Ночь в особняке у Берии. Из романа «Тёмные воды души моей»

– Сколько же надо крылатых червей, для осуществления задачи такого объёма? Пока нереально? – маршал прищурившись разглядывал порозовевшее лицо генерала.

– Пока не реально, товарищ маршал Советского Союза, но мы над этим работаем. Даже если дислоцировать все задуманные изделия по плану, активировать их в нужный момент мы пока не сможем. Радиосигнал глушится естественной толщей земной коры. Нужны прорывные решения.

– Так ищите их. Что вам для это надо? Кстати, Иосиф Виссарионович давал Вам год. Год уже прошёл. Понимаете, о чём я?

– Так точно. Мы работаем над новой технологией передачи сигнала. Сейсмической. Или гравитационной как говорит Серго.

– Серго?

– Да, Ваш сын. Молодой, но очень толковый учёный. У него есть прорывные идеи. В том числе и по управлению ракетами в разных средах и в пустоте. Но Вы вероятно осведомлены. Он защитил на этой теме докторскую. И получил Сталинскую.

– Да, да. Припоминаю.

– Товарищ маршал Советского Союза, разрешите доложить? – в комнату строевым шагом вошёл личный телохранитель.

– Да, тише ты полковник, чего орёшь то? Разбудишь всех.

– Поймали, – перешёл он на шёпот.

– Ну и кто он? И чего хочет?

– Какой-то мелкий инженер. С плакатом стоял перед домом. Требует встречи с Вами. Ну мы его поправили… немного, – телохранитель показал сжатый кулак.

– Ты, что полковник? Забыл? Я же запретил применять насилие к задержанным! Ежовщина закончилась! – Берия повернулся к генералу Ясеневу, – нет Вы видели, Николай Павлович? Они не выполняют мои приказы! Каково? А потом люди валят всё на меня, мол злой Берия всех истязает. Вон говорят, что граждане, двигаясь перед моим домом переходят на другую сторону улицы – боятся, что их схватят и упекут в тёмные казематы. А этот значит с плакатами митингует?.. А ну давай его сюда.

– Товарищ маршал, может не надо? От Греха. – Робко предложил полковник Саркисов, – мало ли? Хлопот же потом не оберёшься. Ну его придурка.

– Ты, давай ещё поучи меня, что делать. Выполнять живо.

Полковник козырнул и вышел с озабоченным лицом.

Маршал показательно поморщился, – видишь, Николай Павлович с кем приходится работать. Бестолковость и неисполнительность внутри, паталогическая ненависть и незатухающее стремление к провокациям с наружи. Особенно старается, не спит ночами, переживает, наш дорогой друг Уинстон. Тот просто исходит пеной, так беспокоится за нас. Впрочем, вы прекрасно знаете, он не любит никого. Мстит всему человечеству за детскую нелюбовь матери.

– Это, да. – Согласился генерал, пригубив красненького, – а ведь из хорошей семьи герцогов Мальборо. Ребёнок не познавший любви матери вырастет, в лучшем случае, человеконенавистником.

– А в худшем?

– Маньяком.

– В премьер-министре пожалуй «счастливо» сошлись оба случая. Хотя изредка на него находит просветление, и он бывает очень даже мил. Я Вам показывал бриллиантовый зажим для галстуков, который мне преподнёс неистовый любитель кубинских сигар. За безупречное служение делу мира и прогресса. Да… а реально за мою позицию против раздела Германии на сектора. Германия должна оставаться единой. Не надо было закладывать глубинную опухоль. Рано или поздно она прорвётся наружу и тогда всё с начала. Да!.. Но к сожалению, я не нашёл понимания дома. Ну что, чувствуете лёгкую натуральную сладость божественного напитка?

Генерал не успел ответить. В комнату затолкнули худенького, маленького роста мальчишку с взлохмаченной немытой шевелюрой. Он, неловко запнувшись, взмахнул руками и проскочил вперёд подталкиваемый твёрдой рукой охранника. Наконец, найдя устойчивое равновесие, выпрямился и гордо уставился на улыбающегося маршала. Из рассечённой губы на острый подбородок медленно сочилась густая кровь. Мальчишка непроизвольно слизал её языком и прикрылся тыльной стороной ладони.

Маршал ласково подставил ему стул, второй придвинул себе и лучась от счастья уселся, напротив. – Это как же Вас угораздило, молодой человек? Подкрадываться ночью на режимный объект! Что Вас, так сказать, сподвигло? Учитесь?.. Вы не стесняйтесь! Здесь можете говорить всё смело и прямо. Никто Вас не тронет. Слово офицера. И я приношу Вам свои извинения за… бесцеремонное поведение моих подчинённых. Кто-то будет наказан. Так в чём же дело? Что Вы хотели до меня донести?

Юноша смущённо прокашлялся в кулак, вежливо отвернув лицо в сторону, – спасибо, товарищ маршал – Зоя Фёдорова.

С лица Берии сошла мягкая улыбка, он нахмурился и придвинул стул ближе к молодому оппоненту, – как вы сказали? Зоя Фёдорова? Кто это? И при чём тут она?

– Лаврентий, дружочек! Что тут у Вас происходит? – По витой лестнице со второго этажа грациозно спускалась Нина Теймуразовна в роскошном шёлковом халате словно с плеча богатого китайского мандарина.

А из смежного коридора не спеша двигались Серго и Марфа в длинных домашних халатах поскромнее, прикрываясь руками от света. – Пап, кто стрелял? Всё в порядке? Все живы?

– О-о, всё-таки разбудили, – Лаврентий Павлович дружелюбно поднялся на встречу домочадцам и предложив галантно руку благоухающей супруге, помог ей спуститься с последней ступеньки. – Извините нас. Все живы, – легко подхватил он ещё один массивный резной стул и подставил полусонной Нино.

Молодёжь тихонько присела на кожаный диван у стеночки и с любопытством разглядывала растрёпанного гостя.

– Все ещё пока живы, – продолжил хозяин особняка, сделав ударение на слове пока. – Да! Но меня собираются убить, – весело закончил он.

– Как? – испуганно поднялась Нина Теймуразовна, – кто? За что?

Супруг ласково усадил её обратно, обойдя стул, встал сзади и положил руки на её плечи. Непроизвольно, наверное. Не вспоминая, что именно так любил делать вождь. Условный рефлекс.

– Да вот этот юный защитник всех угнетённых. Мною, по-видимому, угнетённых.

Наступило короткое замешательство. Все присутствующие синхронно уставились на молодое дарование. Кто с ужасом, как супруга маршала, а кто-то с тайным восхищением, как Марфа Максимовна Пешкова.

Нет, она не желала плохого свёкру. Он был с ней всегда приветлив, любил внучку Нину.

Не смотря на бродившие по Москве зловещие слухи о сотнях и тысячах безвинно замученных, изнасилованных и убитых красавиц, Марфа не испытывала страха перед отцом мужа. Впрочем, любви тоже не было.

Ни любви, ни ненависти.

Она вообще не проявляла острых чувств. Ну разве что к вождю всех народов. И то, только в детстве. За то, что Сталин грубо обращался с её подругой, своей дочерью Светланой, с которой они учились в двадцать пятой образцовой школе, много лет и сидели за одной партой. Да и в отношении самой Марфы вождь позволял себе шутить грубо и зло.

– Много ли мальчиков прыгает вокруг тебя? – спросил он однажды во время семейного обеда. Марфа залилась краской и собралась сбежать из-за стола. Но Сталин с ехидной улыбочкой остановил её: – ну ладно- ладно, кушайте, не буду вам мешать и сам ушёл. Или как-то раз, тоже за столом: – как там поживает ваша стар-руха ( с раскатистым «р»)?

Она даже не поняла о ком это он? Пока Светлана не шепнула, склонившись, ей на ухо: – это он о твоей бабушке.

Внучка великого писателя тогда ещё не знала, что вождь безуспешно пытался волочиться за женой Горького, Екатериной Павловной, её любимой бабушкой, которая спасла в итальянском Сорренто пятимесячную внучку от голода, отпаивая ослиным молоком, когда мать заразилась брюшным тифом.