С такого поэтического начала завязалась эта история. А всё потому, что герой нашего повествования увлекается поэзией. Очень уж ему нравится, как, рифмуясь, слова вызывают умиротворение, пробуждают пылкость, смиряют внезапные порывы, предлагая оглянуться и по достоинству оценить бесценный дар, каким является жизнь. Правда, нынче пылкость осталась в прошлом. Пред ним во всей красе закат, и изысканному ценителю возвышенного не осталось ничего, кроме подведения итогов. Но даже в этом, казалось бы, безрадостном занятии он находил приятные сердцу моменты. Поскольку, обладая незлобивым нравом, проявлял смирение, что, по мнению знакомых, не всегда оказывалось к месту. В этом убеждены многие, кто обделён уменьем радоваться и любое проявление незлобивости воспринимает как слабость. Впрочем, возможно, им виднее, а, учитывая это, наш герой не стремился доказать правоту. Один из важнейших уроков, какой усвоил в жизни, – не обращать внимания на пустые высказывания. Кем бы они ни произносились, и уж подавно, если звучали гневно и раздражительно.

Тем не менее, сейчас он размышлял над строкой, с которой начался рассказ, её многократно слышал, но лишь теперь обратил внимание на противоречие, в ней содержащееся. По какой-то не вполне понятной ему причине эта строка вызвала недоумение затаившимся внутри парадоксом. Посудите сами, с чего это вдруг унылая пора – очей очарованье? Где случился сбой в системе восприятия прекрасного у носителей подобного рода ценностных ориентиров? А если согласиться с данным утверждением, логично предположить, что «пора прекрасная» способна вызвать только скуку и разочарование. И в попытке ответить на вопрос наш герой погрузился в раздумья, пытаясь понять, чем руководствовался автор. К слову сказать, произведение ему нравилось, возможно, из-за этой непонимаемой несогласованности.

Размышляя над озадачившей строкой, он внезапно пришёл к любопытному выводу. Путём нехитрых сопоставлений постиг, что двуногие, в избытке населяющие планету, весьма своеобразны и отличаются от многих тем, что копошатся в воображаемых мирках. Они легко вмещаются в их черепные коробки. Весьма скудного размера, если сравнивать с неловкими и неуклюжими телами тех, кого именуют человеками. Но которыми, как это не смешно, очень гордятся, всюду выставляя напоказ. Иначе чем объяснить бесполезную массу глянцевых журналов и конкурсов красоты? К тому же целая индустрия наловчилась навязывать стандарты, далёкие от естества и уводящие в дебри рекомендаций, что выход оттуда – острый нож пластического хирурга. Либо напрочь игнорировать работников гламурного дурдома и вернуться к естеству – рождению потомства! А те, кто сведущ в этом вопросе, понимают – рождение ребёнка обновляет женский организм. Достаточно взглянуть, как светится маманя, как оживляется её лицо, сияет кожа, а блеск глаз способен ослепить, – всё ясно без слов.

Так размышлял наш герой, привычно провожая красочный закат. «Но что возьмёшь с убогих, – продолжал он рассуждения, – их можно только пожалеть! Ведь не виноваты двуногие, что с детства им внушают неверные ориентиры. А они верят, и ничего другого не остаётся. Нет у них выбора! Правда, кто-то полагает, что выбор есть. И с пеной у рта доказывает неочевидное – свободу этого выбора. Ну что на это сказать? Возразить, что выбора нет в принципе? Всё равно не поверят. Но когда придёт время подводить итоги, начинают сознавать, что не могут выбрать простую, казалось бы, вещь – продление собственной жизни. В мечтах и желаниях сколь угодно! В реальности же это невозможно. В такие минуты поневоле постигаешь: не в нашей власти увеличить самое ценное – время жизни! Ввиду того обстоятельства, что, оказавшись на планете не по своей воле, покинем её, также повинуясь воле чего-то, нами не понимаемого.

При этой мысли он взглянул на исчезающий диск и порадовался тому, как здорово быть муравьём! Незаметным тружеником – и, завершая хлопоты, взбираться на муравейник, подводя итоги, размышляя, всё ли успел сегодня сделать. Не обидел ли кого? Не нагрубил или оставил без внимания. Впрочем, нам не дано взглянуть на себя объективно. Но, предпринимая попытки, учимся анализировать, и кто-то в этом деле преуспел.

Его размышления прервал внук. Нескладный муравей-подросток, присланный бабулей позвать к ужину. Ввиду того что муравьиная семья устроена согласно природе, в ней без ведома главы ничего не происходит. По этой причине ожидали домочадцы умудрённого жизнью, дабы поужинать. Но дед не спешил и указал внуку место подле себя. А после того как тот расположился рядом, спросил:

– Скажи мне, внучок, хорошо ли прошёл твой день?

Муравьишка посмотрел на деда. Он его очень любил за безграничную доброту, а потому утвердительно кивнул. Дед улыбнулся:

– Ну и славно. А что тебя более всего заботит?

Внук удивился. Вопрос показался странным. Впрочем, приятели частенько обсуждают: зачем родители так строги. Отчего не дозволяют поступать, как заблагорассудится? Зная, что с дедом можно говорить откровенно, муравьишка изложил вопрос и замолчал. Пожилой муравей раздумывал недолго и неожиданно предложил: с сегодняшнего дня он разрешает внуку стать главой семьи. На практике реализовать идею «сменяемости власти», которая волнует его друзей.

Муравьишка почесал затылок. Предложение было неожиданным, но уж больно заманчивым. Ему предлагались бразды правления, а это значит, и дедом с бабушкой, и папой с мамой, не говоря уже про братьев и сестричек – всеми он может командовать. Вот приятели обзавидуются! И потом муравьишка на деле докажет, что не лыком шит, и справится с ролью руководителя. Он радостно вскочил и забегал вокруг деда, выражая согласие. Старый муравей, кряхтя, поднялся, и они направились домой. Где был накрыт стол, и всё готово к ужину.

Когда подошли к месту трапезы, дед, к удивлению домочадцев, усадил внука на своё место. На недоумённые взгляды пояснил:

– С сегодняшнего дня – он глава семьи! А мы у него в подчинении. Ну и, разумеется, остальные вопросы адресовать внуку.

Услышав это, папа муравьишки улыбнулся. Не говоря ни слова, сел, за ним и остальные. Сам же муравьишка, едва водрузился в кресло, как сразу ощутил степенность. Откуда-то взялась уверенность и чувство собственной значимости. Его осанка выправилась, плечи расправились, и молодой хозяин принялся неторопливо поглощать еду. Искоса поглядывая на домочадцев, которые, нужно отдать им должное, беспрекословно исполнили распоряжение деда. Они с уважением отнеслись к новому главе семьи, как того и требовало положение.

По окончании ужина взрослые остались за столом. И тут бабуля задала внуку вопрос, какой всякий раз адресовала деду. Чем утром кормить семью?

Услышав обращение, муравьишка растерялся, но сразу взял себя в руки и спросил:

– А откуда берётся еда?

Бабуля, с трудом сдерживая улыбку, ответствовала:

– Мне сие неведомо, моё дело приготовить. Еду добывают дед и отец.

Муравьишка повернулся к деду и на правах старшего повелел обеспечить семью провиантом. И впредь делать это без напоминаний. После чего обратился к отцу и повторил распоряжение. И тот и другой опустили глаза, стараясь не рассмеяться. «Надо же, – подумал муравьишка, – как просто. Сказал – и дело сделано!» Полагая, что с питанием решено, спросил маму, не нужно ли чего для ведения хозяйства. Та смутилась и ответила: нет. Ничего не нужно, всё имеется в наличии. На что муравьишка с важным видом произнёс:

– Если понадобится, обращайся…

Разрешив, таким образом, ситуацию, он хотел отправиться спать, но дед неожиданно сказал:

– При всём уважении, дорогой внук, я не намерен ни завтра, ни когда-либо ещё обеспечивать семью продуктами. С сегодняшнего дня я на пенсии. Так что, будь добр, позаботься об этом. Отныне – это твои хлопоты! Ты глава семьи, и тебе решать, чем нас кормить.

Он отвернулся, чтобы не выдать себя, уж больно необычной была ситуация.

Услышав ответ, муравьишка смутился, вроде, всё разрешилось, ан нет! Он попытался припомнить, как в таких случаях ведёт себя дед. Видно, нужно нахмурить брови, а то по-другому не понимают, и тут же выпрямился, чтобы казаться выше. Муравьишка хотел было открыть рот, но не успел. В это время отец обратился с просьбой отправиться в отпуск. Потому как давно собирался, но случай не подворачивался. Однако теперь, когда у руля ответственный руководитель, он со спокойной душой доверит ему младших братьев и сестричек.

Говоря это, папа старался скрыть улыбку, видя, как вытягивается лицо сына. Как куда-то девается напыщенность, и во главе стола восседает не уверенный в себе хозяин, а растерянный подросток. Тот кто, едва взлетев, тут же грохнулся на землю и оказался перепуганным внуком и сыном. Не представлявшим, насколько тяжело бремя власти.

Понимая, что муравьишка вот-вот расплачется, сердобольная бабуля усадила его рядышком. Она прижала внука и недовольно пробурчала:

– Ну что за игры, дитё неразумное, так они давай потешаться…

Дед встал и вернулся на своё место. Он подозвал муравьишку и мягко произнёс:

– Властвовать – значит отвечать за своё! А это ежедневный, кропотливый труд. Но не расстраивайся, придёт твоё время. А на сегодня довольно, обсудим это в другой раз.

Радостный муравьишка бросил на деда благодарный взгляд и отправился к себе. Выспаться перед завтрашним днём и рассказать обо всём друзьям. Сегодня он понял главное – чем бы ни занимался, везде требуются обучение и опыт.

Беседа

После ужина муравьиное семейство разбрелось. Маленькие мурашики легли спать и видели десятый сон. Бабушка и мама занимались хозяйством, а папа-муравей думал о завтрашнем дне. И только дед вышел на свежий воздух. Старик любил это время, когда в небе загорались звёзды, и их свет достигал земли. Он в раздумье остановился у замшелого пня. Влажный запах мха оттенял свежесть ночи. Старик взглянул на звёзды. Их мерцание напомнило случай, когда был ещё подростком, и будучи совсем юным участвовал в поисках сородича. Как выяснилось впоследствии, погибшего от истощения.

Муравей вспомнил, как объявили тревогу и снарядили несколько групп, они разошлись в разные стороны, а группа, куда входил, первой обнаружила пропавшего. Тогда ещё он удивился, что с переломанными лапками несчастный вытоптал вокруг себя многочисленные следы. Создавалось впечатление, будто он нарочно ходил по кругу, теряя силы. Юный муравей поразился этому обстоятельству! Он задался вопросом – зачем? Ведь, судя по количеству кругов, сил было предостаточно. Но сородич истратил их на бессмысленное хождение и остался здесь навсегда.

Наблюдая за его изумлением, старший группы пояснил, дескать, искалеченный муравей, как и любой другой, оказавшись в схожей ситуации, не может самостоятельно придерживаться направления. К сожалению, добавил он, переломанные лапки не оставили ему шансов, и всё что было доступно – ходить по кругу. Пока не закончатся силы. Так уж мы устроены, нет у нас выбора. Тогда и задумался муравей о выборе.

В это время сбоку что-то шевельнулось и подползло. Это был земляной червь, давнишний приятель, с кем старик любил коротать время. Пожалуй, сейчас и не вспомнить, когда началась их дружба. Но червь регулярно навещал, и они вели длинные беседы обо всём на свете. Так случилось и нынче. Обоюдно справившись о здоровье, приятели обсуждали разные формы жизни. А поскольку муравьи относятся к социальным насекомым, а черви живут в одиночестве, каждый имел собственную точку зрения. Иными словами, оба обладали возможностью непредвзято взглянуть на образ жизни собеседника. Ввиду того, что доверяли друг другу и откровенно высказывались относительно любого факта.

И сегодня разговор начался с рассказа муравья о том, что произошло, когда место главы занял внук. Внимательно выслушав приятеля, червь рассмеялся! Он представил эту картину и пожалел, что не присутствовал. Правда, отсмеявшись, вступился за юнца, мол, малец прав в главном. Он взял бразды в свои руки, демонстрируя типичную для природы патриархальную организацию отношений. Что же касалось опыта, его, конечно, маловато, согласился червь, но внук подрастёт и обязательно подучится.

Муравей не возражал, а продолжил мысль. Само собой разумеется, сказал он, это более чем нормально, когда ответственность за создание и социальное позиционирование семей возлагается на самцов. И если за сохранность и порядок в семьях отвечают они, тогда при едином понятийном и поведенческом коде нормы жизнепроживания регулируются не страхом, а желанием и благочестием самих участников отношений. Более того, самкам в такой модели устройства социума отводится свойственная им естественная и физиологичная роль – быть многодетными матерями. А ценность каждого рождённого детёныша заключена в реализации им самим изначальной генетической детерминированности. И любое сообщество при таком положении дел психически, морально, политически и экономически – устойчиво, здорово и неразрушимо.

Червь внимательно слушал. Он уважал муравья за образованность и скромность. Эти качества ценил превыше всего. И всё же промолчал. Так вышло, что не считал своё существование образцом и с радостью поменялся бы с муравьём. Но его судьба – исследовать бесконечные подземные коридоры. По этой причине, когда они только познакомились, червь остро осознал одиночество. С тех самых пор каждый вечер навещал друга, который, как бы не был занят, всегда находил время для общения.

Наблюдая за хранившим молчание червём, муравей продолжил. Он негромко упомянул, что у всего должно быть основание. И чем оно надёжнее, тем лучше. Ведь его задача – не треснуть под грузом заблуждений! Иначе на чём держаться порядку? А если основание размыло сомнение, долго такое сообщество не протянет. Ввиду простого обстоятельства: его единство – и есть одобрение большинством существующего порядка. Но едва это одобрение исчезнет, от малейшего толчка рухнет система! Такое нередко встретить у двуногих, вздохнул он.

«Возьмём для примера принципы, каких придерживаемся мы, – муравей улыбнулся. – Для стороннего наблюдателя, – продолжил он, видя, как червь по-прежнему молчит, – может показаться странным утверждение, что муравьи живут наследием старика Сен-Симона: «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Чему легко предъявить доказательства, в соответствии с чем нас в самую пору классифицировать как коммунистов». Он ненадолго умолк, после чего взглянул товарищу в глаза и вымолвил: «А если учесть, что эксплуатация муравья муравьём отсутствует как таковая, получается – мы идеальное воплощение коммунистического учения!»

Заметив, как при упоминании эксплуатации червь шевельнулся, старик уточнил: разумеется, пленных в расчёт не берём. Он догадался, чем вызвано сомнение. Да, бывает, муравьи захватывают в плен врагов и их личинки. Но на то они и войны, и если врагу сохранили жизнь, то лишь потому, что нужно возместить ущерб. Так поступают и двуногие, когда речь не идёт о тотальном уничтожении собратьев.

Услышав объяснение, червь согласился. Борьба видов – неотъемлемое условие жизни! Нравится пацифистам или нет, мало кого волнует их мнение. Смысл бытия возможно выразить словами: «Хочешь мира – готовься к войне!». И многие из двуногих с этим согласны. Именно поэтому накопили изрядное количество оружия. Его с лихвою хватит уничтожить планету. Благо есть силы, которые не позволят безумию свершиться…

Воодушевившись отсутствием возражений, муравей добавил: более того, мы придерживаемся коммунистических постулатов и в других вопросах. В нашем обществе нет права собственности на средства производства. Всё, чем владеем, в совместном ведении. «Ну чем мы не коммунисты?» – весело спросил он.

Червь не нашёл чем возразить, да и нужды в том не было. Всё, что говорил приятель, было правдой. И муравьи неукоснительно придерживаются правил вот уж без малого сто тридцать миллионов лет. Более того, их сообщество мгновенно реагирует на опасность, запуская защитные механизмы, благодаря чему муравьи легко адаптируется к любым условиям. Таким образом, они вполне могут претендовать на звание самых сплочённых. Ведь недаром, благодаря своей организованности, пережили многих обитателей планеты, кто в поисках экспериментов поставил под угрозу собственное существование.

Закончив беседу, друзья распрощались, условившись встретиться на следующий день. Муравей вернулся в кишевший собратьями муравейник, его молчаливый приятель уполз. Он отправился в путешествие под землю, так как, в отличие от муравья, червя не ждал уют. Его удел – извечные скитания. Но червь привык быть один и находил в том свои плюсы. Однако сегодня, особенно остро ощутил одиночество…

Норма физиологии

Когда муравей вернулся, устроился в гостиной в любимом кресле. Он чувствовал: в разговоре что-то пошло не так. Только что именно – этого понять не мог. Ему всё время казалось, будто червь расстроен. Впрочем, возможно, с устатку привиделось. Всякое случается в ночное время.

Старик не спеша осмотрелся. Вроде, всё привычно, домашние спят, осталось к ним присоединиться. И вдруг он понял, что именно тревожило, когда общался с приятелем! В это самое время, пока наслаждался уютом, верный товарищ блуждал под землёй. Искал смысл жизни. Муравью стало неуютно от этой мысли, и он решил сегодня не ложиться. До рассвета осталось немного, к чему понапрасну тратить время? Закат жизни развеивает иллюзии. Юношеская легкомысленность не присуща старшему поколению. С возрастом начинаешь ценить время, его осталось не так уж много. Сон превращается в бессмысленную трату, а каждый час становится роскошью. Вот и задумался муравей о смысле жизни. Ведь именно он, укрепляя сообщество, делает его монолитом, либо отправит в небытие, если в основе – ошибка. Он улыбнулся: странно, всё же так очевидно! К чему усложнять, проявляя ненужное упорство, отказываясь принимать природную заданность? Иными словами, если уж случилось родиться для того, чтобы делать детей, зачем размениваться на пустяки? Как ни крути, вектор жизни определён при рождении, и наивно полагать, будто можно от него отмахнуться.

Старик не спеша поднялся и прошёл в спальню. Он удостоверился, что всё в порядке и, вернувшись, заварил себе чаю. Ароматный напиток освежил, кажется, остановился на природной заданности. Впрочем, подойдёт и другое определение – физиологическая трансцендентность! Муравей расположился поудобнее и вернулся к размышлениям.

Итак, физиологическая трансцендентность крайне необходима для выживания любого социума, поскольку только в этом случае в нём сохраняется норма физиологии. Чашка с чаем обожгла, старик поставил её на стол. Затем продолжил, а норма физиологии – есть полная детерминация заданности в биологическом, генетическом и психическом аспектах. Означает сей постулат следующее: рассматривая социум, живущий по законам нормы физиологии, где ничто не заставляет изменять изначальное; где от самца ожидается и требуется быть мужественным, сильным и выживающим, его становление происходит естественно и приводит к раскрытию фундаментальных, заложенных самой природой навыков. Ибо только такому самцу суждено стать сильным хозяином; надёжным товарищем, исполненным послушания старшему; ответственным отцом; властью самке, и она раскроется под ним как жена, мать, хранительница трудов хозяина-мужа. Муравей вздохнул, ему вспомнился блуждающий в потёмках товарищ.

Поломорфологический детерминизм, всё же решил он закончить мысль, проявляется лишь в сообществе, подчинённом норме физиологии. Именно в таком социуме, где нет подмены, «альтернативы», псевдонаучного словоблудия о «демократических» допусках в биологической и генетической заданности, может вырасти ответственный самец. И при соблюдении законов природы, а оные не приемлют гомосексуализма, слабоволия, боязни смерти и отхождения от принципов, он состоится как личность. Это при определённом упорстве и работе над собой приводит к тому, что самец мужает не из-за возраста, а из-за плотности событий, как правило, долженствующих быть сложными либо критичными.

Старый муравей сделал глоток. Настоявшись в кипятке, травы наполнили бодростью. Он ощутил себя полным сил, и мысль стройным ручейком потекла, сглаживая острые углы противоречий.

Значимым уточнением является тот факт, его ум крепко держал нить рассуждений, что воспитанный в норме физиологии самец, которого в процессе мужания вёл старший, кто имеет полную социализацию по мужскому принципу, иными словами, самку, детей, хозяйство и авторитет, психически и психологически окажется устойчив, двигаясь по жизни во внутреннем нарративе, переданном ведущим воспитателем. Такой самец не станет, будучи взрослым, метаться в поисках «смысла жизни», пробовать себя в несвойственных самцу ипостасях и тому подобном. Он будет предельно ответственен перед сообществом, старшим самцом за принадлежащие ему обстоятельства, его самка будет любима и одарена милостью быть матерью его детей; а дети воспитаны в полной детерминации биологических и психических заданностей; он сам блюдёт себя в чести, достоинстве, отсутствии пороков и пристрастий.

Категоричным признаком следования норме физиологии является способность самца распознать любую попытку изменения или иного трактования заданности! Эта способность из двуногих последовательно вытравливается, выхолащивается какими-то силами, кто принципиально и методично замещает естественность нормы физиологии странной, недоказуемой, бессодержательной, безнравственной и истеричной доктриной. Её суть – удалить из сознания не только причастность к иерархии, а, собственно, понимание себя как самца…

Погружённый в раздумья он не заметил, как рассвело. Как отражаясь от небес, свет обволакивал деревья, проникая в маслянистую почву. Как зашумел лес, устремляя ввысь руки-ветви, а набухшие почки ожидали солнечные лучи. Пришло время распуститься, и они наполнят мир благоуханием. Как с белокурых берёзок капал сок, а лесная живность устремилась на поиск пропитания, и только когда задрожал, загудел от тысяч бегущих лапок муравейник, он отвлёкся. Ночь оставалась позади, впереди – безудержный восторг! Появление дневного светила.

Старик поднялся и двинулся к выходу. Будучи преклонных лет, он продлевал себе жизнь, любуясь величественным ликом, ежедневно встающим из-за горизонта. И всякий раз охватывало невероятное! Да и что может сравниться с картиной, когда небо опалит огненная дуга, даруя жизнь всему сущему. Тому, кто живёт согласно природе, не пытаясь её изменить.

Оказавшись снаружи, муравей направился к ручью. До него было не близко, но старик не спешил. С возрастом время ускоряется, подобно скакуну стремится сбросить седока. И пока неспешно брёл, задумался о воде. Ведь сколько себя помнил, она всегда манила. Старику нравилось смотреть в таинственную рябь, таившую загадку. Что-то едва уловимое скрывалось за валунами, укрытыми водорослями. Не раз, созерцая поток, муравей сознавал – кто оказался в этом мире, обязательно его покинет. И это данность, о которой лучше не забывать.

Миновав неблизкое расстояние, он приблизился к ручью. Не спеша наклонился к воде, вглядываясь в отражение. Мутная рябь помешала увидеть, что творится в глубине. Лёгкие буруны, вспениваясь, уносились вдаль и, смеясь, предложили составить им компанию. Муравей сделал шаг назад и оступился. Собственная неловкость развеселила! Он смотрел на ручей, стремительно уползавший в неведомое, и вспоминал легенду. В ней говорилось об обычае, когда двуногие отпускали священного коня и шли вослед. И куда бы тот конь ни направился, всюду осваивали земли. Муравей улыбнулся и побрёл обратно. В муравейнике ждали заботы, какими был обременён…