Пчёлочка златая. Избранное

Пчёлочка златая

Избранное

Владимир Попов

Дизайнер обложки

 Юлия Архирий

Фотограф

 Александр Сизухин

Компьютерный набор

 Андрей Васильев

© Владимир Попов, 2023

© Владимир Попов и наследники, 2021

© Юлия Архирий, дизайн обложки, 2023

© Александр Сизухин, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0053-7574-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тропиночка

Еле тропиночка нынче видна

где я мальчишкою бегал…

Боже, какая стоит тишина

в старом лесу перед снегом.

Вот и теперь, – на канун Рождества, —

словно природа уснула:

слышно, как сонная где-то сова

слабо крылом шевельнула.

Вьюга

Воют вии за стеной.

Ходит холод за спиной,

и дрожит от страха

тонкая рубаха.

Вот какая вьюга

нам для перепуга!

На рассвете

Ходит Петя на рассвете

у сарая, у повети.

То присядет у крыльца,

как мужик из-под Ельца.

То, как баба в хороводе,

всё кругами ходит, ходит…

Слышно, как шуршит солома

возле Светкиного дома.

Онса

Онса (или Онца) —

всю видать до донца!

По посёлку, за углом —

речка тиховодная.

Руку сунешь за угрём —

у, какá холодная!

Протекает тут и там —

прячется за елью —

разделяет пополам

всю Большую Щелью.

Огонёк в окне дрожит

в доме отдалённом.

И собака пробежит

по тревожным бонам.

Даль гудками запоёт…

С шорохом и хрустом

теплоходик подойдёт

к онсовому устью.

И сойдёт на бережок

тёмно-красно-глиновый

твой блестящий сапожок,

сапожок резиновый.

С жарким мёдом на губах,

всю ночь до рассвета

нацелуемся впотьмах

с почтальонкой Светой.

Онса – приток Вашки

Бабка

Бабка ходит веселó,

открывает ставни:

«Вот приедет на село

капитан-исправник!»

На привет один ответ

и одни страдания —

девяносто девять лет

бабушке Мелании.

Всё грозит она зелó

коммунистам главным:

«Вот приедет на село

капитан-исправник!

Я под ноги постелю

душу, как солому,

нашу батюшке-царю

Николай Второму!»

Хороводная

Ясная звёздочка с неба упала.

Ой, лала, ой, лала. Ой!

За тёмным лесом, за лесом пропала.

Ой, лала, ой, лала. Ой!

Ты выходи, ясный месяц, на волю.

Ой, лала, ой, лала. Ой!

И освети мою девичью долю.

Ой, лала, ой, лала. Ой!

Будем на лодке с любимым кататься.

Ой, лала, ой, лала. Ой!

Будем с любимым за рученьки браться.

Ой, лала, ой, лала. Ой…

В поселении Резя

Ярко светят созвездья.

Громко птица поёт.

В поселении Резя

никто не живёт.

Опустели домишки.

Раны выбитых рам.

Только серые мышки

шебуршат по углам.

Смеха-плача не слышно.

Позабыта молва.

На часовне, под крышей

поселилась сова.

А цветок у порога

голубой-голубой…

Вековая дорога

зарастает травой.

Резя – деревня в Лешуконье.

Утки-перегудки

Летят утки-перегудки

с изумрудами в желудке.

Под крылами топь и гать —

как на блюдечке видать.

Вся деревня на виду,

как в досéленном году:

до колодца прядают

соседушки порядовы.

А домóвы крыши

через печку дышат.

Дед полез на подволоку

и чекушку держит сбоку:

видно, старого без дела

полуночница заела.

Бабка мечется, как бес,

будто на иголках:

– Ты опять, старóй, полез

к Ваньке Ёлкину!

А сноха в окошке

поправляет рожки,

светит без утайки

кофтой из китайки.

Парень честью дорожит —

мыслит о побеге:

у амбара возлежит

на пустой телеге.

За сараем целый ряд:

свиньи, овцы, куры…

И шабашники стоят,

и цигарки курят.

И гуляет вороньё

посредине лужи…

И стоит себе ворьё,

опершись на ружья.

Возьми меня с собой!

Когда глаза закрою,

то слышу женский вой:

«Возьми меня с собою,

возьми меня с собой!»

Застылые, как тени —

вдвоём и поутру —

на скользких на ступенях

стоим в аэропорту.

Мне будут долго сниться

зелёные глаза.

Продрогнет на ресницах

горячая слеза.

Холодная округа

архангельской зимой…

И женский вой, как вьюга,

летает над землёй.

Подорожная

Бабка по избе летает,

суетится со всех ног —

мне в дорогу собирает

подорожный узелок:

полбуханки хлеба,

три варёные картошки,

два яйца вкрутую,

луковицу

и бутылку воды.

– Ты возьми, возьми, сынок:

завязала в свой платок!

Развяжу я узелок

в перепутии дорог.

Полбуханки хлеба,

чтобы видеть небо.

Три варёные картошки,

чтобы сил было немножко.

Два яйца вкрутую —

тайну золотую.

Луковицу хрусткую,

как судьбину русскую.

И бутылочку воды,

со молитвой от беды.

Да любовь в придачу…

Я иду и плачу…

Притоки Вашки

Здесь и Кýла, и Ёлá,

Выкомша и Кошма…

Непонятные слова,

но зато хорошие.

Повстречались мне надысь —

справа или слева —

и болотная Горбысь,

и лесная Евва.

Ыя, Мытка, Поч и Дым,

Чой, Кыв, Нюш и Óна…

Хорошо быть молодым

и худым до звона!

Над рекою туман

(песня о Вашке)

Словно призрачный сон, будто морок-обман:

кто-то с берега машет рукою…

Над рекою туман, над рекою туман,

опустился туман над рекою.

Над рекою туман, над рекою туман…

Словно образ крестьянского рая —

лес стоит над рекой, как старинный орган,

величальные песни играет.

Над рекою туман. Над рекою туман…

Сколько неба и сколько покоя!

Породнила Река русских, коми-зырян —

и связала одною рукою.

Над рекою туман, над рекою туман…

И Коню ветер гриву погладит.

Навсегда улетит от людей чёрный вран.

И в лесах Птица гнёздышко сладит.

Конь – герб Лешуконья, Птица – герб Коми.

Манефа жарит рыбу

– Манефа, жарь рыбу.

– Рыба вся…

– Жарь всю!

(Северная присказка)

Манефа жарит рыбу

на берегу реки…

Похожие на глыбы,

лежим, как бурлаки.

Мы дружно взгромоздились

на перекур-покой,

коль баржу разгрузили

с пшеничною мукой.

Манефа рыбу жарит —

такое объеденье…

Колдует-кочегарит,

а мне уже до фени.

Не вижу сини неба —

усталый, как батрак…

Один Степан из Кебы

смеётся, как дурак.

Хохочет во всю глотку,

как будто не устал:

«Я с берега на лодку

молодушек таскал.

Они, как горностаи,

обнимут, как во сне,

и тело распластают

по выгнутой спине».

От сладкого дурмана

вся Олемá в дыму…

Мы смотрим на Степана,

завидуя ему.

Кружка чаю

Налью я кружку чаю —

уйду от суеты…

«Я без тебя скучаю», —

мне написала ты.

Осенняя погода.

И дождик поутру.

Скучает вся природа

по ласке и теплу.

И ясно различаю

средь этой красоты —

«Я без тебя скучаю»,

как поздние цветы.

«В серебряную ночку…»

В серебряную ночку

звездáми мир прошит.

По тонкому ледочку

морозец шебуршит.

Молоденький морозец

гуляет и не спит.

И журавель-колодец

по-зимнему скрипит.

За лесом, за Кебой

За лесом, за Кебой,

в таёжной укроме,

под северным небом

живёт народ-коми.

Он чайке поморской

подобен в судьбе.

Есть Стефан Печёрский

в старинной избе.

И птица счастливо,

как малые дети,

кричит: «Асъя кыа!» —

всегда на рассвете.

Асъя кыа (коми) – утренняя заря

Осенняя

Воздухá октябрьского настоя…

Надо в доме щели закрывать.

Старый пень засыпало листвою —

так и будем зиму зимовать.

Заведём с капустою кадушку

и картошку ссыплем в погреба,

величая хлебную горбушку,

что судьба-старушка сберегла.

Уголёк подвинем на загнетку.

Станем стары валенки латать.

А потом всю ночку до рассвета

будем с�