Разум. Том 1. Землянин

– Да, в США.

– Молодец! По географии ставлю пять. А вот почему это произошло, одному Буну известно!

И он издал хрюкающе-пукающий звук, который с натяжкой можно было принять за смех.

– Мы давно, втайне от всего вашего мира, поддерживаем плодотворные контакты с ними. Да, янки хорошие ребята, с ними можно иметь дело. Они наши давнишние союзники на Земле. У нас богатый опыт умиротворения непокорного населения многих планет. И мы этим опытом щедро делимся с правительством самой «демократической» страны этой планеты. Ты же из России? Ну да, ты ведь не успел застать СССР по молодости лет. Так вот могу тебе сообщить, что с нашей подачи американцы ловко развели ваших престарелых правителей и развалили великий и могучий союз нерушимый… ха-ха. Да всё я знаю. Скоро и от твоей России останутся одни только клочья. Наши друзья хорошо натренировались. Вон, Югославию раскололи, как грецкий орех! А война в Ираке – это просто шедевр! Немного подзамялись в Афганистане? Ну, да и СССР оттуда не солоно хлебавши… А вот с Ираном и Пакистаном немного не рассчитали. Мы ведь предупреждали янки, что опе-рация по умиротворению этих стран не подготовлена должным образом. Так нет, решили побомбить их. Побомбить-то побомбили, да не учли, что в вашем мире океаны уже не такая непроходимая преграда. Короче, спецслужбы этих стран решили вернуть американцам должок и бабахнули им в самое сердце. Причём, хитрые ведь бестии! Сейчас компьютерная технология позволяет всё, буквально всё! Они выдали на серверы противоракетной обороны США и России такие картинки, будто война начата одной из сторон. Мы не допустили, чтобы эта афера прошла. Нам не нужна испепелённая планета. Вот такие дела сейчас на твоей планете, сынок.

Русс, оторванный от родины ещё в юном возрасте, даже эти ужасные кадры смотрел с нескрываемым интересом. Да, на Земле по-прежнему бродит призрак войны, а его миром правит играющий мускулами, сильный, но не очень умный и одуревший от своей удали ковбой, который ещё на заре построения собственного государства безжалостно истребил миллионы индейцев, аборигенов Нового Света. Империя огунов в лице того же Буна знала с кем нужно было связаться, чтобы исподволь подготовить почву для победоносного вторжения огунов на Землю.

Эользул Бун, внимательно следивший за реакцией пленника, выключил монитор и, усмехнувшись, лениво произнёс.

– Да, Русс. Твоим миром по-прежнему правит корысть, жажда власти и презрение к плебейским народам. Не скрою, мы тоже приложили к этому руку. Твои земляки, no-большей части люди набожные, верят в своих богов и божков, но знаешь, и нас частенько поминают, ха-ха-ха! Сатана, черти, демоны, упыри, вурдалаки и прочая и прочая. Нет числа именам и кличкам, которыми земляне наградили нас, грешных. Не объяснишь же им, что не сегодня, так завтра нам, огунам придется покинуть этот и другие наши остывающие миры и переселяться, если не мирно, то насильно на более тёплые планеты, а то смотри!

И он, выдохнув изо рта струйку пара, пояснил – замерзаем!

Ким, выжидая, молчал. Конечно глупо, что он послушался Деси, когда она попросила до последнего оттянуть уход корабля-биосеятеля в пространственный переход. Сейферные инкубаторы корабля не были опустошены даже наполовину. И когда он, наконец, несмотря на возмущённый протест Патт всё же отключил инкубаторы, из которых на Ветту сыпались яйца Жизни, было уже поздно. Два фрегата огунов, летевших к ним на предельной скорости, сфокусировали на его судне нейтрализующие лучи и парализовали экипаж. На судах гражданского флота установка защитных экранов против этих лучей не предусмотрена…

Бун, словно прочитал мысли пилота.

– Надеюсь, тебе не было слишком больно, когда по судну полоснули лучом? Ким в ответ лишь звякнул цепями и охранники, что стояли у стола, моментально навели на него свои тулии.

Не дождавшись ответа, командор кисло улыбнулся.

– Ладно, не напрягайся. Всё, о чём ты знаешь, мне давно известно и без тебя. Да, да в твоей голове, – он слегка постучал неестественно длинным пальцем по своему почти лысому черепу, – оказалось не так уж много полезной для нас информации. Да и как ты сам убедился, о твоей родной планете, я знаю больше, чем ты. Что же с тобой делать? Отправить на рудники Локки? Ты загнёшься, конечно, не сразу, но всё равно загнёшься. Жалко, если из-за куска руды пропадёт такой красавчик.

Эользул, кряхтя, встал со своего кресла и, покосившись на стоявших как статуи охранников, подошёл к пленнику вплотную и бесцеремонно ощупал его бицепсы, легонько постучал по груди.

– Судя по тому, что я узнал о землянах, в их жилах течёт не слюнтяйская кровь. Вы просто воняете угрозой и выдыхаете сплошное насилие. Я бы предпочёл, чтобы в будущем, когда мы окончательно подомнём вас с помощью американцев под себя, вы, земляне, были нашими союзниками, нежели противниками.

Бун, размышляя, снова отковылял к окну, побарабанил по стеклу и вдруг неожиданно резко повернулся к пленнику, отчего его горб снова исполнил танец «холодца на тарелочке».

– А знаешь, сынок, у меня на твой счёт возникла чертовски интересная мысль. Думаю, император её одобрит.

Он плотоядно облизнул свои узкие, почти чёрные губы.

– Я хочу, чтобы здесь в столице ты помог нам произвести на свет крепких, жизнеспособных огунчиков, которых мы превратим в настоящих, храбрых солдат. Твоя кровь, надеюсь, поможет разбавить нашу вонючую красную жижу, текущую в нас, и освежит её.

Он снова забулькал смехом, напоминающим в этот раз звук воды в прохудившемся унитазе.

– Как тебе моя идея? Как всегда гениальна! Что скажешь на это, молчун? Ты ноги должен мне целовать. Я дарю именем императора тебе жизнь. Если будешь вести себя хорошо, со временем получишь большую свободу и даже сможешь иногда побродить по столице.

– А если я не соглашусь? – закипая гневом и начиная догадываться, что его ждёт, прохрипел Русс.

– Альтернатива перспективе стать племенным жеребчиком в табуне самых привлекательных и ещё не испорченных жриц любви – в лучшем случае рудники Локки, где ты протянешь со своим здоровьем от силы два месяца! А если ты согласишься с моим предложением, то сумеешь надолго отодвинуть свою дрянную жизнь от порога небытия…

ГЛАВА 9

Пока Русс и сопровождавшие его охранники спускались вниз, к ним на третьем уровне в кабину лифта ввалился грузный, мешкоподобный огун с огромной, безобразной опухолью на месте левого глаза.

– Я Озз, твой ангел-хранитель, наставник и если хочешь, духовный пастырь, – он гулко рассмеялся и подмигнул своим единственным глазом молчаливым охранникам – мы, огуны, как ты успел, наверное, заметить, такие же как вы, если не считать некоторых особенностей, – и он выразительно ткнул своей шестипалой кистью в опухоль на глазе. На этой кисти действующими были, пожалуй, только два пальца. Остальные бесформенной шкуркой трепыхались при каждом её движении – сейчас мы тебя умоем, причешем и покажем смотрительнице жриц. Думаю, ты ей понравишься, – изобразил он улыбку на вытянутом, как лошадиная морда, лице, покрытом к тому же пятнами шелушащейся экземы.

Охранники тем временем деловито подвернули воротник куртки пленника и, получив из рук Озза тускло блеснувший кольцеобразный предмет, ловко одели на его шею… ошейник-браслет.

– Отныне ты почти свободен, – с нескрываемой ехидцей прошепелявил огун и, сняв наручники с рук Кима, передал их охранникам, – но помни, любое угрожающее движение в мою сторону, либо если ты вдруг захочешь обнять в недружеских объятиях кого-либо ещё – и ты захрипишь от немедленного удушья. И не пытайся снять эту безделушку с себя, она этого очень не любит. Так что не делай глупости, сынок, и слушайся старших.

Ким потёр затёкшие от наручников запястья и осторожно коснулся ошейника. Он, ещё изучая в школе своего лесного посёлка, историю Древнего мира, помнил, что на Земле когда-то процветало рабство и рабам тоже одевали на шею смирительные ошейники. Но чтобы такое произошло здесь и с ним?! Оззу даже пришлось подтолкнуть пленника в спину, чтобы выйти из лифта и продолжить путь по слабо освещённому коридору, в торце которого мерцал красными отблесками проём, ведущий в помещение. Отпустив охранников и лично убедившись, что браслет на шее пленника надёжно защёлкнут, Озз беззлобно вытолкал Кима на середину просторной комнаты и стал рядом с ним.

– Калинза, золотце, вот тот, о котором говорил наш командор. Ты хочешь побеседовать с ним? – обратился евнух к полулежащей на куче подушек и слегка прикрытой ворсистым пледом женщине.

Ким коротко и исподлобья посмотрел в её сторону. Она, пожалуй, была даже красива. Высокая шапка взбитых над головой волос. Большие, с поволокой глаза, цвет которых в красном мареве освещения было трудно определить. Длинные тонкие ноги. Узкая талия. В ушах матово блестели замысловатые спирали сережек. На запястьях рук и лодыжках ног отливали серебром широкие браслеты. Она, даже не взглянув на Озза, пристально смотрела некоторое время на пленника, затем, щёлкнув выключателем визора, с грациозностью кошки соскользнула с низкой софы.

– Да, Озз, я хочу с ним поговорить. Иди. Как только понадобишься, я позову. Огун что-то ворча себе под нос, вышел, и когда гул его тяжёлых шагов затих в глубине коридора, она спокойно заговорила.

– Располагайся вот за этим столиком, землянин. Меня уже просветили, кто ты и откуда, так что отрекомендуюсь только я. Меня зовут, как ты уже слышал от этого старого евнуха, Калинзой Оппар. Я – смотрительница жриц любви, работа которых заключается в том, чтобы каждый год беременеть и таким образом пополнять редеющие ряды императорской армии. Я тоже стала в своё время пленницей поневоле.

Женщина не притворно вздохнула и обошла вокруг пленника.

– Мои отец и мама были захвачены в плен, когда я была ещё в её утробе. Потом я родилась и впитала в себя все прелести жизни в столице огунов. Она нервно хохотнула и, заставив его сесть на низкий стульчик, сама уселась напротив Русса, подав ему и подвинув себе по бокалу зеленоватой искрящейся пузырьками жидкости.

– Это зуль, местное вино.

Заметив насторожённость во взгляде мужчины, она проворковала.

– Замечу тебе, о златокудрый пришелец, что этот напиток не каждому огуну дано попробовать. Давай отметим немаловажное для тебя событие. Ты попал в руки огунов и при этом тебе, можно сказать, гарантирована безбедная жизнь. Поверь, такое у огунов не принято.

Она приблизила к нему свое лицо, и, он отметил необычный цвет глаз – они были жёлтыми, как у лесной рыси!

– Пей, вино не отравлено. Тебя и без меня посвятили в то, что ты должен здесь делать, так что расслабься.

Она потрогала напрягшийся бицепс на его руке и восхищённо воскликнула.

– Ого! Хотя и огуны тоже не слабаки, но среди них нужно ещё поискать таких крепышей. Что ты всё молчишь?

Калинза откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на пленника.

– Совсем ещё мальчишка!

А про себя подумала: «У него и женщины, видимо, никогда не было».

– Выпей! Тебе будет гораздо легче, поверь мне.

Ким осторожно, кончиками губ и языка прикоснулся к тёплому боку бокала. Вкус напитка действительно был приятным и освежающим рот. Жрица пила зуль мелкими глоткамим, медленно смакуя каждую каплю. Русс, напротив, залпом осушил бокал и со сдержанным напряжением прислушался к себе. Последний раз, когда он брал в рот спиртное, было так давно…

Ему исполнилось четырнадцать, когда он, возвращаясь домой из тайги, попал в жестокую пургу. Он от усталости и холода несколько раз чуть не заснул в дороге, но всё-таки нашёл в себе силы дойти до дома. Мать, привычная к таким делам ещё при покойном муже, тоже заядлом охотнике, быстро раздела его догола, растёрла самогонкой и насильно влила в рот полстакана воняющей сивухой жидкости…

– Да расслабься ты! Здесь никого нет, никто нас не подслушивает. Мне доверяют, – грустно добавила она.

Легко соскочив со стула, жрица включила музыку, вновь наполнила бокалы и с лёгкой бравадой произнесла:

– Сегодня я на правах хозяйки буду ухаживать за тобой. Думаю, потом ты исправишься и станешь настоящим кавалером.

Второй бокал явно развязал ей язык. Она начала беспричинно и невпопад жестикулировать руками и подпевать неизвестной ему солистке, томно поющей о жестокостях любви. Ким и сам почувствовал, что бесшабашное веселье стало охватывать и его существо, заставив также беспричинно дёргать руками и глупо улыбаться. Грустная мелодия, вкрадчиво вливаясь в него, заставила подняться со стула и, галантно поклонившись, пригласить жрицу на танец. Они не сразу попали в ритм, но когда это произошло, он увидел в её глазах слёзы. Она спрятала своё заплаканное лицо, уткнувшись головой ему в плечо.

– Если ты хочешь остаться в живых, делай то, что я скажу. И когда огуны убедятся, что ты для них неопасен, они дадут тебе большую свободу. Правда браслет на шее – это навсегда, – прошептала она, жарко дыша ему в ухо.

– Калинза, неужели все огуны так воинственно настроены против моих, да и твоих земляков?

Она чуть дёрнула плечиками и отрицательно покачала головой.

– Нет, здесь, как и везде в любом мире, огуны тоже разные. Пойми – они изгои, они устали так жить, озлоблены и многие сломлены и физически, и морально. Думаю, мне удастся со временем познакомить тебя с одной замечательной семьёй известного в Рхине художника. Они живут в риде от города, на собственном фамильном подворье.

Ким уже смутно понимал, что она говорит. В нём помимо его воли, уже слабо сопротивляющейся, зрела сладкая волна желания овладеть этим гибким, сильным телом. Он начал медленно расстёгивать застёжку на её блузке…

Шёл второй месяц плена. Ким механически выполнял свою «работу», бесстрастно отмечая, что среди поражённых проказою мутаций огунов было ещё довольно много чистых, не затронутых болезнями и уродством женщин. Однажды Калинза, с которой он за время плена по-настоящему сдружился, знаками показала ему следовать за собой. Она провела его в небольшую комнатку, в которой кроме широкой кровати с низкими спинками, стула, стоящего у настенного шкафа в изголовье, ничего не было. В оконной нише был вмонтирован музыкальный галоцентр, из которого лилась негромкая музыка, а по стенам и потолку медленно, в такт музыке плыли разноцветные эротические картинки. Ким уже знал, что эта музыка в заведении жрицы, имела явно выраженное психотропное действие. Она растормаживала и подчиняла себе волю, и дальше ему оставалось только бездумно и механически делать то, что положено делать с любой женщиной, попадавшей в это заведение.

– Ким, сегодня твоим очередным партнёром будет необычная девушка.

Он, уже входя в лёгкий экстаз под воздействием пси-музыки, притянул жрицу к себе.

– Что же необычного ты мне можешь сегодня предложить? – лаская её грудь, упруго пружинящую в его ладони, прошептал он, – может, я сегодня хочу тебя, а не очередную похотливую самку!

Она легонько шлёпнула ладошкой по его губам.

– Перестань, Ким. Я тоже хочу тебя. Но не сегодня. Сейчас сюда войдет девушка, очень красивая и молодая. Она ещё… девочка. Ей исполнилось вчера двадцать лет и она, согласно имперскому закону, обязана стать матерью. Ей, как и всем специально отобранным женщинам, предстоит родить не менее трёх будущих солдат для императора и лишь потом одного ребёнка для себя…

– Я это знаю и без твоего напоминания. В чём необычность этой девушки? У неё три ноги или четыре груди…

Звонкая пощёчина тут же обожгла лицо пленника.

– Я чувствую ещё немного, и ты совсем оскотинишься в этом… этом вертепе. Дело в том, что эта девушка – дочь художника Клана, о котором я как-то тебе рассказывала. Зовут её Имга, и мать просила привести её именно к тебе, а не к другим производителям. Я им сказала кто ты и откуда. И помни, Имга мне, как младшая сестра!

Ким сосредоточенно тёр горящую от пощёчины щёку.

– И родители так спокойно отправляют свою дочь на эту… эту, – запнулся он, – процедуру?! Неужели её нельзя куда-то спрятать, увезти, выдать замуж, наконец?

– Не будь таким наивным. Ты забыл наверно, что все мы подданные императора, и у каждого из нас с самого рождения вживляется под кожу маленький такой писклявчик, сигнал с которого в любой момент засечёт Служба Слежения, куда бы ты ни запрятался. У нас были пoначалу смельчаки, которые избавлялись от этой капсулы слежения, но для них это кончалось в лучшем случае рудниками Локки. А замуж по закону она сможет выйти только после рождения трёх сыновей для нашего лучезарного императора. Говорят, раньше, когда женщина рожала подряд двух дочерей, её сразу же отправляли на рудники. Благо, медицина и специальные биостимуляторы хоть здесь стали на сторону женщины и сейчас, хочешь – не хочешь, а первые дети – это всегда мальчики. Так что не только ты, но и все мы носим в себе подобие этих браслетов, – она чуть коснулась его ошейника и задумчиво посмотрела ему в глаза.

– Об одном прошу – не сломай её морально. Расположи к себе. Она слишком ранима и не совсем от мира сего. Вот, припрятала для вас, – и с этими словами она вытащила из-под подушки бутылку с зеленоватым зулем. Затем, на мгновение прикоснувшись к нему губами, вышла, не закрыв за собой дверь.

Ким отступил к окну и попытался перенастроить программу галографических картинок музыкального центра, но из этого ничего не вышло. Настройка была, похоже, намертво заблокирована, и даже полное его отключение ничего не давало. Центр снова включался и продолжал своё дело.

Услышав за спиной шаги, он обернулся. Жрица, держа незнакомую девушку за руку, подвела её к мужчине.

– Не бойся, Имга, доверься ему, он не сделает тебе ничего дурного.

Щёлкнул замок двери, и они остались вдвоём. Каждый из них с интересом рассматривал друг друга. Ким уже имел здесь дело с симпатичными, смазливыми девицами. А тут он впервые был поражён красотой, молодостью и обаянием этого чистого, юного существа. Волны чёрных блестящих волос локонами стекали до самых бёдер, лишь слегка скрытых полупрозрачным, голубым халатом из переливающейся блёстками ткани, таинственно мерцающей на складках в неярком свете галолучей. Длинные узкие брови удивлённо-вопрошающе взметнулись вверх. Глаза с глубоким карим оттенком уже начали заволакиваться сладкой истомой, навеваемой предательской музыкой. Прямой носик, с чуть трепещущими ноздрями, неуловимо для Русса, ловил его запах. Губы, чуть припухлые, разжались и она несмело улыбнулась. Ким осторожно поднял руку и начал гладить её шелковистые волосы, при этом он почувствовал, как она вздрогнула при прикосновении к ней и закрыла глаза, когда он, продолжая гладить водопад её волос, коснулся её груди…

Потом, уже глубокой ночью, когда эта обволакивающая мозги музыка наконец оставила их в покое, Ким, подперев голову рукой, стал нежно распутывать разметавшиеся волосы девушки, только что ставшей женщиной.

– Имга, ты, пожалуй, первая из женщин, отказавшаяся от зуля. И потом, мне показалось, что ты знаешь, как любить мужчину в постели. Откуда это у тебя?

Девушка, накрутив на палец длинный локон, прикрыла им глаза.

– Я уже пробовала этот зелёный дурман. Мой дядя – капитан транспортного корабля. Не так давно он приносил при мне зуль, и отец с дядей, уже, будучи навеселе, предложили попробовать его и мне.

– Ну и как?

– Гадость! Нет, если честно, то на вкус оно терпимо, но потом, не знаю как у тебя, а у меня словно что-то отключается в голове, мне в такой момент кажется, что я становлюсь неуклюжим роботом, которого вдруг выключили за ненадобностью. А я не хочу отключаться и быть игрушкой в чьих-то руках.

Она снова обвила его руками и ногами, тесно прижавшись к нему.

– А что касается второго… – лукаво произнесла она, – моя сестрёнка, Калинза подготовила меня к… этому.

Ким открыл было рот, чтобы спросить ещё о чём-то, но на его губы легла маленькая ладошка Имги.

– Не спрашивай больше ни о чём. Мне стыдно об этом говорить. Мне было не страшно и хорошо с тобой. Ты сильный и нежный. Калинза мне много рассказывала о тебе, и я была влюблена в тебя ещё вчера. Я благодарна судьбе, что именно ты, а не кто-нибудь другой сейчас рядом со мной. Подруги рассказывали, как другие, эти, ну… издевались над ними. А Эзу из соседнего подворья в прошлом году один из этих мерзавцев задушил в пьяном угаре и ничего, отделался лёгким испугом. Его перевели в действующую армию.

– Скажи, давно этот дубовый закон действует? – желчно спросил Ким.

Имга, предупреждённая о «способностях» галоцентра, снова прикрыла ладошкой его рот и скосила глаза к окну. Он понимающе кивнул, с за-позданием вспомнив о таком же предупреждении Калинзы о том, что после отключения «музыкального галоконцерта» включается прослушка разговоров. Он перевёл разговор на более нейтральную тему, не желая подвергать девушку опасности со стороны ищеек Службы Слежения.

– Озз пообещал мне, что я скоро смогу выходить в город. А в районе города есть у вас тут реки, озёра, лес и вообще то, что мы у себя называем местом отдыха?

Имга кивнула головой и смешно сморщила носик.

– На западной окраине есть небольшое водохранилище. В него впадает несколько небольших речушек и одна быстрая горная Гийя, что течёт с плато Гейзеров. А озеро есть рядом с моим домом. Он стоит почти на самом его берегу. Но оно уже с ранней осени покрывается тонким льдом. Летом, конечно, будет немного теплее и можно кататься на лодке.

– Эх, – мечтательно произнёс Ким, – покупаться бы в твоём озере…

– Вот сумасшедший! Вода в нём даже летом ледяная. Я ещё ни разу не видела смельчаков, купающихся в нём.

– Скажи, а ты любила кого-нибудь?

Вопрос юноши застал её врасплох. Она долго накручивала и раскручивала локоны с пальца.

– Да нет, пожалуй.

– Калинза говорила, что твой отец известный в столице художник? Он как, свободный мастер кисти и холста, или работающий в кабале у какого-нибудь вельможи?

– И да, и нет. Да, потому что он волен выбирать сам тему для своих картин и прежде всего именно они принесли ему известность. А нет, потому что ему приходится выполнять заказы от многих огунов, включая очень знатных чиновников, живущих как в столице, так и в провинции. Наша семья живёт этим. Я, например, крою и грунтую холсты. Большего отец пока мне не доверяет, – засмеялась она.

– Понимаю. Дело в том, – Ким заговорчески подмигнул, – что я, в той, своей прежней жизни тоже увлекался рисованием, и учительница по рисованию неустанно твердила мне: «Ким, у тебя очень хороший глазомер и чувство композиции, неплохо обстоит дело с пропорцией рисунка и его перспективой. Почаще работай с карандашом, и может быть со временем из тебя выйдет настоящий художник».

Дешифратор речи, стоящий на полу рядом с изголовьем кровати, издал несколько коротких писков. Имга скороговоркой сообщила, косясь на этот чёртов ящик:

– Не знаю, как здесь в столице, а у нас в это время и до пяти утра действует комендантский час. Все бытовые электропотребители отключаются, и мы мёрзнем до самого утра.

– Ты боишься, что дешифратор сейчас отключится, и мы перестанем понимать друг друга? Не тревожься, глупышка. Я уже сносно поднаторел в вашем языке, так что ещё поболтаем.

Снова противно пропищали три зуммера, и сразу же потух настенный бра, отключился, наконец, видимо, и галоцентр, а вместе с ним и дешифратор. Но им не нужны были слова…

ГЛАВА 10

Пошёл уже четвёртый месяц плена, когда однажды к Руссу, не постучавшись, грузно ввалился Озз и, увидев початую бутылку зуля, стоявшую на полу рядом с креслом, где сидел человек, бесцеремонно опрокинул в себя прямо из горлышка всю оставшуюся жидкость.

– Сынок, тобою довольны. Благодаря твоим стараниям в недалёком будущем у императора будет элитный полк русых русиков, ха-ха-ха. Командор соизволил разрешить тебе совершать прогулки в город и за город, в свободное, разумеется, время. Не возбраняется сходить в гости и к художнику Клану. Может, подучишься у него да накалякаешь мой портрет. А что, такую колоритную рожу, как у меня нужно ещё поискать, ха-ха-ха.

Да-а, в этом мире тотальной слежки и прослушки, даром не пропадало ни одно, даже случайно оброненное слово, в этом Ким убеждался уже не раз. И всё же он решил подыграть словоохотливому евнуху.

– У вас что тут, стены с ушами? – нарочито равнодушно сказал он вставая.

У Озза словно крышка парового крана открылась, потом его смех перешёл в обычное бульканье и, наконец, отсмеявшись и смахнув натужную слезу с единственного глаза, он примирительно похлопал землянина по спине.

– Ну и шутник ты, парень, даром что молодой. А насчёт «ушей»… – он опять коротко хохотнул, – так это для твоего же блага. Уж лучше я «это» услышу да пожурю тебя по-отечески, чем те… – он презрительно скривил губы и ткнул пальцем в потолок. Уж они тебе…

Не договорив, Озз, грузно переваливаясь на своих тумбообразных ногах, заковылял к двери, где неуклюже обернувшись, пробубнил.

– Имей в виду: пока ты в столице, мы тебя и видим и слышим. За городом мы тебя видеть на будем, но поисковый сигнал позволит обнаружить тебя в любом месте планеты, как бы ты ни пытался сбить нас с толку. Так что не делай глупостей, парень.

Только когда они вышли за шлагбаум, стоящий на границе городской окраины, Калинза, коротко вздохнула и обняла Кима за талию.

– Уф-ф, вот теперь можно болтать о чём угодно.

– Да, наш жирный евнух просветил меня, сказав, что теперь я смогу быть на более длинном поводке.

Женщина, почувствовав нескрываемую горечь в его словах, погладила его, как маленького, по голове.

– Смотри веселей на жизнь! Видишь, как нас встречают?!

И она протянула руку к багрово-коричневому диску Богары, показавшемуся над горизонтом. Тусклые лучи солнца раздвинули ночную полутьму, и далеко от них показались скалистые выступы плато Гейзеров. Над их головами проплывали редкие облака, края которых имели зеленоватый отлив. Воздух был неподвижен и чист, как слеза ребёнка.

– Эх, Калинза! Если бы ты видела, как восходит моё родное Солнце! Как его жаркие лучи сначала ярко высвечивают каждое деревце, каждый кустик на вершине сопки. Как потом, поймав первые лучи, просыпаются и раскрывают бутоны цветы. Как навстречу солнцу, в голубую высь взвивается заливистая трель жаворонка…

Жрица, остановившись и широко раскрытыми глазами глядя на него, прошептала:

– Ты фантазёр, Ким. Разве такое возможно? – и она грустно улыбнулась.

– Это не фантазия, Кали. Просто мой мир так устроен. Бывало, летом вода от солнечных лучей прогревалась настолько, что была теплее парного молока. А в пустынях Земли, где-нибудь в Калахари-Сахаре можно было жарить глазунью прямо, ставя сковородку на песок. Представляешь, какое жаркое наше светило?!

Она, понурив голову, некоторое время шла молча.

– Судьба распорядилась так, что я родилась здесь, но иногда меня охватывает такое же восторженное состояние. Видимо, моя плоть, зародившаяся под другим небом, бунтует против того, что меня окружает сейчас… Но ты первый, кто вслух, наяву, а не во сне, рассказал о том, что мир вокруг нас мог быть совсем другим…

Их заметили, когда они, свернув с широкой, отсыпанной галькой дороги, направились по узкой проселочной колее вниз, к берегу озера. Дом Кланов стоял на сваях и оттого казался высоким белым островом на фоне спокойной тёмной глади озера. Навстречу, с высокого резного крыльца, быстро сбежав по ступенькам, легко порхнула в объятия Калинзы не совсем похожая на ту, прежнюю, но всё такая же жизнерадостная Имга. Она расцеловалась с подругой и, смущённо ткнулась носиком в плечо Кима. Он осторожно поцеловал её в лоб. Её волосы на этот раз были убраны на затылок в тугой тяжёлый узел. Заметив вышедших на крыльцо родителей девушки, Калинза поздоровалась с ними и поочерёдно представила их гостю.

– Это Онта и Муран Кланы. А это – Ким Русс, тот самый землянин,

– Проходите в дом, – густым баритоном произнёс хозяин, среднего роста огун с густой шевелюрой на голове, и внимательно посмотрел на Русса.

Уже в тамбуре Ким услышал, как он негромко сказал жене:

– Ставь варгу, хозяйка.

Онта смущённо посмотрела на гостя и прошла вглубь дома.Просторный, широкий коридор вёл к пяти комнатам, три из которых были спальнями, одна служила кухней и столовой, а пятая, самая большая имела выпуклую, сплошь застеклённую наружную стену и была заставлена большими и малыми мольбертами с незаконченными набросками, рисунками, акварелями и холстами с почти законченными портретами, выполненными яркими, сочными мазками. В мастерской стоял ощутимый запах красок и лаков, све-жезагрунтованных холстов и клея. На треножниках в углу стояли два мощных светильника без привычных красных светофильтров. Заметив недоуменный взгляд гостя, Муран понимающе усмехнулся.

– Да, Ким, такая роскошь, как молочно-белый свет в обиходе художника, ну ещё, наверное, врачам разрешается. Это уже специфика моей работы. При обычном для огунов освещении трудно правильно подобрать колер, вырисовывать мелкие детали.

Хозяйка, наконец, пригласила всех к столу. Затейливая вязь узоров покрывала всю его поверхность цвета розового мрамора, причём канавки узоров были заполнены прозрачной краской с золотым отливом. Заметив восхищённый взгляд гостя, Имга, усевшись на длинный узкий диванчик между ним и Калинзой, с нескрываемой гордостью поведала:

– Сам стол выточен отцом, а вот узоры, – и она любовно провела ладошкой по гладкой поверхности, – это моя работа!

– Да уж, – напевно произнесла Онта, – чуть ли не всю зиму провозилась. И вам хотела угодить, и страшно было – а вдруг испортит такую красоту!

Дочь зарделась от похвалы, спрятала своё пылающее личико на плече у подруги и тихо ей прошептала:

– Я безумно рада, что вам удалось вырваться к нам. Если честно, Кали, я не знаю, как мне вести себя с ним, – и она скосила глаза в сторону Кима.

– Глупышка! Будь сама собой и всё устроится, – так же тихо ответила гостья.

– Что вы там всё шепчетесь? Дочка, ты лучше помоги мне накрыть на стол! Муран, прекрасно чувствуя, что творится в душе у дочери, посмотрел на гостей.

– Думаю, во всех мирах существует обычай приветствовать гостя, с чем бы он ни пришёл к нам в дом. Давайте же выпьем за встречу двух, нет, – он поправил самого себя, посмотрев на Калинзу, – трёх миров вот за этим столом, который попал сюда в виде глыбы мрамора с ещё одного, четвёртого мира. Когда-то он был родиной моих далёких предков.

Онта заботливо подвинула плоские тарелки с мелкими кусочками мяса, а может быть рыбы, покрытых длинными стручками светло-коричневого цвета. Пиво, или как здесь его называли, варга, приятно освежало, и Ким медленно, не торопясь, мелкими глоточками допил его и заметил, что хозяева поставили свои бокалы только после него. Вкус кушанья напомнил ему давно забытый вкус слегка просоленного омуля, а стручки местного сорта перца приятно обжигали язык и нёбо. Вместо хлеба на столе была горка лепёшек из пресного теста. Они снова и снова поднимали бокалы с варгой и рассказывали друг другу о своих обычаях пития, а Онта даже поделилась секретами варки своего пива.