Read the book: «ПЕРЕД СМЕРТЬЮ»
Глава 1. ТЕНИ СОБЫТИЙ
«Порой беспокойство больше касается теней прошлого, чем грядущих событий»
От лица Джека
Я каждый раз возвращаюсь на место её смерти, и каждый раз вспоминаю о том, как сильно я любил её. В замирающем воздухе, напитанном солью и грустью, тени прошлого оживают. Я слышу смех старого деревянного пирса, скрипящего под нашими ногами, и шёпот волн, бесконечно обнимающих берега.
А началось всё с детства. Она была как обычные ребята – игривая и полная жизни, пока один из раковых дней не лишил её эмоций. Она просто замкнулась в себе, и это превращение было как будто отломилось что-то важное, что-то незаменимое. Ей было сложно понять, как люди могут испытывать сострадание, гнев, ненависть, волнение, любовь. Её глаза, сверкающие когда-то яркой искоркой, стали холодны и пусты, как зимние звёзды.
Но в её жизни был я. Мы вместе росли, делили тайны и мечты. Помнится мне, у неё были такие моменты, когда ледяной кокон вокруг её сердца ненадолго оттаивал. Это происходило на берегу моря. В те волшебные мгновения, когда солнечные лучи плавно касались наших лиц, а волны тихо шумели, мы сидели рядом. Я обнимал её, и мне казалось, что могу просидеть с ней так вечность. В её глазах появлялся проблеск чего-то глубокого и тёплого, словно она ненадолго возвращалась в мир живых.
Мы смотрели на бескрайний горизонт, который радушно рисовал нам сказочные картины будущего. Её волосы развевались на ветру, как кромка пелены весеннего дождя, и в эти моменты я верил, что моя любовь может согреть её, вернуть ей чувства. Мы молчали, но в этом молчании была целая история, переполненная надеждами и мечтами.
Когда я бросал бумеранг, он всегда возвращался обратно. Я находил в этом символизм нашей дружбы и, возможно, даже любви. Для меня это было изумительно и волнующе, как пробуждение после долгих снов. Я понимал, что для неё эти знаки были ничем, пустотой. Моё сердце сжималось от боли, когда я наблюдал за её безразличием, но я не переставал надеяться, что глубоко внутри, на самом дне её души – подобном глубочайшему океану, – она всё-таки что-то чувствовала.
Так проходило наше беззаботное детство, день за днём, словно пустые страницы завершённой книги. Я не могу объяснить словами, насколько был привязан к ней. Она была моим солнцем, согревающим мою землю. С её улыбкой всё вокруг казалось ярче и теплее. В наших прогулках я чувствовал каждое мгновение, наполняясь радостью и теплом её присутствия. Когда я думал о нашем будущем, я представлял только свет. Я мечтал о днях, полных счастья, когда мы будем вместе, невзирая на всё.
Но когда я потерял своё солнце, мир погрузился в леденящую тьму. Каждый день стал испытанием, каждое воспоминание о ней терзало мою душу. Моё сердце замерзло, заполнившись вечным холодом. Ночи стали неспокойными, наполненными непрерывной печалью и тоской по утраченному свету и теплу её присутствия. Казалось, что без неё вся моя жизнь потеряла смысл и яркость, и во мне осталась лишь пустота.
День ото дня я всё больше осмыслял и взрослел, хоть и совсем не заметно. С каждым мгновением я чувствовал, как внутри меня пробуждаются новые мысли и чувства, как неясные контуры будущего начинают складываться в более чёткие очертания. И вот, настал момент, когда мы погружаемся в мою историю, которая перевернула всю мою жизнь на 180 градусов.
***
Wayland Academy в штате Wisconsin гордилась своими корнями и наследием на Среднем Западе, там учились дети богатых родителей, в том числе и я.
Почему же мы учимся здесь, а не рядом со своими предками? – спросите вы, а я вам отвечу. Все потому, что наши родители – бизнесмены, политики, артисты, да и в целом, представители высшего общества, отправили нас в эту академию для взращивания своих талантов. Хотя, по правде говоря, некоторым родителям и дела нет до своих детей.
К воротам академии подъехала моя любимая Дарси Эванс. С самых малых лет она была словно бриллиант среди груды золота, а к своим почти семнадцати годам стала неимоверно прекрасной. Её карамельные волосы средней длины развевались от тёплого осеннего ветра, а её голубые глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от освещения, притягивали, как магниты. Припухлые губы, слегка покусанные, и бледно-розовые щёчки делали её образ ещё более очаровательным. Жаль только, что она не до конца осознавала всю важность своего существования.
Я направился к ней с букетом белых роз, который прекрасно подчеркивал её белоснежную кожу. Я часто дарил ей цветы, просто так, без какого-либо повода. Каждая встреча с ней была для меня особенной, и я хотел, чтобы она почувствовала это. Мы встретились глазами, и её взгляд, полный скрытой нежности, заставил моё сердце биться быстрее. Обуревали смешанные эмоции: волнения, тепла и даже страсти.
Дарси улыбнулась, и эта улыбка озарила её лицо, делая его ещё прекраснее. В тот момент я не мог отвести от неё глаз. Подойдя ближе, я протянул ей букет и с легким поклоном сказал, сдерживая дрожь в голосе:
– Для самой прекрасной девушки в этой академии и за её пределами.
Она слегка покраснела, и её румянец был словно утренний рассвет, пробивающийся сквозь облака. Приняв цветы и прижав их к груди, она тихо сказала:
– Спасибо, Джек, – её мягкий голос напоминал шелест листьев на ветру, успокаивающий и нежный. Её взгляд и улыбка были ответом, который я ждал. В этот момент я понял, что ради таких мгновений стоит жить и бороться за свое счастье.
Затем я повернулся к её отцу:
– Здравствуйте, мистер Эванс, – вежливо поздоровавшись с лёгким напряжением в голосе.
– Здравствуй, Джек, – ответил он, подходя чуть ближе ко мне. Его серьёзность и доброта смешивались в тоне, – оберегай её здесь, я за неё переживаю. А ты единственный, кому я могу доверить свою дочь. Хорошо, что у неё есть ты, – он крепко пожал мне руку, и я почувствовал всю ответственность этого момента. Его слова глубоко затронули меня, и я кивнул, обещая в своём сердце быть надёжной опорой для Дарси.
Дарси прощалась со своим отцом, который вскоре должен был отправиться в Лондон по работе. Всё это время, что он был рядом, они провели вместе, наслаждаясь каждой секундой. Я видел, как ей было тяжело отпускать его.
– Как провела своё лето? – спросил я, стараясь вернуть ей улыбку и облегчить прощание.
– Очень даже неплохо, но было кое-что поистине увлекательное, – её глаза наполнились живостью и теплотой воспоминаний. – Каждый день я проводила с отцом: мы ездили по разным городам Англии, ходили в бассейн, ужинали в различных ресторанах, катались на аттракционах, ходили в походы, устраивали пикники, готовили еду на костре. Он делал всё, чтобы мне не было грустно. Параллельно я общалась со своим психотерапевтом по видео-связи.
Когда она заговорила о прогулке на лошадях, её голос наполнился восхищением и радостью:
– Больше всего мне понравилось одно – прогулка на лошадях. В Манчестере есть удивительное место, – её глаза начали восхищённо сиять. – Конюшня с настоящими лошадьми. Представляешь? Я думала, такое бывает только в сказках. Папа отвёз меня туда, и я познакомилась с Теодором. У него была блестяще вычесанная шерсть иссиня-черного цвета. Его объёмная грива, которой я могла только позавидовать, развеивалась на ветру, открывая потрясающий вид на его мордочку. Папа же выбрал себе полную противоположность моей лошади. Она была пепельно-белой, а из чёрного у неё были лишь глаза и шерсть возле массивных копыт. Около двух часов мы с отцом катались на лошадях. Сначала не спеша, говоря о моем приближающемся дне рождения, а потом я вошла во вкус, и мы с Тео скакали так, что мои волосы запутались от урагана, созданного нами. Тот день вошёл в список лучших дней в моей жизни, – её улыбка была такой искренней, что я не мог не улыбнуться в ответ. – А ты? Как ты провёл свои каникулы? – спросила она, её голос был полон интереса и ожидания.
Слушая её, я чувствовал, как счастливое возбуждение переполняет моё сердце. В такие моменты жизни всё окружающее словно исчезало, оставляя только нас двоих, погружённых в волшебство общения.
– Я рад, что это лето принесло тебе столько важных и незабываемых впечатлений. И как бы я хотел побывать там с тобой, потому что мои практически все три месяца каникул прошли однообразной нитью, у которой было начало – это мой дом, и конец – рабочее место моего отца. Он хочет, чтобы я пошёл по его стопам и стал великим предпринимателем. Всё это время я помогал ему в финансовом отделе, потому что как ты знаешь – я разбираюсь в написании всех отчётов и халтур, которыми нередко промышляют работки моего отца. И как он только ещё держится на плаву?
– А ты вообще хочешь заняться тем же, что и мистер Хенкок или у тебя есть другой план развития себя как личности и в целом своей жизни?
– Я бы хотел жить за его деньги, – с юмором проговорил я. На самом деле я даже не задумывался об этом, поскольку знал, что папа мне в этом поможет. – Вероятнее всего я буду какое-то время работать у своего отца, а там будь что будет.
***
Я помог отнести вещи Дарси в её комнату и, заметив там новую соседку, немного охренел от неожиданности. Однако внутри меня зародилось яркое чувство эйфории, так как эта соседка являлась полной противоположностью Дарси и её холодного, бесчувственного характера. Девушка, расположившаяся у окна и курившая косячок, заставила моё сердце биться чаще. Её кожа была усыпана веснушками, как будто все звёзды ночного неба собрались на её лице. Рыжие волосы, небрежно-волнистые и слегка запутанные, играли на свету, словно огненные языки. Зелёные глаза, с ярким отливом, словно два изумруда, были подчеркнуты вычурным макияжем.
Бежевый топ еле прикрывал её пышную грудь, а короткие шорты смело обнажали все изгибы её длинных, стройных ног. Эта девушка казалась мне удивительно знакомой, но сколько бы я ни пытался, не мог вспомнить, кто она.
Рядом с ней находилась ещё одна девушка. Её белокурые волосы были собраны в хвост, подчеркивая кожу, белую как фарфор. Серые глаза излучали холодное спокойствие, а спортивный бархатный костюм, фиолетового цвета, выделял её из окружения. От одной только мысли о цвете её одежды меня передернуло – «Фу, ненавижу фиолетовый», пронеслось у меня в голове.
– Привет, – выдохнув клубок дыма с усмешкой проговорила она. Заметив, что Дарси никак не отреагировала, она продолжила: – Я Грейс Морган, а это моя девушка Софи. И мне абсолютно все равно, что тебя ко мне подселили. Но если ты встанешь у меня на пути, я тебя уничтожу, – завершила она с ехидной улыбкой, наблюдая за моей реакцией.
Я подошёл ближе, держа её взгляд. – Хоть пальцем её тронешь, я тебя убью, – сказал я спокойным, но в то же время твёрдым тоном, отчего напряжённость в комнате поднялась на высший уровень.
Грейс прищурилась и посмотрела на меня сверху вниз, словно размышляя о чём-то. – Ооо, погоди-ка. А я тебя помню. Ты тот самый футболист, от которого у каждой девчонки дрожат коленки, да? Наверняка ты уже капитан футбольной команды. Давно мы не виделись. Что, не помнишь меня? Тогда может вспомнишь моего отца, Гарри Уилсона?
И тут, словно молния пронзила мой разум, и я понял, кого она мне напоминает. Несколько лет назад наши отцы были неразлучными друзьями. Мой отец, Чарли Хенкок, и Гарри Уилсон были не просто бизнесменами, а настоящими титанами корпоративного мира, оба строили огромные корпорации. Но однажды в их руки попал объект, который обещал огромную прибыль. Речь шла не о каких-то мелких деньгах, а о действительно крупной сумме, которая могла навсегда изменить их судьбы.
Они работали вместе, цели были общие, и казалось, ничто не сможет разлучить их. Но мой отец узнал о ехидном плане Уилсона уничтожить нашу семью, так как мы являлись его крупнейшими конкурентами в сфере торговли. Мой отец, проявив невероятную хитрость и стратегию, украл все документы и выступил с ними, тем самым довёл корпорацию Гарри до банкротства. Эти события остались глубокими шрамами на наших жизнях.
Грейс заметила момент, когда я понял, кто она такая. Её усмешка стала еще шире, словно она наслаждалась раскрытием прошлого, которое охватило нас обоих. Комната наполнилась напряжением и скрытой угрозой, и я понял, что наша встреча не будет простой.
– Да, я помню тебя, и твоего отца, к сожалению, тоже, – хладнокровно ответил я, пряча злость под маской спокойствия.
– Серьезно? Ты говоришь об этом так спокойно?! – взорвалась она, голос ее дрожал от гнева и обиды. – Ты хоть представляешь, как мы жили? Обычные люди засыпают лишь с мыслями о богатой жизни, ну а я просыпалась с мыслью о том, как прировнять себя к «простому народу». На деле мы превратились в просто нищебродов. Когда-нибудь я отомщу вам. Берегись, Джек, ведь совсем скоро ты можешь потерять то, чем так дорожишь.
– Не стоит разбрасываться такими словами, – сказал я, с трудом сохраняя равновесие в голосе. – Я не причём к бедам твоей семьи.
– Может, ты и не причём, но это из-за твоего папаши мы выкарабкивались из той дыры, в которой он нас чуть не закопал, – выпалила она, в глазах ее горели слезы, смешанные с ненавистью и безысходностью.
– Если бы твой отец не собирался предать своего друга, мой и мысли бы не допустил пойти против него, – ответил я твердо. – Давай не будем перекладывать вину с больной головы на здоровую. Ты понимаешь, что я не намерен продолжать этот бессмысленный диалог.
Я не стал с ней спорить, так как понял, что её не переубедить. Она останется озлобленной на меня и возможно никогда не поймет, что вся эта история происходила между нашими отцами, и только им стоит во всём этом разобраться.
Грейс и Софи ушли, осознав, что я не собирался с ними конфликтовать и портить себе этим репутацию в академии. Здесь остались только я и Дарси. Я заметил, что она успела разложить все свои вещи по полочкам, пока мы с этой бесящейся «амёбой» выясняли отношения. У неё было много книг. Раньше Дарси часто любила читать, погружалась в истории персонажей, чтобы затмить свою боль.
Она присела на кровать рядом с комплектом белоснежного постельного белья, украшенного утончённым рисунком цветов, и тихо произнесла, так тихо, что я еле услышал:
– Я не заслуживаю тебя, а ты заслуживаешь целый мир.
Её слова пронзили меня острой болью, заставив задуматься. В комнате повисло неловкое молчание. Я переваривал её слова, пытаясь найти ответ. Воспоминания о недавнем конфликте всплыли в сознании, нагнетая атмосферу.
– Это всё, что ты можешь сказать после того, как эта рыжая «грымза» обвинила меня в проблемах наших отцов и вывела на свет свои собственные неудачи? – громко и с натянутой ухмылкой произнёс я, не сумев скрыть горечь.
Дарси вздрогнула, и я сразу понял, что сказал лишнее. От её лица словно стекала тень разочарования, но в её взгляде не было упрёка, только грусть.
Я глубоко вздохнул, задумываясь о том, что слова иногда куда больнее ударов. Стараясь сгладить неловкость, я тихо, с тем же спокойствием, как и она, произнёс:
– Ты и есть целый мир. – Я посмотрел на неё с нежностью. – И я хочу быть частью этого мира, каким бы несовершенным он ни был.
Дарси подняла глаза, её взгляд стал мягче, и в нём появилась искра понимания. Временное молчание, которое заполнило комнату, казалось, скрепило наш союз неким невидимым, но неразрывным узлом.
Я сел рядом с Дарси, и в голове всплыли воспоминания о тех словах любви, которые я сказал ей чуть больше года назад. Но всё, что она тогда ответила, было: «Пожалуйста, не говори мне больше об этом. После смерти мамы я не могу принимать слова о любви от других людей, поэтому прошу, не делай мне больно».
С того момента я больше никогда не говорил ей о своих чувствах вслух. Я лишь пытался выражать их через свои поступки, надеясь, что она прочтёт между строк.
Дарси потеряла маму, когда ей было всего пять лет. На моей памяти эта трагедия глубоко ранила её. 27 декабря 2011 года они вместе ехали по шоссе из Бостона в Массачусетс к своей бабушке. Был жуткий гололёд, и на одном из поворотов машину занесло. Автомобиль врезался в дерево с такой силой, что мать Дарси получила смертельные травмы, её голова пробила лобовое стекло. Дарси чудом уцелела, но её мама скончалась ещё до приезда скорой помощи. Маленькой девочке ничего не оставалось, кроме как держать руку своей умирающей матери, захлёбываясь в слезах и страхе, она шептала:
– Мамочка, мамочка… Не умирай. Прошу тебя, только не умирай. Я без тебя не смогу…
Дарси всегда была той девочкой, которая верила, что звёзды на небе укажут ей путь. Но после той трагической ночи, когда она снова взглянула на ночное небо, она не увидела ни одного огонька. Вселенная, казалось, погасла вместе с её матерью. И в тот момент что-то сломалось внутри неё.
Я знал, что никакие слова не смогут залечить её раны, поэтому я выбрал молчаливую заботу и нежность. Ведь иногда, когда слова бессильны, наши действия могут говорить громче всего. Поэтому я оставался рядом, незримо поддерживая её присутствием, надеясь, что моя тихая преданность принесёт ей хоть немного утешения.
Как бы я хотел узнать, что она чувствует, какие мысли её преследуют. Но после того ужасного дня она стала немногословной. В её глазах, когда-то искрящихся радостью и беззаботностью, теперь скрывалась глубокая печаль, которую она пыталась спрятать за хрупкой улыбкой.
– Тебе пора идти в свой корпус, – произнесла она, перебивая тем самым мои мысли.
В её голосе звучала лёгкая усталость, но вместе с тем и забота обо мне. Я улыбнулся, стараясь делать вид, что не замечаю её беспокойства.
– Конечно. Уже ухожу. А ты постарайся отдохнуть, завтра начало первого учебного дня, не пропусти собрание перед занятиями, – ответил я с мягкой уверенностью.
Я чмокнул её в лоб, и почувствовал как она крепко меня обняла. В этот момент стало… ничто не имело значения для меня, кроме неё. В этом простом, но искреннем объятии было всё: боль и надежда, страх и любовь. Я любил её именно такой, какой она была. Ценил эти моменты физической близости, когда она обнимала меня просто потому что ей этого хотелось, потому что она чувствовала безопасность в моём присутствии.
В то время я ещё не знал, чем обернётся для меня наша с ней история. Не знал, что впереди нас ждут испытания, которые будут проверять силу наших чувств и привязанности. Но в тот момент я знал одно: я буду рядом с ней, что бы ни случилось.
Я направлялся в свой кампус по узкой тропинке, когда встретил своего лучшего друга, Уильяма. Он был не просто любимчиком всех преподавателей—не потому что хорошо учился, а потому что искусно умел их обманывать и правильно списывать. Кроме того, Уильям был ярым приколистом и душой компании, всегда готовым поддержать в любую минуту. Его непоколебимая поддержка была для меня словно свет в темноте, каким бы ванильным это ни казалось.
На первый взгляд, Уильям – обычный парень с волнистыми русыми волосами и зелеными глазами, придающими его немного вытянутому лицу особый шарм. При моем росте 187 см, он мне полностью ровня и выделяется своей стилем. Но то, что действительно добавляет красок в его безмятежную жизнь, – это его нежные чувства к девушке по имени Джессика, которую он ласково называет «Даки». Их отношения словно созданны на небесах: она дополняет его так же идеально, как и он её. Вместе они как две половинки одного целого, украшающие жизнь друг друга яркими красками.
– Здарова, Джек. Давно не виделись! – хлопнув по плечу, сказал Уильям, его улыбка сияла, как летнее солнце на закате.
– Целое лето прошло, на моей памяти, – ответил я, почесывая подбородок и вспоминая все проведённые дни, которые успели пролётно исчезнуть.
– Ну что, как в старые добрые: по бутылочке пива, под музыку и ехидные разговоры? – его глаза счастливо блестели, обещая долгожданный вечер.
– Да как скажешь, – с огромной радостью от предвкушения выпитого пива ответил я, чувствуя, как в груди разливается тепло.
Мы направились в нашу старую комнату на третьем этаже, стены которой уже любимыми стали. В этой крошечной обители настоящего дружеского уюта текли наши разговоры столь же непринуждённо, как рекой льётся время.
Уильям рассказал, как однажды летом, после пьяной вечеринки с друзьями, он гулял под ночными звёздами голышом, с носком на своём члене. Эта картина вызвала у меня истеричный смех. Да, Уильям был настоящим приколистом, и именно за это я его ценил.
– Может, косячок? – спросил он у меня с самодовольной улыбкой, доставая картофельные чипсы из пластикового пакета.
– Ты же знаешь, я бросил, – сказал я, но в голосе моём мелькали нотки сомнения.
– Да пофиг, от одного раза ничего не случится! – убеждал он с уверенностью опытного брата, готового поддержать в любой ситуации.
«А ведь действительно», подумал я, оглядывая комнату, пропитанную воспоминаниями и впитывающую каждый миг настоящего. Киваю в знак согласия.
Табачный дым окутал нас, словно теплый плед, музыка плавно заполнила пробелы в разговорах. Вечер переливался всеми оттенками радости – от простой бутылки пива до тихих, но глубоких бесед под звездами и светом старых фонарей.
Я снова делаю затяжку и… выдох. Клубок дыма развеялся на ветру, а неописуемая эйфория растеклась по телу словно лава из вулкана. Снова вдох и…
– Как там Дарси?
Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и я раскашлялся, в горле запершило.
– Ну, могу назвать её состояние стабильным. Порой кажется, что ей становится немного легче переживать какие-либо эмоции. Она достигла фазы «крепких объятий», чему я безмерно рад. Время от времени мы можем поговорить о жизни, но когда речь заходит о её состоянии, она начинает замолкать.
Уильям, прислонившийся к перилам веранды, бросил на меня задумчивый взгляд, а потом спросил:
– А что её батя, ты говорил с ним?
– Говорил. Его так же тревожит её ментальное здоровье, но психолог сказала ему, что ей просто нужно время. Время, чтобы справиться с болезненной утратой. Она испытывает эмоции, но на данный момент они у неё заблокированы глубоко в подсознании. Боится снова потерять кого-то из близких. Её отец старается проводить с ней больше времени, и кажется, это идёт ей на пользу.
Уильям кивнул, глядя в сторону заката, и после короткой паузы вновь обратился ко мне:
– А ты сам как? Справляешься?
Я глубоко вздохнул, чувствуя, как горячий воздух наполняет мои лёгкие.
– Да со мной всё нормально, – ответил я, глядя на него с некоторым досадой. – Я просто хочу ей помочь, хочу, чтобы она снова начала видеть мир, хочу вернуть её себе… вернуть ту жизнерадостную девочку, которая радовалась появлению листьев после холодной зимы. Хочу вернуть мою Дарси.
Мы оба замолчали, вглядываясь в утихающий свет последних солнечных лучей. Затем последующие часа два мы мешали бренди с колой, которое Уильям привёз из Нью-Джерси, делясь историями и воспоминаниями, пытаясь хоть немного легче перенести тяготы настоящего.
В нашем разговоре было место для всего – для тяжёлого молчания и громкого смеха, для воспоминаний и надежд. В такие моменты я убеждался, как важно иметь рядом тех, кто готов поддержать не только словами, но и своим присутствием.
Чувство опьянения настигло меня врасплох: как только я решал закрыть глаза, волнующая теплота начинала медленно блуждать по разным участкам моего тела. Голова кружилась так, будто я находился не на земле, а где-то в космическом пространстве, лишившись всего притяжения. В ушах стучала несносная пульсация от вен, которую приглушал постоянный, монотонный шум. Стоило открыть глаза, и всё возвращалось на свои места. Пульс постепенно выравнивался, дыхание становилось ровным, а мир снова принимал привычные очертания.
Следя за своим состоянием, я и не заметил, как Уильям напился так, что уже около десяти минут сидел рядом с унитазом. Я подошёл к нему, и вид у него был жуткий: бледно-зелёное лицо, под глазами красовались красно-жёлтые мешки, а сам он был до чёртиков пьян и мямлил что-то непонятное, словно на незнакомом языке.
– Что с тобой? – сквозь смех спросил я после его неразборчивых слов.
– Да новмално всё, ща посижу, и пройлёт, – практически по слогам произнёс он, после чего его вырвало.
Не спеша, я некоторое время сидел рядом с ним, наблюдая, чтобы с ним было всё в порядке. Убедившись, что его состояние стабилизировалось, я пошёл спать. Уильям жил один в двухместной комнате, поэтому с моей ночёвкой проблем не оказалось.
Взяв свой телефон, я зашёл в Instagram, чтобы написать Дарси. Пожелав ей спокойной ночи, я плюхнулся на кровать. Находясь в предвкушении завтрашнего дня, я моментально отключился.
Сон был глубоким и безмятежным, словно весь мир вокруг меня замер, давая возможность как следует отдохнуть. Что-то волшебное и необъяснимое витало в воздухе, наполняя мою душу ожиданием чего-то нового и приключенческого. Завтра обещал быть особенным днём.
