Первая и негасимая

© Вячеслав Евдокимов, 2022

ISBN 978-5-0056-0474-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жук‒беспредельщик

 
Мир Насекомых всех огромен,
Разнообразен род и вид,
В делах же каждый ввек нескромен,
Не зря прожить жизнь норовит,
 
 
Вовсю блистают всей расцветкой
И мастера в труде своём,
Своей он дарит их конфеткой
Всех благ, чем полон милый дом.
 
 
Вот потому раскрепощённо
Себя и чувствуют вовек,
На мир вокруг смотря влюблённо,
Стремя в Грядущее свой бег!
 
 
Не понукает ими некий
Диктатор, вот легко и жить,
Не погоняют больно стеки,
Вот к Счастью силят вечно прыть!
 
 
Стройны они, очаровашки
И изумление для глаз,
И все‐то милые букашки,
Невинных душ их высший класс.
 
 
Своим лишь занят каждый делом,
Никто не ставит им препон,
Вот потому в деянье смелом
Без зла насилья и попон.
 
 
Так было б мило бесконечно…
Да неожиданнее, вдруг
Всё изменилось быстротечно,
Ведь объявился Толстый Жук
И в их дела полез нахально,
Стараясь быть всех впереди.
То пахло даже криминально,
Мол, что творит, – ввек не суди!
 
 
На то их, видите ль, нет права,
Ведь он массивней телом всех,
Ему во всём должна быть Слава,
Его весомей всех успех!
 
 
Суёт он нос во все деянья,
Вон всех отталкивая прочь!
Ждёт постоянно величанья
К себе вовсю‐то аж ли мочь.
 
 
Начнёт Кузнечик вдруг на скрипке
Свою симфонию играть…
Так Жук возникнет тут же: «Хлипкий
Твой труд, совсем не благодать
 
 
Душе моей и всей округе».
И Кузнеца вон отшвырнув,
Скрип извлекает с всей натуги,
Включив старанья весь наддув!
 
 
Вон все бегут, спасая уши, —
Так ошарашил дикий скрип —
А он скрипит, не бьёт баклуши,
Как будто пакости в нём чип…
 
 
Вот на Цветок стремится Пчёлка,
Чтоб для семьи набрать нектар…
Она отменного в том долга,
Ведь мёд у сотовых всех тар
 
 
Займёт достойнейшее место,
С того и будет многим люб.
Пчела Цветочка ведь невеста.
Но Жук и к ней презренно груб,
 
 
Вон прогоняет снова в улей
И закрывает вмиг леток,
К Цветку тому стремится пулей!
И на него взобраться смог.
 
 
Но он не делал ввек запасов,
А что найдёт, то вмиг съедал
Мгновенно вон без лишних пасов.
Ах, как же в этом был удал!
 
 
И он с безумным аппетитом
Слизал Цветка вон весь нектар
И многочисленным копытом
Цветку нанёс большой удар!
 
 
И поломался тот печально
Под весом тяжким и засох…
А Жук вон пыжился нахально,
И не стыдил его подвох.
 
 
А рядом плёл, всегда как, сети
Трудолюбивый Паучок…
Чтоб вон попались в сети эти
Комар иль Мошка, съесть чтоб смог
 
 
С великим, знамо, аппетитом,
И был б с того отменно сыт.
Но Жук с всем видом боевитым
Вон Паучка как отстранит!
 
 
– Да я сплету все сети крепче,
Утру тебе, Паук, в том нос!
Стал мельтешить ногами резче,
И вон никчёмность так понёс,
 
 
В того дела полез нахально,
Чтоб в них его быть впереди.
То пахло даже криминально,
Мол, что творит, – ввек не суди!
 
 
Но сеть порвал вдруг Паучишка
Аж обмотался ею весь,
Извлечься тщился хоть, глупышка,
Но вон пожухла напрочь спесь,
 
 
У всех вон вызвавши усмешку,
На всякий случай лапкой скрыв,
А то нацелит к ним пробежку,
Падут все в страха вон обрыв!..
 
 
Но у Жука все виноваты,
Он не посмешище. Нет, нет!
Отпор ему дать слабоваты,
А то вон съест их на обед.
 
 
– Я буду в пении солистом,
Организуете коль хор! —
Взад оттолкнул движеньем быстрым
Всех, впереди встал, как забор,
 
 
Рот разевает, но шуршанье
С того лишь слышится окрест…
Надрывно пыжит хоть старанье!
Реальность ставит «пенью» крест.
 
 
Конечно, нет аплодисментов,
Есть возмущенья только взрыв!
Всем жаль загубленных билетов,
Вот недовольства гам бурлив…
 
 
А что ему? Он сим довольный,
Солистить так что ярко смог
В интерпретации сверхвольной,
Свалив от ужаса всех с ног…
 
 
Все разбежались врассыпную,
Вон скрывшись в норку, под кусток,
Не перенесши чушь такую,
Что изрыгал сей голосок…
 
 
Коль были в бравом все параде,
Он занимал весь правый фланг,
Всё своего величья ради,
И пёр вперёд, как будто танк!
 
 
Вселялся первым он в жилище,
Да не в одно, вперёд‐то всех,
Казавши всем им кулачище,
Чтоб не чинили в том помех!
 
 
Кусочек лакомый он первым
Нахально с жадностью съедал,
Не заработав, портил нервы
Всем, ведь его труд был сверхмал.
 
 
Вот и толстел от дармовщины,
Весь занимаючи простор,
Нет отвратительней картины,
На фоне всех он был, как сор…
 
 
Ему во всём все уступали,
Уж не переча с ним совсем,
С того хоть были и в печали,
Ведь против силы нет дилемм…
 
 
Всегда он был вперёдсмотрящим,
Таща других всех за собой,
Диктат над всеми был разящим,
Ему не друг кто, – вмиг с ним в бой!
 
 
А коль Природой награжденье
Случалось быть, свою он грудь
Ей подставлял в одно мгновенье:
Награду дать, мол, не забудь!
 
 
Назад отталкивал поспешно,
Чтоб не мешали в том, он всех!
Душе его с того не грешно.
Давала наглость в том успех.
 
 
Ходил с наградой горделиво,
Напыщен, важен, себялюб,
Всех подминаючи строптиво,
Казав себя, что, мол, не глуп.
 
 
Везде во всём хотел быть первым,
Вот пёр, чтоб быть всех впереди,
С стыда вовек не тратил нервы:
– С пути вон, Скромность, уходи!
* * *
Вот как‐то раз все бодрой группой
Шли под оркестр себе Цикад!
– Вперёд всех встать! Ведь я не глупый.
В момент то сделал, страшно рад!
 
 
И шёл вперёд, нос позадравши,
Не глядя под ноги ничуть…
Не средь презренной ералаши,
Мол, он указывает путь
 
 
Вперёд идти всем в мир Грядущий!
Вперёдсмотрящий, вождь, маяк!
Руководитель мудрый, сущий!
А всё для личных только благ.
 
 
Так шёл всё шагом он строптивым,
Всей шестернёй ступая ног…
Вдруг оказался над обрывом,
Остановиться вмиг не смог
 
 
И полетел вниз с ускореньем,
Ведь грузен был, слабы крыла…
Смотрели все с оцепененьем:
– Ох, катастрофы то дела…
 
 
Обрыв ведь тот не вход дворцовый,
А напрямую вёл вон в ад,
Настрой где грешных не медовый,
Вот быть там каждый ввек не рад.
 
 
Туда Жук падал в диком страхе,
Его там жизни ведь конец,
На растерзанья сгинет плахе,
Ведь там главенствовать не спец.
 
 
И впрямь, коварнейшие Черти
Жука все радостно уж ждут,
Всех истязаний асы, верьте,
Их метод пыток страшен, крут.
 
 
От сей братвы вовек поблажек,
Коль попадёшь к ним, и не жди,
Удел всех будет дико тяжек
За прегрешения дожди…
 
 
Так и с Жуком в момент случилось,
Он к ним попал уж в оборот,
А мучить грешников им в милость,
Аж от усилий лили пот…
 
 
И гоготали в всю‐то глотку:
– Всё время лез ты всех вперёд,
Так первый лезь на сковородку,
Она тебя вмиг запечёт!
 
 
Потом в кипящем плавать чане,
Варясь, ты станешь час подряд…
У нас не будешь в высшем клане,
Ведь ад тебе не шоколад.
 
 
И каждый час язык твой гадкий
Мы с корнем будем выдирать,
Всех оскорблять ты был ведь падкий,
Нам будет радость, благодать
 
 
Вон отрубать секирой руки
Твои часами напролёт,
Кувалдой делать по лбу стуки
И замуровывать вон в лёд,
 
 
Потом бросать в огня уж пламень,
В котором б яростно горел,
И есть заставили бы камень…
Ведь в жизни был у мерзких дел.
 
 
Затем ватагою кататься
Мы на тебе вовсю начнём,
Хлыща бичом, ведь ты не цаца,
Вот поработай год конём…
 
 
Убьём вон дух твой горделивый,
В душе твоей поселим страх…
Вот и не будешь ты спесивый,
Уничтожаться будешь в прах…
 
 
Потом по новой все мученья,
Ведь снова будешь оживлён
Для беспрестанного глумленья…
Сопротивляться? Не силён.
 
 
В аду бессрочные ведь муки…
А жизнь твоя была, что миг,
В веселье, в благах да без скуки…
За то терзаний будет пик.
 
 
И к изуверству приступили…
А в нём все Черти мастера!
Изощрены в том, в зверской силе!
– Нам в том ни пуха ни пера!
* * *
А Насекомые свободно
Вздохнули, пал ведь тяжкий гнёт,
Давил что вечно сумасбродно…
– Теперь да будет жизнь, как мёд!
 

Апрель, 2021 г.

Спесивый мяч

 
Он круглый, звонкий был, ядрёный!
Любил на травочке зелёной
Азартно в матчах всех играть,
Всем доставляя благодать,
 
 
И чтил его игрок и зритель,
Вся стадионная обитель,
Что был решителен и смел,
При пасе лишь туда летел,
 
 
Коль игрокам в том было надо,
Душа с того их страстно рада,
Ввергая ум и ноги в прыть,
Чтоб в нападенье гол забить!
 
 
А у ворот смогли бы лица
Вмиг от него бы защититься,
Опасность гола чтоб отвесть,
Чтоб им за то была бы честь!
 
 
С того летал он вдохновенно,
Гордясь собою непременно,
Высокомерия что нос
Вон от игры к другой всё рос,
 
 
Вконец что вскоре уж зазнался,
В себе игры увидев аса,
Мол, ею он руководит,
С того зазнайки стал вон вид.
 
 
Летать уж в цель совсем упёрся,
А соизволил вбок да косо…
Уж не летал стремглав! Уныл…
– Вон игроков долой – мазил! —
Трибуны буйные ревели, —
Эй, игроки, взвинтитесь в деле!
Вы не детишки во дворе,
Что не в смышлёной всё поре,
 
 
А звёзды высшего разряда,
Вот и играть отменно надо,
Как подобает мастерам!
А сей игре позор и срам.
 
 
Но игроки в недоуменье:
– Играть в нас есть всегда уменье,
Но мяч не слушается нас,
Он игнорирует наш пас,
 
 
Летит неточно да всё мимо,
Хотя в цель бьём лишь чётко, зримо,
Как заколдован стал он кем…
Вот их азарт в игре стал нем.
 
 
А Мяч в улыбочке ехидной:
– Какой я действенный и видный,
Что вон игры весь толк пропал.
Ай да я спец! Ай да удал!
 
 
Воздайте честь мне в этом, братцы!
И на глазах стал раздуваться,
Приняв огромнейший размер…
– Смотрите! Видом я не сер,
 
 
Смотрюсь вовсю авторитетно,
На поле важным стал заметно,
Что ошарашен каждый взгляд…
Ах, как же стал тому я рад!
 
 
И всё‐то пыжится натужно,
Объём растёт, растёт всё дружно…
Но есть всему всегда предел.
И у Мяча, хоть не хотел,
 
 
Вдруг разошлась по швам покрышка…
Он лопнул! Вот ему и крышка.
Лежит вон сморщенным комком…
Его же с поля не тайком,
 
 
А под трибун всех возбужденье
Швырнули вон в одно мгновенье.
В игру был вброшен вмиг другой,
Который в дружбе был с ногой,
 
 
Летал туда, куда хотела,
Ведь била точно и умело,
Вот и игры стал вновь расцвет,
А это душам, знать, привет!
 
 
Вновь игроков играть уменье,
Трибун с того и восхищенье!
Игра – отрада из отрад!
Игрок и зритель каждый рад.
 
 
А тот, что лопнул вон от спеси,
В авторитета не был весе,
Ведь неприглядный, рваный вид…
С того и всеми вон забыт.
 
 
Был списан без восстановленья.
Игра не терпит ведь глумленья
Вдруг обезумевших Мячей,
Вредил всем норов гадко чей.
 
 
А тот в игре всегда приятен,
Что без надменности ввек пятен,
Ноге послушен, голове
На поля дивнейшей траве,
 
 
Чтоб не вредить игры задумкам,
Не подвергать её бы мукам,
И игрокам ввек не мешать,
Была чтоб действий благодать.
 

Апрель, 2021 г.

Храбрый Цыплёнок

 
Жила‐была Ворона…
Ей не было закона,
Чтоб что‐то не украсть, —
Её в том вечно страсть.
 
 
Зачем всегда трудиться?
Она ведь не тупица,
Готовое коль есть,
Украсть его – ей честь.
 
 
Вот нагло из‐под носа
Хватала всё без спроса,
Что надо, мчала прочь,
Довольная в всю мочь!
 
 
То схватит у ребёнка,
Заплачет тот презвонко!
Кто ж отвернётся, – хвать,
Что нужно! Благодать…
 
 
Глотает с аппетитом
С довольным видом сытым,
Всё созерцая вкруг:
Ещё б что схапать вдруг?!
 
 
В разбое нет предела.
Молва вот и летела,
Что пакостна она,
Зловредностью сильна.
 
 
Знать, наказать бы строго
За зло, его ведь много!
То всем не благодать.
Её и стали гнать
Безудержно повсюду,
Как нечисть, как иуду,
Вот норов стал пуглив,
Настороже, труслив…
 
 
В азарте уж не бойком.
Пришлось вот по помойкам
Слоняться день‐деньской
С печалью и тоской,
 
 
Раздолье здесь ведь было,
Отбросов тьма… То мило.
Хоть, правда, с запашком…
Кто был тут, с ним знаком.
 
 
В том было униженье
Вороне, отлученье
От милой всем еды,
В плену вот и беды
 
 
Страдала тяжко слишком…
Пришлось тряхнуть умишком
Ей, что‐то предпринять,
С чего бы дух и стать
 
 
Вновь возродились сладко
И были б, как помадка,
Как прежде, дали б сласть,
Прогнали б вон напасть!
 
 
Но всех пугала видом,
Подвержена обидам,
Ведь гнали все подряд…
Вот и суровый взгляд
 
 
Повсюду был их хлёсткий,
Презрительный и броский,
Что наводил вон страх…
Вот и была в бегах!
 
 
Кто ел же сласть однажды,
Тот не скрывал ввек жажды
У пиршества быть вновь.
– А ну, рецепт готовь, —
 
 
Сама себе сказала, —
Ведь не люба опала,
Когда насел весь мир, —
Хочу, чтоб вновь был пир!
 
 
Достойно бы питаться,
Была бы снова цаца,
Почётная вновь знать
И благ имела б кладь.
 
 
Нельзя соваться лично,
Хоть мне и не привычно,
Чтоб блага все иметь,
Побоев будет плеть!
 
 
Знать, благ достать работа
Пусть ляжет на кого‐то,
Я ж буду в стороне,
Вот радость будет мне!
 
 
Да вон же Воробьишко,
Нахальное умишко!
Прижучить только надо,
Вот будет мне отрада.
 
 
Явившись тихой сапой,
Его схватила лапой
И устрашила так,
Что он уже никак
 
 
Не мог вон отвертеться —
Так испугалось сердце —
Согласье дал служить
Во всю вон труса прыть!
 
 
Ведь жизнь всего дороже,
Терять её негоже:
– Клянусь служить вовек,
Пока мир не померк,
 
 
Как ты мне приказала,
Еды тебе немало
Я буду приносить
Во всю свою‐то прыть!
 
 
Ведь у всего я мира
Известен как проныра,
Нахален через край,
Урвать чтоб каравай
 
 
Благ всех‐то ротозеев,
От благ их вон отсеяв,
Стремительно удрав!
Бесчестный вечно нрав,
 
 
Азарт в глазах нахальных,
Хоть числюсь ввек в опальных
За свой всегдашний грех,
Живу за счёт что всех.
 
 
Я юркий, резвый, смелый,
Ввек хапать скороспелый,
В законе я ведь вор.
Вон видишь Птичий двор?
 
 
Еды на нём – раздолье!
Твоё, знать, то застолье,
Довольна будешь ты
Без всякой суеты,
 
 
Найти чтоб пропитанье,
Исчезнет в том старанье,
Твой труд – разинуть рот
Лишь, сласть в него войдёт
 
 
Сама моим стараньем,
К тебе с всем величаньем
Её засуну сам,
Подвластный парусам.
 
 
Тебе вот и житуха,
Жизнь мягче будет пуха,
Лишь будешь возлежать,
А вкруг‐то благодать…
 
 
– Раз сказано, то делай!
И тот с потугой смелой
На Птичий двор летит,
Отменно боевит!
 
 
Меж ног спешит Индюшек,
Гусей и Кур‐несушек,
Цесарок, Уток тож,
На Двор свободно вхож,
 
 
Ведь нет ему забора,
Еду хватает скоро
И с ней летит вон прочь
Во всю нахальства мочь!
 
 
И в рот кладёт Вороне,
В блаженном та вся стоне…
Владыка из Владык.
А он же напрямик
 
 
Летит за пищей снова!
Вороне то обнова,
Её сияет лик,
Ум мудростью велик,
 
 
Что мог придумать это,
Душа вот сим согрета…
– Мне, Воробей, таскай,
Стараясь через край,
 
 
Еду, чтоб быть мне сытой,
А то вмиг будешь битый,
И Смерть нагрянет враз…
Мой в том суров наказ.
 
 
И Воробей старался,
Являя в деле аса.
У Птиц и таял корм
Да без усушки норм,
 
 
Еды уж не хватало,
Вот худоба немало
Взяла их телеса,
Померкла их краса…
 
 
Хозяин ошарашен:
– Почто вид Птиц так страшен,
Еды хоть вдоволь им?
Вопросом сим палим,
 
 
Он впал с того в унынье…
– Найти ответ же ныне!
Как в прорву, корм летит,
А Птицы тощий вид…
 
 
Не воровство ли это?
Ведь честь моя задета,
Ох, будет всех падёж,
Знать, бизнес не хорош…
 
 
Вмиг сгинет сразу дело.
Душа же не хотела,
Доходный бум ведь был,
Отрадный, всем‐то мил.
 
 
А Птица в подозренье
Вон пала вся в мгновенье,
Мол, кто‐то больше съел,
Кто жадностью был смел…
 
 
Вот и разлад в их стане,
Настрой всех, как в тумане…
Но голод‐то у них
С того совсем не стих,
 
 
А был лишь подзадорен,
Им не досталось зёрен
Совсем ведь никому.
Галдели потому…
 
 
Но выявить причину,
Узнать беды картину
Никто так и не смог,
Решили: «Злобный рок
 
 
Еду крал незаметно,
Вот всем и не приветно…»
– Хозяин, корма дай,
Грядёт погибель стай.
 
 
Скорбит уже Хохлатка:
– Последняя ведь кладка
Яйца лишь одного
С питания сего…
 
 
Насиживает нежно,
Заботясь всё безбрежно,
Цыплёнка чтоб родить
В любезнейшую прыть,
 
 
Вокруг ведь супостаты,
Съесть не впадают в паты,
Яичко – ценный клад.
Зародыш же в нём рад
 
 
Быстрее бы развиться
И жить потом как Птица.
– Я вора вмиг найду
И заклюю беду
 
 
Всего в один моментик
Без всяких этикетик,
Во мне бойца ведь прыть!
Лишь скорлупу разбить
 
 
Вы дружно помогите,
В том не жалея прыти,
И я явлюсь на свет,
Избавить чтоб от бед!
 
 
Как Петушок бойцовый,
Знать, в драке ввек бедовый,
Явлюсь со злом на бой,
Победным будет мой!
 
 
Скорлупку разбивали,
У лени на привале
Не будучи притом,
Яйцо вот и не дом.
 
 
А Петушок‐Цыплёнок
Повырос из пелёнок
Вон своего яйца,
Ну копия отца!
 
 
Знать, драки очень скоры!
Его, как копья, шпоры,
Таран – отменный клюв
И без границ наддув
 
 
Решительности смелой,
Стратегии умелой
Ввек праведной борьбы
За прелесть всех судьбы!
 
 
– Вы, взрослые зазнайки,
Видны в вас спеси знаки,
Вот гордый ввысь и взгляд!
Не видите подряд,
 
 
У всех что ног творится…
Беспечная вы птица,
Вот враг меж ваших ног
Пробраться к пище смог,
 
 
Её и крал нахально,
С того вам и печально…
Разбой я пресеку
Под клич «Ку‐ка‐реку!».
 
 
Как прилетел Воришка,
Нахальный Воробьишка,
Цыплёнок‐Петушок
Его мгновенно смог
 
 
Схватить за хвост сурово,
Был в силе для такого,
И грозно стал трепать!
Тому не благодать…
 
 
Отпор понёс впервые,
От страха, как шальные,
Забегали глаза…
Расплаты ведь гроза!
 
 
В нём вмиг не стало аса,
Никчёмного вон класса
Задиристости вдруг,
Опешил он от мук,
 
 
Что учинил Цыплёнок,
Хоть рвался с всех силёнок
Освободить свой хвост!
Напрасно всё, прохвост:
 
 
Он вырван был вон с мясом
Сим Петушочком‐асом,
Стал куцым Воробей,
Он от печали сей
 
 
Навзрыд с того заплакал:
– Да… Петушок – Геракл,
С ним справиться нет сил,
Вот он и победил…
 
 
Хотя ещё пушинка,
Но клюв уже дубинка,
Так в темя долбанул,
Что в голове стал гул…
 
 
Все Птицы загалдели,
Хозяина вмиг трели:
– Да здравствует Герой,
Он выиграл сей бой!
 
 
Наказан стал Воришка,
Нахальства нет излишка,
Боится нагло красть.
Вон сгинула напасть.
 
 
Вор улетел понуро…
Его Ворона хмуро
Вон встретила и строг
Укор был: «Как ты смог
 
 
Без пищи мне явиться,
Презренная тупица,
Осталась голодна,
А значит, холодна…
 
 
Убить тебя вон мало! —
И чуть не заклевала,
Он еле вон утёк,
Лишь схоронил кусток…
 
 
Вот дружба прекратилась,
К нему пропала милость,
Коль совпадёт с ним путь,
Ворона долбануть
 
 
Вон Воробья стремится
Взъярённо, будто Львица!
Ведь он её подвёл,
С того и норов зол.
 
 
Сама же как заказчик,
Ведь подлости образчик,
Со страха прочь летит,
Испуганнейший вид…
 
 
Боится ведь расплаты —
Великие растраты! —
За кражу Птиц еды —
Её в том есть следы.
 
 
Ведь за судьбу боится:
Не радует темница
А вдруг держать ответ?
Томиться много лет…
 
 
С того ввек на чеку‐то,
Вон улетает круто,
Коль видит чей‐то взгляд!
Несёт, мол, он ей ад…
 
 
Не дорог, неприятен
Среди грехов тьмы пятен
Он никому из нас,
Подлейших всех проказ
 
 
Да не яви вовеки.
Моральные калеки
Пусть жухнут, будто лист,
В трудах будь, в мыслях чист,
 
 
Всегдашнею порою
С ним будь одной семьёю,
Добро всегда твори,
Оно рассвет зари!
 
 
А храброго Цыплёнка
Все прославляли звонко
И гладили пушок:
– Спасибо, Петушок!
 
 
Иди ты первым к пище,
Любезнейший дружище,
Законно заслужил,
Вот потому и мил!
 

Апрель, 2021 г.

Беспечный Червяк

 
Под солнца свет и ночкой лунной
В землице милой жил Червяк,
Себя считая, что разумный,
Не попадает ввек в просак.
 
 
Земля – укрытье в три наката,
Знать, в безопасности, мол, он.
Вот не боится супостата
Любого, день мил, мил и сон…
 
 
Вот был во всём‐то он беспечен
И на широкий жил размах,
Бедою не был покалечен
И ввек не числясь в дураках.
 
 
Всё рыл в землице он спокойно
Впрямь‐вкось длиннющие ходы,
В них жил степенно и достойно:
– Ползу по ним тыды‐сюды…
Они прекрасные хоромы,
Я в них, как рыбочка в воде,
В них млею сладко от истомы,
Ввек не бываючи в нужде.
 
 
Тепло коль, в верхних этажах я
Своих бесчисленных домов,
Вот настроенье не кутафье,
Ввек резв и счастлив, и здоров,
 
 
Ну и отменное питанье,
Вот и не голоден, всласть сыт.
С судьбой приятной лобызанье,
С того лоснящийся мой вид.
 
 
Придут коль с осени прохлады,
Спускаюсь вглубь я – в свой подвал,
Там телеса блаженно рады
Устроить зимний свой причал.
 
 
Ведь не страшны мороз, метели,
Сквозняк ветров и ярость бурь!
Так до весны живу капели,
Шепчу: «Эй, солнце, взбалагурь!
 
 
Включи землицы отопленье,
Чтоб я залез на этажи,
Попал в тепла бы вмиг плененье,
Мне радость эту одолжи!
 
 
Вновь жизни прелесть повторится,
Обезопасен я в земле,
Не карцер мне и не темница,
Я в ней в ничьей всегда хуле.
 
 
Вот потому и беззаботен,
Ввек не дрожу за жизнь свою,
Живот имею вечно плотен,
От счастья песенки пою!
 
 
В земле мне некого бояться,
Ведь я владыка полный в ней,
Ничьих зубов не слышу клаца,
Всегда среди друзей‐Червей!».
 
 
Так разошёлся, что вон бденье
Беспечно сразу потерял…
Азартно полз… И вдруг в мгновенье,
Когда от счастья был сверхшал,
 
 
Он в ход Кротовый провалился,
Как по тоннелю, по нему
Пополз с ухмылочкою Лиса,
Мол, ход дарован‐де ему,
 
 
Какой объём, какие своды,
Туда‐сюда велик простор!
Тут не бегут потоком воды
И не лежит под брюхом сор.
 
 
– За ум мой, ясно, это свыше
Такой приятный дан сей дар.
Моя вот радость выше крыши!
Труда не надо пыжить пар,
 
 
Такой проделать чтоб шикарный,
Великолепнейший тоннель,
Трудясь вовсю хоть с силой парной.
Вон не уйду теперь отсель,
 
 
Моя навеки это волость,
И я хозяин в ней теперь! —
И так вошёл в свою весёлость,
Что осторожности вон дверь
 
 
Забыл закрыть уж на замочек.
И вдруг – о ужас! – пред ним зверь…
В глазах был хищный огонёчек!
– О горе мне! Пропал теперь…
 
 
Бежать – догонит моментально!
– Свою, знать, норку надо рыть,
Вот в ней и скроюсь капитально, —
И в этом деле силит прыть!..
 
 
Но вырыл только на полтела,
Как Крот схватил его за хвост
И из норы тянуть стал смело!
Ох, Червяка уж ждёт погост…
 
 
Он уцепился машинально
За стенки норки, напрягясь,
Ведь положение опально,
И в нём, конечно, Червь не князь,
 
 
Ведь Крот тянул хвост с всем усильем,
Тянул‐тянул… И оторвал!
Ведь обладал таким насильем,
Вот Червь вдвойне длиной стал мал…
 
 
И Червяка в момент повержен
Стал с срыва нервного вон дух…
– Ах, половина тела где же?
Не находил ответа слух…
 
 
Пока Крот лакомился пряно
Всласть половиной Червяка,
Тот быстро ход всё рыл упрямо,
Опасность рядом высока
 
 
Второй погибнуть тела части.
И всё же сделать это смог:
– Спасён! Спасён! Какое счастье!
И от Крота уж был далёк.
 
 
Но Червь имел такое свойство,
Что вырастал он целым вновь,
И жил всегда так – очень просто,
И страх не свёртывал уж кровь.
 
 
Вот становился снова целым,
Вновь жизнь размеренно текла,
Всем был доволен, ясно, смелым,
Творил обычные дела.
 
 
Вот и забыл он о разбое
Сего зловредного Крота,
Вновь был в земле он на постое,
Была, как прежде, маета…
 
 
Но всё влекла его поверхность
Со всею зеленью земли,
А то всё тьмы глубокой бренность…
А тут трава, цветы цвели!
 
 
Вот попитаться б ими сладко,
Чтоб дух и силы подкрепить,
Залезши в счастье без остатка,
Не укротивши в этом прыть!
 
 
Был твёрд в намеренье, не трусил.
А тут сам ливень вдруг помог.
В воде не плавал он, как Гуси,
А потому свершил рывок
 
 
Он на поверхность вон из норки!
Мог захлебнуться в ней в момент.
Решенья прочные подпорки.
И вот над ним уж небе тент,
 
 
И трав вкруг свежие продукты —
Питайся вволю, от души!
Какие дивные минуты,
Все в наслажденьях хороши!
 
 
А потому запел отрадно!
Не видя, Птицы что вокруг
Летают с резвостью парадно,
И родом все они хапуг…
 
 
А потому и ползал смело,
Вокруг ведь вотчина его,
Душа иного не хотела,
Добился счастья ведь всего!
 
 
Всё так лазурно бы и было,
Ведь на опасность не был зряч,
А лишь идиллия, всё мило…
Вдруг чёрной тенью с неба Грач,
 
 
Его заметив, ринул резко
Вон на него и клювом – хвать!
Не ощутил Червь страха всплеска,
Как у Грача в зобу он – кладь.
 
 
Вот и пропал, как не был будто,
Самонадеянный Червяк,
Ведь заблуждался в жизни круто,
Вот и разумностью обмяк.
* * *
Вот Червякам в том и наука,
Сей доказателен пример:
Пустой ум жизни только мука,
Он ей вовек не кавалер.
 

Апрель, 2021 г.