как переводится?
– Колокол, вроде.
– Я так и знала. Спасибо, – Света чмокнула маму.
Предстояла горькая и «предательская», на её взгляд, процедура – Света должна была создать инцидент. Из своей комнаты, она позвонила в регистрационный центр «Овна». Ответила девушка-оператор с приятным и звонким голосом.
– Калинина Светлана, Старый Оскол. Табельный номер: два нуля тридцать семь двадцать восемьдесят пять. Регистрация инцидента. Время, – посмотрела на часы, вычла три минуты, – двадцать три сорок одна. Место, – назвала адрес своей квартиры.
– Количество носителей?
– Один, – Света вздохнула. – Моя мама. Валентина Сергеевна Калинина, сорок лет. Категория: FN.
– Опишите инцидент.
Несколько секунд она сомневалась. Молчала.
– Светлана? Вы ещё на линии?
– Да.
– Опишите инцидент.
– Посвящение из книги Анри Тома «Правда о «красном мае».
– Причина инцидента?
– …Я сама. Дала маме перевести его с французского.
– Светлана, вы понимаете, что разговор записывается, и я обязана буду…
– Знаю! Доложить начальству. Докладывайте!
– Вы на…
– Да, и рапорт я напишу. Не учите меня работать!
Оператор немного постучала по клавишам.
– Готово. Номер и приоритет инцидента будут отправлены на данный ваш номер в течение пяти минут. Ближайший патрульный прибудет, как только появится возможность. Постарайтесь никуда не уходить.
«Спасибо», – чуть не вырвалось из её уст. Не хотелось говорить «спасибо» той, чья работа была направлять на места инцидентов патрульных и чистильщиков. Впервые за два года, Света подумала об этих вежливых операторах как о наводчиках. Ненавидя себя, она положила трубку. Села на корточки, прислонившись спиной к двери.
«Прости, мама. Это моя работа. Я – агент „Овна“ уже два года».
И речи не могло идти о том, чтобы самой пойти на следующую ступень и стать чистильщиком, хотя без этого трудно было представить себе карьеру агента. Свету устраивала должность патрульного. Хотя, патрульные и сами могли обрабатывать несложные инциденты вроде этого, Свете была противна мысль погружаться в воспоминания собственной матери. Уж лучше было вызвать человека со стороны.
«Интересно, это будет тот, кого я знаю?»
Немного посидев, она поднялась и выглянула в темноту коридора.
Тишина. Ожидание.
Дверь, как ни странно, открылась ключом. Обычно, агенты вскрывали замки телекинезом. В коридоре показался Лёнчик. Света вытянула руку и, на расстоянии, включила ему свет в прихожей.
– Спасибо, – прошептал он. – А где…
Она указала на мамину комнату.
– Лёня? – удивилась Валентина, когда он вошёл. – Ты чего так поздно.
– Здрасьте, тёть Валь. Так, дело одно.
Прикосновение было быстрым, безболезненным. Со стороны выглядела, будто Лёня смахнул пылинку со лба Валентины.
– Всё, я пошёл.
– Ну, давай…
Света перехватила его в коридоре.
– Зайдёшь?
Сидя на стуле, он оглядел комнату, которую в последний раз видел два года назад.
– Обои переклеили? А чем белый не нравился?
– Голубой лучше. Как ты вошёл?
– Скелетон-ключ, – он показал атрибут, похожий на обычный ключ, только без бородки. – Эжен подарил.
– Ты мне скажи, – она села на кровать и скрестила руки на груди. – Каково это, проникать в чужую память?
Лёнчик немного смутился.
– Кажется, что просто. На самом деле, снаружи проходит секунда, а для тебя…
– Сколько?
– Невозможно засечь. Ну, минут пятнадцать, может.
– Пятнадцать?!
– Для некоторых вообще дольше – час или два. Это знаешь как, пипец, выматывает? – он усмехнулся. Понял, что это было лишнее. – Есть даже байка. Про то, что один «полярник» пробыл годы в чужой памяти. Ну, в смысле, субъективно годы. Хорошо, что быстро вызвала. Так бы пришлось погружаться в бессознательное, а там такое болото!
– Ты был внутри памяти моей мамы. Ты представляешь, как я это воспринимаю?
– Да не… да ну, Свет, ты чё? Мы об этом вообще стараемся не думать. Так с ума сойдёшь. Ты пойми, – он придвинулся поближе, – если бы твоя мама запомнила про Колокол… я не знаю, к чему бы это привело. Вот, представь, ты проглотила семечко от баобаба. Казалось бы, что такого? Семечко, оно маленькое, но потом оно превращается в баобаб! Свет, память – это целый огромный мир, и в этом мире такой котёл бурлит, что… короче, я не могу объяснить.
Она схватила листок бумаги и резко протянула Лёнчику.
– Читай.
– «Дедие а ли…» тут по-эльфийски, не могу прочитать.
– Посвящается Ли Чжону и Ли Чунь – двум замечательным детям, которые пережили атаку на Колокол. Тебе это что-нибудь говорит?
– Колокол? Да, печальная история.
– Там были и другие дети, Лёня!
– Да я и не спорю, что это трагедия! «Полярная Звезда» тоже считает это трагедией. Но такова Доктрина, такова жизнь!
– Лёнь, знаешь, почему мы расстались? Потому что ты – тюфяк. Ты оправдаешь любую хрень, если она угодна Доктрине.
– Вовсе нет… ладно, я пошёл.
– Стоять! – она закрыла дверь на ключ, не вставая с кровати. – Расскажи, как прошло с Робером и Полин. Они живы?
Лёнчик отвернулся, сжав губы.
– Они были последними? – спросила она, не дождавшись ответа.
– Да.
– Что «да»?
– Последними.
– Спасти их удалось?
– Нет, – Лёнчик уставился в пол. Света ощутила как её сердце начинает осыпаться, будто старая штукатурка. Но то, что Лёня сказал дальше, наполнило сердце живительной росой: – они сбежали от нас.
– Чего?
– Сбежали. Посреди пустыни. Даже следов не оставили! Я… я ума не приложу, как им это удалось!
– Лёнчик, ты понимаешь, что это значит?! – она вскочила, взяла его за руки, оторвала от стула и начала прыгать, несмотря на то, что соседи уже спят. – Они живы! Живы! Живы! – Света крепко обнялу Лёнчика, поцеловала в щёку. Тот уже надеялся на продолжение, вытянул губы, но те, вместо губ девушки, встретили её палец. – Кристинка это не одобрит.
– Какая Кристинка? Откуда ты знаешь?
– Я умею читать мысли, оболдуй! Так, всё, вали! – она хлопнула Лёнчика пониже спины. – Не забудь с мамой попрощаться и, хотя бы, оставь ей конфетку. Ту, что у тебя в левом кармане.
– А…
– Скажешь, что приходил делать мне предложение. Но я тебя отшила. Давай, Леонидас, не будь тряпкой!
Света, силой танагра, повернула ключ и открыла дверь.
Проводив Лёнчика, она вышла на балкон. Майская ночь, тёплая, безмятежная, ласкала тело. Света знала, чем займётся перед сном – закроется в ванной, откроет воду и сделает рукой что-то неприличное, но прежде…
Она запрокинула голову, чтобы увидеть россыпь бриллиантов ночного неба. Развела руки. Почувствовала, как отрываются от балкона пятки. Взлетела над балконом, над крышей – пока, антенны! Над городом. Вверх. В бескрайний холодный космос. Городские огни остались далеко внизу. Кругом были редкие серые облака. И звёзды. Звёзды!
Мурашки заполонили всё тело от макушки до пальцев ног. Забегали как толпы муравьёв. Остался где-то под ногами май, с его теплом. Вокруг был тёмный негостеприимный декабрь.
«Почему? Почему я это чувствую? Это неправильно. Я что-то нарушила? Ин-ци…»
Сила, что удерживала Свету на высоте облаков, исчезла, будто провалился пол.
«…дент!!!»
Она полетела вниз, так же стремительно, как до этого взлетела над огнями ночного Старого Оскола. Город увеличился, надувался, ужасающе быстро. Здравствуйте, антенны, не до вас!
«Это явь или сон? Явь или сон? – лихорадочно соображала Света. Не могут обычные люди летать. Как пела группа „Ленинград“, люди не летают».
Оставалось метров сорок до асфальта.
«Сон или явь? Сон или явь?»
Тридцать. Двадцать…
«…Сон. Можно расслабиться. Это кошмар. Я сейчас очень резко проснусь».
Десять. Два.
«Нет, явь!»
Расправила руки, сжала кулаки, над самой землёй. Повисла. До асфальта было рукой подать.
«Господи, господи, господи!»
Плавно опустилась. Легла на дворовый асфальт, обняла землю. Тело трясло. Сердце ошалело.
Немного полежав, Света заставила себя подняться на ноги. Голова шла кругом. Дома плыли в хороводе.
«Где он? Где мой дом?»
Она вспомнила, что говорила Симагина, в их первую долгую беседу. Когда она только пришла в Центр Духовного Просветления «Кристалл». Она что-то говорила про тонкие техники:
«Тана́гра – телекинез. Танху́м – ментальное воздействие, включающее цхосн, или стирание памяти. То́тта – энергетический удар. Ирт – левитация».
Это слово билось в её голове вместе с ударами сердца.
«Ирт. Ирт. Ирт».
Отыскав нужный подъезд, она шатаясь, поковыляла вперёд, размышляя об одном: как оправдается перед мамой за то, что пять минут назад была дома, и вдруг явилась с улицы. «Пьяная» – именно так она и подумает.
Повезло. Лёнчик только вышел из подъезда.
– Лёнь! – она помахала рукой.
Он помог ей дойти до подъезда, подняться по лестнице, объяснить маме такое «явление народу», раздеться, лечь спать. Не создавая инцидента, стёр Валентине память во второй раз за вечер.
Выходя за порог, он улыбнулся.
«Вот, безумная! Эх… как я тебя люблю».
В тишине повернулся ключ. Костя, как руководитель офиса, явился раньше всех. Как обычно, занял своё место. Это был тот самый офис, выходящий на Кремлёвскую стену – пространственный карман, где когда-то держал голубей чантар Верус. Помещение было на узнать – новая мебель, современная отделка и в два раза больше простора. Свете предлагали здесь работать, но всё, на что она соглашалась – иногда поливать цветы. Костя любил тишину в такие минуты, когда был в офисе один. Рассвет, через панорамное окно, окрасил помещение в нежно-розовый. На столе у Кости был идеальный порядок, чего не сказать было о рабочем месте Лёнчика, похожем на последствия урагана. И всё же, Костя заметил нечто новое. Он снял тёмные очки. Шоколадка. Рядом лежала открытка. Костя развернул открытку и прочёл: «Спасибо».
Он подошёл к соседнему столу. Среди бардака, обнаружил такую же шоколадку и открытку. Та же подпись.
«Ну, Клюква!»
Три дня назад, когда Лёнчик проводил Свету до кровати и покинул квартиру, он не сразу пошёл домой. Предстояла долгая бессонная ночь. Лёнчик понимал, что не справится один, и позвал на помощь Костика. Не создавая инцидента, они вместе зачистили район. Управились до рассвета. Оказалось, что светин полёт видели двадцать два неспящих в Старом Осколе. Упустили только одну пенсионерку, но та не создала проблем: даже сын не поверил бабке, любившей по ночам глядеть в окна, что та увидела «летающую девку лет шестнадцати».
«Летающая девка» дорого заплатила за свой полёт. Левитация была известна с древнейших времён во всех Мирах, но прибегали к ней очень редко. Причина – бешеный расход Энергии, опасность и масса побочных эффектов. То, что Свете неимоверно повезло, она поняла на следующее утро. На высоте она простудилась и болела три дня, но это была самая лёгкая из напастей. Самой тяжёлой утратой был куриный бог. Энергетический камень, ставший для Светы частью тела, принял на себя основной удар. Камень почернел и треснул. Он больше не мог пропускать Энергию. Для ирт он и вовсе не был предназначен – летать с его помощью было всё равно что пытаться на надувной лодке пересечь Тихий океан.
Ночью, перед тем, как зайти в московский офис, хозяйка куриного бога отправилась поглубже в лес. Она закопала его в лесу, подальше от людских селений. Для этого пришлось перейти в слабую зону номер восемь – ту поляну, где впервые узнала, что такое Тоннель. Потом ещё полчаса углублялась подальше в бор. Закопав атрибут, она попросила у камня прощения. Успела до рассвета вернуться в Старый Оскол, а оттуда, через дверь-символ, перейти в Москву. В круглосуточном супермаркете, где она должна была купить подарки двоим спасителям, никто не обратил внимания на девушку с коленями и ногтями, перепачканными землёй.
Агенты часто помогали друг другу. Это было единственным, что нравилось Свете в Доктрине – она объединяла людей, в служении себе или против себя. Книга Анри Тома изменила её. Не сказать, что она изменила мнение о Доктрине. Но теперь она возненавидела Доктрину ещё больше. Планы сверстников выглядели примерно так: «окончить школу, поступить в универ, получить образование, найти хорошую работу, создать семью». Планы Светы выглядели несколько иначе: «Найти папу. Узнать правду о „Курске“. Найти Ли Чжона и Ли Чунь. Найти Робера и Полин». Ещё два пункта она мысленно обозначила звёздочкой, как в учебнике: «Отомстить за Колокол. Уничтожить Доктрину».
Приближался конец мая – долгожданный последний звонок, а потом – выпускной. Воспитанники принудительной системы обретут, наконец, волю и разбредутся по каменным джунглям. Омрачали эти праздники только протянувшиеся на весь май и начало июня госэкзамены, но с ними бывшая отличница более-менее справлялась. Она продолжала общаться со сверстницами, как и прежде, держась середнячком, чтобы не выделяться, хотя за два года между ней и непосвящёнными выросла стена. Никто её возраста уже не ходил на обычные уроки – все готовились к экзаменам. Вот и агент «Овна» стала на месяц обычной школьницей, без пяти минут выпускницей. Окунулась в учебную рутину, оттягивая неизбежное. Рано или поздно, Симагина или Маргарита узнают об атрибуте. Пока есть оправдание – экзамены – проверять они не станут. Но позже начнутся вопросы. Возможно, будет суд. Доктринарный суд, которого не пожелаешь и врагу. Ни Костя, ни Лёнчик, ни другие агенты, не смогли бы от него спасти, да Света и не рассчитывала на чужую помощь.
Света возвращалась из школы. Автомобильный гудок вырвал её из мрачных мыслей. На обочине стоял «Мерседес», из окна которого махала давняя знакомая – Настя. Когда-то она была изгоем – Настей-дылдой. Потом уверенной в себе подругой «ведьмы». И вот теперь она уже два года как встречалась с Юрой – красавчиком и внебрачным сыном областного депутата. У юриного отца было много детей от разных женщин, и всем он выплачивал щедрые алименты. Видимо, не без его помощи Юра сдал на права и купил навороченный автомобиль.
– Калина, садись! – позвала Настя, махнув на заднее сиденье.
– Подвезём, – важно добавил Юра, сидя на рулём и выплюнул жвачку на асфальт.
– Спасибо, я пешком.
– Слышь, а ты, вроде колдунья? – даже не думая покидать обочину, Юра прокатился немного вперёд.
– Уже нет, – бросила Света, не оборачиваясь. Это было правдой. Без атрибута она стала бессильной.
Будь Юра скромным мальчиком, он бы не добился такого успеха у девчонок. Следующая фраза заставила Свету остановиться.
– А ты Лёню Россохина знаешь?
Она обернулась. Речь шла о Лёнчике. Рубаха-парень, с которым она служила в «Овне» был, как ни странно, довольно скрытен. Даже его фамилию Света узнала только на третий месяц знакомства.
– Знаю. Мы ходим в одну секцию.
– Секту, ты хотела сказать? – рассмеялась Настя.
– Секцию, – холодно поправила та. – По айкидо.
– Воу-воу, изи! – растянул рот в улыбке Юра. – А ты знаешь, что Лёнчик – мой брат?
– Чего? – она подошла поближе.
– Знаешь депутата – Дмитрий Боровой?
– Конечно, знаю, – она чуть не добавила «Его рожа на последних выборах на полгорода мелькала. Вот только он не набрал и двух процентов».
– Короче, передай Лёне, как увидишь его, брат приглашает его на тусу. В эту субботу. Ты тоже приходи.
– А чего сам не пригласишь?
– Да он на меня быкует чё-то. Трубку не берёт. Ну, в общем, ты передай. У меня на хате! Весь город знает, где это. Родаки свалят на дачку. Все сливки молодёжи будут, ну, ты поняла, кароч.
– Ладно, – Света выдала короткую «ведьминскую» улыбку.
По дороге, она задумалась.
«Лёнчик много для меня сделал. А я что? Надо ему помочь! Наладить отношения с отцом. Да и с, каким-никаким, братом. Пусть хотя бы у Лёнчика будет папа».
Не сказать, что квартира впечатлила на первый взгляд. Прихожая встретила обоями под кирпич, которые давно уже были не в моде. Кухня была маленькой, спальня тоже не отличалась размерами. Только большая комната создавала объём. Другое дело, интерьер – мебель явно дизайнерская. На стенах – картины в стиле Пикассо. Пара плетёных стульев из ротанга. Бутафорские фрукты на журнальном столике. Всё это цепляло, но только первые минуты. Света, придя одной из первых, успела рассмотреть квартиру не по одному кругу. Юра сидел на кухне с двумя девчонками хохотушками – своими давними знакомыми. Троица уже открыла «ягу» и обменивалась им одним понятными шутками.
Света боялась, что Лёнчик так и не придёт. Как же глупо она бы выглядела! Но уже через двадцать минут квартира наполнилась народом. Среди них был и самый желанный гость. Он морщился, стоял в коридоре, запустив руки в карманы, и даже отказывался снимать жаркую ветровку. Он нарочно оделся как можно более неряшливо.
– Лёнь, ну ты чего? – Света хотел помочь ему раздеться. Сама она оделась как подобает для вечеринки – в голубую блузку и чёрную юбку. Волосы заколкой стянула в хвост.
– Стрёмно тут.
– Ты здесь даже не был! Пойдём.
Лучше всего было сразу расставить точки над «и». Света взяла Лёнчика за руку и проводила на кухню.
– Юра, смотри, кто пришёл. Это же Лёня! Брат! Леонид, поздоровайся.
– Хватит, – он отдёрнул руку.
– Йоу, брателло, – Юра обошёл девчонок и протянул руку.
– Йоу, бватевва, – передразнил тот и отвернулся.
– Так, давай-ка отойдём, – Света повела обоих на балкон.
Балкон оказался не таким огромным, как у Эжена, зато не менее ухоженным. Открывался вид на просторный зеленеющий парк на фоне ряда светлых многоэтажек.
– Начинай первым, Леонид. Почему тебе не хочется общаться с Юрой?
– Потом скажу, – Лёнчик сделал вид, что залюбовался видом.
– Короче, я знаю, чё надо делать. Братэл, тебе надо бахнуть.
– Не буду я бахать. Я не пью.
– Лёня! – Света сжала ему руку и процедила: – Ради меня.
Лёня вздохнул.
– Вот! Другое дело! – Юра принёс две банки пива. Братья по отцу выпили на брудершафт.
Света, со спокойной душой, вернулась в комнату, где уже разгоралось веселье. Начинала десять парней и пять девок, в одной только большой комнате.
«Нужно быть начеку», – дала она себе зарок. Даже отдыхая, Света не могла отключить агента. Следила за всеми, держалась в углу. Её лицо почти не выдавало эмоций.
Из всех гостей она знала от силы троих, и то включая Настю-дылду. Помогла расслабиться незнакомая девчонка в кудряшках. Подбежала к Свете, со словами «Привет, яжку будешь?» вручила банку «Ягуара» и убежала к подругам.
Держа банку в руках, Света подумала:
«Какого чёрта? Доктрина за мной не следит. Могу и расслабиться!»
Она охлебнула. Напиток приободрил, хотя и не сказать, что был приятен на вкус. Хлебнула ещё. Глоток за глотком, она чувствовала как ослабевает цепь, державшая всё это время. Опрокинула в себя половину банки.
Приятная музыка из сабвуфера сотрясла комнату и всю квартиру. Света обожала эту песню: DJ Layla – Single Lady. Другие девушки поддержали и позволили себе двигаться свободно под окрыляющий ритм.
«Give me your heart! Give me your soul! Give me your heart!»
Потом была Radio Killer – Voila, а за ней – Stormae – Alors on danse, от которой Света едва не сошла с ума. И это было только начало.
За «Ягуаром» пошли более крепкие напитки. Заколка мешала, Света сняла её, бросила куда-то на диван. Парни начинали подходить и знакомиться. Здесь не было стеснительных. Каждый второй предлагал то водку, то коньяк.
– Йоу, народ! Люди! – Юра поднял руки с полупустой бутылкой. – Кароч, это мой братан! Старший! У нас с ним общий батя, поняли?!
– Во! – Лёнчик показал большой палец.
– Скоро сюда придёт ещё мой друган – Стасян Тихомиров из Перми! С бухлом!
Новость оживила толпу ещё сильнее. Время тянулось и бежало одновременно. Кто-то ожидал Стасяна, кто-то просто отрывался. Песни играли одна за другой. На Kelly Rowland – Commander – Света пригласила танцевать какого-то парня.
Она не узнавала себя. Будто стала кем-то другим. Утратила защиту, растворилась среди непосвящённых. Доктрина, висевшая над ней, растворилась в тумане. Вечное незримое око закрылось. Моргнуло оно или заснуло, в эту минуту не имело значения. Хотелось жить и тратить, тратить, тратить силу, что копилась так долго.
– Чё, твой Стасян, бухло из Перми везёт?
Многие начинали трезветь, но вечеринка только разгоралась. За окном стемнело, и Юра включил разноцветные мигающие лампы.
Обещанный Стас Тихомиров не ворвался – он плюхнулся в эту вечеринку будто камень в мутную воду, чтобы возмутить ещё сильнее. Он появился под Basshunter – Saturday. Коротко стриженные серые волосы, бледно-голубые глаза, руки, покрытые татуировками, на лбу татуировка в виде цепи, серая майка-алкоголичка, треники. Похоже, он так и пришёл. Подняв над головой два ящика пива, без усилий, он закричал так, что заглушил музыку. Резкая антипатия пробила Свету. Прочим, алкоголь заставил её взглянуть на Стаса по-другому. Под Stereo Love, он взял девушку за руку. Не её – какую-то другую везучую девчонку. Они танцевали минуты три, безумно долго. Этот парень, явно старше остальных, бесцеремонно приставал ко всем, лапал в самых неприличных местах, но делал это нежно, аккуратно. С опытом. Подлил масла в огонь Юра, приобняв Стаса и воскликнув:
– Девчонки, это Стас Тихомиров, мой друг из Перми! Всем любить его, это приказ!
– Ага, раскомандовался, – засмеялась девка с кудряшками, но Свету эта фраза, почему заставила жутко ревновать едва знакомого парня.
В следующий миг, стало страшно. Света огляделась, нет ли рядом Лёнчика.
«Что я делаю?»