ГЛАВА 2

57

Каяф был сосредоточено зол. Пройдя под небесными стенами, он очень неожиданно и быстро потерял много людей, гораздо больше, чем мог себе позволить. А ведь это были не просто воины с заранее предначертанной судьбой. Это были отцы, сыновья и братья крикливых женщин и занудных стариков, что сейчас ждали их возвращения там за перевалом, и их смерть нужно было чем-то оправдать.

Если бы им удалось принести много еды или, как надеялся он, добыть пищу Богов, найденную за всё время его жизни всего один раз в подземном доме, похожем на тот, где живёт дух горы. Невероятно вкусную, хранившуюся годами в блестящих дисках с надписью “консервы”. Это бы точно прекратило наконец глухой, всё нарастающий ропот недовольства, вызванный тяжёлым и бессмысленным походом, в который он повёл племя прямо накануне зимы. Но что он мог сделать? Дух горы велел, и Каяф побоялся ослушаться его тогда. Но теперь, решив восстановить свои пошатнувшиеся позиции, он, вместо того чтобы послушно привести этого проклятого вора к своему повелителю, взял да и увёл его именно тогда, когда тот, придя на зов света, ближе всего находился к жаждущему его заполучить духу горы. Но ведь Каяф должен думать и о себе. Он хотел сперва показательно судить пришельца и уже потом отдать его этому всезнающему голосу, как тот и хотел. Но этот трусливый эш сумел вселить в его сердце надежду на то, что хекавар сможет восстановить свой авторитет лёгким походом. И как осторожен Каяф ни был, всё равно этот подлый вор и слюнтяй обманул его. Ведь он наверняка знал об этой армии живущих за стеной чудовищ, нарисованные лица которых во время боя пугали воинов своей неподвижной решимостью и чьи белые крылья только и удалось добыть. И хотя они были отлично приспособлены для того, чтоб защищать от любого оружия, и, конечно, пригодятся в дальнейших походах, планируемых им, но этого мало. Захватить племена, живущие далеко в низине, конечно, неплохо, но это потом, а сейчас ему нужен этот врун, без которого он не мог уйти отсюда. Ведь даже подумать страшно, что ждёт его, если Каяф не приведёт к духу горы заманившего их сюда человека. Поэтому что бы ни случилось, он найдёт и заберёт его с собой, и никто, даже эти страшные белые чудища, не помешают ему сделать это.

Первая увиденная им смерть, которую принесли эти существа, так поразила и испугала его, что он чуть не дал команду к отступлению. И если бы не его практически неконтролируемая страсть вступать в бой с каждым, кто решал противостоять ему, всё могло бы закончиться очень плохо. Атакуя защитника небесных стен, он не знал, смертно ли вообще это существо. Но всё получилось, Каяф убил его, как и всех тех, кто вставал у него на пути. Правда, жаль, что не удалось вырвать из его тела несущее такую страшную смерть оружие, но выбора у него теперь не было, он заберёт его у других таких же, как этот монстр, а пока и с тем, что есть, выберется из этой сложной ситуации, в которую попал. И первым шагом из этого тупика должна стать поимка того, за кем сейчас идёт его, Каяфа, охота. Правда, была одна крамольная мысль, которая пугала и в то же время будоражила его. Попав сюда и увидев чертоги этого Бога, он засомневался в миропорядке, в котором жил. Предки, оставившие им свой дрош и пришедшие когда-то из-за стен, похожих на эти, завещали правила, основным постулатом которых было то, что людей создали великие древние полубоги, мудрые и вечные, как сама земля. И что никто другой не может подменять их. Всю свою жизнь он жил с этим, но теперь вся его прошлая вера рушилась прямо на глазах. И виной тому был мерзкий вор, проклятый муж Эвы. Ведь не похоже было, что этот трусливый Адам, веря в то, что умрёт, врал о том, что живущий здесь Бог смертен. А если это так, то, возможно, и дух горы не вечен. А значит, раз их можно убить, то и власть, которой они обладают, тоже не безгранична, и кто-то другой сможет занять их место. А тут уже вставал совершенно логичный вопрос: а почему этим кем-то не может быть, например, он? Но чтобы проверить эту свою мысль, нужно попробовать убить этого Бога, а уж затем заняться следующим.

Совершенно понятно, что их копья и рогатки бессильны против тех, кто знает всё на свете и трясёт землю. Поэтому ему нужно божественное оружие, которое есть у этих страшных белых существ. Но пока добыть его не получалось.

Нюх охотника вёл его вперёд по следам этого человека, носящего странное имя Адам. Только раз он чуть заблудился, когда заметил отряд безжалостных многоногих существ. Решив поберечь своих людей и не вступать с ними в бой, он вместе с воинами затих и спрятался в снегу до тех пор, пока они не прошли мимо. Правда, после этого след, который существа затёрли своими низко посаженными телами, был потерян. Но ничего, Каяф верил в свою интуицию и счастливую звезду, когда-то приведшую его к духу горы, который научил его, как получить власть над племенем. Правда, пришлось, выполняя его приказ, лишиться Эвы, единственного существа, которое он любил, но это ерунда по сравнению с тем, что Каяф сейчас был хекаваром вместо её слюнтяя-отца, предлагавшего начать ковыряться в земле, подобно червям, и которого он незаметно толкнул, стоя в группе прикрытия, во время охоты на пришедшую с равнин дикую кошку.

Между тем ведомый Каяфом отряд, вышел к месту, где между стволами деревьев показались стены большого дома, чем-то схожего с теми, где жило племя, за тем исключением, что этот был более “живой”. Было понятно, что он не заброшен и там внутри есть жизнь. Здание было похоже на крепость, а закрытые листами брони окна делали его совершенно неприступным. Поэтому наученный горьким опытом Каяф сперва решил проверить всё сам. Он приказал своим людям смотреть в оба и, соблюдая максимальную осторожность, спрятаться среди деревьев. Тем более что это было сделать совершенно не сложно.

Хекавар был отличным воином и зная, что выдержка – это обратная сторона стремительность, стал осторожно, не торопясь, пробираться к крайним от дома деревьям, внимательно изучая строение. Когда он обернулся, то довольно заметил, что укутанные в белую материю воины совершенно слились с покрывающим всё вокруг снегом. Опустившись на четвереньки и плавно двигаясь, словно преодолевая сильное встречное течение, предводитель, будто хищный зверь, бесшумно подкрался ещё чуть ближе к границе стены деревьев. Выглянув из-за ближайшего к нему мощного ствола, Каяф неожиданно для себя увидел виновника той скверной ситуации, в которую попал. Довольно глядя на заманившего его сюда подлого труса, за которым он шёл по следу всё это время, хекавар жалел только о том, что не может прямо на месте убить этого слюнтяя. Зная, что его люди внимательно следят за ним, не оглядываясь, он жестами приказал им подобраться ближе и рассредоточиться у края леса, окружая того, кто осторожно пробирался вдоль стены дома. Вновь осмотревшись и не заметив никакой опасности, хекавар, не сомневаясь, что справится и один, достал верёвку, собираясь связать крадущегося человека. Выбрав, по его мнению, подходящий момент, он встал в полный рост. Каяф, конечно, мог бы поймать его так, что этот мерзкий Адам ничего бы и не понял, но хекавар хотел, нет, он просто жаждал увидеть ужас в подлых глазах этого труса в момент, когда будет набрасывать на его шею верёвку. Поэтому, не отводя взгляда от закутанного в тёмную ткань ничего не подозревающего Адама, он рванулся вперёд, издав устрашающий воинственный крик.

58

В мгонвенье, когда предводитель дикарей, выскочив из-за деревьев, преодолевал те несколько метров, что отделяли лес от дома, человек, которого он винил в своих неудачах, обернулся ему навстречу. К своему удивлению, хекавар увидел в его глазах не привычный для него страх, а ярость, смешанную с решимостью.

Адам, так и не сдвинувшись с места, смотрел назад, туда, откуда слышался крик. Он не знал, на что решиться: остаться на месте или броситься назад в лес и укрыться среди спасительных деревьев. Но внезапно магнитный замок двери, находящейся всего в нескольких метрах от него, щёлкнул, неожиданно приоткрыв столь желанный для него проход в дом.

Адам встал навстречу яростно кричащему человеку и, неожиданно уверенно размахнувшись, встретил противника ударом толстой палки, бывшей когда-то, вероятно, черенком лопаты, которая до этого не была видна атакующему. Каяф, получивший неожиданно сильный удар, не устояв, упал, прилично ударившись о фундамент стены. Но, несмотря на то что его мозг всё ещё приходил в себя после столь неожиданной контратаки, натренированное годами сильное тело позволило ему быстро встать и нанести ответный удар наглецу, посмевшему ответить на его нападение.

Неизвестно, чем бы закончилась эта неравная дуэль, если бы откуда-то снизу, одновременно зашевелившись, страшно не полезли бы из-под фундамента дома несколько присыпанных снегом ангелов. Смотря перед собой плохо нарисованными в обрамлении длинных волос лицами, они неотвратимо грозно наводили страшные, красного цвета целеуказатели, открывая огонь прямо от земли по спешившим на помощь хекавару воинам. Оказавшись в окружении неожиданно появившихся чудовищ, на какое-то время Каяф растерялся. Он оказался на открытом пространстве, прямо между страшными монстрами, любой из которых мог бы в любую секунду с лёгкостью убить его. Этот мерзкий Адам находился от него на расстоянии вытянутой руки, но сейчас его пленение грозило смертью не только хекавару, но и полным уничтожением его отряду, вряд ли сумевшему бы без решительного командира организовать достойный отпор. Этой небольшой заминки оказалось вполне достаточно для того, чтобы внезапное наступление ангелов едва не превратилось в бойню. Ситуацию спасло только то, что в тот момент основной костяк отряда составляли не обычные охотники, а заметившие врага опытные воины. Несмотря на то что командир находился в самой гуще противника, дикари быстро сориентировались и, прикрывшись крыльями, выломанными из тел убитых ими белых чудищ, организовали какое-никакое сопротивление. Эта внезапная атака позволила Адаму, услышавшему звук открывающихся магнитных замков двери, прошмыгнуть в дом и тем самым счастливо покинуть поле боя. Каяф, заметив, куда скрылся его враг, решил любым способом проникнуть в здание и поймать успевшего где-то переодеться наглеца, дерзнувшего дать ему отпор.

Хекавар осмотрелся и, заметив вокруг достаточное количество воинов, ринулся в атаку. Выкрикивая команды, он запрыгнул на ближайшего к нему ангела и с яростью включился в сражение. Получив опыт битвы с защитниками центра 3, выламывая крыло чудища, предводитель дикарей, отдавая комнаты прямо по ходу схватки, сумел разбить своих людей на группы по три-четыре человека, в каждой из которых имелась защита, сделанная из выломанных пластин корпуса существ, что позволяло людям достаточно успешно противостоять огню белых страшнолицых монстров: заходить чуть сзади с боков, запрыгивать на них сверху и, вскрыв наконечниками копий их тела, выламывать защиту, добивая камнями.

59

Едва дверь за Адамом захлопнулась, звонко щёлкнув закрывшимся замком, он заметил спину, серой тенью метнувшуюся в практически лишённом потолочного освещения, тёмном от опущенных жалюзи коридоре. Человек, не заметив его, быстро побежал прочь по коридору, застучав дробным звуком шагов. Решив не допустить захват дома, Адам решительно сжал палку и осторожно двинулся вслед за проникшим в дом незнакомцем. Сделав буквально несколько шагов, он услышал, как с улицы раздались глухие раскаты тяжёлых ухающих выстрелов, мгновением позже встряхнувших здание близким взрывом. В завязавшуюся возле стен дома битву вступили орудия, расположенные на мачтах стен центра 3. Но от того, что они не использовались столь длительное время, их прицелы сбились, а проржавевшие механизмы клинило. По этой причине мощные выстрелы вызывали больше бессмысленных разрушений, чем приносили пользы. Перемешивая снег и землю, они валили деревья, попадая и в атакующих, и в тех, кто им противостоял, скорее больше мешая, чем помогая ангелам, защищающим чертоги ГОДсис от армии, пусть хуже вооружённой, но зато более мотивированной. Ведь каждый человек, участвующий в этой беспощадной схватке, понимал, что кроме своей жизни терять ему уже было нечего. Победа или смерть. Это заставляло оглушенных невиданными по силе взрывами, испачканных землёй и кровью людей проявлять чудеса героизма там, где обычный человек давно бы уже сдался, сражаясь у подножия белого величественного креста, возвышающегося над кровавым кошмаром, творившимся среди бывшего когда-то прекрасным садом центра 3. Не считаясь с потерями, они яростно атаковали ангелов, убивали их, успешно защищаясь от смертоносного огня выломанными у них же частями защиты корпуса.

В поисках пробравшегося в дом человека, сжимая в руках служившую ему орудием палку, Адам на цыпочках крался по грязному полу вдоль стены коридора. Энергопитание выходящих в коридор дверей давно отсутствовало, и они, полуоткрытые, позволяли сквозь оставленные щели заглянуть в заваленные мусором, и покрытые вековой пылью мрачные комнаты. Пройдя таким образом примерно треть пути, он услышал грохот из своей комнаты, эхом разлетевшийся по пустому пространству мёртвого дома. Адам прибавил шагу и, стараясь не шуметь, уже буквально через несколько секунд замер на пороге, увидев знакомый силуэт костлявой худой спины, принадлежащей обросшему длинными волосами, страшно грязному, испачканному землёй человеку, который ковырялся в сваленных на пол рабочих инструментах, умело перебирая их пальцами с ободками чёрной грязи под обломанными ногтями. Отвращение к вору, который так бесцеремонно, по-хозяйски ковырялся в его вещах, накрыло Адама, и он занёс палку, собираясь вырубить наглеца одним ударом. Поднимая её над головой, он размахнулся и, не рассчитав, с громким стуком задел косяк двери. Спина сидящего на полу человека сжалась, и он, рефлекторно прикрывшись костлявой жилистой рукой, испуганно повернул своё худое бородатое лицо, посмотрев на него полными страха глазами из-под всклокоченных, давно немытых, сальных с проседью волос.

Занесённое для удара орудие с ещё большим грохотом выпало из рук Адама. Непроизвольно сделав шаг назад, он с ужасом увидел себя. Вернее страшную пародию на то, каким бы мог стать через годы дикой, животной жизни, забудь он о том, что рождён человеком. “Я”, – тихо пролепетал человек. “Ты”, – эхом ответил ему Адам, и тут увидел, как сползшая с плеча тряпка, которая, похоже, когда-то была простынёй, оголила давно немытое тело, на плече которого читался шрам в виде цифры 22. “Твою мать”, – выдохнул Адам и увидел, что сидящий на полу тоже узнал его. “Двадцать третий, – пролепетал двадцать второй, – я не…” “Ты, как ты сюда…” – раздавленный невозможной встречей не мог подобрать слов двадцать третий. “Это длинная, очень длинная история. Если захочешь, я потом расскажу тебе, если…” – забормотал двадцать второй. “Эти люди, там на улице, они… Ты с ними?” – полуутвердительно перебил двадцать третий. “Я, нет… Ну, то есть да, ну, то есть…” – лепетал двадцать второй. “Как ты оказался среди них, чего они хотят, как попали сюда?” – засыпал вопросами двадцать третий, разглядывая свою жуткую копию. “Они хотят Его смерти, и моей, и, конечно, твоей, это не люди, звери, я, они…” Оглянувшись на задребезжавшие остатки стёкол, зазвеневшие от очередного раздавшегося с улицы взрыва, двадцать третий перебил бормотание двадцать второго: “Это же не ты привёл их сюда? – эти слова заставили двадцать второго замолчать и, опустив голову, отвести глаза. Двадцать третий, видимо, не ожидавший такого ответа от своего предшественника, подбирая слова, удивлённо продолжил: – Как же так вышло? Зачем ты сделал это? Это же…” Приняв замешательство двадцать третьего за слова поддержки, двадцать второй, снова начав собирать инструменты, быстро затараторил: “Ход под стеной, я прорыл его. Как Монте-Кристо, незаслуженно упрятанный за решётку, я искал свободы. Ты здесь совсем ничего, а я провёл годы, пока…” “Что ты наделал? – пытаясь осознать услышанное, проговорил двадцать третий, – они же убьют Его и уничтожат всё, что Он создал, и ты, и все наши предшественники, что лежат там у ангара”. “Он сам вынудил меня! – внезапно меняя тон, громко истерично прокричал двадцать второй, неожиданно резво поднявшись на ноги и близко придвинувшись к собеседнику, обдав его вонью давно не мытого тела, – у меня дети, один ребёнок болен, я умолял, а он не дал мне лекарств, ссылаясь на сраные протоколы!” “У тебя есть дети?” – удивлённо прошептал двадцать третий. “И жена, которую эти уроды держат сейчас на цепи, собираясь убить!” – ещё громче крикнул двадцать второй, выплюнув капельку слюны, упавшую на грудь двадцать третьего. “Жена?.. Она похожа на Риту?” – спросил двадцать третий, инстинктивно вытирая рукавом еле заметное мокрое пятнышко на ткани одежды. “На кого?” – словно не поняв вопроса, тихо переспросил двадцать второй. “Ну на Риту, мою, прости, нашу Риту”, – словно извиняясь, проговорил двадцать третий. Осмысливая услышанное, двадцать второй покачал головой и вдруг неожиданно громко и агрессивно закричал: “Нет! Болван, конечно, нет! Никто ни на кого не похож! Старого мира нет уже хренову тучу лет! Эва – не Рита! Адам Фёрст умер под колёсами сраного мусоровоза! Я – это я, ты – это ты! А все те, чьи тела лежат там у ангара, и те, кто убивает сейчас хреноангелов, желая добыть себе еды, мы все жалкое порождение ублюдка ГОДсис, живущего сраными правилами, придуманными теми, кто сдох тысячу лет назад. Мы другие, и этой железке пора на свалку!” “Заткнись! – тоже повысив голос, громко перебил его двадцать третий, – всю эту сраную тысячу лет Он делает своё дело, ожидая, когда можно будет передать знания, которые копили миллиарды людей! И такое время ещё не пришло, пока такие, как ты, бросают Его одного и приводят в дом ГОДсис варваров, с лёгкостью уничтожающих плоды тысячелетних трудов, чтобы украсть мёрзлой картошки!” “Люди всегда хотят жрать и трахаться! А время, которого Он ждёт, никогда не настанет! – неожиданно резво двадцать второй с яростью прыгнул на двадцать третьего и, схватив его за грудки, буквально зашипел: – Время вышло, занавес!” Несмотря на то что Адам 22 уступал в весе своему собеседнику, энергия его прыжка была так велика, что не ожидавший нападения от такого худого существа Адам 23 с грохотом повалился на спину. А двадцать второй, сидя на нём сверху, словно хищник, готовый сожрать свою жертву, близко продвинулся к его лицу, истерично крича: “Так и будешь прятаться от ангелов и, представляя бабу, прах которой развеяло время, дёргать свой поршень, который никогда не узнает другого тепла, кроме твоей собственной руки?! – кричал он, заливая слюной двадцать третьего, обхватив руками его горло. – Время ещё не распяло тебя одиночеством, и ты не можешь знать, что такое, блюя от мерзости, убив голыми руками, жрать сырое мясо вонючей арнэт! Умничаешь?! Но твой ребёнок никогда не умирал на твоих руках! Я обрёл свободу, и теперь точно знаю её цену!”

Не ожидавший такого поворота событий Адам 23 растерялся. Лёжа на спине, он скрёб ногами по полу, безуспешно пытаясь столкнуть с себя сидящего, словно наездник, двадцать второго. Скривившись, брезгливо уворачиваясь от потоков слюны, льющихся на него из искривленного яростью вонючего рта с жёлтыми, давно не чищенными зубами, он то отталкивал его, то шарил руками по полу в поисках какого-нибудь оружия. Но двадцать второй крепко сжимал его коленями и, придвинувшись вплотную, словно собираясь поцеловать в губы, сдавливал его горло грязными костлявыми пальцами, пытаясь задушить. Напрягая тощее тело, он со всей силы давил на горло, с яростью глядя в лицо уже начинающей закатывать глаза жертве, будто вкладывая в совершаемое им убийство весь ужас произошедших с ним злоключений.

В момент, когда казалось, что развязка неизбежна, Адам 23 каким-то чудом нащупал и ухватил тяжёлый гаечный колюч, чуть отлетевший в сторону от других инструментов. Схватив его, он с силой ударил двадцать второго по виску. Но тот, получив сильнейший удар, будто не почувствовав его, ещё сильнее сжал руки, закапав двадцать третьего не только своей яростной слюной, но и кровью. Адам 23, находясь на пороге потери сознания, снова размахнулся, и тут очередной мощный взрыв сотряс дом. Часть толстой стены комнаты с грохотом обрушилась, подняв клубы пыли и штукатурки. Прорвавшийся сквозь пролом свет ослепил двадцать второго, а взрывная волна потащила его в куда-то в сторону. Какую-то долю секунды он еще держал за горло двадцать третьего, двигаясь вместе с ним в пространстве, но, не заметив как, рефлекторно разжал пальцы, и его, уже одного, откинуло взрывной волной прямо под падающие кирпичи и штукатурку. Мусор и белая пыль присыпали его тело, а звон в ушах заменил собой все окружающие звуки. Оглушённый, неподвижно лёжа под завалом, он словно в кино видел, как двадцать третий, испачканный с ног до головы, подняв окровавленную голову, кашляя, пополз прочь в сторону коридора, пробираясь по камням и поломанной мебели. Не прошло и нескольких минут после его исчезновения, как дом затрясся от нового близкого взрыва, после чего сперва один, а затем ещё и ещё в образовавшийся пролом стены начали пробираться разгорячённые битвой воины Каяфа. Не замечая засыпанного каменной крошкой и штукатуркой, неподвижно лежащего Адама 22, они с горящими от ярости и алчности глазами ползли буквально в метре от него, прямо по треснувшей панели, с которой на них смотрела часть лица нарисованной Риты, безжалостно давя ногами остаток стула и повязанные на нём, белые от известки и кирпичной пыли, истрёпанные ленточки его желаний.