***
Патрик поклевывал носом, сонно таращился на поплавок. Играли золотые блики на поверхности воды, какие-то местные зимородки пикировали на неосторожных рыбешек. Шумно трепыхая зелеными крыльями, словно пробки, вылетали из воды, уносили серебряные блестки в чащу могучих деревьев, нависших над тихой заводью. Неумолчный шум водопадов на противоположном берегу убаюкивал, слипались веки.
Шорох, раздавшийся за спиной, был абсолютно инородным, здесь ничего не могло так шуршать. Животных не было, коллеги не могли подкрасться и испугать – такие шутки у десантников исключены, можно было поплатиться головой.
Многолетний рефлекс сработал мгновенно. Патрик пал на руки, спружинил, и нанес ногами мощнейший удар. Сзади кто-то болезненно икнул. Перекатился на спину, уходя от места контратаки, резко выгнулся всем телом, оттолкнулся локтями и оказался в боевой стойке. Маленький, похожий на ящерицу, человечек корчился, схватившись за живот, ременная удавочка валялась рядом. На то место, где предполагался Патрик, четверо ловких и проворных мужиков в мягкой коже набросили прочную сеть. Увы, через секунду они уже запутались в ней, получая жестокие и безжалостные удары.
Ирландец заорал:
– Петер, аларм!
Толстяк, пыхтя, ловко отбивался от второй четверки. В это время сухо защелкал карабин: Роберт методично всаживал в пришельцев ампулы со снотворным.
Через пять минут девять охотников похрапывали на лужайке. Десятый, видно главарь, наладился удирать через реку. Плавал он плохо, Патрик мигом выволок его из воды и скрутил в козлы.
Шатров процедил:
– Развяжите его.
Невысокий сухой мужик с жестким ястребиным лицом насмешливо поглядывал на десантников – ни хрена не боялся.
– Лихой парень. Говорить, конечно, не станет. Роберт, вкатите ему дозу «болтушки». Черт возьми, уж не подарок ли это от нашего Птенчика?
Патрик почесал хищный облупившийся нос:
– Едва ли. Алекс умен, он никогда на это не пойдет. Скорее всего, это из местных.
Роберт (он дежурил) смотался в лагерь. Сняв предохранительный колпачок, воткнул иглу шприц-тюбика в предплечье гостю, прямо через мягкую кожу охотничьей куртки.
Подождали минуты три, следя за лицом предводителя. Оно помягчело, на нем проступили испуг и растерянность.
Роберт мягко спросил:
– Назови свое имя, кто ты и твои люди, зачем вы напали на нас?
– Я Мурх, старший охотник в поместье эшуфа Барта. Мой господин, – монотонно говорил Мурх с выражением полного ужаса, – собрал у всех соседей самых ловких, сильных и отважных бойцов и охотников. Велел скрытно схватить двоих из вас, тех, кто ловит рыбу, и доставить к нему. Если получится, он заплатит большие деньги, нет – отправит нас драться на арену. Больше я ничего не знаю.
Шатров присвистнул:
– Похоже, это местные латифундисты заинтересовались нашими скромными особами. Интересно, почему?
Петер пожал плечами:
– Что ж тут непонятного? Скрыть наше присутствие невозможно, охотники шныряют везде. Мы же находимся на земле этого Барта – кто смеет ловить мою рыбу, стрелять моих кроликов, топтать мою траву? Похоже, что любая территория здесь только кажется пустынной, на самом деле у нее есть хозяева и не очень приветливые.
Шатров мрачно вышагивал, сцепив руки за спиной.
– Роберт, вы у нас самый умный, что там гласит долбаная философская концепция по этому поводу?
– Любая жизнь в первую очередь стремится сохранить себя. Мы непонятны, а значит, опасны, нас надо уничтожить любым способом. А если, вдобавок, мы не агрессивны и никак не проявляем своей силы, то тут уж сам бог велел.
Шатров вздохнул:
– Все это так, но сдается мне, что наш Птенчик хотя бы косвенно замешан в этих делах. Ладно, грузим чижиков на платформу. Роберт, вывалите эту банду где-нибудь возле деревни.
– Шеф, не завидую ребятам, их хозяину здорово не понравится, что они не выполнили задание.
Шатров разъярился:
– Что прикажете, идти сдаваться хозяевам, чтобы они пожалели эту сволочь? Курорт кончается, за пределы защитного поля выходить только по моему разрешению. По периметру установить стрелковые установки, зарядить жесткими парализаторами – пусть только сунутся. В любом случае надо отсюда сматываться – мы здесь засиделись. Но сначала… – Шатров на секунду сцепил зубы, под обожженной кожей забегали желваки, – мы разберемся с нашим дезертиром.
– Гнездо, с вами говорит император Астура.
– Вот как? Вы уже, стало быть, не Птенчик? Как же-с, наблюдали за коронацией, имели честь. Кстати, ваше величество, вам предписывается немедленно возвратиться в лагерь, наша миссия здесь закончена.
– Вы напрасно иронизируете, Шатров. Я действительно император крупнейшего здешнего государственного образования, и моя миссия (он подчеркнул «моя») только начинается. Я предлагаю вам отбыть на ваш корабль, потом незамедлительно на Землю. Передайте начальнику экспедиции мои требования: немедленно сообщить Комиссии по контактам об открытии цивилизации на Астуре и установить с нами официальные отношения на государственном уровне. До этого – никаких зондажей, никаких исследований. Ваши проклятые акулы не получат эту планету.
– О, я для вас уже даже и не «господин майор», а так, просто Шатров, нечто вроде рассыльного? Слушай ты, император всея говна, для меня, а значит для всей Системы, ты просто сержант Ратнер, дезертир и бунтовщик, угрожающий Системе, военный преступник, подлежащий немедленному уничтожению. Вопрос стоит таким образом: либо ты добровольно возвращаешься в лагерь, в наручниках отправляешься на «Тайфун» и тебе гарантируется жизнь, правда на рудниках. Либо я отдаю приказ о твоем немедленном уничтожении.
– Перестаньте громыхать, Шатров. За что не люблю военных, так это за тупость. Во-первых, достать меня совсем не просто, во-вторых, загляните-ка в бортовые кассеты, парочки аварийных буев вы не досчитаетесь. Информационная емкость у них небольшая, но мне хватит, что до мощности… не вам рассказывать. Будете предпринимать что-то против меня – я активирую буи и через двенадцать часов вся Система будет знать, в какое дерьмо вляпался майор Шатров. Все.
Сцепив руки за спиной, Шатров мрачно вышагивал вокруг костерка. Размышлял.
– Да, Алексей Николаич, влип ты, брат. Куда ни кинь – все клин. Вот проклятый сопляк, подставил по полной программе. Карьере конец, начальство стрелочника всегда сыщет. Всю жизнь пахал, чинов особенных не выслужил, а возраст, заметьте, уже на пределе. Обвинят быстренько во всех грехах и турнут с половинной пенсией – прощай коттедж на Смоленщине. Денег хватит лишь на то, чтобы поселиться на какой-нибудь «псевдо» с искусственным климатом в стандартной конуре-ячейке. Раз в неделю вызывать шлюху, словно такси, а по вечерам напиваться до чертиков и таращиться в экран дешевого УАСа. Тьфу ты, пакость.
С другой стороны выполнить требования Ратнера… Лучше уж сразу пулю в лоб. Чтобы старший офицер-десантник вышел с такой информацией даже на начальника экспедиции – прямая дорога в психушку. Этот вариант отпадает безусловно.
В первом варианте один шанс, правда, имеется: группу формировал зам начальника управления по третьему сектору: никто ни моего совета, ни моего согласия не спрашивал. Вот пусть старый хрыч и отдувается. Такое невероятное дельце в архивах сектора похоронить не удастся. В любом случае скандал примет огромные размеры. Бросить такой лакомый кусочек, целую планету, с прекрасными показателями по редкоземельным и внетабличным – шутки что ли? Корпорации, алчность которых безгранична, нажмут на политиков, такое завертится… О каких-то вшивых десантниках и не вспомнит никто. Важно представить информацию в полном объеме и доставить этого гаденыша на «Тайфун». Либо прикончить. Важно и то, что такой вариант полностью совпадал с требованиями Устава. Сделать все аккуратненько, чтобы комар носа не подточил. А там посмотрим…
Десантники помалкивали – понимали в какую дрянь врюхались. За всю историю десантуры такого не бывало.
Шатров поднял голову:
– Хольман, Полянски, отправляйтесь в город и доставьте Ратнера любой ценой, живого или мертвого. Патрик, обеспечьте доставку группы и связь. Контроль на мне. Разрешаю пользоваться любым оружием.
Алекс быстро шел по анфиладе роскошных покоев, трепетали, летели за ним складки белого одеяния. Сзади пыхтел Корсу, слева бесшумно скользил Борх, личный секретарь, держа наготове планшет с пергаментом. В край планшета вделана крошечная чернильница, в руке у Борха очиненное птичье перо – нововведение прижилось быстро. Внимательные карие глаза секретаря устремлены на императора, лицо пергаментное от недосыпания. Работает как машина – толковый парень. Алекс поразился тому, как быстро меняются люди: свитские перестали важничать, церемониться, дрыхнуть после обеда. Все стали ужасно деловыми. Усмехнулся, попробуй не стань, мигом вылетишь из свиты, а лишиться благосклонности императора, это, знаете ли, не шуточки.
Алекс на ходу помассировал лицо, спать хотелось дико.
– Борх, дружище, что там у нас на очереди?
Толстая физиономия Корсу перекосилась от ревности, только он один до сих пор не мог понять чего стоит дружеское обращение императора.
Борх кашлянул и четко ответил:
– Сейчас официальное представление высших военачальников и гаруссов страны. Двенадцать начальствующих над коурами, да четыре гарусса – шестнадцать человек, – заметив недовольно сморщенное лицо императора, твердо продолжил, – государь, их надо принимать персонально, иначе обид не оберешься, это важно. Да еще Торк просится вне всякого расписания – у него что-то срочное.
– Вызови немедленно.
В приемной, огромной зале с мраморными колоннами и изумительной работы бронзовыми скульптурами, на скамьях драгоценного черного дерева, важно сидели высшие военачальники. Сияла полированная позолота парадных панцирей и шлемов, ярко цвели синие, алые, пурпурные, желтые форменные… рубахи, туники, или как там их. Горделиво выставлены орленые жезлы, но ножны пустые – не положено входить к императору с оружием. Хоть и окружают малый трон два десятка лихих рубак в боевой броне, хоть впивается в присутствующих пристальным взором десяток лучников, прячущихся на галерее – из тех, что с тридцати шагов в безветренную погоду всаживают стрелу в стрелу, но… мало ли что.
В самом уголке приемной скромно жался сотник портовой стражи Герта. До представления императору ему было далеко, он сопровождал в качестве телохранителя гарусса портовой стражи. Но… Доползли, доползли слухи о происшествии в порту. Не шутки – сотник Герта причастен к становлению нынешнего императора, и тот на построении отметил именно его. Не зря выбрал гарусс его своим телохранителем. Попасть в приемную императора – небывалая честь для рядового офицера.
У Алекса молнией блеснула отличная мысль. Он на секунду остановился, громко сказал:
– Сотник портовой стражи Герта, немедленно ступай за мной.
О, как обиженно, оскорбленно, негодующе вытянулись физиономии местного комсостава. Как, в день представления первым потребовать жалкого сотника из порта! Впрочем, большинство утешилось – должно быть, поганец попался на взятках и из императорского кабинета ему прямая дорога в каменоломни. Такое бывало, не станешь же с треском отправлять на казенные работы начальника коура или гарусса – с теми расправлялись по-тихому. Белый как мел Герта немедленно последовал за свитой. Лишь только его гарусс, старый хитрый лис, сиял как медный таз. О-о, он-то знал, в чем дело: его подчиненный из столичного порта угодил молодому императору. А под чьим крылом вырос такой орел? То-то.
В роскошном приемном кабинете Алекс уселся в кресло, крепко хлопнул себя по ляжкам, с удовольствием посмотрел на по-прежнему бледного Герту. Статный парень, маленький шлем на сгибе левой руки, в правой, у бедра – короткий орленый жезл.
– Герта, ты мне нужен. Я тебя назначаю своим главным представителем во всех вооруженных силах Астура. Ты будешь неукоснительно и тщательно выполнять мои личные указания. Обо всех случаях неповиновения будешь докладывать непосредственно мне.
Герта побледнел еще сильней:
– Государь, я простой сотник, как я могу указывать начальникам коуров или гаруссам?
– Алекс привстал, вцепившись руками в край столешницы.
– Теперь ты мое орудие, понял? Ты слыхал, что я из Вышних? – Герта боязливо кивнул. – Так вот, я лучше знаю, что ты можешь, а чего нет. Выполняй мои приказания беспрекословно, иначе можешь потерять голову. Сегодня же прикажешь начальствующим шести коуров поднять войска. Лично поведешь их и разместишь их неподалеку от шести крупнейших латифундий. Каких именно, тебе укажет мой секретарь. Коуры выберешь сам. Их боевая задача – встать рядом с имениями и проводить учения. Можете растоптать посевы и вырубить близлежащие плантации винной ягоды, хотя это не обязательно – на твое усмотрение. Но кормить твои коуры (Алекс подчеркнул «твои» – Герта зарозовел) будут только хозяева поместий. В первый день войска получат довольствие из казны, в остальные шесть-восемь дней их должны содержать господа землевладельцы. И попробуй мне отклонись от рациона, я тебя сгною в каменоломнях. Мои любимые воины должны быть хорошо накормлены. Если они прихватят парочку свиней у господ землевладельцев, думаю, ничего страшного не случится, – Алекс подмигнул Герте. – Ступай. Жди в приемной, получишь именной указ. И возьми вот это – Алекс протянул бывшему сотнику портовой стражи золотой перстень со своими инициалами. О, вот это подействовало самым положительным образом: Герта снова зарозовел, выпятил грудь, с коротким поклоном принял перстень и четко повернулся через левое плечо.
– Как странно, – рассеянно подумал Алекс, – здесь тоже через левое плечо военные поворачиваются. Отчего бы такое сходство?
Первый высокопоставленный военный вышел из кабинета. Скромно стоявший в углу Торк, откровенно захохотал:
– Воистину ты из Вышних, государь! Шесть тысяч прожорливых солдат в имении – какая уж там война. И попробуй не дать – императорский указ. Солдатня любит пожрать, рациона всегда мало. Ох, многого в своих владениях не досчитаются господа землевладельцы.
– Но, государь, осмеливаюсь тебя оторвать от важных дел вот по какой причине. Земли мы отдали, но срок посева уже миновал. Поля засеяны скверно и вольные землепашцы очень недовольны , требуют скостить хлебные подати на два года и выдать для подсева хороший казенный хлеб в рассрочку. Кроме того, в одиночку они не смогут обработать участки даже при наличии тягловой силы. Да и куда девать бездельников-рабов? – он выжидательно посмотрел на императора.
Алекс разозлился:
– Послушайте, Торк, перестаньте паясничать. Я вижу вас насквозь, вы умны. Чего вы ко мне лезете со своими безделицами? Вы же отлично знаете, что подать действительно нужно уменьшить, зерно выдать, да еще и предоставить денежные кредиты – пусть обустраиваются. Что до рабов – продайте их в рассрочку землепашцам, тем, кто пожелает взять. Кто не хочет, пусть нанимает батраков. Оставшихся рабов немедленно на строительство основных государственных дорог – план у Борка. Привыкайте работать сами, у вас отличные мозги. Мое дело – контролировать вашу деятельность.
Алекс и Корсу после утомительного приема прогуливались по нижнему парку. Вкрадчивыми, колеблющимися струями выползал туман из водоемов, слоился между кривыми чешуйчатыми стволами, мерцал в свете поднимающихся лун. Все плыло, было неверным – как во сне. Сзади осторожно – поскрипывал песок под коваными сандалиями – следовала четверка солдат. Лунные блики отсвечивали на гладкой стали шлемов.
– Скажи-ка мне дружище Корсу, – казначей чуть не застонал от досады: отчего же никто не слышит таких слов, кроме разве солдат, а им наплевать.
Алекс взял Корсу под толстый локоть, бедняга совсем скис от восторга.
– Скажи мне, Корсу, ты ведь умнейший человек (казначей стал уже беспокоиться: что это с венценосным, больно уж ласков), что бы ты предпринял, если бы на тебя кто-то охотился?
Проницательный толстяк моментально все понял:
– Государь, тебя преследуют…– он замялся – соплеменники?
– Да, Корсу, да, и они опаснее всего Астура вместе взятого.
– Я знаю, государь, насколько они опасны. Группа лучших охотников Барта была усыплена в несколько мгновений, а их предводитель выболтал все, что только мог. И его никто не бил и не пытал.
– О, это пустяки для них. Они непременно постараются меня выкрасть, или, на худой конец, убить. И придут они сюда, во дворец.
Корсу горделиво приосанился, выпятил толстый живот и залихватски произнес:
– Нас Кумат тоже не прутиком сшивал, и мы кое-что умеем. Давай сделаем вот что: везде усилим охрану, окна и галереи заложим мешками с песком, закроем все дыры, чтобы червь не пролез. А одну дырку оставим в самом глухом и заброшенном месте, забыли про нее, а то и вовсе не знали. Есть такая дверца в фундаменте дворца с южной стороны – про нее даже гарусс дворцовой стражи не ведает, про нее лет сто назад все забыли.
Алекс захохотал:
– А ты, пройдоха, ее отыскал, чтобы казну вытащить?
Корсу обиженно покачал головой:
– Что ты, государь, через эту дверцу ничего не вытащишь, там ловушка, каменный мешок. Сзади и спереди опускаются каменные плиты, и готово дело – мешок закрыт. Никто и охнуть не успеет. Я велю особым людям привести в порядок и смазать механизм. Готов в каменоломни идти, они полезут именно туда, больше просто некуда.
Алекс поскреб уже обгоревший нос:
– Попытаются бластером пробить отверстие? Нет, если помещение небольшое, сами изжарятся. Кажется, дело выгорит. Ты молодец, Корсу! Этой услуги я не забуду.
***
Шатров с Патриком возились со стрелковыми установками. Шатров был зол и издерган: молва о вышних пришельцах разнеслась, похоже, по всему Астуру. У границ защитного поля торчало десятка три любопытствующих. Это пока был самый пустой народ – мелкое ворье, бродяги, деревенские дураки. Они кривлялись, паясничали, что-то орали, с изумлением пробовали на ощупь защитное поле.
У Шатрова под обгорелой кожей ходили злые желваки: никаких нервов не хватало видеть этих придурков. Наконец, дело дошло до крайности – один из слабоумных задрал рубаху и выставил славной десантуре тощую голую задницу. Патрик зарычал:
– Шеф, не могу больше!
Шатров процедил:
– Пугани их из огнемета, факел установи покороче.
Ирландец метнулся к треноге, влип в нарамник прицела, повел коротким стволом, бормоча:
– А вот я сейчас установлю короткий факел, больше он на этой заднице сидеть не будет…
Ф-фух! – тонкое веретено пламени потянулось к маленькой толпе, завиваясь на конце бубликом, Патрик идеально отрегулировал факел.
Раздался многоголосый вой, вспыхнуло тряпье, затрещала горевшая трава. Искателей приключений как ветром сдуло, только мелькали босые пятки.
Ирландец повел хищным носом, сморщился – воняло горелым. Удовлетворенно захохотал:
– Неделю, как минимум, ни одна сволочь носа сюда не сунет.
Полянски, с интересом поглядев представление, вновь занялся подготовкой снаряжения. Петер безвылазно сидел в палатке, проглядывая ультразвуковые голограммы дворца, настраивал наручные навигаторы.
Высунул наружу широкое добродушное лицо:
– Ну что ж, мой Роберт, самое главное прорваться во дворец, там мы уже не заблудимся.
Шатров проворчал:
– Не говори «гоп». Видел, как они все дыры запаковали, тройное кольцо оцепления, сети, ловушки.
– Ничего, шеф, с южной стороны каменистая промоина и отличные заросли.
– Да там же пустая стена, ни одной дырки нет.
– Есть, шеф, есть. Даже не дырка, дверь. Правда, придется повозиться, она засыпана. Видите, сканер ее точно вычислил.
С недальнего побережья доносился слабый ритмический шорох прибоя, из дворцовых садов тянуло густым пряным ароматом ночных цветов. Посвистывали, ухали в невидимой листве крылатые полуночники.
Роберт и Петер, подсвечивая слабенькими фонариками, осторожно пробирались по каменистому дну неглубокой расщелины. Уперлись в мощную, дикого камня, дворцовую ограду – она надежно перекрыла промытый за много лет коридор и возвышалась над поверхностью почвы метров на пять.
– Пошли, – Петер включил бодиглайдер, взлетел, неловко раскорячившись, чертыхнулся и исчез. Роберт огляделся, прислушался – все тихо. Лишь из-за стены доносился гогот и ржанье солдатни, охранявшей дворец. С пятиметровой высоты открылась панорама длинного, прихотливо изломанного императорского жилища, густо испятнанная огнями костров.
Ближайшая к ним пристройка, массивный каменный параллелепипед, был темен. Не было у него с этой стороны ни окон, ни дверей, лишь выше фундамента и под карнизом крыши тянулись мелкие отверстия, должно быть, вентиляционные. Именно здесь и находилась заветная дверь.
Промоина за стеной была полузасыпана щебнем, мелким камнем, и всяким строительным мусором – капителями, обломками колонн и фризов. Иногда в свете фонарика появлялась мраморная кисть или чья-то расколотая пополам голова. Весь этот хлам зарос ползучим кустарником и колючками.
Не стали включать глайдеры, экономили питание. Шли осторожно, сломать здесь ногу было плевым делом. Похоже, что здесь лет тридцать никто не бывал.
– Странно как-то, – тихонько проговорил Роберт, – императорский дворец и вдруг такая помойка. И что это за необычная пристройка – ни окон, ни дверей.
– Ну, задворки бывают во всех дворцах, что до пристройки, это хранилище всяких реликвий религиозного и мистического характера. Какие-то мумии, истлевшие книги, ковчеги, древние истуканы, посмертные маски и прочая дребедень из той, что никому не нужна, а выбросить жалко.
– В здании три этажа, один-единственный вход сюда изнутри дворца, на первом этаже. Ведет он в какой-то экспозиционный зал, нечто вроде музея, дальше библиотека. Конечно, дверь блокирована. Хотя, с точки зрения обитателей, в этом нет никакой необходимости, снаружи-то в эту коробку с хламом попасть невозможно.
Роберт вздохнул:
– Господи, ну и тарарам же мы поднимем, весь дворец набит солдатней.
Толстяк беззаботно махнул рукой:
– Это все пустяки, опасней всего сам Алекс, у него бластер.
– Да, парень он умелый и нам с ним придется туго.
– Ну-ну, не преувеличивайте, Роберт. Алекс очень ловок, быстр, силен, но неопытен. А у старого барбоса Петера есть для молодого господина Ратнера много всяких кунсштюков.
Саперные лопатки, покрытые кевларом, не издавали скрежета, слышен был только шорох отбрасываемого щебня и постукивание камней.
Передохнули. Роберт вытирал мокрое лицо гигиенической салфеткой:
– Петер, ты не находишь странным поразительные несоответствия в нашей жизни.
– Какие именно?
– Мы можем разнести из бластера порядочный каменный дом, через стену перелетели словно птицы, а щебенку вынуждены ковырять словно тысячу лет назад, лопатой.
Петер рассудительно сказал:
– Ну не подгонять же сюда экскаватор.
Роберт безнадежно махнул рукой, взялся за лопату:
– Поехали, дружище, с юмором у вас просто никуда.
Наконец отрыли дверцу, прятавшуюся в глубине стрельчатой ниши – массивную, дубовую, источенную жуком до пористости губки. Петер пробормотав «ну, старый взломщик, за дело», лазерным резачком срезал мудреный замок. Посыпались ярко-зеленые искры, и заржавленный кусок железа звякнул о камни. Какое-то время еще понадобилось, чтобы вогнать маленький ломик между дверью и косяком.
Наконец, она, заскрипев, открылась, из темноты дохнул затхлый и пыльный воздух.
Прислушались – тихо, посветили фонариками внутрь – каменный коридор, заросший пыльными фестонами, уходил в темноту. Петер негромко произнес в микрофон:
– Командир, здесь Хольман. Мы входим.
Прошли с десяток шагов, пыльные кружева превратились в сплошную завесу. Хольман, брезгливо сморщившись, смахнул их рукой, пальцы чиркнули по камню. Включил мощный фонарь – тупик.
– Черт, быстро назад!
Кинулись назад, вместо смутно брезжащего проема – такая же стена.
Лицо Петера покрылось крупными каплями пота.
– Командир, мы в ловушке. Каменный мешок.
Шатров ответил мгновенно:
– Длина?
– Шагов десять, не больше.
– Быстро сканируй стены. Толщина?
– От сорока до пятидесяти сантиметров.
– Порода?
– Похоже на гранит.
– О, дьявол!
Всем было ясно: сокрушить стены такой толщины можно было только бластером, а его использовать было нельзя – в замкнутом пространстве мешка выделение тепловой энергии от расплавленного камня было бы настолько высоким, что можно было моментально испечься.
Пронзительно пискнул сигнал и замигал алый индикатор на наручных часах Роберта. Петер взял его за руку, взглянул на дисплей: «частота пульса – 92, кровяное давление – 140-190, температура – 38,7. Внимание: стресс!»
Хольман мягко сказал:
– Успокойтесь, Роберт. Мы выкарабкаемся, это еще не самое страшное из того, что вам предстоит пройти.
– Командир, Хольман. Что будем делать?
– Петер, возможны два варианта. Аборигены, будь они в одиночестве, просто уморили бы вас в этом мешке. Ратнер не дурак и отлично понимает, что не стоит долго держать вас в ловушке – мы просто разнесем к чертовой матери всю его столицу вместе с ним. Теперь уже не до карьерных и дипломатических соображений – десантники своих не бросают. Думаю, он собирается использовать вас в качестве заложников, чтобы добиться выполнения своих требований.
– Это почти одно и то же. Его требования невыполнимы, поэтому он уберет вначале одного, потом другого.
– Вы правы, Петер. Но для начала ему придется вас выпустить, а это главное. Кстати, воздуха вам хватает?
– Вдоль стен под потолком пробиты мелкие отверстия для вентиляции. Заботливые.
– Петер, пользуйтесь только закрытыми частотами, у Ратнера еще не иссякли аккумуляторы рации.
Томительно тянулось время. Петер, поджав ноги, пытался медитировать. Роберт, не в силах справиться с собой, мерил шагами тесный мешок. Хольман недовольно сказал:
– Роберт, вы не могли бы перестать ходить? Подняли пылищу, дышать нечем.
Полянски пробормотал:
– Извините, дружище, не могу успокоиться.
Взглянул на дисплей часов:
– Черт, уже два часа здесь сидим.
В вентиляционных отверстиях замигали тусклые красные отблески, потом впереди, у самого пола, задрожала полоса неяркого света.
Голос Ратнера спокойно произнес:
– Алло, Петер, Роберт. Сейчас поднимут плиту, и к вам войдет мой человек. Вы разденетесь, – он хмыкнул, – до трусов. Человек проследит, чтобы вы неукоснительно и правильно выполнили мое приказание. Затем вы все вместе выйдете. Если не появитесь через три минуты, я прикажу опустить плиту, на этот раз навсегда. Раба мне не жаль, пусть он вам составит компанию.
Петер, переключив частоту, торопливо и негромко заговорил, отвернувшись от расширяющегося отверстия:
– Командир, здесь Хольман. Алекс заставляет нас раздеться и выйти из ловушки.
– Сию же минуту проглотите маячки, в этом ваше спасение. Ратнер не знает о них, он хоть и император, а все-таки сержант. Затем выполняйте его требования.
Хольман торопливо вытряхнул из капсулы (на ней не было никакой надписи) две розовых, обычного вида, таблетки, одну сунул в рот, вторую протянул Роберту. В расширившееся отверстие пробрался огромный мускулистый человек в одной набедренной повязке. Он сильно сощурился от яркого света фонаря, недовольно промычал что-то и взмахнул рукой: давай-де, не тяни. Десантники быстро разделись, раб деловито сгреб их амуницию и подтолкнул к выходу. Петер невесело ухмыльнулся:
– Ну что ж, «девочки – в зал!». Идемте, Роберт.
Они, согнувшись, пролезли под плитой.
Кирпичные своды, подпираемые невысокими колоннами, тонули в зыбком полумраке. Неровный колеблющийся свет факелов выхватывал из темноты резной край какой-то гробницы, кучи заржавленного оружия, мумию в стеклянном футляре, истлевшее тряпье, бывшее когда-то государственными знаменами. Факела плохо горели в спертом воздухе, чадили, оставляя жирные пятна копоти на древних сводах.
В окружении двух десятков арбалетчиков стоял Алекс. Мерцающее пламя окрасило его белую мантию в красноватый цвет, на голове тонкий венец из золотых переплетающихся листьев.
Петер не узнал его: государственной строгости взгляд пронизывал насквозь, от одухотворенного лица исходила мощь и сила незаурядной личности.
Хольман вздохнул:
– Я вижу, вы заняли, наконец, свое место, Алекс. Мне жаль, что это вызвало серьезный конфликт почти планетарного масштаба.
Ратнер заговорил, голос его тоже изменился, стал властным и глубоким:
– Я не нуждаюсь в ваших извинениях, Хольман. И бросьте всякую дипломатию, у вас это плохо получается. Никакие слова не скроют ваших намерений – вы пришли силой захватить меня, если не получится – убить.
– А с чего это ты решил, что мы скрываем свои намерения? – голос Роберта дрожал от злости: стоять в трусах перед беглым сержантом было унизительно. Американец не испытывал никакого почтения к Ратнеру в новой роли. По молодости и неопытности он не заметил особенных перемен в беглеце и воспринимал его поведение как обычную наглость удачливого дезертира.
– У капрала прорезался голосок? – Алекс иронически улыбнулся. – Я тоже не скрываю своих намерений: кое-что потребовать у ваших боссов. Если мои требования не будут выполнены, прикажу убить вначале одного, затем другого.
– Какая тонкость чувств! Я тебя тоже люблю, сержант.
Хольман внимательно и заинтересованно смотрел на Ратнера.
– Вы этого не сделаете, Алекс.
– Сделаю, камрад Хольман, сделаю.
– Вы меня не поняли. Я не сомневаюсь в вашей готовности расправиться с нами. Я о другом: вы случайно попали в пустую ячейку и решили, что это десница Господня. Но всевышний сыграл с вами скверную шутку – вы оказались горошиной в жерновах двух цивилизаций. Боюсь, вам не дотянуть до утра.
– Ба, сентиментальный старина Петер стал философом? У вас обострились умственные способности?
Хольман равнодушно пожал плечами:
– Если сопливый сержант-десантник в одночасье становится императором, отчего бы старине Хольману не пофилософствовать?
Ратнер стиснул зубы, под тонкой кожей заходили желваки.
– Довольно болтать, вперед! И не вздумайте делать резких движений, эти ребята, – он указал на злобно сопящих арбалетчиков, – моментально сделают из вас дикобразов.
Стрелки ярились давно. Разговора они не понимали, но видели, что эти двое в странных зеленых набедренниках государя презирают. Уже за это их нужно было убить сразу. А тут еще тетивы долго приходилось держать натянутыми. Делались они, как известно, в местечке Хэт только для императорских стрелков. Поставщик драл за них такие деньги (а их, заметьте, приходилось платить из собственного жалованья), словно скручивал тетивы не из воловьих жил, а вытягивал эти жилы из волшебной лани, что бежала всегда у левой ноги светлоликой Ассаи. Поэтому оба десятка стрелков мечтали об указующем взмахе императорской руки. С такого близкого расстояния толстая арбалетная стрела пробивает человека навылет.