Что можно извлечь из археологических источников относительно Киевского городища? Украинский археолог А.В. Комар [67] пишет, что позже, в первой половине Х в., реальная военная угроза Киеву больше не повторялась, что привело к постепенному упадку Старокиевской крепости. Поскольку археолог пишет, что реальная военная угроза Киеву больше не повторялась, это может означать, что в начале века некая угроза все же была. Вероятность ее события оценим с помощью данных по кладам в X в. Действительно, первый клад куфических монет был обнаружен в Киеве (близ Пустынно-Никольского монастыря – Печерский р-н) с младшей монетой – 905-906 г. Второй найденный одиночный дирхем датируется – 906-907 г. Это может говорить о том, что в указанный период (910-915 гг.) могли быть какие-то события, заставившие владельца спрятать эти монеты. По всей видимости, это был период прибытия новой волны переселенцев, причем вооруженных. И это прибытие проходило достаточно агрессивно, т.к. городище Монастырек и поселение Стайки погибают в 1-ой четверти X века. В Монастырьке, как пишет А.В. Комар [62], было население древлянское. Более того, согласно тому же автору, к древлянской (житомирской) группе культуры Луки-Райковецкой с оговорками тяготеют и поселения второй половины IX – начала X в. на плато Киева. Значит захват Киевских гор и гибель поселения Монастырек не только могли, но и должны была вызвать конфликт между прибывшими и княжеством древлян (в летописях якобы усмирение древлян Игорем в 914 г.). Относительно датировки на основе монет, М.К. Каргер отмечал, что дата монеты не может совпадать со временем захоронения. Именно по этой причине указан интервал (910-915) гг.
Кем могли быть эти новые вооруженные переселенцы? Ответ снова может дать археология. Большую часть погребений, относящуюся к началу X в, в Киеве и Среднем Поднепровье составляют по данным археологов [170] – …погребения, где тело покойного было помещено в могильную яму головой на запад. Именно они по характеру и деталям погребальной обрядности имеют прямые аналогии в соответствующих памятниках на территории Великой Моравии – сотни погребений IX – X вв. в Старом Месте, Микульчицах, Поганьском, Скалице, Старом Коуржеме и других местах Чехии, Моравии, Словакии … . Далее С.С. Ширинский пишет, что особенно погребения знати имеют прямые аналогии, свидетельствующие об этнокультурном родстве правящей элиты Киева и карпатских русинов. Подлинной копией наиболее пышных срубных погребений Среднего Поднепровья являются известные погребения Колинок и Желенок. Такое же утверждает А.Г. Кузьмин, ссылаясь на Б. Достал [86]. Т. е. вновь прибывших было довольно много. Они расселились на большой территории, которая характеризуется появлением дружинных курганов. Самые ранние дружинные курганы датируются первой четвертью X в. Причину появления богатых погребений предлагает А.Г. Кузьмин [87]. Он считает, что возникновение государства само по себе должно было оказать влияние на ритуал погребения знати, должно было способствовать ее стремлению выделиться на общем фоне. Уже поэтому возможно было заимствование элементов ритуала у знати других земель… Шинаков Е.А. [169] пишет, что гипотеза моравского следа представляется чрезвычайно уместной и плодотворной, так как позволяет дать весьма обоснованные и правдоподобные объяснения появлению многочисленных находок предметов, имеющих явное отношение к среднему Подунавью и Великой Моравии в качестве его составной части, как в захоронениях, так и среди обычных предметов быта многочисленных поселений Древней Руси IX-X веков. Находки в Гнездово литейной формочки из кремнистого камня для изготовления колец нитранского типа свидетельствуют о миграции в Верхнее Поднепровье населения из моравских земель. Интересен комментарий Майорова А.А. [93] относительно моравских связей и с Верхнеокским регионом. Он считает, что жители Великой Моравии различных социальных страт составили ощутимую часть в обнаруживаемом в начале-середине X в. потоке славянских переселенцев, внезапно появившихся на Русской равнине и имевших иные бытовые и хозяйственные привычки в сравнении с прежним населением. Именно совокупность и хронологическая синхронность подобных признаков позволяет предположить, что причиной подобных событий вполне мог стать приход носителей новых традиций, в том числе, из Моравии… Попытка обнаружить ближайшую залесённую и плотно населённую местность, имеющую явные признаки сложной социальной организации, приводит к закарпатским славянским государственным образованиям, то есть, по сути, к Великой Моравии и близлежащим славянским обществам.
Гипотеза интересная, но слово за антропологами. Согласно исследованиям Т.А. Рудич [124], поляне антропологически несколько отличны от северо-западных соседей (древлян) и северо-восточных (северян). От первых отличаются более узким лицом, от вторых – более широкой головой, т.е. на стыке долихо- [узкое лицо] и мезоцефалии [умеренно широкая и умеренно длинная голова]. Но схожи прежде всего, с группами Словакии…Чехии, т.е. жителями Великой Моравии. Рудич Т.А. отмечает – Как правило, мужские группы лучше отражают миграционные потоки, а женские – автохтонные линии.
Как звали правящую верхушку пришедших можно только догадываться. Это могли быть князья с именами и Олег, и Игорь, и другими. При этом археологи отмечают, что ранее 2-ой четверти Х в. следов пребывания скандинавов в Киеве не фиксируется. Что особенно заметно, здесь появились люди, имеющие представление о городском строительстве, управлении и имеющие возможности (силу, власть и средства), чтобы строить. Чем могло привлечь пришельцев городище Киоава? По оценке археологов, Киевское городище в этот период не имело признаков особого столичного статуса и вся его привлекательность заключалась в более выгодном положение на широтном пути с Востока на Запад, а также в том, что он – находился в нескольких неделях плавания от Византии в весеннее время. С широтным путем еще более-менее понятно – городище Киоава транзитное. Хотя выше по Днепру было более выгодное место – Смоленск – с речными выходами во все стороны света. А чтобы добраться до Византии надо было сначала пройти через земли уличей, пороги и печенегов. Но прежде всего необходимо было обезопасить тыл и только после этого пытаться оседлать путь по Днепру.
Самые ранние записи показывают, что первым киевским князем все-таки был Игорь. Монах Иаков в панегирике 1040-х годов (Памяти и похвале князю русскому Владимиру) – И написал, как благодать божия просветила сердце князя русского Владимира, сына Святослава, внука Игорева… Митрополит Киевский Иларион (990 – 1055 гг.) в Слове о законе и благодати – Похвалимъ же и мы, … великааго кагана нашеа земли Володимера, вънука старааго Игоря… Заметим, никакого Олега. Соблазнительна версия вероятного прибытия Игоря из южного региона. Беззаконов С.С. [12] отмечает, что как бы не был велик соблазн вывести предков князя Игоря из Причерноморья или Подонья, доказать это на имеющихся археологических материалах и письменных источниках невозможно. Такой была ситуация в предместьях Киевского городища в начале Х в.
Летописные поляне, северяне, радимичи, вятичи в тот период (по летописям) были данниками хазарского каганата. В IX в. дань с них для хазар собирали мадьяры, которых вытеснили печенеги, а с уходом мадьяр задача сбора дани легла на местных правителей. Сама Хазария с 901 по 916 год с перерывами ведет войну с Ширваном и Дейлемитами с привлечением руссов южной Руси (морские походы). В 922 г. лидеры Волжской Булгарии принимают ислам, получают покровительство вечного хазарского врага – халифата и независимо от хазар начинают чеканить свою монету. Полагаю, что захват полянской (самой маленькой) земли далеко на западной окраине в такой ситуации остался без каких-либо действий со стороны хазарского каганата. У него было больше проблем непосредственно рядом с хазарским доменом.
Игорю нужен был безопасный выход в Черное море по Днепру. Безопасный – значит не только при движении вниз по Днепру, но и безопасность верхнего течения как безопасность собственного домена. Если движение вниз блокировали уличи (союзники Хазарии), Днепровские пороги и печенеги, то верхнее течение Днепра проходило по землям древлян, дреговичей, радимичей и смоленских кривичей. Земли древлян ограничивало с востока правобережье Днепра, а с севера – Припять, за которой жили дреговичи, которые по Днепру граничили с радимичами. Ареал радимичей – междуречье Днепра и Десны по течению Сожа и его притоков. Смоленские кривичи были восточной ветвью кривичского союза. Они населяли регион лесов и болот в верховьях Днепра, Западной Двины и Волги. Между радимичской и северянской землями, согласно А.Н. Насонову [92], была т.н. нейтральная зона – Стародубский, частично Климовский, Унечский, Погарский, Почепский районы. Именно в это междуречье (Ипуть – Унеча и верховья Снов – Судость) в X в. проникли и закрепились дружины Игоря. В этой зоне были расположены укрепленные древнерусские городища (в направлении на восток) – Оптени – Старый Ропск – Стародуб – Левенка – Синин – Посудичи.
С моей т. зр., Игорь начал свои действия не с боев с целью покорения, а с дипломатии. И начал с радимичей. Именно в их земле найден клад с младшей монетой 911 г. в урочище Струпово (с. Глубоцкое Гомельской обл.). Радимичи имели достаточно развитую социально-политическую организацию (князь, знать-совет знати и народное собрание-вече) и военную силу, вполне достаточную для длительной борьбы с киевским князем. В земле радимичей Г.Ф. Соловьёва выделила 8 (восемь) археологически фиксируемых локальных групп. Дипломатия Игоря, вероятно, закончилась соглашением о нейтралитете. Решающий шаг по покорению радимичей осуществит только Владимир в 984 г. Радимичи сохраняли собственную социально-политическую и военную организацию, не подконтрольную киевским правителям. Опорным пунктом князя Игоря на южной границе земли радимичей было Моховское военное поселение в устье Сожа (левый приток Днепра ниже Лоева), созданное киевским князем южнее Гомеля и явно противостоявшее ему. Противостояние двух расположенных напротив друг друга городищ является археологическим отражением политического противостояния раннего Киева и Радимичской земли в X в. (а возможно, и позже), в ходе которого обе стороны укрепляли свои границы. Но боевых действий в хронике не отмечено.
Следующим шагом было решение вопроса с северянами. Первые клады X в. были в Сосницком и Городницком уездах Черниговской губ., датируемые младшей монетой 914 г. Северяне также представляли собой совокупность отдельных самостоятельных административных территорий. В своих обычаях, самоуправлении и религии сохраняли полную независимость. По заключению Д.Я. Самовасова (1843-1911 гг.), это был народ значительно цивилизованный, с политическими союзами, политической властью, общими обычаями, народ культурный. Чернигов, Курск, Седнев – административные центры северской земли. Северскими являются городища – Крапивенское (в Белгородской обл.) и Донецкое (в Харьковской обл.). Северяне строили линии укрепленных (окруженных частоколом, рвами и валами) городищ для прикрытия от кочевников по рекам Пселу и Сейму. Чернигов находится в 125 км северо-восточнее Киоава, на холмах над рекой Стрижень, недалеко от того места, где она впадает в Десну. К Чернигову сходились пути по Десне и Сейму. Устье Десны в половодье могло служить пристанью для небольших судов. И вновь видим движение Игоря в направлении контроля торговых путей. Никаких данных о вхождении Северской земли в состав Древнерусского государства в середине Х в. ни в письменных, ни в археологических источниках не содержится. Вероятно, князь Игорь переговорами добился соглашения о дани (ради мира) с сохранением местного управления, но, по всей вероятности, только с западными северскими областями – близость к Днепру. Понимая важность Чернигова, был сформирован отдельный дружинный центр в урочище Коровель у с. Шестовицы в 18 км ниже города по течению Десны. Этот центр должен был играть роль своеобразного противовеса центру северы, в котором также складировалась дань. Городище обеспечивало не только контроль, но, при необходимости, и блокирование путей к Киеву. Река Жердова впадала в широкую проточную старицу Десны тремя рукавами, устья которых использовались в качестве гаваней и прекрасных естественных доков для стоянки и ремонта судов, что подтверждается многочисленными находками ладейных заклёпок и гвоздей с большими ассиметричными шляпками. Подходы к городищу с юга и востока были надежно прикрыты целой сетью многочисленных стариц. Т. о., единственным открытым для штурма направлением было северное, по узкому мысу со стороны посада, что позволяло достаточно успешно защищать городище силами даже небольшой профессиональной дружины. Единственным местом северской земли, в котором Игорем был поставлен свой ставленник, был Любеч, т.к. он позволял контролировать движение по Днепру в интервале между Моховским военным поселением и городищем Киоава. Любеч находился на левом берегу Днепра, изначально был пограничным городом северской земли в 55 км от Чернигова и в 180 км по Днепру от Киоава. Т. о., Северская земля распалась на две части. Одна – западная (Черниговская) – вносила дань в киевский мешок с сохранением своей власти на местах, другая – восточная – в хазарский. Так продолжалось до времени Святослава.
Далее был поход к Смоленску – клад с младшей монетой 920 г. у д. Гнездово. Сражений и здесь не было, что подтверждается археологий. Как показал Д.А. Авдусин, и с ним согласился шведский археолог Турне Арне, гнездовское население делится на три ярко выраженные группы: дружинный, подчинявший себе остальное население и состоявший из двух групп – военных вождей и рядовых дружинников и третьей группы – воев-ополченцев. Гнездовский Смоленск был сходен с подобными же Ладогой словен, с Полоцком и Витебском кривичей. Независимые полоцкие кривичи не входили в зону влияния киевского князя. Западная граница полоцких кривичей проходила по реке Друть (не по Днепру!), видимо не интересной для Игоря.
Прежде, чем отвоевывать выход в море (союзники хазар – уличи), надо было урегулировать отношения с древлянами. Обобщая наблюдения своих предшественников, М.Б. Свердлов [127] заключил, что древляне преуспевали в правление своих независимых от Киева князей. Судя по распространению древлянских археологических памятников, они ограничили расселение полян в IX–X вв. на запад узкой полосой, 25–30 км, гор по берегу Днепра … у древлян видим классическую тернарную структуру управления 1) княжеская власть, 2) знать-совет знати (старейшины города, лучшие мужи, мужи нарочитые); 3) народное собрание, представлявшее собой фактически вооруженный народ. В дальнейшем М.Б. Свердлов добавляет, что к концу IX в. древляне подчинили, вероятно, дреговичей и волынян. Древлянская земля была самостоятельна во внутренних делах, управлялась своими князьями. О покорении древлян в Новгородской Первой летописи мл. извода (Н1Л) говорится в статье 6430 (922 г.). Древлянская война закончилась наложением дани на древлян, но с сохранением их собственного управления. Т. о., первоначальное соединение перечисленных княжеств с княжеством Игоря имело более федеративный характер и некоторым образом напоминало строение управления Великой Моравии – один условно великий князь и независимые местные князья. Объединение не представляло единого государства. Такое положение не могло быть прочным.
Далее предстояла война с уличами – союзниками хазар. В это время имеем войну хазар с аланами, начавшуюся около 932 года, во времена кагана Аарона II. Войну спровоцировали византийцы. На этот раз хазары, опираясь на помощь, видимо, огузов, разгромили алан. После этого во 2-ой половине 30-х годов X в. разразился конфликт между Византией и Хазарией на религиозной почве. В Хазарии начались гонения на христиан, а в Византии на иудеев. Войну развязал иудейский царь Иосиф, при котором было вырезано много христиан, в первую очередь хазар. В этот период, видимо, и началась война с уличами, но не позже 937 г. В своде игумена Иоанна содержится наиболее ранее и подробное описание борьбы с уличами, восходящее к записям 1037 г. – в лето 6448. В се лето яшася уличи по дань Игорю, и Пересечен взят бысть. Что важно, эти данные (год) полностью совпадают с годом в Н1Л младшего извода (комиссионный список. Археологи и историки до сих пор не смогли определить местоположение этого древнего города. Исследователи предположили, что после взятия города, его могли сравнять с землей или, по крайней мере, срыть его укрепления, чтобы пресечь новые возможные попытки сопротивления. Понятно одно, город должен был перекрывать магистраль – Днепр, именно поэтому три года его осаждали. В реконструкции Б.А. Рыбакова такой локации соответствует единственно допустимое место – устье р. Стугна, т.е. примерно в районе г. Триполье, расположенное на крутых холмах над Днепром, вдоль извилистой трассы. Наличие причала и отличный обзор Днепра на десятки км. Слияние рек Стугна, Красная и Бобрица, своего рода водное пересечение – созвучие с названием города.
До выхода в Черное море оставалось пройти сквозь печенегов. В Х в. печенеги делились на 8 орд (колен), каждая из которых состояло из 5 родов. Их расположение (согласно данным императора Константина VII) с запада на восток: Гиазихолон, Нижние Гилы, правобережные Днепровские – севернее Харавои, южнее – Иавдиертим, левобережные Днепровские – Сирукалпец, крымские – Куарицицур, донские – Вулацапон, приволжские – Воротолмат. Между землями под князем Игорем и печенегами была нейтральная полоса в один день пути (ок.30 км). Но эта полоса не удерживала печенегов от набегов. Надо учесть, что воевать со всеми было безрассудно. Вероятнее всего, Игорь решил вопрос полюбовно с одной из орд (вероятно, левобережной Сирукалпец). Пресечен нужен был именно для спуска по Днепру до впадения в него Самары (левый приток Днепра). По реке Самаре можно было обойти 70 км порогов (по территории, занятой ордой Сирукалпец), чтобы выйти в Азовское море. Еще Геродот упоминал связку рек Волчья-Кальмиус. На мой взгляд, плюсом такого обхода была возможность контакта с представителями южной Руси (Приазовье). Но нельзя исключать и прямое движение через пороги – никаких условностей с печенегами, т.к. это не купцы, а бойцы и вероятен контакт с оставшимися россами Тавриды (после первичной активности печенегов в этом районе).
Далее, согласно хроникам, следует поход Игоря на Константинополь в 941 г. При этом летописи не могут указать причину или повод для этого похода. А проблема летописей в том, что им неизвестны ни южная Русь, ни Кембриджский документ. Некоторое время документ считался подделкой, но в настоящее время аутентичность его общепризнана. Но то, что документ не подделка, не значит, что он содержит точные данные. Никто не знает, для кого он написан, и кто был автором. В случае, если автор действительно был важным сановником, то это вовсе не означало, что он не мог преподнести сообщение тенденциозно (предвзято). Содержание Кембриджского документа приведено в [65]. Согласно исследователям этого документа, в нем описаны события, состоявшиеся до похода Игоря. Системная ошибка, на мой взгляд, при рассмотрении этого документа состоит в том, что все авторы игнорируют существование южной Руси и стараются рассматривать только одно княжество в Поднепровье с центром в Киоава. По факту же имеем отдельно т.н. южную Русь и княжество Игоря. Именно с такой позиции надо и будем относиться к Кембриджскому документу. С позиций сегодняшнего дня видно, что документ представляет собой компиляцию трех сообщений – 1. война Х-л-гу и Песаха; 2. поход Игоря и Х-л-гу на греков в 941 г.; 3. поход руссов южной Руси 943-944 гг. на Каспий. Сразу бросается в глаза, что у автора текста и греки (Роман), и русы (Х-л-гу) плохие. А вот достопочтимый Песах– истинный воитель и защитник. Тенденциозность (пристрастность) автора налицо. Еще отметим, что титулование к царю Русии не имеет отношения к княжеству с центром в Киоава, а термин Киевская Русь будет придуман М.А. Максимовичем только в 1837 г. Более того, в документе нет ни слова о принадлежности руссов к Киевскому княжеству. Фраза и постыдился вернуться в свою страну говорит о том, что у Х-л-гу была своя страна (земля), из чего следует и обоснованность применяемого к Х-л-гу титула. Песах воюет один, без поддержки основных сил каганата. Значит это отдельный регион, не имеющий непосредственной связи с основными силами. Поскольку упоминается Херсонес, то таким регионом является только Таврида – отрезана водой и печенегами. Песах в гневе пошел не на руссов, чтобы отбить город S-m-k-r-c, а на греческие города (города Византии), где истребляет мужчин и женщин и только потом направляется к С-м-к-раю. Странный способ отбить свой город (если он твой!). Значит это продолжение религиозной войны между Византией и Хазарией. А.А. Горский [31] пишет, что Песах осадил Корсунь (Херсонес Таврический) – центр византийской провинции в Крыму. Слова «заставил их платить дань и выполнять работы» говорят о том, что он не смог взять город, но добился заключения с византийцами мира на выгодных для Хазарии условиях. Вывод – Песаху важна была не война с руссами и не освобождение города S-m-k-r-c от них, а оказание давления на жителей Тавриды и разорение трех греческих городов с пригородами.
Как Песах мог направляться к S-m-k-r-c, если тот находился на другом полуострове – северное побережье Таманского? Можно заметить, что в документе ничего не говорится о времени года при нападении Х-л-гу и действиях Песаха. Но перебраться с одного полуострова на другой можно было только по зимней переправе (что подтверждено историей переправы войск султана Селима Второго в 976 г.). Эта переправа изучена в [44] и подтверждает сообщения Э. Челеби [162], что в одном часе езды на лошадях от Тамани (8 км) была переправа до косы Тузла… Коса Тузла находится между Азовским и Черным морями, т.е. на половину пути по проливу от Азовского к Черному морю. Челеби переправлялся с косы Тузла на мыс Ак-Бурун. Существуют следы древней переправы между мысами Тузла и Ак-Бурун. Коса Тузла появляется в тот период, когда река Кубань впадала в Черное море. Затем русло реки меняется в начале XIX в., и сейчас река впадает уже в Азовское море. Коса была использована для строительства современного Крымского моста (рисунке – скриншот с карты России). Вывод – описываемые действия Х-л-гу и Песаха происходят в зимнее время, когда на переправе лед. В таком случае становится понятным, как Песах мог забрать добычу у Х-л-гу. Ведь обычно русы воевали на кораблях и там же хранили добычу. В документе же говорится, что и нашел он… добычу. Это подтверждает зимний характер действий и отсутствие кораблей в них. Напрашивается еще один вывод – изначально греки (Роман) были не при делах. Был исходный сговор хазар и южных руссов (которые и ранее действовали в интересах хазар) о нападении на Самкерц. Был разыгран спектакль о …месячной войне между Х-л-гу и Песахом и об освобождении города, но при этом нет никаких сообщений о потерях среди воюющих сторон (есть только 90 погибших в греческих городах в Тавриде)! Как объект нападения Самкерц был выбран идеально. Все действия Песаха, который не спешил с освобождением города от руссов, вроде бы нелогичные, становятся понятными. Это война Песаха не с руссами, а с греками в рамках продолжающейся религиозной хазаро-византийской войны. Далее говорится о 4-х месяцах войны руссов с греками. Но в указанном 940 г. в византийских хрониках нет записей о такой затяжной войне. Такие записи есть относительно 941 г., в которых упомянут уже князь Игорь. А поход в Персию (точнее на Бердаа) – это уже 943 г. Поэтому подтверждается вывод – в данном документе сделана компиляция трех сообщений – одно о действиях южной Руси под Самкерцем, другое о походе князя Игоря с южной Русью, третье о походе южных руссов в Бердаа. Возникает вопрос: почему русы южной Руси согласились на эту авантюру? В то время по югу проходил Великий шелковый путь. Один из маршрутов этого пути шел к северу от Каспия, затем переходил на Дон, а с Дона сухопутным маршрутом к Тавриде (Херсонес), оттуда Черным морем в Константинополь. Хазары получали приличный доход от транзита на этом пути. Но на северном Причерноморье обосновались печенеги и на этом участке торгового пути могли возникнуть (и возникли!) проблемы. А поскольку вся война была спектаклем, то, на мой взгляд, согласованные действия хазар и руссов южной Руси были направлены на организацию нового участка торгового пути с маршрутом Константинополь – Самкерц – Дон и далее на Ближний Восток. При этом хазары получают спокойствие на маршруте (а это доходы!), а русы южной Руси – доход от транзита через занимаемый ими порт. Т. о., реальными целями этой авантюры были создание невозможности следовать известным торговым путем на Херсонес и подготовка нового участка маршрута через Самкерц. Именно захват узловой торговой точки (кран на торговой реке) – вот цель руссов. Но что-то пошло не так и русы южной Руси оставили город.
Далее был совместный (Игоря и южной Руси) поход на Византию. О возможной причине участия в походе Игоря писал историк А.А. Горский [32]. Он считает, что Хельгу-Олег, осознавая недостаточность своих сил для похода на Царьград, сумел привлечь к участию в этом предприятии киевского князя Игоря. Аргументом для этого послужила, очевидно, выдача хазарам находившихся в Корсуне руссов – явное нарушение византийцами союзнических обязательств. Поход начался летом в 941 г. Игорь выступил против Византии, принимая во внимание нейтралитет со стороны Хазарского каганата, имея потенциальных союзников в лице, враждующих с империей, венгров. Удар по Византии в 941 г. нанесен в тот момент, когда империя испытывала военное давление со стороны сицилийских арабов и венгров. Поход продлился с июня по сентябрь 941 г. – четыре месяца. Эти события отражены в европейской хронике [152, 154, 91] поэтому здесь не приводятся. Систематизируем изложенное в хрониках. Флот шел вдоль западного побережья Черного моря. Греков уведомили стратег Херсонеса и болгары. Не входя в пролив, флот стал ждать, когда зажгут огни на Фаросе (на входе в пролив). Здесь флот мог разделиться – часть ожидала огни Фароса, другая могла уйти к побережью Вифинии. После того, как огни зажгли, оставшаяся часть флота вошла в пролив. У нее состоялась битва у Иерона. Уцелевший в битве флот отошел к Сгоре (т.е. вышел из пролива направо – к северному побережью Малой Азии). После битвы у Иерона остатки флота Игоря могли уйти домой, а остатки флота южной Руси вплоть до осени продолжали грабить Малую Азию (Вифинию, Ираклию, Никомидию и Пафлагонию – территория северной части Малой Азии), откуда наиболее удобно уходить к Тамани. Однако на берегах Малой Азии русы терпят поражение и пытаются отойти к фракийскому берегу. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи. Историк А.А. Горский [32] пишет, что Игорь, потерпев под Константинополем неудачу, вернулся в Киев, а Хельгу-Олег предпочел на Русь не возвращаться и, сохраняя союз с хазарами, попытался обосноваться в прикаспийских землях. Судьба руссов южной Руси прослеживается по другому источнику [44] в 943-944 гг. Н.Я. Половой [116] высказал предположение, что в подходе на Константинополь войска Руси разделились. Часть воинов, возглавляемая Игорем, сойдя с кораблей, в пешем порядке принялась грабить предместья столицы Византии, флот же, под командованием Хельгу-Олега, отправился дальше и был разбит у Иерона византийцами, применившими греческий огонь. Игорь, узнав о поражении флота и полагая, что он весь уничтожен, вернулся в Киев. Как полагает Н.Я. Половой, летописцы сознательно исказили события, скомпоновав их так, что флот Руси был уничтожен после того, как русы ограбили предместья Константинополя и натворили много бед грекам. Я.Н. Щапов [172] подчеркнул, что поражение под Иероном совсем не было столь тяжким, как это казалось имевшему перед собой только часть русских кораблей Игорю. Игорь не мог предполагать, что значительная часть русских воинов избежала поражения и еще несколько месяцев воевала в Малой Азии, о чем рассказали византийские хронисты. Анализируя все эти сообщения, трудно представить, что потерпевший поражение у Иерона русский флот остался без руководства. Предпринята попытка прорыва, дано второе морское сражение. Очевидно, что все это осуществляется под единым командованием – вероятно Х-л-ги-Олега, поименованного в Кембриджском документе – царь Русии (южной Руси). Лиутпранд пишет, что Игорь повелел своему войску не убивать их [греков], а взять живыми. Этот приказ мог быть обусловлен только политическими соображениями. Вероятно, в намерения Игоря не входило причинить империи серьезный военный и материальный ущерб, который мог бы помешать немедленному возобновлению дружественных отношений сразу же после завершения похода путем возврата Византии ее пленных солдат. Очевидно, Игорь удерживал своих воинов от грабежей и убийств, чтобы чрезмерной жестокостью не закрыть для себя пути к скорому, как он надеялся, примирению с Романом.
После этого поражения, пополнив свои войска (Игорь же, пришедъ, и нача съвокупляти вои многы, и посла по варягы за море, вабя й на грекы, паки хотя поити на ня), он уже в 943 г. с участием печенегов (союзники Игоря в этом походе), но без руссов южной Руси двинулся на Дунай к северным границам Византийской империи. До военных столкновений дело не дошло. Византийский император был предупреждён о движении руссов с печенегами и направил навстречу послов. Переговоры состоялись где-то на Дунайском участке, Игорь согласился взять богатую дань и вернуться в Киоава (Киев). Византийская империя без боя пошла на мирный договор, т.к. переживала не лучшие времена. Африканские арабы отняли у нее почти всю Калабрию, германский король Оттон I рвался в Южную Италию, проблемы с хазарами в Крыму и на Таманском полуострове (где была обнаружена нефть для греческого огня), стычки с эмирами на сирийской границе каждый год, а в Эгейском море хозяйничали арабские пираты. Умножать число врагов было неблагоразумно. С византийской стороны договор подписали император Роман I и двое его соправителей – Константин (будущий VII) и Стефан. Т. о., поход Игоря в 943 г. – не война, а её полномасштабная имитация. Цель похода – восстановление торговых отношений с греками. Косвенным подтверждением имитации войны Игорем в 943 г может быть тот факт, что более воинственные русы южной Руси в этом походе не участвуют.