Read the book: «Белый Камень. Чёрный Серп», page 14
Мориц мотал головой и все повторял: «Вы не правы, вы не правы!». Асаф еле сдерживался и с неприязнью посматривал на меня. А я ему еще сказала: не будьте слепым проводником чьих-то абсурдных и откровенно преступных идей. Нужно учиться уважать различия и приветствовать их, а не пытаться стереть, ограничить или навязать свои. Вот вы спокойно ходите по Кельну в восточной национальной одежде. Это подразумевает, что окружающие должны уважать вашу культуру. Когда же европейцы и мои соотечественники приезжают на отдых в страны Ближнего Востока, их предупреждают, чтобы они не носили там открывающие тело короткие вещи, потому что это не принято и оскорбляет местное население. Ну и где же здесь взаимное уважение? Впрочем, говорю, и у нас, в масштабе одной России, подобных проблем хватает за глаза. Русских в родном доме под лавку загоняют, наводняя страну мигрантами. А в общем ветер мультикультурализма всегда и везде дует в одну сторону и давно уже дурно пахнет. Не знаю, почему так происходит и существует ли предел. У нас есть поговорка: «Пока жареный петух в жопу не клюнет».
Шокированная Нюра, конечно, гораздо мягче все это переводила, но смысл они уловили. Я посоветовала Асафу поискать в интернете нашу сказку о зайчике в лубяной избушке и лисе. Наверное, на английском она есть. Пусть прочтет. Сказала ему: милости просим вас в гости к нам на щи, а мы к вам на кебаб будем ездить. И вот тогда в мире станет хоть одной проблемой меньше.
Березка улыбнулась и смущенно посмотрела на Совку.
– В общем, выдала я им, пифия развоевавшаяся. Они ушли очень озадаченные. Гази весело подмигнул мне. А потом выяснилось, что это писаки какие-то, из газет. Наверное, диктофоны в карманах прятали. Будь я европейкой, скандал точно бы вышел. А что с русских необразованных и глупых взять. Не доросли мы еще до их великих идей мирного уничтожения европейских наций и культур, не хотим вместе с западными странами совершать суицид. Представляю, чего они там понаписали. Просто кладезь нашли.
Березка перевела дух, откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
– На щи и кебаб, говоришь? – Совка рассмеялась и погладила ее по плечу. – Рубанула ты сильно. Но не переживай, доченька. Может, и жестко, но правильно. Сначала один, потом другой не побоится сказать – глядишь, очнутся люди. А замалчивание серьезной болезни не ведет к излечению.
Березка кивнула.
– Я потом перед Нюрой и Леонардом извинилась. Не хотела, чтобы у них возникли проблемы из-за этого разговора. А Нюра принялась меня успокаивать, шепнула, между нами, девочками, что полностью согласна со мной. Леонард смеялся долго и все диву давался. Сказал, мне в большую политику нужно идти, у меня дар убеждения хорошо развит.
Березка замолчала, вдыхая аромат травяного чая. Тряхнула волосами.
– Не получилось бы из меня политика! Я же не враг родным истокам.
После поездки в Кельн Березка сделала перерыв в работе и стала помогать Совке принимать больных.
У нее все чаще появлялись мысли о Серпе Морены.
Лишь однажды в детстве она взяла его в руки, почувствовав зов. Совка, конечно, ни о чем не расспрашивала. Да ничего особенного тогда и не произошло. Была лишь темнота, был холод, и богиня смерти вдалеке показалась, не страшная, но Березке совсем не хотелось смотреть ей в лицо. Она положила Серп в шкатулку, снова поставила руну Требы и убрала все на место.
С тех пор, до последнего времени, она вспоминала о темном оружии все реже, а потом и вовсе перестала думать. Наверное, она не очень хорошая воительница, если забывает о таких важных вещах. Вот мама – тоже воительница, и она всегда помнит о главном. И хранительницы бабушка Лада и прабабушка Василиса помнили. Но, быть может, так и должно происходить? Возможно, время раньше было другое? А в сегодняшнем темпе жизни постоянно держать все в голове очень трудно. Даже здесь, в селе Ладное, не говоря уже о Москве.
И потом, ее жизненное предназначение, а тем более мамино, может и не сбыться. Наверняка не сбудется. По теории вероятности, количество случаев, когда Белый Камень находили, гораздо меньше числа воительниц, появлявшихся на протяжении всей истории родов славянских. Видимо, шанс выиграть в лотерею и то выше. Но почему мысли об этом теперь все время крутятся в голове?
Отдохнув как следует от германских впечатлений, Березка снова взялась за кисти.
Как-то ранним зимним вечером она стояла перед мольбертом и заканчивала работу. Зазвонил мобильный. Березка наскоро вытерла салфеткой руки и взяла телефон.
– Добрый вечер, это Яна Метельная?
Позвонившая девушка представилась Ингой, объяснила, что видела работы Яны и хочет попросить ее написать картину. Березке ее голос показался знакомым, хотя среди тех, кого она знала, девушек с таким именем не было.
– Вас интересует определенный сюжет? Или портрет хотите? – спросила она. Портреты у большинства заказчиков пользовались особой популярностью.
Девушка сильно удивила Березку. Сказала: пусть она пишет то, что сочтет нужным сама. Инга приобретет картину гарантированно, с любым сюжетом. И готова предложить задаток или оплатить работу полностью авансом.
– У меня есть готовые полотна, можете приобрести через галерею. Или выберите из имеющихся дома, – предложила Березка.
– Пусть это будет что-то новое, пожалуйста. Чего никто еще не видел. Я подожду, пока вы напишете, – попросила Инга.
Таких заказчиков еще не встречалось. Эта девушка необычной просьбой взволновала Березку. Что-то неясное и тревожное почудилось ей. Снова вспомнился Серп Морены, и этот голос в телефоне удивительным образом был здесь к месту.
Березка взъерошила волосы, пытаясь отогнать странные мысли. Они договорились, что Яна позвонит Инге по завершении картины. От предварительной оплаты Березка отказалась. Интуиция подсказала ей поступить именно так.
Весной картина была готова.
Апрель только начался, но ласкал теплыми солнечными днями. Березка отошла от мольберта, борясь с искушением открыть окно и впустить в студию свежий воздух. Однако едва законченной картине это не пошло бы на пользу. Она положила кисть, вытерла руки и отправилась на террасу.
Совка колдовала во дворе над цветниками: заполняла их горшочками с веселым сиреневым агератумом и нежной разноцветной сальвией, выращенными заранее в тепличке. Получалось очень эффектно. Березка достала блокнот с карандашом и сделала несколько набросков.
Вернувшись в студию, она прислонилась к стене и посмотрела на картину. Прищурилась и пригляделась к деталям. В одном месте поправила светотень.
После разговора с Ингой она долго размышляла об этом заказе, пока однажды ночью в сновидении ей не увиделась подсказка. С утра она сделала зарисовки, потом принялась за эскизы, пытаясь уловить суть.
И вот теперь эта суть, спустя несколько месяцев, перешла в картину. На большом полотне была изображена Инга. Березка никогда не видела эту девушку, но ее голоса хватило, чтобы вообразить его обладательницу. Она чувствовала, что Инга может оказаться из тех людей, кто знает и понимает. Хотя, быть может, сама и не догадывается об этом.
На заднем плане Березка изобразила себя, избежав фотографического сходства. Между девушками на картине проходила невидимая связь, скрытая в темных волнах не то реки, не то песка, уходящих ввысь, где в переплетении света и тьмы чудились древние боги и богини, а быть может, это были славные люди из далеких времен, сильные и крепкие разумом и духом, помнящие о своих истоках и начале всего сущего. Впрочем, при внимательном взгляде на верхнюю часть изображения можно было засомневаться в увиденном, потому как эти связки теней и света складывались еще и в очертания урбанистического пейзажа: высотные дома и мосты, фонари и тротуары, машины и спешащие возле метро прохожие.
Березка вздохнула. Чувство, с которым она работала над картиной, было странным и необычным. Жаль расставаться с такой работой. А если оставить ее себе, а Инге показать что-то другое? Эта коварная мысль была поймана Березкой и раздавлена на месте. Не страшно, что ей пришло такое в голову, главное – уметь вовремя распознать дурное и суметь противостоять ему. Голодные темные духи никогда не дремлют, они ловят тебя в ту минуту, когда ты ощущаешь себя особенно неуязвимой и сильной. Об этом говорит Совка. И это действительно происходит так.
Через несколько дней Березка позвонила Инге.
– Яна… правда? Уже все готово? – Инга явно разволновалась.
– Ну, краски уже подсохли, так что аккуратно перевозить ее можно. Вас саму ждать или привезти? – спросила Березка, чувствуя, что тоже начинает тревожиться по непонятной причине.
– Я сейчас в Дании. Через неделю вернусь в Москву. Сразу перезвоню вам. И приеду.
– Хорошо, Инга, – успокоила ее Березка. И неожиданно для себя добавила:
– Я никуда не уезжаю, вы всегда можете застать меня дома. И картина никуда не денется. Не переживайте.
Всю следующую неделю у Березки не выходил из головы разговор с Ингой. И это мешало работе. Она стала сердиться на себя за излишнюю впечатлительность. Хотелось поскорее увидеть заказчицу, отдать ей картину и перестать думать обо всем этом.
Инга позвонила ровно через семь дней, сказала, что послезавтра, в субботу утром, приедет.
Наступил выходной. Совка с утра вымыла свой маленький «Рено» и уехала по делам в Москву.
Березка сидела в студии на высокой резной табуретке, держа в одной руке кружку свежего молока, в другой – печенюшку, и глядела на полотно. И чем дольше она всматривалась в картину, тем сильнее сомневалась, правильно ли изобразила Ингу. Хотелось передать не только внутреннее впечатление, но и внешность тоже: темно-русые волосы, собранные в несколько длинных косичек, большие синие глаза, почти прямой нос и чуть неправильный овал лица. Вместе с тем это было не типичное славянское лицо, которое представляют иностранцы, говоря о русских красавицах.
«А мы с ней похожи!» – вдруг поняла она.
– Вот те раз! – пораженно пробормотала Березка, подойдя к полотну. – И как я умудрилась раньше этого не заметить? Прямо наваждение какое-то. А вдруг Инга в реальности окажется рыжеволосой зеленоглазой толстушкой?
Представив это, Березка фыркнула, чуть не облив молоком картину, и тут зазвонил телефон.
Инга подъезжала к Ладному и хотела уточнить дорогу. Березка объяснила и пошла к воротам встречать гостью.
Вскоре на асфальтовой дорожке, ведущей меж домов, показался широкий желтый «Ягуар», за ним катил черный внедорожник.
Березка не удивилась такой процессии. Заказчики бывали разными. Некоторые отправляли к ней доверенных, другие просили привезти картину лично. Иные предпочитали приезжать сами. Однажды к ней прилетели на легком вертолете. А известный владелец сети мебельных салонов, сильно радеющий за экологию, умудрился добраться сюда со своей свитой на элегантных электромобилях. Здесь у них благополучно скончались аккумуляторы, и возвращаться в Москву пришлось прицепом.
Березка гадала, в какой машине окажется Инга: пусть это будет «Ягуар». Тот подъехал к воротам и остановился. Внедорожник послушно встал позади.
Водительская дверь «Ягуара» плавно открылась. Из машины выскользнула девушка в спортивном брючном костюме, больших темных очках и задорной розовой бейсболке сероватого оттенка. Она вышла так быстро, словно в салоне ей нечем было дышать. Набрав полной грудью свежего, пахнущего молодой травой и деревьями воздуха, она сладко выдохнула, сняла очки и поприветствовала Березку очень доброй, по-детски безоружной улыбкой. И Березка сразу поняла, почему голос девушки показался ей знакомым. Это была Инга Березина. Актриса, которую Березка любила. Почти все фильмы с ее участием были сделаны талантливо и без сомнения обладали художественной ценностью. И сама Инга производила впечатление мастерицы, безукоризненно владеющей большим даром.
Она улыбнулась в ответ. Девушки шагнули друг к дружке.
– А я все думала: где же я слышала ваш голос? – призналась Березка.
Инга кивнула.
– То же самое, Яна. После разговора с вами у меня возникло впечатление, что мы когда-то встречались. Хотя точно нет. Я видела ваши картины в Москве и без преувеличения скажу: вы – огромный художник. Художница! Не знаю, чего стоит оценка человека, почти не разбирающегося в технике живописи, но это не я одна говорю. Впрочем, вы и сами все знаете, – немного смутилась она.
– Спасибо, – сказала Березка. – Я просто делаю то, что хочу и, надеюсь, умею. И если людям мои работы нравятся… что ж… значит, и я смогла создать частичку чего-то хорошего. Как и вы в кино, – она слегка наклонила голову.
– И вам спасибо на добром слове, – с волнением произнесла Инга.
Березка шагнула к калитке, приглашая Березину войти.
– Извините, Яна, одну минуту, – Инга пошла ко внедорожнику, из которого, пока они говорили, вышли двое плотных мужчин в серых костюмах. Они стояли чуть поодаль и осматривались.
– Сергей, Вадим, подождите, пожалуйста, здесь, хорошо? – донесся до Березки голос актрисы.
– Инга Николаевна, вы уж простите, но у нас на этот счет четкие указания от Глеба Александровича, – сказал один из них.
Инга вздохнула, махнула рукой и подошла к художнице. Свита двинулась за ней.
– Яна, вы извините, мне этот эскорт на нервы действует, – тихо, чтобы те двое не слышали, доверительно сообщила Березина. – Это все мой… – она на мгновение запнулась, – жених выдумывает. Глебу кажется, что, стоит мне выехать за кольцевую дорогу, ко мне сразу сбегутся маньяки-фанаты.
Березка сделала сочувственное лицо.
– Проходите, – сказала она, показывая на дорожку к дому. – Собак у нас нет, идите спокойно.
Им навстречу по газону шла овечка на длинной привязи. Увидев незнакомых, она пригнула голову и остановилась.
– Ух ты, какая красивая! – восхищенно протянула Инга. – Сразу видно – породистая!
– Это Подушка, – сказала Березка, – она породистая и очень упрямая. Но вы не бойтесь, она безобидная и только делает вид, что сердитая такая.
Они поднялись по крыльцу. Инга с любопытством рассматривала деревянных медведей и лебедя. Увидев плетеные кресла и стол в глубине террасы, обернулась к охранникам.
– Ребята, ну вот здесь посидите, ладно? Яна, вы не против?
– Пожалуйста, где хотите, – закивала Березка.
Свита на этот раз сдалась, видимо, уже поняв, что следование за Березиной попятам здесь выглядит абсурдно.
Ведя Ингу через комнаты, Березка со странным чувством поглядывала на гостью. Она не любила, когда заказчики, даже из тех, кто знал и понимал, рассматривали убранство дома, и старалась поскорее провести их в студию. А сейчас ей стало даже приятно, что Инга так откровенно оглядывает статуи богов и богинь, обереги на стенах, и она задержалась в зале, давая актрисе возможность посмотреть на большой коловрат в углу. Березина вопросов не задавала, но была задумчивой.
Войдя в студию, Березка развернула от стены мольберт и показала работу.
Гостья смотрела на полотно молча, прищурившись, и по ее лицу не угадывалось, понравилось ли ей. Однако Березка могла поспорить на что угодно: картина впечатлила.
Инга повернулась к ней, и художница встретила ее взгляд. Она столько раз видела эти глаза на экране, но сейчас… И Березка вдруг поняла, что вот этот момент их встречи приведет в будущем к каким-то последствиям. Хорошим или плохим – она не решалась сказать, но одно чувствовала точно: Инга совсем не случайно оказалась в ее студии, сама того не подозревая.
– Близкие зовут меня Березка, – произнесла она.
Березина улыбнулась и неожиданно обняла ее.
– Я поняла. Только давай на ты, – актриса подошла к мольберту.
– Мы с тобой похожи. И в жизни, и на картине. Внутри то же самое? – она приняла позу как на полотне.
– И внутри, и снаружи, – рассмеялась Березка. – Я не ошиблась.
– Твое имя будет жить в веках, – Инга прикоснулась к холсту.
Березке вспомнились ее детские мечтания: как она с Серпом Морены борется против сил зла. Наверное, все воительницы проходят через эти мысли. Тогда ей казалось, что если и запомнится ее имя потомкам, то именно по такой причине. И вот Березина почти слово в слово повторила ее полузабытые мечты, но совсем в другом контексте. Ей стало тревожно.
– Хочешь домашнего молока? – предложила она.
– Молока? Настоящего домашнего? Очень хочу-у! – с восторгом протянула Березина. – А ты и корову держишь?
– Не-е-ет! – закатила глаза Березка. – Было бы слишком. У нас только Подушка – вместо собаки. Собак мы с мамой тоже любим, но к нам очень часто приходит много людей. Это сильно беспокоило бы песиков. А молоко берем каждое утро у соседки. Не волнуйся, все натуральное и чистое.
– Я и не волнуюсь, – улыбнулась Инга. – В Дании я пробовала домашнее молоко, но оно, вот ты не поверишь, совсем не такое, как наше. Наше гораздо вкуснее.
– А то ж! – многозначительно подняла палец Березка, и девушки рассмеялись.
Она сходила на кухню и принесла большую желтую кружку утреннего молока.
– Ох, я же не выпью столько! – схватилась за голову Инга.
– Сколько выпьешь, на здоровье, – Березка протянула ей кружку.
Инга пила долго, с закрытыми глазами. А Березка успела сделать с нее короткий набросок.
– Блаженство какое! С усами рисовать меня будешь? – оторвалась от молока Березина и состроила комическую гримасу: ее верхняя губа и кончик носа были белыми.
Березка расхохоталась. Дала ей салфетки. Инга с невозмутимым видом вытерла лицо.
– Мы ведь так и не поговорили толком о цене, – сказала она.
Березка махнула рукой.
– Молоко у нас бесплатно.
– Да ты же прекрасно разумеешь, о чем я, – шутливо вздохнула Березина.
– Картина – это мой тебе подарок, – Березка посмотрела ей в глаза. Инга наклонила голову, пытаясь что-то разглядеть в этой удивительной художнице, к которой почувствовала необъяснимую симпатию, едва увидев ее.
– Как я понимаю, спорить с тобой бесполезно? – спросила актриса.
– Точно, – кивнула Березка. – Дело ведь не в деньгах. Мне приятно сделать тебе подарок, – объяснила она, и, понимая, что такой широкий жест выглядит довольно странно, лукаво добавила:
– Но если будешь заказывать еще – тогда другое дело, поговорим о стоимости.
Березина, едва сдерживая смех, поклонилась ей.
– Да ты не только большой мастер, но и грамотный маркетолог!
– А как ты думала! Клиента нужно заманить в капкан, – страшным голосом прошептала Березка.
– Ну, меня ты точно поймала, – подмигнула ей Инга и вдруг испуганно ойкнула.
– Ой, а поместится в авто? – она посмотрела на картину.
– Вроде бы, – с озадаченным видом потерла переносицу Березка. – Только не во внедорожник. А Ягуар очень широкий, должна влезть. Сейчас упакую.
Она принялась закрывать раму плотной жесткой тканью. Березина взялась помогать.
Девушки осторожно вынесли полотно из студии. Проходя зал, Инга кивнула на стену, где висела картина с диковинной формы мотоциклом, похожим на лошадь.
– Любишь байки? – спросила она.
– Очень, – кивнула Березка. – Правда, пока свой не приобрела. То некогда, то еще что-то мешает. Но в ближайшее время – обязательно.
Телохранители увидели их и кинулись на помощь, но Инга замотала головой.
– Нет-нет, мы сами, ребята. Откройте лучше калитку.
Картина с трудом, но поместилась в «Ягуар». Березина захлопала в ладоши.
– Ура-ура! А я боялась, придется грузовичок вызывать.
У нее зазвонил телефон.
– Да, Глеб. Все в порядке, не волнуйся, пожалуйста. Я уже выезжаю, конвой со мной, конечно, куда он денется. Ох, да шучу я. Целую, милый, до встречи.
Она повернулась к Березке.
– Глеб меня потерял. Так всегда бывает. Стоит мне куда-то уехать, господин Клюев берет это дело на контроль, – проговорила она странным голосом. Березка сделала многозначительное лицо, но тактично промолчала.
Инга подошла к ней.
– У меня такое чувство… мы можем подружиться. Ты как думаешь?
– Я тоже так считаю, – ответила Березка. – И не виделись никогда, но вроде знаем друг друга тысячу лет.
– Наверное, в прошлых жизнях мы были подругами, – загадочно произнесла новая знакомая.
Березка пытливо посмотрела на нее.
– Все возможно, – осторожно ответила она.
Инга открыла дверцу машины.
– Мой телефон у тебя есть. Я на следующей неделе в Неаполь улетаю, на съемки. Потом у Ромова снимаюсь, в Норильск отправимся. Вот такие географические контрасты, – она закатила глаза. – Звони, буду очень рада тебя услышать. Я тоже позвоню. Летом, как вернусь, надеюсь, ты приедешь ко мне в гости.
Березка кивнула.
– Благодарю за приглашение. Звони, когда захочется. И где живу – знаешь теперь. И в Москве увидимся.
– Спасибо за картину! – Инга обняла Березку, села в машину, опустила стекло.
– Обязательно приедешь ко мне! Иначе одичаешь здесь без цивилизации, – весело сказала она.
Березка погрозила ей пальцем и с шутливой укоризной покачала головой. «Ягуар» просигналил и стал медленно удаляться от дома, за ним послушно поплелась машина охранников.
Проводив гостью, Березка зашла в калитку, присела на декоративный пенек возле газончика и задумалась. Подушка увидела хозяйку и тихонько толкнулась лбом ей в колено.
– Ну что, Подуш, правильно я поступила? – спросила Березка. Она отцепила привязь и запустила пальцы в длинную мягкую шерсть. Подушка бекнула и наклонила голову.
– Вот и я думаю, что правильно, – улыбнулась Березка.
Ей действительно было очень приятно сделать Инге такой замечательный подарок. И она приняла решение подарить картину уже в тот момент, когда Березина вышла из машины. Странное, немного тревожное, но вместе с тем и хорошее чувство вызвала в ней эта девушка. Может быть, высшие силы направили ее сюда? Но зачем? Или это просто симпатия двух родственных творческих душ? Березка решила не заморачиваться мыслями на этот счет. Время покажет.
Она покормила Подушку овощами и пошла в дом.
Через два дня, после обеда, у ворот кто-то просигналил, и зазвенел колокольчик на двери. Березка вышла за калитку и обнаружила возле дома продолговатый грузовичок веселых расцветок. Возле него стояли четверо парней в фирменных жилетках. Они бодро поздоровались, открыли двери машины и осторожно спустили на землю большой длинный решетчатый ящик, обитый изнутри толстым серебристым картоном. Занесли его во двор, попросили расписаться в бланке доставки и уехали.
Березка походила вокруг ящика, принесла из пристройки разводной ключ, плоскогубцы с отверткой и принялась распаковывать. Открутив все доски с картонными листами и сняв защитный синий пластик, она ахнула, любуясь великолепным желтым байком.
– Ducati, – прочла Березка на боковой панели мотоцикла. – Инга, я убью тебя! – застонала она от восторга. Не то чтобы она не догадывалась, что внутри, но одно дело предполагать, и совсем другое – смотреть на сверкающие в ярком солнечном свете изогнутые живые линии корпуса, глядеть на крепкие колеса, которым, должно быть, нипочем промчаться тысячи километров, увозя далеко-далеко в неизвестность их владелицу.
Зазвонил мобильник.
– Привет, Берез, ну что, получила мой подарок? – голос у Инги был очень довольный.
– Получила. И хочу тебе сказать: ты сошла с ума! – Березка старалась говорить строго, однако не выходило. – Инга, этот мотоцикл стоит намного дороже картины.
– Ну, во-первых, не ты одна сошла с ума, делая подарки, – шутливо-наставительным тоном заговорила Инга. – Во-вторых, это мне судить о ценности для меня той картины, которая уже висит на стене в гостиной. В-третьих, этот байк не плата за твою работу, а просто мой тебе подарок. В-четвертых…
– Хватит-хватит, я поняла! – засмеялась Березка. – У тебя в запасе десяток доводов. Я сдаюсь. Байк чудесный, не влюбиться просто нельзя. Не знаю, как благодарить тебя!
– Я рада, что тебе понравилось. Только, пожалуйста, будь осторожнее на дорогах. Дураков у нас полно. И ям тоже.
– Обещаю, – сказала Березка. – Летом прилечу к тебе в гости на этой ласточке.
– Ласточка с Березкой в гости к нам летит! Обязательно приедешь! – рассмеялась Инга.
Поговорив еще немного, они распрощались, и Березка покатила мотоцикл в гараж. Там как раз нашлось свободное место возле маминой машины.
Дней десять Березка осваивала байк. Успела исколесить соседние области, съездила два раза в Москву. Она хотела махнуть в Питер, но потом поняла, что не все сразу. С новым увлечением она совсем забросила холст, да и Совке следовало помочь с наплывом больных. Вздохнув, она поставила мотоцикл в гараже, тщательно протерла и накрыла чехлом.
С Ингой они созванивались пару раз. У той были ежедневные съемки, и Березка решила не беспокоить ее до их окончания. А в середине лета можно будет и в самом деле съездить к ней в гости.
Вернувшись к работе, она погрузилась в нее с головой, как это бывало всегда, стоило ей взять кисть в руки, и не заметила, как зацвели черемуха и яблони, налился соком крыжовник, поползли цепкими лианами по беседке в саду яркие клематисы – лето пошло к разгару.
Совка собиралась к Алевтине. Березка поначалу задумала поехать тоже, но потом отказалась. У нее было несколько больших заказов, и не хотелось откладывать их на потом.
– Отдохни как следует, и за меня, – сказала она маме. – Я здесь и одна управлюсь.
– Алевтина хочет, чтобы я пожила у нее подольше, но я на три-четыре недельки, – ответила Совка, раскладывая вытащенный из шкафа чемодан. – Уже два года не виделись.
– Ну вот я об этом. Отдыхать тоже надо. Побудь там. Тебе же нравится.
– Кто бы говорил об отдыхе, – с улыбкой поглядела на дочь Совка. – Сама от мольберта не отходишь.
– А вот закончу несколько работ, – закивала Березка, – и съезжу в Москву к Инге Березиной.
– Она уже вернулась из Норильска? – спросила Совка.
– Да, съемки там закончились, но они что-то доснимают на московской студии, а потом еще озвучание, кажется. Я подробно не расспрашивала. Поеду к ней, наверное, в августе. Я тоже не люблю, когда от дела отвлекают.
– Вот останешься одна – поработаешь в тишине и спокойствии, пока меня не будет, – рассмеялась Совка.
– Ох, да ладно тебе! – проворчала Березка. – Я же не это сказала.
– Я шучу, – обняла Совка дочку. – Ты не помнишь, куда мы подевали тот цветной чемоданчик для трав? Хочу повезти Алевтине кое-что.
– Кажется, он в шкафу, сейчас посмотрю, – с шутливой обидой буркнула Березка.
Они собрали сумки с чемоданами и погрузили в машину.
На следующее утро, едва рассвело, Совка уехала.
Все последующие дни Березка проводила у мольберта. Быстро доработала один заказ: портрет талантливого пианиста, который безумно влюбился в творчество Березки. Взялась дописывать другие полотна.
Одним утром она проснулась очень рано. Накормила Подушку, приняла душ, позавтракала и пошла в студию. День обещал быть солнечным, и Березка решила поработать на пленэре. За домами, возле реки, находилось уютное место.
Она взяла мольберт, холст и все необходимые принадлежности, повесила их за спину вместе с рюкзаком, села на мотоцикл и потихоньку спустилась к реке. Расположившись рядом с большущим темным бревном, лежащим здесь, наверное, со времен появления села, она раскрыла мольберт, установила холст и взялась за работу.
К обеду начало ощутимо припекать, и Березка пожалела, что не захватила бейсболку. От солнечного жара подташнивало. Она достала из рюкзака бутылку минералки и жадно выпила до последней капли. Хотела продолжить работу, но руки дрожали, и кисть совершенно не слушалась. Из жара кинуло в озноб.
«Что со мной? – удивилась Березка. – Подхватила простуду посреди лета на пустом месте?».
Шутки шутками, но она поняла, что работать не сможет. Собрала вещи.
Хворь накатывала сильнее. Кое-как сев на мотоцикл, она осторожно поехала вверх по тропинке, борясь с приступами головокружения. Возле высоких зарослей осоки ей стало совсем худо.
«Если я кувыркнусь со склона вместе с байком – мало не покажется» – промелькнула мысль. Она слезла с мотоцикла, сняла рюкзак с вещами и бросила в траву.
– Спокойно, сейчас все пройдет, – прошептала она, пытаясь побороть приступ сильнейшего головокружения, и, потеряв сознание, упала в осоку вслед за рюкзаком.
Вначале не было ничего. Вернее, все вокруг застилал багровый туман. Он заполз под одежду, в нос и уши, залепил глаза, не давал дышать и шевелиться. Впрочем, возможно, это являлось обманом. Она сильно сомневалась, что сейчас у нее есть нос, уши, глаза и другие части тела. И был ли здесь вообще кто-то, кого можно назвать ею?
«Я мыслю себя Березкой. Это я» – подумалось ей. Она с удивлением осознала, что такое положение ее не пугает. И как только появилось осознание, багровая вата отпустила, начала чернеть и расползаться на части. Сквозь эти разорванные куски она увидела свое тело. С ним все было в порядке. Задышалось легче. Когда телесные ощущения вернулись, Березка обнаружила в правой руке Серп Морены. Скорее рефлекторно, чем осознанно, взмахнула им – и остатки багровой пелены мигом почернели и разлетелись в клочья. Березка очутилась посреди какой-то улицы в Москве. Толком рассмотреть место не выходило: видение колыхалось бледно и неясно, словно набросок жидкой акварелью.
Ее внимание привлек свет впереди. Он становился ярче, делая почти невидимыми и без того плохо различимые контуры домов, машин возле тротуаров, лица плывущих, будто водяные мазки на ватмане, прохожих. Разгораясь, свет невыносимо слепил – и вдруг пропал. Вместо него на Березку двигались по улице огромные багровые пятна. Ей показалось, что эти пятна складываются в очертания какого-то лица. И действительно, стоило об этом подумать, как она ясно увидела перед собой искаженную мужскую физиономию. Огромная, жаждущая все поглотить, голова с утрированными пропорциями, словно соскользнувшая с картин Босха, грузно плыла на нее, раскрыв кривой рот и выпучив глаза. В пасти лежал Камень Берегини.
– Ты… ты нашел дар богини! – гневно закричала Березка и подняла Серп.
Услышав воительницу, голова начала съеживаться, обретая туловище, руки и ноги, пока не превратилась во вполне обычного парня. В руке он держал светлый Камень. Испуганно, маленьким мальчиком, смотрел он на Березку, но в то же время сквозь нее, с тревогой прислушиваясь к чему-то.
Березка сделала к нему шаг, взмахнула Серпом… и очнулась.
Она осторожно пошевелилась, встала на колени, убирая с лица потные волосы. Хоть тошнота и отпустила, а в голове прояснилось, как будто и не случался морок, воительница с отвращением обнаружила внутри себя странную пустоту, словно проснулась она после тысячелетнего сна в невесомости и там плавала лишь телесная оболочка Березки, а ее сущность витала где-то в иных мирах. Мерзкое невыносимое ощущение! Она закрыла глаза, пытаясь собраться, но душа и тело не хотели быть вместе. Стало совсем плохо. Березка вцепилась руками в траву и закричала.
Или помог крик, или так и должно было произойти, но она с диким наслаждением почувствовала, как снова становится единым целым. Воительница жадно впитывала каждой клеточкой тела свою суть, как путник воду в пустыне, дорвавшись до колодца.
