– Она учила тебя верить себе, так не подводи её, верь. Ты уже на пороге тайны, тебе осталось сделать один шаг, всего один. Прощай, Звёздочка, – сказал он.
– Нет, подождите, не уходите! Мне нужно о многом вас расспросить, мне нужна помощь, я не смогу сама, я не знаю как! Я прошу вас… прошу… – почти умоляла его Татьяна.
Но все её слова проваливались в пустоту. Его уже не было рядом.
«Почему он ушёл? Я так ничего и не поняла… Опять одни загадки, недомолвки и никакого просвета… Хотя, нет… нет, есть просвет. Бабушка, родненькая, ты дала мне знак, значит, я не одна, значит, есть надежда, что всё изменится, что мне помогут… Только я что-то должна сделать сама, я чувствую, что должна… Я должна встретиться с Валерой, он точно что-то знает. Только, что я ему скажу? Про свои бредовые приключения, страхи? Или про призрака, который общается с бабушкой и знает наши с ней тайны? Ну уж нет, про это я точно умолчу, ещё примет за сумасшедшую даже со своей врождённой толерантностью… Самой смешно, это модное словечко уже оскомину всем набило. А может, всё-таки сказать, может, поймёт?.. Не знаю, на месте поглядим, всё на месте».
Они встретились во второй половине дня на набережной недалеко от Дворца культуры, где проходила выставка Полянского. После обмена приветствиями, Валера сразу же высказал нетерпение:
– Тань, не томи, рассказывай, я всё ночь как на иголках провёл, всё прокатывал, что с тобой могло произойти.
Татьяна вздохнула, не отводя от него взгляда:
– Валера, я расскажу, только дай слово, что не будешь смеяться, и что всё это останется между нами.
– Танюша, да я готов тебе десять честных слов дать, ты же меня знаешь, я адекватно отношусь к таким вещам и не проболтаюсь. Верь мне.
– Хорошо, Валера, поверю, мне и самой нужно выговориться…
В это время нижняя набережная реки была не очень оживлённой, им бы никто не помешал и Татьяна решилась:
– Валера, только прошу, не перебивай и все вопросы потом, а то мне трудно будет сосредоточиться.
– Всё, Тань, я навострил уши и нем как рыба.
Татьяна начала рассказ о своих странных похождениях или видениях, стараясь не упустить даже малейшей детали, но в её обстоятельный монолог иногда всё же врывались эмоциональные нотки. Слишком уж велико оказалось потрясение от пережитого прошлым вечером.
Когда она закончила, Полянский смешно сморщил лицо, молча прошёлся к реке, вернулся обратно и только после этого произнёс:
– Прав был этот странный господин, с картиной что-то не так, с ней что-то происходит после заката солнца… И вообще, мне кажется, я влез не в свои ворота… я запустил какие-то скрытые механизмы, а теперь всё происходит уже без моей воли, что-то нехорошее происходит… и я не знаю, что с этим делать… Хоть убей – не знаю!
– Значит, ты веришь мне, веришь всему, что я сказала? – с надеждой спросила Татьяна.
– Ну как не верить, конечно, верю, сам это чувствую… Слушай, Тань, а в твоей последней седьмой части книги – сколько будет глав?
– Думаю, семь, всё к этому идёт. А почему ты спросил?
– Я так и знал. Видишь ли, Таня, в твоей книге есть определённая закономерность, в каждой части по семь глав. Ты не знаешь, почему так получилось?
Татьяна на секунду задумалась и пожала плечами:
– Если честно… понятия не имею, так получилось и всё, я ничего специально не планировала. А что ты хочешь этим сказать?
– Знаешь, в своё время я сильно увлекался восточной философией, ну и теософию тоже почитывал… Ты, я помню, тоже?
– Мои успехи в этом очень даже скромны, – отшутилась Татьяна.
– Ну всё равно какое-то понятие имеешь. Там, если помнишь, есть такой циклический круг развития человека на планетных глобусах…
– Семь периодов по семь рас в каждом, если не ошибаюсь, – подсказала Татьяна.
– Да, верно. Помнишь, как из верхней точки круга при нисхождении заземлялась душа человека?
– Так, в общих чертах, – ответила Татьяна.
– Хорошо, это уже хорошо, – Полянский взял небольшую паузу, пытаясь подобрать более доходчивые и понятные ей слова:
– Тогда я упущу про бестелесного андрогина, нашего первого предка, про его разделение на мужское и женское начало при заглублении в материю, если читала, то всплывёт… кстати, у тебя же в первой части что-то подобное было, ну, тот спор твоих героев насчёт религиозной байки про Адама и Еву.
– Да, был такой спор одного религиозного догматика с мудрым отшельником, первый утверждал, что в Библии всё нужно воспринимать буквально, а другой говорил об эзотерическом, тайном смысле писания.
– В точку, Танечка, всё верно! Первый Адам ведь тоже был двуполым андрогином, а потом уже из его «ребра» появилась Ева, или – женское начало. Именно с этого момента и произошло их разделение, из одного появились двое… а потом появился «змей-искуситель» и совратил их вкусить с древа добра и зла. С его подачи эта милая парочка и начала процесс познания уже на Земле в «кожаных одеждах». Но, Бог отправил их на Землю не в наказание, как нам всегда втюхивали, а в командировку за бесценным опытом… Вот и вся теология.
– Прямо смех и грех, вкусили-то оба, а всю вину за содеянное свалили на бедную женщину. Где же справедливость? – рассмеялась Татьяна.
– К тому же неразумную, – уточнил Валера. – В то время Адам с Евой вообще не понимали что такое грех. Откуда же ему взяться и за что их наказывать? Не понимаю, как мудрость может кого-то искушать, она даёт право выбора, а искушаются только невежественные души…
– Полностью с тобой согласна, Валерочка, можешь продолжать.
– Да, отвлеклись немного… так вот, к чему я веду, – в голосе Полянского чувствовалось волнение и в то же время желание как можно яснее выразить свою мысль, – сейчас, после миллионов лет дуальности мы находимся в самом низу круга, можно сказать, на самом дне материи, мы уже увязли в ней по самые уши, что глубже уже некуда, но… но в этом есть и свой плюс – мы уже человеки, правда, ещё не вполне разумные.
– Не лесного же ты мнения о нас, – попробовала пошутить Татьяна.
– Танюша, я только констатирую факты. Но это ещё не всё, критическая точка погружения уже пройдена, и нам пора подниматься наверх, то бишь обратно к Богу возвращаться.
– Хоть обнадёжил, – хихикнула Татьяна и, ещё не совсем понимая, куда клонит Полянский, спросила:
– Валера, а ты в моей книге какую-то аналогию с этим нашёл, да?
– Угу, нашёл. Твоя шестая глава четвёртой части надоумила… в ней же явный знак, подсказка о нашем будущем, может, даже очень близком. Вот, это же твои строки, я наизусть их выучил: «Стояла Невеста по пояс в воде в лучах первозданного света, созвучная чувствами звёздной семье, любовью небесной раздета». Тань, ты же душу имела в виду, так?
– Ну, да, душу… свободную душу, невесту небес, соединившую в себе огонь и воду, такая была задумка…
– Вот именно, Танюша! Это же символ равновесия, освобождения души, она раздета небесами, то есть – освобождена от дуальности и «кожаных одежд», а значит, «прощена» Богом. Это же новая точка отсчёта, путь домой к своей звёздной семье!
– Не буду спорить, Валера, наши мысли во многом схожи, и твою чудесную идею о девушке-душе в центре двух сплетённых треугольников я поняла и оценила… Вот только насчёт семеричной нумерации частей и глав не совсем понятно. Причём здесь она?
– Очень даже причём, Танюша! Я просто не дошёл до этой темы, а она может быть ключевой… В каждой части твоей рукописи я находил свой скрытый ритм, да, Тань, они все звучат по-разному, в каком-то своём диапазоне частот, что ли… Я не музыкант и во всех этих ваших гаммах, звуковых рядах и обертонах мало что смыслю, но разницу перехода почувствовал, почувствовал по-своему, как художник через образы и цвет, с каждой частью моё восприятие менялось, менялось вместе с цветовой палитрой. Так вот, насчёт чисел, если ты помнишь из теософии – любая циферка несёт в себе особую вибрацию, в ней скрыта информация о звуке, цвете и даже о духовном видении, а комбинация чисел это уже целое таинство откровений. Вот такая задачка получается. Но я не смог полностью разгадать этот твой ребус, моих познаний здесь явно не хватает, здесь просматривается очень мудрёная комбинация шифра. И я почти уверен, это не случайный набор циферок, а ключ от какой-то важной темы. Не находишь?
– Валера, ты мне льстишь, я ничего такого не придумывала, а писала я, скорей, по наитию, так что…
– Вот именно по наитию! – перебил её Полянский. – В этом всё и дело, ты подключилась к очень мощному информационному каналу и считывала с него узловые моменты книги! Нет, конечно, что-то ты придумала сама, но основу тебе дали. Ты только, Танюша, не обижайся, я ведь так же творю вот на таких самых подсказках. Многое ли мы знаем сами?
– Да я не обижаюсь, Валера, я всё понимаю, ты прав, наверно… подожди, конечно же, ты прав, я совсем забыла, я же сама её слышала, когда писала…
– Что слышала? ¬– не понял Полянский.
– Мелодию… нет, её даже нельзя назвать просто мелодией… это какая-то неземная музыка, такая таинственная и очень красивая… я не могу передать эту красоту словами, у меня просто их нет… И тогда на выставке я словно проникла в твою картину вместе с этой музыкой, всё было так необычно, прямо как в сказке – ранняя южная ночь, чуть бледные звёзды и эта удивительная музыка, она словно лилась из многозвучного оркестра маленьких серебряных колокольчиков…
– Вот так всегда, всё лучшее достаётся другим, а глухим остаётся лишь завидовать, – изобразил сожаление Полянский.
– Не грусти, Валерочка, у тебя и своих талантов хватает, а музыку ещё услышишь, дорожка протоптана, – шутливо успокоила его Татьяна. – А если серьёзно… до меня только сейчас дошло, что с каждой новой частью она звучала на октаву выше… получается какая-то восходящая спираль звукового ряда с повышением тональности…
– Вот оно, то самое, теперь ты меня поняла! – воскликнул Полянский с несвойственным ему возбуждением. – Это повышение не случайно, я чувствую это… а ключ от этой загадки находится в шестой главе четвёртой части, я уверен, именно в ней. Ну, посуди сама, четвёрка – это нынешний цикл нашего развития, квадрат, я его отобразил полотном, а шесть – это символ новой человеческой расы, у тебя она отражена в особом ритме шестой главы, её сюжетом, а у меня двумя переплетёнными между собой треугольниками в центре картины. Сама шестёрка – это вибрация ноты ля и синего цвета, или индиго. Я сразу почувствовал вибрацию этого цвета, нутром почувствовал!
– Но на картине же не тот цвет… Почему фон звезды жёлто-золотистый? – удивилась девушка.
– А жёлтый – это тайный цвет синего, это его флюидальный двойник, я просто их поменял местами.
– Всё, всё, поняла, я читала, эти цвета парные, если на синий глядеть расфокусированным зрением, то будет проявляться жёлтый и наоборот. Так ведь?
– Да, Танюша, всё верно.
– Слушай, Валера, мне показалось, что ты печатью Соломона хотел ещё и опечатать полотно. От кого, от влияния тех милых персонажей?
– Проницательная ты наша… Этот символ называют ещё знаком Вишну, это тайный знак древних ариев, в нём сокрыт огромный эзотерический смысл. Да, я хотел опечатать, хотел… но, видать, не очень-то вышло, судя по твоим злоключениям.
– Но пока же обошлось… Эх, вроде всё так просто, но я бы, Валер, сама точно не додумалась до всего этого, – со вздохом проговорила Татьяна. – М-да, всё гениальное просто…
– Да ладно, не прибедняйся, написать такую книгу уже дорогого стоит.
– А почему ты вчера с этого не начал, а всё вокруг да около? – без обиняков спросила Татьяна.
– Каюсь, Тань, грешен, хотел вначале прощупать тебя, хотел сравнить свои ощущения с твоими, да и Светка помешала… а сейчас я как открытая книга, только не знаю, как быть дальше… мозги уже закручивает от этой темы. Что скажешь, Танюша?
Татьяна прекрасно помнила, что кое-что утаила в своём рассказе, но решила пока об этом умолчать, ей хотелось всё хорошенько обдумать. Да и Полянского время поджимало, выставка осталась на попечении Светланы, а она уже точно – рвала и метала.
– Мне нужно подумать, – честно призналась девушка. – Валера, ты иди, Света уже заждалась. Ты не переживай, вместе что-нибудь придумаем. Созвонимся.
Полянский удивлённо поглядел на неё, но спорить не стал:
– Тань, если так считаешь, то подумай… только не пропадай надолго. Добро?
– Валер, я тебе завтра позвоню, обещаю.
Когда он ушёл, Татьяна не поехала сразу в магазин, а решила прогуляться по набережной. Ей действительно нужно было многое переварить в своей голове и придумать, что делать дальше. Валера всё что мог уже сказал и сам находился в подвешенном состоянии. Теперь ей приходилось рассчитывать больше на себя.
«М-да, в жизни случайностей не бывает, это точно… а я всё пытала себя насчёт дружбы со Светой, всё причины искала, а теперь – вот он ответ, прямо на ладони лежит… не сидели бы мы с ней за одной партой и Валера бы в моей жизни не появился. Вот так, вот такие закономерности. Неужели все жизненные встречи планируются заранее? Но кем?! Уф-ф, какая-то мешанина в голове… а надо всё разложить по полочкам», – успела подумать девушка, переключаясь на первостепенную для себя тему.
Погрузившись в себя, Татьяна брела вдоль реки, совершенно не обращая внимания на встречных прохожих. Она пыталась проанализировать полученную от Полянского информацию и сопоставить с тем, что случилось с ней за последние дни, но у неё почти ничего не получалось. В голове Татьяны крутились какие-то цифры, звуки, цвета и никак не могли собраться в осмысленную картину. Не найдя ничего лучшего, она стала вспоминать как писала книгу. С сюжетом книги тоже было не всё так гладко, она то писала запоем, выдавая за вечер «на гора» целую главу, то с трудом выдавливала за неделю несколько строчек. В такие дни её голова будто отключалась и игнорировала все её творческие потуги. Но проходило какое-то время и всё в её сознании прояснялось, словно глухая непроницаемая стена препятствий вдруг разваливалась в прах, и перед ней открывались уже готовые решения. Те незабываемые часы озарения всегда сопровождались песней серебряных колокольчиков, той самой, о которой она рассказала Полянскому. Именно эта музыка неизменно звучала внутри Татьяны и поддерживала огонь её вдохновения, но как только показанные ей образы ложились на страницы книги, чудесные звуки тут же стихали, стираясь из её памяти. Вот почему она и не смогла сразу вспомнить её. Татьяна уже была почти на гребне своих внезапных открытий, но вдруг что-то заставило её остановиться. Она подняла голову и прямо перед собой в десяти шагах увидела того самого высокого человека из парка. В его немигающем, устремлённом на неё взгляде девушка уловила недвусмысленную усмешку, от которой внутри неё сразу же похолодело. Татьяна изо всех сил пыталась сопротивляться гипнотической силе его тёмных глаз, старалась уверить себя, что этот человек нереален, что он плод её воображения, книжный фантом. Но с каждой секундой её разум мутнел, становился вязким и безвольным, он будто погружался в топкое болото безразличия. Она хотела закричать, но голос не слушался. Чувствуя, что долго не продержится, девушка попыталась сконцентрироваться на слабеньком огоньке, ещё теплившегося внутри её сознания и ей с трудом удалось ухватиться за эту последнюю спасительную соломинку. Несмотря на туман в голове и оцепеневшее чужое тело, она всё же продолжала сознавать. А дальше начали происходить невообразимые вещи – сначала с набережной исчезли люди, потом стали бледнеть контуры самой набережной и близлежащей улицы и вдруг всё, что её окружало, словно растворилось, стёрлось из видимости…
Татьяна оказалась посреди бескрайней и безжизненной пустыни, её неестественный ярко кирпичный цвет больно резал глаза своей кричащей ядовитостью. Девушку сразу же обдало обжигающе-горячим дыханием, от которого её сдавленное сердце учащённо забилось. Татьяна не видела солнца, его просто не было, а жар, казалось, исходил отовсюду – сверху и снизу, небо здесь мало чем отличалось от земли. Она очень плохо переносила жару и обычно в её пик старалась отсидеться где-нибудь в тени, но сейчас у неё даже не было выбора. Оглядевшись, но не найдя никакого укрытия, Татьяна попробовала идти, в надежде отыскать хоть что-то дающее тень, но сделав не больше сотни шагов, остановилась. Последние метры ей уже давался с неимоверным трудом. Страшное пекло было просто невыносимым, Татьяна даже не знала с чем его сравнить, разве что с открытой мартеновской печью, которую она видела только по телевизору, но сумела прочувствовать исходивший из неё жар. Не в силах двигаться дальше, она присела на корточки. Ей ужасно захотелось пить. Немного отдохнув, она предприняла ещё одну попытку идти, но после нескольких шагов просто упала без сил. Татьяна реально ощущала, как её клетки сжимаются в липкую массу, ей казалось, что ещё немного и всё, пустыня выжмет из неё последнюю каплю воды и тогда смерть. Девушка не знала, сколько пролежала в таком положении, время уже перестало для неё существовать. Ей хотелось лишь одного – как можно быстрее освободиться от этой невыносимой муки.
– Тебе плохо, милая, тебе жарко и хочется пить? – всколыхнул её затухающее сознание незнакомый мужской голос.
В его интонации девушка не смогла уловить ни сочувствия, ни иронии, да и не до этого ей было сейчас. Внутри неё вспыхнул лучик надежды, и она с трудом оторвала голову от земли. Но рядом с ней никого не оказалось.
– Кто здесь? – еле слышно прозвучал её вопрос.
Однако её услышали.
– Можешь считать меня своим ангелом-хранителем. Я могу тебе помочь, я подскажу, где найти оазис, там есть тень и вода, много воды, это недалеко… но без меня ты не найдёшь его.
– Покажите его мне… пожалуйста, – умоляюще попросила Татьяна.
– Покажу, обязательно покажу, только сначала ты должна кое-что вспомнить, без этого никак нельзя.
– Что… что вспомнить?
– Понимаешь, девочка, эта пустыня не плод твоего воображения, а реальность, которую ты сама создала в своей книге. Припоминаешь?
– Да, да… у меня что-то было подобное, – ответила Татьяна, смутно вспоминая об этом сюжете.
– Вот видишь, то, что случилось здесь – это твоя вина, это ты создала пустыню, и она с каждым днём всё разрастается, она может скоро поглотить весь мир. Это будет страшным концом всей жизни.
– И что же мне делать?.. Как я могу всё исправить? – со слезами на глазах прошептала девушка.
– Выход есть, ещё не поздно, – успокоил её голос незнакомца. – Ты должна вспомнить одну небольшую особенность, она могла проявляться, когда ты писала книгу… ну, это может быть какое-то повторяющееся сочетание слов, комбинация чисел, или мелодия… попробуй вспомнить, милая. Это очень важно, это поможет нам остановить беду.
– Я попытаюсь…
Татьяна почему-то сразу же ухватилась за музыку своего вдохновения, пытаясь воспроизвести её в памяти, но получалось не совсем так, близко, но всё же не так, что-то ускользало от неё…
– Танюша очнись, Таня! – вихрем ворвался в её мысленные потуги крик Полянского.
Когда она увидела перед собой встревоженное лицо Валеры, то уже не смогла сдержать себя, она уронила голову ему на плечо и заплакала, даже не заметив, что они оба стоят в воде.
– Всё, Танюша, всё, я с тобой, всё позади, ты в безопасности, – проговорил Полянский и, бережно взяв её на руки, понёс на берег.
Татьяна не сопротивлялась, доверчиво обхватив его руками за шею.
Уже на суше девушка вопросительно поглядела на Валеру:
– Ты как здесь оказался?
– Тань, я у самых дверей выставки уже был и вдруг что-то в сердце так нехорошо ёкнуло, я сразу о тебе почему-то подумал и решил вернуться… прошёл дальше по набережной, гляжу, а ты стоишь чуть ли не по колено в воде и смотришь в сторону того берега, так отрешённо смотришь… Холодно же, Танюша, не лето ведь уже.
– Жарко, Валерочка, очень жарко…
III
Высокий смуглолицый человек в тёмном пальто, словно из ниоткуда появился возле внушительного средневекового замка, расположенного на южном побережье Британии и, как ни в чём не бывало, уверенным шагом поднялся вверх по ступеням. Дверь ему открыл слуга в одежде из тех же средневековых времён. Дальше его с поклоном встретил дворецкий и доложил, что гостя уже ждут. Мужчина проследовал через длинный зал, нарушив его тишину своей чеканной поступью, и остановился возле ещё одной двери по левую сторону зала. Тотчас же дверь распахнулась, пропуская его в освещённый свечами коридор. Миновав коридор, гость вошёл в лифт и поднялся на последний этаж замка. Перед нужными ему дверями его встретила молчаливая охрана, но препятствовать не стала. В большом меблированном кабинете, вернее всего, служившем для конфиденциальных встреч, его действительно ожидали. Кроме седовласого мужчины в одежде средневекового вельможи, который, по всей видимости, и был хозяином замка, в кабинете присутствовали ещё четверо. Один из них был священнослужителем, судя по убранству мантии – не ниже епископа высшего ранга, двое других выглядели вполне современно в светских и очень дорогих костюмах. Им составляла компанию красивая рыжеволосая женщина в роскошном вечернем платье. При появлении нового гостя все взгляды устремились к нему, словно ожидая от него важных известий. После обоюдных приветствий хозяин замка указал мужчине на кресло и произнёс:
– Надеюсь, с хорошими новостями пожаловали, уважаемый Дьюол. Мы слушаем вас.
– Не хочу вас огорчать, господа, но свою работу я пока не выполнил, однако, кое-какие сдвиги уже есть. Я знаю, что является кодом для активации ключа, но его характеристики мне снять не удалось.
– И что же вам помешало? Она ведь уже была в ваших руках, – перебил его ироничный голос рыжеволосой женщины.
– Леди Мердина, вы же не хуже меня знаете, что у каждой миленькой девушки есть поклонник или тайный воздыхатель, который в неподходящий момент может сунуть нос туда, куда ему не следует совать.
– Вы хотите сказать, что вам помешали, вам?! Но это же смешно! Вы теряете квалификацию, Дьюол, – рассмеялась женщина.
– Ваш сарказм, леди Мердина, здесь не совсем уместен, – ничуть не обидевшись, ответил Дьюол.
– Дети мои, не нужно ссориться, давайте-ка лучше разберёмся в ситуации, – развёл их по сторонам служитель церкви. – Дьюол, поясните нам, что же вам помешало выполнить это задание. И что вам удалось выяснить?
– Благодарю вас, кардинал Лоренти. Вы правы, перейду к делу. Так вот, мне действительно помешал её тайный воздыхатель, тот самый художник, что подсмотрел сюжет своей картины в её книге. Оказывается, он влюблён в нашу девчонку. И по моим наблюдениям между ними установились не только доверительные отношения, но и некий внутренний контакт, что говорит о реальной связи между ними. Как знать, может эта связь тянется к их совместному прошлому. А если предположить, что они оба носители нужной нам информации, то выводы сами напрашиваются.
– Не обязательно, что он тоже причастен к этой тайне, это только ваши предположения, Дьюол, – заметил один из мужчин в костюме. – На деле всё может оказаться иначе, возможно, что написанная им картина лишь плод его интуитивного воображения, художникам свойственно это чувство, прозрение способно и не такое творить. Нам нужны факты, только достоверные факты.
– Согласен с вами, сэр Харлидей. Однако и мои предположения нельзя сбрасывать со счетов, на этой картине изображены именно избранные и вы в том числе. Такое вряд ли выдумаешь.
– Вот вы, Дьюол, и займитесь доказательством своих предположений.
– Я уже занимаюсь.
– А как могло случиться, что мы проглядели эту сеньориту, таких с изюминкой мы обычно ведём с самого детства? – осведомился второй человек в костюме.
– Увы, дон Сальерес, проглядели, у неё была очень хорошая защита в лице её родственницы и её способности стали раскрываться не сразу, очень непросто было углядеть.
– Хотелось бы поближе познакомиться с этой загадочной особой, столько к ней повышенного внимания, она заинтриговала меня. Как, Дьюол, устроите встречу? – произнесла Мердина, «обласкав» собеседника насмешливым взглядом.
– Я обязательно представлю её вам, леди Мердина, как только подготовлю её и решу некоторые формальности, – ответил Дьюол.
– И всё же, Дьюол, что вы узнали насчёт кода активации? – спросил хозяин замка.
– Единственно, что я могу сказать, лорд Сердвук, этим кодом является некая музыкальная композиция, но она набрана в незнакомом мне ключе, я никогда не слышал что-либо подобного, такой набор ритма точно не принадлежит нашим галактическим сферам. Вот только наша девочка не смогла доподлинно воспроизвести эту мелодию, что-то блокировало её память.
– А может, кто-то? – предположил Сальерес.
– Вполне вероятно, дон Сальерес. И я даже догадываюсь, кто это мог быть. Он уже не раз вставал на нашем пути.
Вслушиваясь в последние слова Дьюола, кардинал Лоренти раздражённо забарабанил по столу своими длинными костлявыми пальцами, вспоминая недавнюю встречу с пришельцем в искусственно созданном сне девушки, устроенном по настоянию Харлидея. И когда тот закончил говорить, спросил:
– Дьюол, вы разобрались – кто он и с какой целью здесь появился?
– Да, ваше высокопреосвященство, я узнал, откуда он и как его зовут. Его настоящее имя Урсан. Этот нежданный гость прибыл к нам издалека, по моим сведениям они называют себя родом – Дивьянов. Этот род довольно древний и обитает он где-то в тонких мирах туманности Андромеды. Большего пока узнать не удалось, раньше они практически не участвовали в земных миссиях… Не знаю, может быть, была какая-то договорённость с Собором посвящённых, но пока о цели его визита мне ничего не известно, могу только предполагать.
– Плохо, Дьюол, очень плохо! Нам не нужны ваши предположения! – не выдержал Харлидей. – У нас уже нет времени на домыслы, мы с каждым годом теряем свою власть и так будет продолжаться пока мы не найдём существенные контрдоводы повышающимся вибрациям! Дезинформация уже с трудом справляется со своей задачей, правда пробивается наружу, и ей начинают верить, нам стало трудно скрываться под старыми масками, нас уже скоро станут узнавать и будут тыкать в нас пальцами! Вы представляете, что будет, если вибрационный фон планеты поднимется хотя бы ещё на пол октавы?! Я уверен, что никто из нас этого не хочет.
– Не стоит так драматизировать, сын мой, ситуация по-прежнему под нашим контролем, – произнёс святой отец. – Хотя признаю, наша информационная паутина несколько прохудилась, уже не тот эффект зомбирования, люди становятся разборчивыми… а как говорится – дыроватыми сетями рыбку не поймаешь. Нам нужно не только штопать старые сети, но и плести новые, иначе вместо жирного улова придётся довольствоваться случайным планктоном.
После его слов глаза дона Сальереса блеснули нездоровыми огоньками:
– Ваше высокопреосвященство, при всём моём уважении к вам, вы, видимо, не совсем понимаете, что происходит, ситуация в мире стремительно меняется не в нашу пользу. У нас уже нет времени на реконструкцию старых технологий, это всё детские забавы в песочнице, нам нужны кардинальные меры, нам нужно разодрать этот мир противоречиями, заставить его содрогаться от собственных мыслей, чтобы толпы жили в постоянном страхе за своё будущее! Мы должны создать тотальный управляемый хаос, которого ещё не было здесь никогда, только он может остановить пространственный огонь!
– Я понимаю твоё нетерпение, сын мой, и уважаю твою заботу обо всех нас. Но, согласись, любая свежая идея должна всесторонне анализироваться и только после этого становиться нашим орудием, иначе мы можем все пострадать от собственной опрометчивости. Не забывайте, дети мои, что эта планета является нашим домом и другого мы пока ещё не нашли…так что советую думать над каждым своим шагом. Если вы не забыли, совсем скоро состоится совет у Повелителя, а он, как вы знаете, не жалует запальчивых предложений, как бы нам не пришлось там быть мальчиками и девочками для битья.
– Я согласен с кардиналом Лоренти и предлагаю закончить с сегодняшним вопросом. Какие будут идеи? – перевёл в деловое русло разговор лорд Сердвук.
– Есть одна, – усмехнулась Мердина. – А давайте-ка изолируем нашу милую особу от её друзей, мы же знаем все их недостатки и привычки, а это хорошие рычаги воздействия. Её можно рассорить с друзьями, загнать в одиночество и внушить чувство вины, нашей девочке нужно создать невыносимую среду, тогда её можно брать тёпленькой. А с посланцем из сопредельной галактики нужно решать радикальными методами, он нам только будет мешать. Что скажете, Дьюол?
– Я уже позаботился об этом. Да, потайные кнопочки есть у каждого из них, и мы знаем, как на них нажимать. А с пришельцем всё обстоит гораздо сложнее, он очень сильный воин, хотя и с тонкой душевной организацией, чтобы вывести его из игры придётся потрудиться. Моих сил будет достаточно, но, возможно, понадобятся и некоторые властные рычаги.
– Всё в вашем распоряжении, Дьюол, силы, средства, если нужно мы подключим свои возможности! Лишь бы дело двигалось, – с пафосом заявил Харлидей. – Но перед тем, как устранить пришельца нужно выяснить – связан ли он с резидентами Собора и какое у него было персональное задание.
– Спасибо, сэр, я понял и обязательно воспользуюсь вашим предложением, если возникнет необходимость.
– Да и ещё, Дьюол, не забудьте узнать – почему он контактировал с одним из посредников, это поможет нам лучше увидеть картину их замысла, – напомнил лорд Сердвук.
– Непременно, сэр, – кивнул головой Дьюол. – За тем и другим уже установлено неусыпное наблюдение, любую полученную информацию будем перепроверять и анализировать.
Беседа за закрытыми дверями продолжалась ещё некоторое время, пока её участники, наконец, не закрыли стоявший на повестке дня вопрос. Дьюол уже был готов покинуть кабинет хозяина замка, но тот вдруг остановил его:
– Уважаемый Дьюол, не примите за оскорбление мой личный вопрос.
– Я слушаю вас, лорд Сердвук.
– Как вам в нынешней России?
Губы Дьюола скривились в еле заметной усмешке:
– Я ведь по натуре волк, лорд Сердвук, а волкам в овечьей шкуре – сами знаете как… но я готов терпеть ради близкой добычи, я всегда чувствую её запах. А вы так её ненавидите?
– Мне не за что её любить, она так и не покорилась нам. Вы же знаете, сколько воинственных сапог топтало её земли, сколько раз мы пытались разорвать её сердце на части, заставляли отказаться от того, что она любит, и желали убить её душу, но она всегда поднималась с колен, всегда… Да, я ненавижу её, люто ненавижу всё, что с ней связано! Но и отдаю ей дань уважения, она заслужила это, она очень достойный противник.
– Вы стали сентиментальны, лорд, это на руку нашим врагам, – с брезгливой миной на лице произнесла Мердина. – Нам нельзя быть слабее их, именно сейчас нельзя! Ваши слова меня просто удивляют.