Есть люди, с которыми ни о чем не хотелось бы говорить, и есть вещи, о которых ни с кем не хотелось бы говорить. Журнальный мир особенно богат теми и другими, и тех и других очень легко оставлять в покое, хотя бы они и беспокоили вас, нападая на ваши мысли, взгляды, чувства. Но когда какое-нибудь журнальное

инкогнито,

нападая на вас, искажает ваши мысли, дает им превратный толк, приписывает вам то, чего вы никогда не думали, то почему же вам не оправдаться – разумеется, не перед ним, не перед этим

инкогнито,

а перед тою частию публики, которая могла бы поверить ему на слово? – Ведь быть без вины виноватым, перед кем бы то ни было, очень неприятно.

Моя статья о «Гамлете», которой ваша снисходительность дала приют в вашем журнале, была первоначально назначаема в «Сын отечества», но как-то попала в «Северную пчелу» – честь, которой я совсем не ожидал. По крайней мере начало моей статьи было помещено не помню в котором № этой газеты. Все это очень обыкновенно; но вот что несколько странно: в 2 № «Сына отечества» вдруг появилась привязчивая выходка против начала моей статьи

{2}

Историю напечатания статьи о Гамлете см. наст. т., с. 540–541. Опубликовав в «Северной пчеле» только начало статьи Белинского, Полевой вскоре санкционировал помещение в «Сыне отечества» (1838, № 2, раздел «Смесь и нечто», с. 17–23) резкой статьи «Письмо москвича», представляющей собой злобную выходку против Белинского как критика вообще и как автора публикации в «Северной пчеле». «Письмо м