Одним словом, они только тогда начали воспитывать в себе «нового» человека, образ которого рисовал себе Аристид Кувалда, – нового человека, «который отбросил в сторону все старое». Только тогда они забыли о страданиях Лазаря[5] и Алексея Божьего человека[6], Иосифа Прекрасного[7] и Иосафата, царевича индийского[8], и в своих легендах и сказаниях начали проповедовать о «сильных и смелых людях, умеющих сильно любить, способных на героические подвиги – о молодом Данко[9], вырывающем из своей груди могучее сердце и освещающем этим сердцем, как факелом, путь человечества к счастью во тьме густого, бесконечного леса, или о благородном крымском хане Мосомайми Эль Асвабе[10], на склоне лет живущем полнотой юношеских, не знающих колебаний чувств.
Курьер. 1901. № 159.