Полное собрание сочинений. Том 15. Февраль ~ июнь 1907
TextСначала русскому народу надо вывезти вон на своей телеге весь тот сор, который называется крепостнической, помещичьей, собственностью, а потом с опростанной телегой вернуться на более чистый двор и начать укладывать на воз вторую кучу, начать убирать сор капиталистической эксплуатации.
По рукам, г. Кутлер, если вы действительный противник всякого сора? Давайте, так и напишем, цитируя ваши собственные слова, в резолюции Государственной думы: «признавая, вместе с депутатом Кутлером, что капиталистическая собственность не более похвальна, чем крепостническая помещичья собственность, Государственная дума постановляет избавить Россию сначала от этой последней, с тем, чтобы затем взяться за первую».
Если г. Кутлер не поддержит этого моего предложения, тогда у меня останется неискорененным предположение, что партия «народной свободы», отсылая нас от крепостнической собственности к капиталистической собственности, просто отсылает нас, как говорится, от Понтия к Пилату{74} или – говоря проще – ищет уверток, спасается бегством от ясной постановки вопроса. О том, что партия «народной свободы» хочет бороться за социализм, мы никогда не слыхали (а ведь борьба против капиталистической собственности и есть борьба за социализм). Но о том, что эта партия хочет бороться за свободу, за права народа, мы очень много… очень, очень много слышали. И вот теперь, когда на очередь встал как раз вопрос не о немедленном осуществлении социализма, а о немедленном осуществлении свободы и свободы от крепостничества, – г. Кутлер вдруг отсылает нас к вопросам социализма! Г. Кутлер объявляет «величайшей несправедливостью» уничтожение опирающейся на отработки и кабалу помещичьей собственности – по той причине, исключительно по той причине, что он вспомнил о несправедливости капиталистической собственности… Как хотите, это немного странно.
До сих пор я думал, что г. Кутлер не социалист. Теперь я прихожу к убеждению, что он вовсе не демократ, вовсе не сторонник народной свободы, – настоящей, не взятой в кавычки, народной свободы. Ибо таких людей, которые в эпоху борьбы за свободу объявляют «величайшей несправедливостью» уничтожение того, что губит свободу, гнетет и давит свободу, – таких людей никто еще на свете не соглашался назвать и считать демократами…
Другое возражение г. Кутлера направлено было не против социал-демократа, а против трудовика. «Мне кажется, – говорил г. Кутлер, – что можно представить себе политические условия, при которых проект национализации земли (речь идет о проекте Трудовой группы, и г. Кутлер неточно характеризует его, но не в этом сейчас суть дела) мог бы получить силу закона, но я не могу представить себе в ближайшем будущем таких политических условий, при которых этот закон был бы действительно осуществлен».
Опять удивительно странное рассуждение, и странное вовсе не с точки зрения социализма (ничего подобного!), даже и не с точки зрения «права на землю» или иного «трудового» принципа, – нет, странное с точки зрения той самой «народной свободы», о которой мы слышим так много от партии г-на Кутлера.
Г. Кутлер все время убеждал трудовиков в том, что их проект «неосуществим», что они напрасно преследуют цель «пересоздать в корне существующие земельные отношения» и прочее и т. д. Теперь мы видим ясно, что «неосуществимость» усматривает г. Кутлер не в чем ином, как в политических условиях теперешнего времени и ближайшего будущего!!
Позвольте, господа, но ведь это прямо какой-то туман, какое-то непростительное смешение понятий. Ведь мы здесь потому и называем себя представителями народа, потому и считаемся членами законодательного учреждения, что обсуждаем и предлагаем изменение худых условий к лучшему. И вдруг, когда мы обсуждаем вопрос об изменении одного из самых худых условий, нам возражают: «неосуществимо… ни теперь… ни в ближайшем будущем… политические условия».
Одно из двух, г. Кутлер: либо Дума сама есть политическое условие, – и тогда непристойно демократу приноровляться, подделываться под то, какие еще ограничения могут исходить от других «политических условий». Либо Дума не есть «политическое условие», а простая канцелярия, считающаяся с тем, что угодно или неугодно вверху стоящим, – и тогда нечего нам корчить из себя народных представителей.
Если мы народные представители, тогда мы должны сказать то, что думает и чего хочет народ, а не то, что угодно верхам или каким-то там еще «политическим условиям». Если мы чиновники, тогда, пожалуй, я готов понять, что мы заранее будем объявлять «неосуществимым» то, о чем нам дало понять «начальство», что ему это неугодно.
«…Политические условия»!.. Что это значит? Это значит: военно-полевые суды, усиленная охрана, произвол и бесправие, Государственный совет и иные столь же милые уч-ре-жде-ния Российской империи. Г. Кутлер хочет приспособить свой аграрный проект к тому, что осуществимо при военно-полевых судах, усиленной охране и Государственном совете? Я бы не удивился, если бы за это г. Кутлер был награжден… не сочувствием народа, нет, а… орденом за услужливость!
Г. Кутлер может себе представить такие политические условия, при которых проект национализации земли мог бы получить силу закона… Еще бы! Человек, называющий себя демократом, не мог себе представить демократических политических условий… Но ведь задача демократа, числящегося народным представителем, состоит не только в том, чтобы «представлять себе» всякие хорошие или худые вещи, но и в том, чтобы представлять народу истинно народные проекты, заявления, изложения.
Пусть не вздумает г. Кутлер сослаться на то, что я предлагаю отступать от закона или нарушать его в Думе… Ничего подобного! Такого закона нет, который бы запрещал говорить в Думе о демократии и представлять действительно демократические аграрные законопроекты. Мой коллега, Церетели, не нарушил никакого закона, когда внес декларацию социал-демократической фракции, говорящую и об «отчуждении земли без выкупа» и о демократическом государстве.
А ведь рассуждение г-на Кутлера сводится всецело к тому, что так как у нас государство не демократическое, то не надо нам и аграрных законопроектов вносить демократических! Как ни вертите вы рассуждения г-на Кутлера, ни единого грана иной мысли, иного содержания вы в них не найдете. Так как у нас государство служит интересам помещиков, то нельзя нам (представителям на-ро-да!) и в аграрных проектах писать того, что помещикам неугодно… Нет, нет, г. Кутлер, это не демократизм, это не народная свобода, это нечто весьма и весьма далекое от свободы, недалекое от сервилизма.
* * *
Посмотрим теперь на то, что сказал собственно г. Кутлер об аграрном проекте своей партии.
Г. Кутлер, прежде всего, говоря о земле, возражал трудовикам насчет «потребительной нормы» и насчет того, хватит ли земли. Г. Кутлер взял «норму 1861 года», которая, дескать, еще ниже нормы потребительной, и сообщил, что «по его приблизительному расчету» (Дума об этом расчете ни слова не слыхала и ровнехонько ничего не знает!) даже до этой нормы недостает 30 миллионов десятин.
Я напомню вам, господа, что депутат Кутлер говорил после представителя Трудовой группы Караваева, и возражал именно ему. А депутат Караваев прямо и определенно сказал в Думе и особым письмом в газету «Товарищ» (21 марта) подтвердил публике, что для увеличения крестьянского землевладения до потребительной нормы необходимо до 70 миллионов десятин. Он сказал также, что сумма казенных, удельных, церковных и частновладельческих земель и соответствует этой цифре.
Депутат Караваев источника своих расчетов не указал, Думу с способом получения этой цифры не познакомил. Мой расчет, основанный на точно указанном мною и притом официальном и самом новом издании Центрального статистического комитета, дал цифру более 70 миллионов десятин. Из одних частновладельческих земель свободны для крестьян 72 миллиона десятин, да удельные, казенные, церковные и проч, земли дают более 10 и до 20 миллионов десятин.
Во всяком случае факт остается фактом: возражая депутату Караваеву, депутат Кутлер старался доказать недостаточность земли для помощи крестьянам, но не мог доказать этого, давая голословные цифры и, как я показал, неверные цифры.
Я вообще должен предостеречь вас, господа, от злоупотребления этими понятиями: «трудовая норма», «потребительная норма». Наша, социал-демократическая рабочая партия поступает гораздо правильнее, избегая всех этих «норм». «Нормы» эти вносят нечто чиновническое, канцелярское в живой и боевой политический вопрос. «Нормы» эти сбивают людей с толку и затемняют истинную сущность дела. Переносить спор на эти «нормы», даже вообще толковать о них теперь значит, поистине, делить шкуру медведя, прежде чем он убит, – и притом делить эту шкуру словесно в собрании таких людей, которые, наверное, не будут делить шкуру на деле, когда мы убьем медведя.
Не беспокойтесь, господа! Крестьяне сами поделят землю, когда попадет им в руки земля. Крестьяне легко сумеют поделить землю, – только бы им добыть земли. И не спросят крестьяне никого о том, как им делить землю. Не позволят крестьяне никому вмешиваться в то, как им разделить землю.
Пустые это речи о том, как делить землю. Мы здесь не межевая канцелярия, не землеустроительная комиссия, а политический орган. Мы должны помочь народу решить экономическую и политическую задачу, помочь в борьбе крестьянству с помещиками, как классом, живущим крепостнической эксплуатацией. Эту живую, насущную задачу затемняют разговоры о «нормах».
Почему затемняют? Потому, что вместо настоящего вопроса о том, надо ли взять 72 миллиона десятин у помещиков для крестьянства или нет, обсуждается сторонний и вовсе не важный, в конце концов, вопрос о «нормах». Этим облегчается обход вопроса, уклонение от ответа по существу. Споры о трудовой и потребительной и какой там еще норме запутывают настоящее ядро вопроса: надо взять 72 миллиона десятин помещичьей земли для крестьян или нет?
Пытаются доказать, достаточно или недостаточно земли для той или иной нормы.
К чему эти доказательства, господа? К чему эти пустые речи, эта мутная вода, в которой кое-кому легко ловить рыбу? Разве не ясно само собой, что на нет и суда нет, что крестьяне хотят земли не выдуманной, а очень хорошо им известной соседней помещичьей земли? И надо говорить не о «нормах», а о помещичьей земле, не о том, достаточны ли всякие там нормы, а о том, сколько помещичьей земли. Все остальное – простые увертки, отговорки, даже попытки засорить глаза крестьянам.
Например, депутат Кутлер так ведь и обошел настоящую суть вопроса. Трудовик Караваев как-никак сказал прямо: 70 миллионов десятин. Что ответил на это депутат Кутлер? На это он не ответил. Он запутал вопрос «нормами», т. е. прямо уклонился от ответа на то, согласен ли он, согласна ли его партия все помещичьи земли отдать крестьянам или нет.
Депутат Кутлер воспользовался ошибкой депутата Караваева, недостаточно ясно и резко поставившего вопрос, и обошел суть дела. А в этом-то весь гвоздь вопроса, господа. Кто несогласен действительно всех помещичьих земель отдать крестьянам (напоминаю, что я условился по 50 десятин оставить на каждого помещика, чтобы никого не обездоливать!) – тот не стоит за крестьян, тот не хочет действительной помощи крестьянам. Ибо если вы позволили затемнить или отодвинуть вопрос о всей помещичьей земле, так тогда все дело ставится под вопрос. Тогда спрашивается: кто же будет определять, какую долю помещичьей земли отдать крестьянам?
Кто будет определять? И 9 миллионов десятин из 79 – тоже «доля» и 70 миллионов десятин – «доля». Кто будет определять, если не определим мы, если не скажет ясно и решительно Государственная дума?
Депутат Кутлер недаром умолчал об этом вопросе. Депутат Кутлер щеголял словом: «принудительное отчуждение».
Господа, не давайте себя увлечь словами! Не обольщайтесь красивой фразой! Смотрите на суть дела!
Когда мне говорят: «принудительное отчуждение», я спрашиваю себя: кто кого принудит? Если миллионы крестьян принудят подчиниться интересам народа кучку помещиков, тогда это очень хорошо. Если кучка помещиков принудит миллионы крестьян подчинить свою жизнь корысти этой кучки, тогда это очень плохо.
И вот этот-то маленький вопрос сумел совсем обойти депутат Кутлер! Своим рассуждением о «неосуществимости» и о «политических условиях» он, по существу дела, даже звал народ примириться с тем, что он подчинен кучке помещиков.
Депутат Кутлер говорил непосредственно вслед за моим товарищем Церетели. А Церетели в декларации нашей социал-демократической фракции сделал два вполне определенных заявления, которые ясно решают именно этот, коренной и главный, вопрос. Первое заявление: передача земель демократическому государству. Демократический это значит такой, который выражает интересы народной массы, а не интересы кучки привилегированных. Мы должны прямо и ясно сказать народу, что без демократического государства, без политической свободы, без полновластного народного представительства никакое земельное преобразование в пользу крестьян невозможно.
Второе заявление: необходимость предварительного обсуждения земельного вопроса в столь же демократических местных комитетах.
Чем ответил на это депутат Кутлер? Молчанием. Плохой это ответ, г. Кутлер. Вы умолчали как раз по вопросу о том, крестьяне ли принудят помещиков уступить интересам народа, или помещики принудят крестьян надеть себе на шею новую петлю нового разорительного выкупа.
Молчать о таком вопросе непозволительно.
О местных комитетах, господа, говорили в Думе, кроме социал-демократа, и народные социалисты (депутат Баскин) и социалисты-революционеры (депутат Колокольников). О местных комитетах говорилось уже давно в печати, говорила о них и первая Дума. Мы не должны забывать этого, господа. Мы обязаны хорошо уяснить и себе и народу, почему так много говорили об этом вопросе и каково его настоящее значение.
Первая Государственная дума обсуждала вопрос о местных земельных комитетах в пятнадцатом заседании, 26-го мая 1906 года. Подняли вопрос члены Трудовой группы, подавшие письменное заявление за подписью 35-ти членов Думы (в том числе два социал-демократа, И. Савельев и И. Шувалов). Заявление было первый раз прочитано в Думе на 14-ом заседании ее 24 мая 1906 г. (см. страницу 589-ую «Стенографического отчета» о заседаниях первой Государственной думы); затем это заявление напечатано и обсуждалось через день. Привожу полностью главные места этого заявления:
«…Необходимо немедленно создать на местах комитеты, избранные на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права, для необходимой подготовительной работы, как-то: выработки, применительно к местным условиям, потребительной и трудовой норм землепользования, определения количества удобной земли, доли в ней земли арендуемой и обрабатываемой своим и чужим инвентарем… и т. п. Ввиду необходимости возможно более полного приспособления земельного закона ко всему разнообразию местных условий, целесообразно, чтобы эти комитеты приняли живейшее участие в общем обсуждении самых основ земельной реформы, изложенных в различных, внесенных в Думу, проектах…». Трудовики предлагали поэтому неотложно избрать комиссию и немедленно выработать соответствующий законопроект.
Как встретили это предложение различные партии? Трудовики и социал-демократы в своих органах печати единодушно поддержали его. Партия так называемой «народной свободы», в своем главном органе «Речь», категорически высказалась 25-го мая 1906 г. (т. е. на другой день после первого чтения проекта трудовиков в Думе) против проекта трудовиков. «Речь» прямо выдвинула опасение, что такие земельные комитеты могут «передвинуть решение аграрного вопроса влево»[25].
«Речь» писала:
«Мы постараемся, насколько от нас будет зависеть, сохранить за местными комитетами по земельным делам их служебный и специально-деловой характер. Мы полагаем, по той же причине, что составить эти комитеты путем всеобщего голосования – значило бы готовить их не для мирного разрешения на местах земельного вопроса, а для чего-то совершенно другого. Руководство общим направлением реформы должно быть оставлено в руках государства: поэтому представители государственной власти должны иметь в местных комиссиях свое место, если не с целью решать, то по крайней мере с целью контролировать решение местной инстанции. Затем – опять-таки в пределах общих оснований реформы – в местных комиссиях должны быть представлены, по возможности равномерно, те сталкивающиеся интересы сторон, которые могут быть примирены без нарушения государственного значения предпринимаемой реформы и без обращения ее в акт одностороннего насилия, могущего закончиться полной неудачей всего дела».
Это вполне ясно и определенно.
Партия «народной свободы» оценивает предлагаемую меру по существу и высказывается против нее. Партия хочет не таких комитетов на местах, которые были бы выбраны всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием, а таких, в которых равномерно должны быть представлены и кучки помещиков и тысячи, десятки тысяч крестьян. Для «контроля» же должны участвовать представители государственной власти.
Пусть вдумаются в это хорошенько депутаты от крестьян. Пусть поймут они, в чем тут суть, пусть разъяснят это всему крестьянству.
Представьте только себе, господа, о чем идет дело. В местных комитетах поровну представлены и помещики и крестьяне, а представитель правительства – для контроля, для «примирения». Это значит: треть голосов помещикам, треть – крестьянам и треть представителям государства. А крупнейшие сановники государства, все заправилы государственных дел сами – богатейшие помещики! Выходит, что помещики будут «контролировать» и крестьян и помещиков! Помещики будут «примирять» крестьян с помещиками!
Да, да, это будет, несомненно, «принудительное отчуждение», именно принудительное отчуждение помещиками крестьянских денег и крестьянского труда, – так же точно, как в 1861 г. помещичьи губернские комитеты отрезали у крестьян пятую часть земли и возложили на них двойную цену за землю!
Такая аграрная реформа означает не что иное, как сбыт помещиками ненужных им и худших земель крестьянам втридорога, чтобы еще больше закабалить крестьян. Та – кое «принудительное отчуждение» гораздо хуже, чем добровольное соглашение крестьян с помещиками, потому что при добровольном соглашении половина голосов оказывается у крестьян, половина у помещиков. При кадетском же принудительном отчуждении у крестьян оказывается треть голосов, а у помещиков две трети: одна треть за то, что они помещики, другая треть за то, что они же и чиновники!!
Про крестьянское «освобождение» и проклятой памяти «выкуп» 1861 года великий русский писатель, один из первых социалистов в России, замученный палачами правительства, Николай Гаврилович Чернышевский, писал: лучше была бы добровольная сделка крестьян с помещиками, чем такое «освобождение с выкупом» через помещичьи губернские комитеты[26]. При добровольной сделке о покупке земли, с крестьян не могли бы содрать столько, сколько содрали с них посредством правительственного «примирения» крестьян с помещиками.
И великий русский социалист оказался прав. Теперь, 46 лет спустя после пресловутого «освобождения с выкупом» мы знаем итоги выкупной операции. Продажная цена земли, доставшейся крестьянам, была 648 миллионов рублей, а заплатить крестьян заставили 867 миллионов рублей, на 219 миллионов рублей больше того, что земля стоила. И полстолетия крестьяне мучились, изнывали, голодали, вымирали на таких наделах, под гнетом таких платежей, под гнетом правительственного «примирения» крестьян с помещиками, – пока все крестьянство не дошло до теперешнего невыносимого состояния.
Российские либералы хотят еще раз повторить подобное же «примирение» крестьян с помещиками. Берегитесь, крестьяне! Рабочая социал-демократическая партия предупреждает вас: десятки лет новых мучений, голодания, кабалы, унижений и надругательства – вот что принесете вы народу, если согласитесь на подобное «примирение».
Вопрос о местных комитетах и о выкупе – это настоящий гвоздь аграрного вопроса. И надо все внимание направить на то, чтобы здесь не могло быть неясностей, недоговоренностей, обиняков и отговорок.
А когда, 26-го мая 1906 года, обсуждался этот вопрос в первой Государственной думе, говорившие против трудовиков кадеты Кокошкин и Котляревский целиком отделывались обиняками, да отговорками. Они напирали на то, что Дума не может сразу декретировать таких комитетов, – хотя никто и не предлагал никаких подобных декретов! Они говорили о том, что вопрос этот связан с реформой избирательного права и местного самоуправления – т. е. просто оттягивали насущное и простое дело образования местных комиссий, помогающих Думе решить аграрный вопрос. Они говорили об «извращении хода законодательной работы», об опасности создавать «на местах 80 или 90 Дум», о том, что в «создании таких органов, как местные комитеты, и по существу дела нет никакой надобности» и т. д. и т. п.
Все это – одни отговорки, господа, одно сплошное уклонение от вопроса, который ясно и определенно должна решить Дума: демократическое ли государство должно решать аграрный вопрос или теперешнее? крестьяне ли, т. е. масса населения, должны преобладать в местных земельных комитетах или помещики? кучка ли помещиков должна подчиниться миллионам народа или миллионы трудящихся должны подчиниться кучко помещиков?
И пусть не толкуют мне о немощности, бессилии и бесправии Думы. Я очень и очень хорошо знаю это. Я охотно соглашусь повторить и подчеркнуть это в какой угодно думской резолюции, заявлении или декларации. Но в данном вопросе речь идет не о правах Думы – ибо никто из нас ни малейшего предложения и не думал делать в нарушение закона о правах Думы. Речь идет о том, чтобы Дума ясно, определенно и – главное – правильно выразила действительные интересы народа, сказала правду о решении аграрного вопроса, открыла глаза крестьянской массе на те подводные камни, которые лежат на пути решения вопроса о земле.
Конечно, воля Думы не есть еще закон, я это прекрасно знаю! Но пусть об ограничении воли Думы, о затыкании рта Думы заботится кто угодно, – только не сама Дума! Конечно, думское решение встретит еще всякое и всяческое противодействие, – но это никогда не оправдает тех, кто стал бы заранее нагибаться и извиваться, кланяться и унижаться, подделываясь под чужую волю, приспособляя решение народных представителей к чьей угодно иной воле.
Конечно, не Дума в последнем счете решит аграрный вопрос, не в Думе разыграется решительный акт борьбы крестьянства за землю. Но помочь народу разъяснением вопроса, ясной постановкой его, полным изложением правды, полным устранением всяких экивоков и обиняков мы можем и мы обязаны, если мы хотим действительно быть народными представителями, а не либеральными чиновниками, если мы хотим действительно служить интересам народа и интересам свободы.
А чтобы действительно помочь народу, надо в постановлении Думы с полнейшей ясностью осветить три основные вопроса о земле, которые я выяснял в своей речи и которые обходил и запутывал депутат Кутлер.
Первый вопрос – о семидесяти девяти миллионах десятин помещичьей земли и о необходимости отдать из них не менее 70 миллионов десятин крестьянам.
Второй вопрос – о выкупе. Крестьянам только тогда принесет сколько-нибудь серьезную пользу аграрное преобразование, если они получат землю без выкупа. Выкуп был бы новой петлей на шее крестьянина, был бы непосильно тяжелой данью на все будущее развитие России.
Третий вопрос – о демократическом строе государства, необходимом для осуществления аграрной реформы, и особенно о местных земельных комитетах, выбранных всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием. Без этого земельная реформа будет принуждением крестьянской массы идти в кабалу помещикам, а не принуждением кучки помещиков удовлетворить назревшие требования всего народа.
Я сказал в начале своей речи, что г. министр земледелия Васильчиков примирял «правых» с «кадетами». Теперь, когда я выяснил значение вопроса о 70 миллионах десятин помещичьей земли, о выкупе и, главное, о составе местных земельных комитетов, – мне достаточно процитировать одно место из речи г. министра:
«…Стоя на этой почве – сказал г. министр, имея в виду «неприкосновенность граней» помещичьей собственности и «передвигание» их лишь в «интересах государства» – стоя на этой почве и допуская в известных случаях принудительное передвижение границ, мы считаем, что мы не колеблем… основных начал собственности…».
Подумали ли вы хорошенько, господа, над этими знаменательными словами г-на министра? Над ними стоит подумать… Над ними надо подумать… Г. Кутлер вполне убедил г-на министра, что в слове: «принудительное» нет ничего неудобного для помещиков… Почему?? Да потому, что принуждать будут сами же господа помещики!!
* * *
Я надеюсь, господа, что мне удалось выяснить вам наше, социал-демократическое, отношение и к «правым» партиям и к либеральному центру (кадетам) по аграрному вопросу. Я должен остановиться теперь на одном важном различии социал-демократической точки зрения от взглядов трудовиков в широком смысле слова, т. е. всех партий, стоящих на точке зрения «трудового начала», и народных социалистов и «трудовиков» в узком смысле и социалистов-революционеров.
Из всего, что я сказал раньше, видно уже, что социал-демократическая рабочая партия всецело поддерживает крестьянскую массу в ее борьбе с помещиками за землю, за избавление от крепостнической эксплуатации. У крестьян нет и быть не может более надежных союзников в этой борьбе, чем пролетариат, принесший более всего жертв делу завоевания для России свободы и света. У крестьян нет и быть не может иного средства добиться осуществления своих справедливых требований, как присоединение к сознательному, борющемуся под красным знаменем международной социал-демократии, пролетариату. Либеральные партии везде, во всех странах Европы, изменяли крестьянам и предавали их интересы на жертву помещикам; и у нас в России, как я показал разбором либеральной, кадетской, программы, происходит то же самое.
Различия взглядов трудовиков и социал-демократов на аграрный вопрос я уже неоднократно касался в предыдущих частях своей речи. Теперь надо разобрать один из основных взглядов Трудовой группы.
Для такого разбора я позволю себе остановиться на речи священника Тихвинского. Господа! Социал-демократы не разделяют воззрений христианской религии. Мы думаем, что действительное общественное, культурное и политическое значение и содержание христианства вернее выражается взглядами и стремлениями таких духовных лиц, как епископ Евлогий, чем таких, как священник Тихвинский. Вот почему и в силу нашего научного, материалистического мировоззрения, чуждого всяких предрассудков, и в силу наших общих задач борьбы за свободу и счастье всех трудящихся мы, социал-демократы, относимся отрицательно к христианскому учению. Но, заявляя это, я считаю своим долгом сейчас же, прямо и открыто сказать, что социал-демократия борется за полную свободу совести и относится с полным уважением ко всякому искреннему убеждению в делах веры, раз это убеждение не проводится в жизнь путем насилия или обмана. Я тем более считаю себя обязанным подчеркнуть это, что намерен говорить о своих разногласиях с священником Тихвинским, – депутатом от крестьян, достойным всякого уважения за его искреннюю преданность интересам крестьянства, интересам народа, которые он безбоязненно и решительно защищает.
Депутат Тихвинский поддерживает земельный проект Трудовой группы, построенный на началах уравнительности землепользования. Защищая этот проект, депутат Тихвинский говорил:
«Вот как смотрит крестьянство, вот как смотрит трудовой народ на землю: земля божья, и трудящийся крестьянин имеет право на нее так же, как каждый из нас имеет право на воду и воздух. Было бы странно, если бы кто стал продавать или покупать, или торговать водою и воздухом, – так же странно звучит для нас, если кто торгует, продает или покупает землю. Крестьянский союз и Трудовая группа желают провести принцип: вся земля – трудящемуся народу. А о выкупе земли – каким путем он осуществится, путем выкупа, путем простого отчуждения без выкупа, – трудовое крестьянство не интересует этот вопрос…»
Так говорил от имени Крестьянского союза и Трудовой группы депутат Тихвинский.
Ошибка, глубокая ошибка трудовиков в том и состоит, что их не интересует вопрос о выкупе и о способах осуществления земельной реформы, – тогда как от этого вопроса действительно зависит, добьются ли крестьяне освобождения от помещичьего гнета. Интересуются же они вопросом о купле-продаже земли и о равном праве всех на землю, – тогда как этот вопрос не имеет никакого серьезного значения в борьбе за действительное освобождение крестьянства от помещичьего гнета.
Депутат Тихвинский отстаивает тот взгляд, что землю нельзя покупать и продавать, что все трудящиеся имеют равное право на землю.
Я вполне понимаю, что такой взгляд вытекает из самых благородных побуждений, из горячего протеста против монополий, против привилегий богатых тунеядцев, против эксплуатации человека человеком, – вытекает из стремления добиться освобождения всех трудящихся от всякого угнетения и всякой эксплуатации.
За этот идеал, идеал социализма, борется социал-демократическая рабочая партия. Но этого идеала нельзя достигнуть на том пути уравнения землепользования мелких хозяев, о котором мечтает депутат Тихвинский и его единомышленники.
Депутат Тихвинский готов честно, искренне и решительно бороться – и, я надеюсь, бороться до конца – против власти помещиков. Но он забыл о другой, еще более тяжелой, более гнетущей власти над современным трудящимся людом, о власти капитала, о власти денег.
Депутат Тихвинский говорит, что странной кажется крестьянину продажа земли, воды или воздуха. Я понимаю, что у людей, живущих всю жизнь или почти всю жизнь в деревне, должно было сложиться такое воззрение. Но бросьте взгляд на все современное капиталистическое общество, на крупные города, на железные дороги, на шахты и рудники, фабрики и заводы. Вы увидите, как захвачены богатыми и воздух и вода и земля. Вы увидите, как десятки и сотни тысяч рабочих осуждены на лишение свежего воздуха, на работу под землей, на жизнь в подвалах, на употребление испорченной соседством фабрик воды. Вы увидите, как бешено растут цены на землю в городах и как эксплуатируется рабочий не только фабрикантами и заводчиками, но также и домовладельцами, которые, как известно, наживаются гораздо больше на квартирах, каморках, углах и трущобах, населенных рабочими, чем на богатых квартирах. Да что говорить о купле-продаже воды, воздуха и земли, когда все нынешнее общество только и держится, что куплей-продажей рабочей силы, т. е. наемным рабством миллионов людей!