Пионовое лето

– Если бы ты только знал, как сильно я устала от фраз «надо благодарить», «надо жить дальше», «надо радоваться жизни, ведь ты жива». Но никто, даже психотерапевт, к которому меня заставляют ходить, не сказали то, что сейчас сказал ты – правду!

Снова воцарилась тяжёлая тишина. Медленно, секунда за секундой, она словно разрушала лёгкость и беззаботность, царившие до этого, оборачивая подростковый смех в пелену многотонной печали, которую не каждый взрослый вынесет, не то что юная девушка.

– Тебе…

– Может…

Заговорили они одновременно, пытаясь переломить сковывающий их лёд, пока ещё не поздно.

– Давай ты, – предложила Инга, махнув рукой.

– Может, в одном они правы, – всё же заговорил Артём после недолгой паузы. – Прошлого не изменить, да и сейчас, как ты говоришь, уже ничего не поделать. Так зачем просирать, прости за прямоту, настоящее? Да, ты не можешь ходить, но ты можешь говорить, смеяться, слушать музыку, читать, смотреть сериалы, да и многое-многое другое. А учиться можно и онлайн, сегодня коляска – это не приговор.

– А ты? Что бы ты делала на моём месте?

Артём долго молчал, не зная, что ответить. Танцы были его жизнью, кровью в его венах, и, лишившись ног, он… умер бы, наверное.

– Не знаю, – ответил честно.

– Вот и я не знаю, – тяжело вздохнув, прошептала она, отворачиваясь от него.

***

Артёму потребовалось ещё несколько дней, чтобы собраться с мыслями. История Инги всё не давала ему покоя. Она была обычной девчонкой, такой же, как он – ей нравилась та же музыка, те же сериалы и фильмы. Они даже жили относительно недалеко друг от друга. Она ходила в обычную школу, как и он, смотрела ТикТок и выкладывала в него видео о своей жизни, как и он. У неё были друзья, и они тоже нередко проводили вечера на набережной и в центральном парке. Может, они даже встречались уже, но не замечали друг друга. И хоть она не занималась профессионально танцами, но тоже ими очень увлекалась. А ещё она любила свой мопед и мечтала о мотоцикле. Всё это и многое другое он узнал из её социальных сетей. Чувствуя себя сталкером, но не в силах что-либо поделать с собой, он прошерстил всё, что только мог найти, погружаясь в жизнь этой замечательной, интересной и необычайно красивой девушки. Ещё никогда никто не цеплял его так. И ещё никогда никому он не хотел так сильно помочь. Хоть и не понимал, как. Артём не славился любовью к благотворительности и где-то даже считал себя немного эгоистом, и этот совершенно новый для него порыв приводил в смятение.

– Что с тобой случилось? Ты о свои ноги спотыкаешься который день, – строго заявил тренер из динамика ноутбука.

– Эльдар Валерьевич, а что бы вы делали, если бы не смогли ходить? Что делать человеку, который на всю жизнь привязан к инвалидной коляске? – устало поинтересовался Артём, сев в кресло.

– К чему эти мысли? Что-то случилось? Я должен о чём-то знать? – с нескрываемым беспокойством спросил тренер, вглядываясь в лицо ученика через монитор. – Ты не заболел случайно? Бледный какой-то, да и синяки под глазами…

– Нет, нет, со мной всё в порядке, – тут же оживился Артём. – Я просто познакомился кое с кем… кое с кем в коляске и задумался: а что будет со мной, если вдруг?.. Ну, вы понимаете…

Эльдар Валерьвич какое-то время молчал смотрел на своего лучшего ученика. У парня был талант, какой он не видал за всю историю своей карьеры и как профессионального танцора, и как тренера. Он знал, что в следующем году Артём перейдёт в «Салют», и ему было жаль терять такого ученика. Но тем не менее он прекрасно понимал, что региональные соревнования – это максимум, что он может ему дать. А парень с его умением и пластикой заслуживал гораздо большего, и если он будет продолжать усердно тренироваться, а родители поддержат его, то он может завоевать мировую сцену. И как бывший танцор Эльдар понимал страхи и смятение подростка. Когда-то он тоже думал о том, а что если… и да, это «если» в его жизни случилось.

– Когда мне было тридцать, я был на пике. Да, мне оставалось не так долго блистать на сцене, но тогда каждое выступление – это был фурор. Но мне не дано было насладиться этим по полной. Синдром Шляттера, болезнь колена, положил конец моей карьере. Да, я мог ходить и даже танцевать, но уже не так, как раньше. Мне потребовалось много времени, чтобы собрать себя по кусочкам и найти новый путь, новый смысл. Запомни: когда закрывается одна дверь, обязательно всегда открывается другая. Не бывает так, чтобы не было второй двери. Но, к сожалению, иногда мы настолько зацикливаемся на том, что потеряли, что не можем увидеть, что ценного есть в новом. А для тебя… вот, – в чате пикнуло. – Посмотри это видео и подборку под ним и, может, поймёшь, о чём я.

Артём тут же кликнул по ссылке, и на экране ноутбука отобразилось видео «Танец в жизни. Жизнь в танце. Спортивные танцы на колясках».

– К следующему занятию отшлифуй с пятого по седьмой заходы, – потребовал тренер, но Артём лишь кивнул, углубившись в просмотр видео.

Спать он пошёл лишь под утро, и то только после гневной тирады бабушки. Он просмотрел сотни видео о танцах на колёсах, о паралимпиаде, интервью людей, которые, лишившись ног, рук или возможности нормально двигаться, всё же смогли найти ту «вторую дверь», о которой говорил Эльдар Валерьевич. Артём был поражён до глубины души душераздирающими историями и той силой воли, которой обладали эти люди. Каждое новое просмотренное видео, словно раскалённая капля лавы, зажигала что-то в его сердце. Вспыхнуло необъяснимое стремление работать над собой, тренироваться и оттачивать мастерство. В эту ночь он словно открыл для себя новые возможности, и ему не терпелось их опробовать.

И как только он продрал глаза после бессонной ночи, тут же надел шорты, футболку и сланцы и выскочил из дома, не обращая внимания на бабушкин окрик. Какой завтрак, когда ему не терпелось побыстрее поделиться своим открытием с Ингой?!

В доме Поповых, как и во многих других, в это время кипела работа. Юлия Михайловна что-то кашеварила на летней веранде, Данила Павлович вместе с Вадимом Михайловичем ковырялись на грядках в огороде. Инги же нигде не было видно. Открыв калитку, которую здесь не запирали, Артём нагло прошёл прямо к тёте Юле, решив, что с ней будет легче всего договориться.

– Тётя Юля, добрый день! – помахал он рукой, отвлекая женщину от помешивания чего-то вкусно пахнущего в большой кастрюле.

– Артём? Э-э-э… Добрый день. Что-то случилось у Марии?

– Нет, у бабушки всё в порядке. Я… э-э-э… пришёл к Инге, – выдал он, стараясь смотреть на Юлию Михайловну прямо и не опускать взгляд.

В их прошлую встречу Инга обмолвилась, что не хочет никого видеть, а её нахождение здесь – тайна.

– К Инге? – задумчиво протянула тётя Юля, посмотрев на дом. – Хм, даже не буду спрашивать, где и когда вы успели познакомиться. А она хочет тебя видеть? – уже с любопытством разглядывая парня так, словно он окорок на базаре, поинтересовалась эта дородная, но невероятно красивая женщина.

– Да…э-э-э… ну, я думаю, что да, – ему всё же с трудом удалось скрыть смущение.

– Ну, раз думаешь, то прошу, – тётя Юля указала на открытую дверь дома. – Она в своей комнате. Второй этаж, первая дверь налево. Минут пятнадцать назад она какой-то сериал смотрела на планшете, так что… – женщина как-то странно улыбнулась и жестом пригласила его пройти.

«И всё?» – хотелось спросить ему. Он и не думал, что всё окажется так просто. Пока Артём шёл сюда, приготовил целую объяснительную тираду, а Юлия Михайловна просто-напросто пустила его в дом. Но отказываться от предложенной милости он не собирался и, стараясь не смотреть женщине в глаза, прошмыгнул мимо, скрывшись в прохладе большого дома.

С тех пор, как он был в доме Поповых в последний раз, мало что изменилось. Тут было всё так же уютно и красиво: светлые стены и мебель, много картин и всякого рукоделия, которым увлекались девушки в этой многочисленной семье, куча семейных фотографий и милых безделушек, которые его мама недолюбливала, называя «пылесбониками». Артём тоже не был любителей всяких сувениров, но в этом доме они смотрелись уместно и гармонично. Первая дверь налево была приоткрыта, и Артём услышал звуки какого-то сериала. Постучавшись, он тут же вошёл, не дожидаясь дозволения – слишком боялся отказа. Как и сказала Юлия Михайловна, Инга лежала в кровати и смотрела на планшете сериал; ноги прикрыты пледом, а инвалидное кресло пристроено рядом.

– Ты?! – увидев Артёма, Инга выронила планшет и тут же приподнялась на кровати. – Что ты тут делаешь? Снова проник на частную территорию? Ты в своём уме?! Если тебя увидят.

– Юлия Михайловна сама меня впустила, – перебил он её.

– Э-э-э… – девушка запнулась на полуслове, но продолжала сверлить его гневным взглядом.

– Тебе нужно найти «вторую дверь», – на одном дыхании выпалил Артём, зайдя в комнату и прикрыв за собой дверь. – Я вчера просмотрел кучу видео о паралимпийцах. Все они прошли через то же, что и ты. Злиться и депрессировать – это нормально, но каждый смог найти «вторую дверь» – найти новый смысл в жизни.

Инга устало вздохнула и опустилась на кровать, уставившись в потолок.

– Знаю… Всё это я видела, и не раз. Катя много раз говорила, что мне нужно найти новый смысл в жизни, нужно найти какое-то увлечение, хобби, продолжить учиться… Но…

– …но ничего не хочется, – продолжил Артём за неё.

Инга прожгла его гневным взглядом и снова вернулась к созерцанию потолка.

– Зачем тебе всё это? Чего ты уже второй раз приходишь сюда, врываешься в мою жизнь, пытаешься помочь? Ты что, святой? Или у тебя синдром спасателя?

– Не знаю, – вздохнул Артём, сев в кресло. – Вообще-то я не особо люблю людей. Но ты… В прошлый раз я тебе рассказывал, что увлекаюсь танцами, но это не совсем так…

– На самом деле ты балерун и танцуешь в лосинах? – перебила она его.

– Язва.

– Этим и живу, – усмехнулась Инга. – Я видела твой ТикТок, ты классно танцуешь. Желаю удачи на соревнованиях.

– Ты следила за мной? – удивился парень, даже не подумав, что его жизнь, в общем-то, не секрет.

– Знаешь, есть специальные программы, которые показывают историю посещений, –Инга с вызовом посмотрела на него, приподнявшись на локтях и изогнув тонкие чёрные брови.

Артём выдержал её взгляд, хоть и чувствовал, как щёки заливал румянец.

– В одном ты ошибся, – произнесла девушка спустя некоторое время и снова опустилась на подушку. – Меня не нужно спасать. Я не собираюсь резать себе вены или провести всю жизнь в страданиях и самобичеваниях, как унылое чмо. Даже начала учиться на курсах и пробую просто строить своё будущее.

– Но… по тебе не скажешь, – глухо ответил Артём, с вызовом посмотрев на Ингу.

Он, конечно, никогда не имел дело с людьми в депрессии, но слышал, что многие настолько стыдятся своего состояния, что боятся просить помощи.

Инга молчала, продолжая отсутствующим взглядом смотреть в потолок.

– Люди… – спустя долгую паузу всё же заговорила она. – Когда они видят меня… они на самом деле видят только коляску. Для них я – это моё увечье. За два года ты был первым, кто разговаривал со мной, как с нормальной, кто видел именно меня, а не мои ни на что не годные ноги. Но потом ведь всё изменилось? – она резко повернула голову, с вызовом посмотрев на Артёма.

– Разве? – спросил он, открыто и даже нагло встретив её взгляд.

– Ну…

– Ты в коляске, и это факт, который невозможно игнорировать, – перебил он её. – Знаешь, моя мама всегда говорит: «Игнорирование правды не отменит реальность, но в какой-то момент ты забудешь, с чем на самом деле имеешь дело. Но это никуда не уйдёт, оно будет всегда и в один день исподтишка даст пинка под ж***». Сейчас коляска такая же часть тебя, как руки, которыми ты катишь колёса. И просить людей не обращать внимания на коляску – это то же самое, что просить не видеть твоих рук.

– Но я не только коляска! – разозлившись, воскликнула Инга, приподнявшись на кровати.

Слова Артёма задели что-то внутри неё, и слёзы покатились по бледным щёкам.

– Я знаю, – спокойно ответил парень, сделав шаг ей навстречу.

Инга упала на кровать, прикрыв лицо руками, и когда он попробовал коснуться и успокоить её, яростно замотала головой, глухо запричитав:

– Уходи. Не хочу никого видеть, не хочу! Уходи…

Какое-то время Артём растерянно смотрел на неё. Он понятия не имел, что делать с девичьими слезами. Его разрывало между двумя желаниями: обнять и в тоже время сбежать.

– Уйди, я сказала! – прикрикнула она сквозь сдерживаемый плач.

– Ты не должна оставаться в одиночестве. Это неправильно.

– Мне всё равно, правильно или нет. С того дня я одна. Я не хочу никого видеть. Уйди… прошу, – последнее слово было произнесено шёпотом.

– Завтра вечером мы снова собираемся на «стрелке». Думаю, тебе там понравится, – сказал он, прикрывая за собой дверь.

Реакция Инги на его слова принесла в его душу ещё больше смятения. Он не мог её понять. Он ведь не сказал ничего, кроме правды? Почему слёзы? Но, к его удивлению, несмотря на внутреннюю растерянность, он снова мог танцевать и даже лучше, чем раньше. В теле скопилось столько напряжения, что лишь танцем он мог его выпустить. Эльдар Валерьевич был доволен, Артём чувствовал прилив новых сил и возможностей, но в мыслях был бардак.

Сегодня ему не нужна была даже музыка – мелодия звучала в его голове, тело двигалось в такт немых нот, каждая мышца была натянута, как струна, и в тоже время он чувствовал себя, будто в невесомости – босые ступни еле-еле касались паркета. Глаза были закрыты, но, казалось, он видел всё… сейчас, двигаясь в такт безмолвной мелодии, он видел другой мир. Мир, где были свет и тьма, где солнце и луна сошлись в борьбе, что больше напоминала танец страсти, в окружении приторно-сладкого запаха пионов. У Артёма было одно тело, но он словно раздвоился, двигаясь и за текучим ночным ветром, и за стремительным солнечным лучом. И пионы… Они, казалось, были везде: в его сердце, в его душе, в его пустом сознании. Пионы были его миром и миром безумно красивой девушки. Незримо он ощущал её взгляд, словно она была рядом. И его тело снова и снова выгибалось, танцуя для неё в окружении этого запаха. Он был един с миром, и мир был един с ним, а в голове ничего, кроме неведомой ему музыки. Только когда последние аккорды неизвестной песни смолки, а тело замерло, Артём ощутил своё тяжёлое дыхание, уставшие мышцы, а в голове снова зажужжали мысли.