Read the book: «Последний губернатор Туркестана. Триумф и трагедия Алексея Куропаткина», page 2

Глава третья

Кузница героев

Чтобы поступить в это учебное заведение, готовившее элиту Русской Императорской армии, Алексей прошёл жесточайший отбор двойного сита вступительных испытаний. Сначала экзамены в штабе Туркестанского военного округа (тактика, политическая история, география, русский язык, верховая езда), а затем уже непосредственно при академии в Санкт-Петербурге (строевые уставы, артиллерия, фортификация, математика, военная администрация, политическая история, география, топографическое черчение, русский и иностранный языки.

Николаевская Академия генерального штаба, располагалась в двухэтажном дворце на Английской набережной Петербурга. Здание некогда принадлежало князю Куракину, прототипу персонажа романа «Война и мир», Анатоля Курагина. Создано было это высшее военное учебное заведение Россиайской империи 26 ноября 1832 года, по проекту барона Антуана-Анри Жомини – генерала наполеоновской армии, перешедшего на русскую службу. На представленном бароном плане по созданию академии император Николай I собственноручно написал: «В проекте есть очень хорошие идеи. Школа эта составится из лучших офицеров всех ведомств без исключений, под начальством Жомини и в непосредственном ведении начальника главного штаба; она будет содержима в самой точной дисциплине и все будут жить вместе; курс будет двухлетний и я хочу в нём только высшую Стратегию, Географию и Военную историю».

Следует отметить, что барон Жомини, прекрасно понимал, что создание Высшей школы для офицеров, не принесёт пользы, если не привести «в надлежащий вид» сам генеральный штаб. В письме Императору он пишет: «Хороший генеральный штаб для армии столь же важен, как хорошее правительство для народа». Таким образом создание Академии и реорганизация генерального штаба шли в одной связке.

Наконец все бюрократические нормы были утрясены и первый набор слушателей приступил к обучению. Начальником вновь созданной Академии генерального штаба стал боевой генерал, ветеран войны с Наполеоном, Иван Онуфриевич Сухозанет и, как пишет в своём историческом очерке Н. П. Глиноецкий: «по-видимому он не имел никаких особых данных для того, чтобы выполнить порученное ему дело организации и руководства учебным и даже учёным заведением, тем не менее, благодаря природному уму, необычайной энергии и умению пользоваться способностями и трудами других, первый директор Академии, управляющий ею более 20 лет (до 1854 года) вполне оправдал доверие к нему Государя и бесспорно, как показали последствия, стоял на высоте своего назначения».

К моменту поступления в Академию Куропаткина, – спустя почти 50 лет после её образования – пост начальника этого военно-учебного заведения занимал генерал-лейтенант Александр Николаевич Леонтьев, при котором «занятиям обучающихся офицеров был дан более практический характер, программы курсов были выработаны сообразно требованиям современной науки, основан дополнительный курс и установлены полевые поездки, распространившиеся затем по всей армии».

Леонтьев, сам после нескольких лет службы в гвардии поступил в Академию и окончил её с серебряной медалью. Пятнадцать лет он стоял у руля этого высшего военного учебного заведения и за это время максимально приблизил специальные теоретические военные образовательные программы к повседневным потребностям русской армии учтя печальные итоги Крымской войны и опыт европейских войн, в частности недавней Франко-прусской.

Кроме того, Леонтьев стремился придать академической деятельности как можно больше гласности, чтобы знакомить с ней военное сообщество и вызвать тем самым как можно больше дискуссий.

А. А. Жомини, один из основателей Академии, И. О. Сухозанет, первый её начальник и А. Н. Леонтьев, начальник Академии во время обучения там А. Н. Куропаткина. Портреты из книги Н. П. Глиноецкого, «Исторический очерк Николаевской Академии генерального штаба», СПб, 1882

Дисциплина, установленная начальником Академии в период обучения там Куропаткина, была железной. Никакой расхлябанности, неорганизованности – обязательное посещение лекций, в отношении слушателей, пропускающих занятия, была установлена строжайшая отчетность; пропуск срока сдачи работ без крайне уважительных причин считался неисполнением данной работы со всеми вытекающими последствиями, вплоть до отчисления. Поэтому поступление отнюдь не означало автоматического окончания академии: до выпускных экзаменов доходило порядка восьмидесяти-девяноста процентов слушателей, остальные, не выдержав тяжёлой учебной нагрузки, отчислялись и направлялись по месту предыдущей службы. Для офицера такое событие безусловно, становилось трагедией, случались даже самоубийства на этой почве. Но, несмотря на это, такая жёсткость была несомненно оправдана. Выходцы из Академии должны были стать действительно элитой с высочайшими волевыми и профессиональными качествами. Обращалось особое внимание и на нравственную оценку офицеров, обучающихся в Академии, «с тем, чтобы по возможности, оградить генеральный штаб от личностей, не соответствующих его требованиям».

В приказе Военного министра №119 от 11 апреля 1863 г. объявлено, «чтобы в академию не направлялись офицеры, замеченные в чем-то предосудительном, а также обремененные долгами, и чтобы к поступлению в академию представлялись только такие офицеры, кто отличался строгой исполнительностью и исправностью по службе». При выборе кандидатов для поступления обращалось внимание на физические качества, не допускались к обучению: «офицеры косноязычные, заикающиеся, страдающие глухотой и одержимые вообще физическими недостатками, а равно офицеры, вовсе не умеющие ездить верхом». К счастью, Алексей после службы в Туркестане наездник был знатный, что же до его физических и нравственных качеств, то и здесь всё было в порядке. Дисциплины, которые изучали слушатели были следующими: тактика, стратегия, военная и политическая история, военная администрация, военная статистика, геодезия и картография, черчение, русский и два иностранных языка, международное право, сведения по инженерной и артиллерийской частям. Кроме того, дополнительно изучалась военная гигиена и устройство и употребление военно-походных телеграфов.

Любимым предметом Алексея стала военная статистика. Скорей всего, огромное впечатление на молодого офицера произвели лекции по этому предмету таких выдающихся специалистов как профессора-генералы Николай Николаевич Обручев и Алексей Иванович Макшеев. Последний, действительный член Русского географического общества, в своё время прошёл пешком всю Центральную Азию, детально изучив этот край в стратегическом и статистическом отношениях и написал десятки научных работ. Основоположником же военной статистики в России считался военный министр Д. А. Милютин, именно по его учебникам, написанным более двадцати лет назад занимались слушатели Академии.

Учёба давалась Куропаткину легко, он с детства отличался стремлением к знаниям и врожденной хорошей памятью. И ещё одна весьма полезная черта характера была присуща Алексею – тяга к самосовершенствованию. Этому способствовала и библиотека Академии, насчитывающая 40 000 томов на русском и иностранных языках. При библиотеке имелся читальный зал, который стал для слушателя Куропаткина местом, где он ежедневно системно штудировал монографии, учебные пособия, справочники и энциклопедии. И это помогло ему по итогам выпускных экзаменов опередить других офицеров – менее работоспособных и не таких целеустремленных. Вообще, мощным стимулом для занятия первого места на курсе была амбициозность Алексея. Амбициозность в хорошем смысле. Как в песне Высоцкого: «Он не гнался за славою бренной, но хотел быть только первым». А борьба за первенство была весьма непростой, поскольку курс, на котором учился Алексей был выдающийся по своему составу. Вместе с Куропаткиным учились офицеры ставшие впоследствии гордостью русской армии: будущий генерал от инфантерии В. А. Сухомлинов, военный министр при Николае II; П. О. Щербов-Нефедович, занимавший пост начальника Главного управления казачьих войск; Н. П. Шатилов – помощник наместника на Кавказе по военной части, член Государственного совета; главнокомандующий войсками Западного фронта в Первой мировой войне В. В. Смирнов; военный губернатор Акмолинской и Сыр-Дарьинской областей М. Я. Романов; начальник войскового штаба войска Донского В. И. Пневский; командир корпуса П. Ф. Клауз; командующий войсками Варшавского военного округа генерал от кавалерии К. К. Максимович, командующий Приамурским и Туркестанским военными округами генерал-лейтенант Д. И. Субботич, начальник кавалерийской дивизии – генерал-лейтенант К. Е. Пржевлоцкий, начальник пехотной дивизии – генерал-лейтенант А. К. Биргер. Выдающийся выпуск: 12 генералов, из них девять – полных, два будущих военных министра.

Капитан А. Н. Куропаткин – выпускник Николаевской

Академии генерального штаба. 1874 г.

Академию генерального штаба Алексей Николаевич Куропаткин окончил первым в выпуске, и был замечен в Военно-ученом комитете Главного штаба, являющимся центральным органом военной разведки Российской империи. Совершенно понятно, что молодой офицер имеющий военный опыт, награждённый боевыми наградами, блестяще владеющий французским и обладающий пытливым, наблюдательным умом, не мог не обратить на себя внимание столь серьёзной организации. И после краткосрочной подготовки Алексей отправляется в свою первую разведывательную миссию. Под видом научной командировки он посылается во французский Алжир. Цель: изучение организации штабной службы, комплектования, вооружения, снабжения и особенностей тактических действий французской армии в Северной Африке, которая по своим природно-климатическим условиям была весьма похожа на русский Туркестан.

Глава четвёртая

Алжирия

Французской колонией Алжир стал в 1830 году. Для военного вторжения туда Франция использовала дипломатический скандал. Вроде бы, тогдашний правитель этой североафриканской страны Хусейн-дей, во время жаркого спора ударил французского генерального консула опахалом по лицу. В Париже посчитали это страшным оскорблением, и смывать его, отправили экспедиционный корпус под командованием военного министра графа Бурмона. Довольно быстро был захвачен город Алжир, после чего столь же стремительно взяты под контроль все прибрежные населённые пункты. К моменту командировки Куропаткина Алжир вот уже почти 30 лет был официально объявлен территорией Франции, разделён на департаменты во главе с префектами и управлялся французским генерал-губернатором.

В 1871 году Франция потерпела жесточайшее поражение в войне с Пруссией и вынужденно искала союза с Российской империей. Именно этим объясняется военное сотрудничество двух стран и допуск к изучению французской армии русских генштабистов (через год после вояжа Куропаткина в Северную Африку отправится старший адъютант штаба Туркестанского военного округа подполковник Л. Ф. Костенко).

Путь в Алжир лежал через Париж, куда командированный русский офицер прибыл в июне 1874 года. В столице Франции в это время находился генерал-губернатор Туркестана, под командованием которого Куропаткин получил своё боевое крещение. В дневнике Алексея читаем: «В Париже я подготовился к поездке в Алжирию, в чём мне очень помог бывший в то время нашим военным агентом подполковник, барон Фредерикс. Он предоставил в моё распоряжение все находившиеся у него материалы по Алжирии, рекомендовал книги, которые мне надлежало прочесть, и давал мне газеты, в которых помещались дебаты в парламенте по алжирским делам…

Барон Л. В. Фредерикс, фотопортрет из газеты «Новое Время»

за октябрь 1914 года и Антуан Альфред Эжен Шанзи, генерал-

губернатор Алжира (1873—1879 гг.) гравюра неизвестного мастера

В то же время в Париж приехал ненадолго генерал Кауфман. Он принял меня родственно и со своей стороны помог выполнению возложенного не меня поручения. Он наметил те вопросы по отношению к мусульманам Алжирии, которые были общи и для мусульман Туркестана. Кроме того, он дал мне рекомендательное письмо к генерал-губернатору Алжирии генералу Шанзи».

Константин Петрович находился в Париже в отпуске, набираясь сил после утомительного Хивинского похода.

Два с лишним месяца шла подготовка Куропаткина к миссии. Фредерикс подробно охарактеризовал французскую армию, рассказал об оперативной обстановке в Алжире, провёл с начинающим разведчиком инструктаж, в котором особый акцент сделал на способах конспирации, особенностях разведопроса и методах вербовки. Куропаткин всё это время совершенствовал знание французского языка, изучал военную литературу и учился работать с шифрами.

Наконец, подготовка была закончена, и Алексей из Парижа отправился в Марсель, где его ожидал пароход, отплывающий к североафриканскому берегу.

Наконец, 44-часовое плавание осталось позади и перед русским офицером открылся во всей красе город Алжир. «Скоро можно было распознать, – пишет Куропаткин, – две резко одна от другой отличающиеся части его: европейскую и туземную. Первая занимает ближайшую к морю часть города, вторая амфитеатром идёт в гору и венчается старой турецкой крепостцою (Касба). Роскошные пятиэтажные дома набережной, станция железной дороги, ряды вагонов, масса французских и иностранных судов в порту, оживлённая выгрузка и нагрузка товаров, всё это сразу давало понять, что Европа с её лихорадочной деятельностью, уже прочно оселась в этом уголке Африки».

Не откладывая дел в долгий ящик, Алексей отправился представляться французским властям. Генерал-губернатор Шанзи отсутствовал и русского офицера принял, временно исполняющий его обязанности начальник дивизии. Принял, надо сказать, весьма радушно. Подробно расспросив о цели приезда, он обещал полное содействие, прося только заблаговременно уведомить о маршруте следования. Затем был вызван адъютант, в чине капитана, которому было поручено познакомить русского гостя с офицерским обществом Алжира, а также сопровождать того при осмотре военных заведений. Завершил аудиенцию французский генерал следующими словами: «Уже одного того, что вы носите русский мундир, совершенно для нас достаточно, чтобы оказать вам возможно широкое гостеприимство».

Почти два месяца пробыл Куропаткин в столице французского Алжира. За это время он перезнакомился со всеми офицерами местного гарнизона, посетил расположение различных частей и родов войск, с интересом наблюдал за погрузкой на суда трёх батальонов пехоты, свободно получая все интересующие его сведения. Как он записал позже: «Вообще, я считаю своим долгом упомянуть, что, благодаря моему русскому мундиру, не только власти военные, но и гражданские встречали меня весьма радушно, и предупредительно сообщали все сведения, которые были мне необходимы».

В ноябре 1874 года Алексей отправился в город Тлемсен, расположенный на северо-западе страны. Там располагался полк африканских егерей и пехотный батальон. И здесь русский гость был принят со всем радушием и без всяких препон получил всю необходимую информацию. Затем был город Лагуат, на самой границе с пустыней Сахарой, где Куропаткин осмотрел два форта и пообщался с гарнизоном. Знакомый не понаслышке с песками Туркестана, он живо интересуется формированием максимально приспособленного к условиям пустыни верблюжьего обоза, вместо используемого в туркестанских войсках конного. И эта информация была учтена в следующих походах русской армии в Средней Азии. Кроме чисто военных вопросов, русского офицера интересуют быт и обычаи местного населения, климат, растительность, животный мир. Всё это позже будет отражено в первом научном труде Алексея Николаевича, написанного по результатам поездки – «Алжирия».

В январе 1875 года Куропаткин возвращается в столицу Алжира и приступает к обработке собранного материала. Вскоре, ему удаётся поучаствовать в походе французских войск под командованием генерала Лавердо. Похода мирного. Целью экспедиции в Большую Сахару явилось исследование территории площадью 75 тысяч квадратных километров. Русский офицер не получил никаких привилегий. Он, имея пятилетний опыт Туркестанских походов, мужественно переносил все тяготы: песчаные бури, долгие утомительные переходы, суровый быт лагерной жизни, неся службу наравне с французскими военнослужащими. К концу похода французы считали его своим, чему способствовало коммуникабельность, тактичность Алексея, а также блестящее владение им французского языка.

К концу командировки, продолжавшейся без малого год, основная задача – сбор сведений о французской армии в Алжире – Куропаткиным была выполнена безупречно. Особо он отметил взаимодействие колониальных властей и местных жителей в формировании вооружённых сил французской колонии. В своём отчете о командировке Куропаткин писал: «Первоначально Алжирия была занята и охраняема линейными французским войсками, время от времени сменяемыми из метрополии. Но уже через несколько лет войны французы начинают иметь в составе алжирских экспедиционных колонн часто значительные массы туземной иррегулярной конницы, добровольно собиравшейся из ранее подчинившихся арабских племен. В 1832 г. губернатор Алжирии, Клозель, делает попытку иметь при французских войсках и пехотные части из туземцев».

Франция высоко оценила участие русского офицера в сахарской экспедиции. Президент Республики маршал Патрис де Мак Магон наградил его кавалерским крестом ордена Почётного легиона.

В начале мая 1875 года Куропаткин, обросший связями и друзьями во французской армии, прибывает в Россию и незамедлительно представляет подробный отчет в Военно-ученый комитет Главного штаба.

Затем Алексею предоставляется 4-х месячный отпуск, который он проводит в своём родном селе Шешурино, купаясь в лучах родительской любви, общаясь с изрядно подросшими братьями и сёстрами, работая над своей первой книгой и целой серией статей, которые вскоре будут опубликованы в журнале «Военный сборник» и газете «Русский инвалид».

Однако, кроме сведений, открытых для всеобщего обозрения, существовал ещё и секретный отчёт разведчика Куропаткина. Предназначенный для Военно-ученого комитета и Азиатской части Главного штаба, он представлял собой подробные сведения о колониальной армии Франции, отношениях колониальных властей и туземного населения Алжира, личных контактах с французскими офицерами и другая информация разведывательного характера.

Так закончилась первая секретная миссия Алексея Николаевича Куропаткина. Первая, но далеко не последняя. А пока капитан Куропаткин приказом начальником Генерального штаба графа Гейдена направляется для дальнейшего прохождения службы в Ташкент, где получает назначение исполняющим должность старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа.

Глава пятая

Пожар на окраине Империи

В Ташкент Куропаткин прибывает в самый разгар вспыхнувшей летом 1875 года войны с Кокандским ханством. И, как говорится, прямо с колёс вступает в боевые действия. Что же произошло на окраине Империи, пока Алексей отдыхал и набирался сил в отчем доме?

После образования Туркестанского генерал-губернаторства, его первый начальник Константин Петрович фон Кауфман заключает с правителем Коканда мирный договор и до последнего времени Худояр-хан не давал никаких поводов сомневаться в его добрососедстве. Это не удивительно, поскольку кокандский властитель сидел на своём троне весьма непрочно, дважды с него изгонялся, но затем, при поддержке бухарского эмира, вновь воцарялся в кокандском дворце. В лице России, покорившей Бухару, он увидел новую силу, заручившись которой можно властвовать до конца своих дней. Эта уверенность сыграла с ним злую шутку. Хотя с тех пор, когда Худояр-хан последний раз занял трон, он поумерил свою жестокость – реже рубил головы, но зато, как пишет Михайлов: «привез с собою из Бухары новую страсть – к наживе и выжимал всё, что только могла ему дать богатая долина Ферганы. Он обложил податями всякую мелочь, до вязанки дров, привозимой на базар, и своею алчностью снова нажил себе врагов». И это был не только простой народ, изнемогаемый под гнётом всё новых и новых налогов, это были люди из ближайшего круга хана, составившие против него заговор. Племянник Худояр-хана Назар-бек, прибывший из Бухары на каратегинскую границу и Пулат-хан, около Узгента подняли восстание кочевого населения, Худояр-хан выслал против них четырёхтысячный отряд, под начальством Исса-Аулие и Абдурахмана-автобачи, сына Мусульман-кула, регента ханства, зарезанного когда-то Худояром. Абдурахман, занимавший высокое положение в Коканде, только недавно вернулся из Мекки, весь пропитанный фанатичной ненавистью к неверным и задумал начать священную войну против кяфиров, отомстив, заодно, и Худояру, за казнь своего отца. В результате весь отряд, посланный для подавления мятежа, присоединился к восставшим. Худояр-хану ничего не оставалось как бежать под защиту русского оружия. На его счастье в Коканде находилось русское посольство, направлявшееся в Кашгар и охраняемое отрядом казаков под командованием М. Д. Скобелева.

Удаление кокандского хана с семейством из столицы под прикрытием русского посольства в пределы России.

Рис. Н. Н. Каразина, грав. Вейерман. Журнал «Всемирная иллюстрация» №353, 1875 г.

Вместе с русским посольством хан отправился на русскую территорию. Практически всё ханское войско отступилось от него и, если бы не Скобелев с казаками, вряд ли Худояр остался в живых. С огромным трудом, вступая в бесконечные стычки с мятежниками, беглецы всё же добрались до Ходжента, где стояли русские войска.

Ещё выезжая из Коканда, хан приготовил письмо Кауфману, в котором писал, что: «отдаёт себя и Кокандское ханство под могущественное покровительство его величества государя императора» и просит «приказать направить на город Коканд русское войско с артиллерией в возможно скором времени». Думаю, если бы события в Кокандском ханстве ограничивались только его территорией, Кауфман не стал бы вмешиваться. Однако мятежники под лозунгом войны с неверными, стали нападать на русские поселения и тут уже нужно было принимать действенные меры. Газета «Русский инвалид» писала в те дни: «Телеграммами от 7-го и 9-го августа, главный начальник Туркестанского края, генерал-адъютант фон Кауфман I-й, известил, что усилия его к мирному разрешению кокандского вопроса не увенчалось успехом: кокандцы, в значительных силах, вторглись в наши пределы в нескольких местах, у Теляу, Ходжента и др. С нашей стороны немедленно двинут против неприятеля отряд под начальством генерал-лейтенанта Головачёва».

Началась, в соответствии с современной терминологией, «операция принуждения к миру». Русские войска под Махрамом нанесли сокрушительное поражение отрядам Автобачи и без боя заняли Коканд, где на троне восседал новый хан Насреддин и приступили к очистке территории Ферганской долины от остатков мятежников. Вновь откроем газету «Русский инвалид», которая в рубрике «Известия из Средней Азии» поместила следующее сообщение: «После рассеяния шаек Абдурахмана-автобачии под Маргеланом и Ушем, и изъявления покорности почти всем населением ханства генерал-адъютанат фон Кауфман I-й пригласил вновь поставленного хана в Маргелан, для установления условий мирного договора. По заключении мира весь отряд направился в Маргелан, с целью расположиться там на время. Но, по переходе наших войск на правую сторону Сыр-Дарьи, в восточной части ханства вновь поднялись кипчаки и киргизы под предводительством того же Абдуррахмана». Одновременно вновь вспыхнуло восстание в Коканде, уже оставленное русскими отрядами и новый хан Насреддин также бежал, как и его отец под защиту русских властей.

Абдуррахман-автобачи, портрет из журнала «Нива» №10, 1896 г., Насреддин-хан, фото из «Туркестанского

альбома», Этнографическая часть и Мулла Исса-Аулие, фото из коллекции Humusа

Война вновь разгорелась. И в это время в Туркестан прибывает капитан Куропаткин, направляется в располагавшийся в Намангане скобелевский отряд, и с ходу включается в боевые действия. Именно там произошло знакомство Куропаткина с Михаилом Скобелевым, вылившееся затем в долгую мужскую дружбу. В письме к Кауфману, Скобелев пишет о своём боевом товарище:

«Начальник штаба у меня Куропаткин. Ваше высокопревосходительство уже давно оценили по достоинству этого героя-солдата и прекрасного, полного благородства человека. С ним мне жить легко, несмотря на рычание толпы завистников, больше прежнего на меня злящихся».

Под командованием Скобелева Алексей участвует в штурме Андижана и других боях. Вот как красочно он описывает такие сражения в своём дневнике: «Приблизившись ускоренными осадными работами ко рву крепости, начинали штурм чаще всего перед рассветом. Роты, назначенные для штурма, скрытно собирались против выбранного пункта… со своими лестницами и по сигналу… вылезали из окопов, вытаскивали лестницы и вместе с ними бежали к стене крепости… Требовалось добежать до рва, спустить толстым концом лестницы в ров, раскачать лестницу и перебросить тонким концом на стену. Затем надо было спуститься в ров и, карабкаясь по этим лестницам, стараться овладеть участком неприятельской стены. Часть стрелков при этом оставалась рассыпанной у контрэскарпа для обстрела противника. Лестниц ставилось сразу несколько, и наши герои, оспаривая друг у друга место, лезли по лестницам в то время, когда против них противник принимал свои меры. На атакующих сбрасывали камни, бревна, куски от стены, лили кипяток, смолу, поражали ружейным огнем, наверху стены встречали батиками, копьями, шашками».

А за взятие крепости Уч-Курган, куда капитан Куропаткин ворвался первым, он был награждён Орденом Св. Георгия 4-й степени. Расскажем более подробно об этом эпизоде.

В конце января 1876 года, Абдуррахман-автобачи осознавший бессмысленность сопротивления, сложил оружие и сдался русским властям. Пулат-хан, выбранный мятежниками новым правителем Коканда, жестокий садист, руки которого были по локоть в крови как христиан, так и своих единоверцев, разъярённый поступком своего соратника приказал зарезать в Маргелане трёх братьев Абдуррахмана, его сноху и русских пленных. После кровавой расправы он ушёл из города, бросив там почти всю артиллерию. Узнав об этом варварском преступлении, в погоню был отправлен отряд под командованием полковника Меллер-Закомельского, в составе которого находился капитан Куропаткин. По дороге, от двух маргеланцев вёзших письмо Скобелеву, была получена информация, что Пулат-хан укрылся в небольшой крепости Уч-Курган. Отряд тут же направился туда и отмахав, не останавливаясь почти 90 километров, к вечеру подошёл к селению. Дальше предоставим слово известному военному историку М. А. Терентьеву: «Казаки тотчас были расставлены на вьючной и колёсной дорогах, по которым мог бы отступать неприятель в Каратегин, и затем на укреплённый, с цитаделью кишлак направлена была спешенная же сотня казаков, под начальством причисленного к генеральному штабу капитана Куропаткина. Проводником этой колонны вызвался быть Исфандияр-датха, сдавшийся четыре дня назад вместе с афтобачи. Не отвечая на одиночные выстрелы проснувшихся сарбазов, без криков „ура“, быстро шла колонна и, после нескольких залпов по наскакивавшей на неё коннице, овладела урдой с пятью медными орудиями».

Однако, Пулат-хану удалось скрыться. Правда ненадолго, как пишет Терентьев: «80 джигитов наших и конвой афтобачи, из кара-киргизов, сдавшихся вместе с ним, будучи посланы Скобелевым в погоню за Пулат-ханом, настигли его в ночь на 19-е февраля, в Алайских горах и, при помощи джигитов из Маргелана и Оша, захватили в плен. Пулат-хан, по приказанию Кауфмана, был казнён в Маргелане, т.е. на месте его злодейской расправы с нашими пленными».

Что касается Абдуррахмана, он был отправлен в Екатеринославль (Днепропетровск) под полицейский надзор, где получал ежегодное содержание в 3000 рублей.

1881 году надзор с него был снят, и указом императора, ему присваивается чин полковника.

А с мятежной территорией, нужно было что-то решать и в январе 1876 года Кауфман, прибыв в Петербург, добивается у императора Александра II решения на полную ликвидацию Кокандского ханства и присоединения его земель к Российской империи. Тут же в Ташкент была отправлена телеграмма генералу Колпаковскому со следующим текстом: «Снисходя к общему желанию всего кокандского народа принять подданство России, а также, не видя возможности успокоить население другим способом, государь император повелеть соизволил ныне же принять ханство в подданство его. […] Бывшее Кокандское переименовать в Ферганскую область. Начальником области – Скобелев. Наср-Эддина пока в Ташкент». Получив 5-го февраля Высочайшее повеление о присоединение ханства, М. Д. Скобелев совершил стремительный переход к Коканду и на следующий день занял его, 19-го февраля было объявлено о присоединение Кокандского ханства к русским владениям.

А капитану Куропаткину, по заданию Кауфмана, предстояло выполнение нового, весьма важного и секретного задания.