Глава 36
Тридцать два трупа насчитали они, обходя недавнее место встречи двух тескомовских отрядов. Раненых не было. Тела лежали в неестественных позах, на лицах поверженных остались следы слепой ярости.
– Они все ели харву, – осуждающе приговаривал Харан.
Он проявлял наибольшую активность, быстро переходя от одного убитого к другому.
Харан искал арбалет.
– Зачем он тебе? – лениво осведомился Свим. – Лучше поменяй одежду.
При виде такого числа трупов людей не то что говорить, но и думать о чём-либо не хотелось, потому мельтешение Харана было не по душе дурбу.
– За ним будущее в этой войне, – сдержанно, почувствовав неприязнь к себе со стороны дурба, ответил Харан. – Поверь мне, Свим. Агреты до сегодняшнего дня строго, я бы сказал, жестоко запрещены во всех странах мира, как варварское оружие, и преданы забвению. Надо сказать, наш Теском давно приглядывался к нему, к стрелковому оружию, мотивируя свой интерес возникновению из года в год большего числа банд и воинственных гуртов путров. Сейчас оно у нас вырвалось на волю. Ненадолго, надеюсь. Но прикинь. Нет Тескома, нет власти, нет закона в нашей бандеке. Ты же видел, сами тескомовцы воспользовались доступностью этого оружия. А в музее, скажу, хранилось несколько сот образцов агретов. Боюсь, что их пустят в дело не только крины Тескома.
– Все они, как и этот арбалет, благополучно выйдут из строя, – не соглашался Свим. – Какой в них прок?
Харан покусал верхнюю губу.
– Да, это так. Многое выйдет из строя. Две трети или три четверти. Но многое и останется. И потом, зная, как оно устроено, разве нельзя изготовить новое? Кто теперь, пока Теском занят своими делами, сможет проследить и наказать за самоделку?
– Тут ты прав, – скучно согласился Свим, ощущая холодок, коснувшийся его спины.
Харан говорил правду и очень убедительно, но всё-таки не хотелось ему верить. Как было бы хорошо, если он ошибается в своих прогнозах!
Арбалет нашёлся под телом убитого арбалетчика, немолодого уже тескомовца, из-под шлема торчала прядь седых волос. Убит он был колющим ударом в горло. Рядом с ним валялись два болта – всё снаряжение для стрельбы. Не порвись струна, убил бы или ранил он ещё одного-двух противников – и всё! После чего арбалет всё равно оказался бы бесполезной игрушкой перед мелероновым мечом.
Харан сноровисто, со знанием дела, проверил работу механизмов орудия, высвободил порванную струну.
Свим лишь искоса посмотрел на его уверенные движения и промолчал.
У убитых для Харана нашёлся удобный заплечный мешок, а чуть позже – меч по руке. Немного повозившись с креплениями, он снял с одного погибшего меленрай и умело натянул на себя, вызвав усмешку у Свима.
– Ничего, – бодрился Харан, двигая плечами, – привыкну. Когда-то же носил, и было в пору.
– Нет уж, – отмахнулся Свим. – В нём как в тисках, тут жмёт, здесь давит, тяжесть лишняя, хотя и немного, да мне приходится слишком много ходить. Носил бы его, ноги у меня до колен давно стоптанными были бы. И потом, лето наступает. Жарко в нём.
– Стерплю, – неуверенно пробормотал Харан, затягивая ремни крепления брони.
Северяне пришли с трёхдневным запасом еды, у южан все припасы практически закончились. Ни тем, ни другим они были теперь не нужны, и команда Свима воспользовалась продуктами, чтобы пополнить свои заплечные мешки. Едоков прибавилось.
После долгих уговоров, Клоуда согласилась надеть подходящие для неё кубры, чтобы прикрыть израненные в дороге ноги, и присмотреть куртку. На последнем Свим не настаивал – ночи становились теплее, и вскоре куртки начнут им мешать, а до Примето ещё далеко, где их можно будет оставить до осени.
Казалось бы, всё, и давно отсюда надо было уходить. Это понимали все, однако убитые тескомовцы словно не отпускали их от себя.
– Их бы следовало похоронить, – выразила общую мысль Клоуда. – Но как?
– Вот именно, как? – Свим с остервенением дёргал себя за щетину. Такого количества мёртвых людей он никогда не видел.
Тридцать два человека всего две-три праузы тому назад были живыми, а теперь их останки разбросаны по всему полю перед рощицей. Недавняя радость оттого, что тескомовцы оставили его команду в покое и занялись дракой между собой, увяла перед лицом смерти стольких бойцов.
Для похорон надо было выкопать громадную могилу, а у них кроме мечей ничего не было, да и сколько это займёт времени?
Как ни тяжело было людям оставлять не погребенными тела тескомовцев на растерзание диким, они всё-таки уходили. Единственное, что ими было сделано – собрать и положить тескомовцев всех вместе. Понять же, кто из них пришёл с юга, а кто с севера, было невозможно, потому предложение Ф”ента разделить их по принадлежности к той или другой группе тескомовцев, люди отвергли сразу.
– Невесёлое место, – вместо траурной речи произнёс Свим и посмотрел в небо, будто призывая его в свидетели.
– Им всё равно, – добавил Харан.
– Люди… Они друг друга не жалеют, – сказал торн и осветился прозрачной аурой вокруг головы.
Клоуда плакала.
Камрат, насупившись, смотрел себе под ноги. Он сегодня насмотрелся смертей досыта. Да, за неполных полтора десятка дней ему пришлось повидать немало убитых людей и выродков. Но во всех тех предыдущих случаях был какой-то смысл, как ему, во всяком случае, представлялось. А произошедшее здесь Камрат не то чтобы не понимал или осуждал, но сама бойня с практическим уничтожением всех и с обеих сторон, когда не оказалось победителей, а только побеждённые, не укладывалась ни в какие его представления.
Мальчик смотрел себе под ноги, чтобы не видеть обезображенные лица убитых, так как лицо чаще всего оказывалось тем уязвимым местом, в которое можно было поразить противника, одетого в меленрай. Ему хотелось быстрее уйти отсюда, и он не понимал взрослых, почему они оттягивают время выхода, а стоят над трупами и о чём-то говорят и говорят…
Они уходили, не оглядываясь, как будто оставленные мертвецы пристально всматриваются в их спины и тем самым подгоняют уйти от них как можно дальше и быстрее.
Через две праузы Харан попросил остановиться. Он так устал в тяжелой для него броне, что решил с ней расстаться.
– Во мне сил убавилось вдвое, – объяснил он, стягивая меленрай. – Ты был прав, Свим. Без него так легко и свободно. Не взлететь бы. Только жаль его оставлять.
– Так неси с собой, – посоветовал, улыбаясь, Свим.
– Давай я понесу, – вызвался торн.
– Э, нет, друзья! Никого обременять я не собираюсь. – Харан аккуратно сложил доспехи. Огляделся. С сожалением сказал: – Запомнить бы место, где я его оставляю. Да ориентиров здесь никаких нет. Жаль…
– Люди… – произнёс любимое словечко Сестерций, только на этот раз было не ясно: осуждает он действия Харана или одобряет.
Время в дороге тянется, ходьба утомляет, каждый шаг оставляет свой след, снижая упругость мышц, утяжеляя заплечный мешок, убивая желание о чём-либо говорить и даже думать. Потом как бы вдруг оказывается, что время, хотя и противостояло каждому движению путника вперёд, на месте тоже не стояло, а стремительно неслось. Солнце совсем недавно грело плечи, но вот оно уже бьёт в глаза и мешает разглядеть перспективу впереди. Появились длинные тени от деревьев и самих ходоков. Наступал тот момент, когда уже следовало подумать о ночлеге.
Думать, естественно, приходилось предводителю команды.
Свим долгие годы передвигался по бандеке один, потом вдвоём с К”ньецем. Для них ночлег случался там, где их заставала ночь. Чаще, поскольку они ходили по хорошим дорогам, в давно намеченных поселениях людей, либо развалинах, как это было в Криме, где Свим облюбовал несколько помещений, известных даже Центру под условными цифрами. Если же что-то случалось не так, то особых приготовлений делать не приходилось: разводили костерок, садились напротив друг другу, оставляя пламя костра между собой, ужинали, и один ложился спать, а другой становился на охрану его сна; в середине ночи – менялись местами.
С увеличением команды возникла неприятная необходимость обустраивать место ночлега. Какой костёр ни разведи, а в Диких Землях, чем он меньше, тем безопаснее, но теперь вокруг него было довольно тесно, чтобы он мог обогреть и осветить всех. Даже устройство импровизированного стола занимало немало сил и времени. За столом хорошо сидеть, когда каждый видит остальных, участвует в общем разговоре и, глядя на других, с аппетитом поедает свою порцию еды. Для сна теперь требовалась определенная территория. И там, где двое могли укрыться под кроной одного небольшого дерева или куста, для команды надо было отыскивать заросли или хотя бы группу плотно росших деревьев.
Зато легче стало с ночным дежурством, а с появлением торна оно упростилось совсем. Торны практически не спят, прекрасно слышат, то есть обладают идеальными данными, чтобы охранять людей и выродков, пока они видят сны, в течение всей ночи.
Местность вокруг мало изменилась с той поры, как они ушли от обиталища арнахов. Такое же редколесье и кустарник. Равнина простиралась перед путниками. Островки рощиц, встречавшиеся в середине дня, остались далеко позади, они таки были привязаны к прошлым строениям. Теперь же, к вечеру, глазу не на чем было остановиться. Свим озабоченно рассматривал задымленный горизонт, ища подходящее пристанище для остановки и отдыха.
Заботы о ночлеге неожиданно усугубились другой проблемой. Появилась она неожиданно для Свима после краткого и практически безобидного вопроса Харана.
Они шли рядом, перебрасываясь редкими фразами о том, о сём, как врач мимолетом спросил:
– Ты думал, как будем переходить дорогу от Пертока к Фосту? Свим словно споткнулся. Всем телом повернувшись к вопрошающему, он тут же схватился за голову. Как он мог упустить из вида эту дорогу? Все его помыслы до того были направлены на выход к дороге Фост-Примето, потому он и вёл команду строго на запад. Дорога именно там, думал он постоянно. Однако такое передвижение приводило прямиком к самому Фосту, где наверняка можно встретиться с теми, кто их преследует. Примето же располагался к югу. Значит, и о смене направления движения следовало давно уже не только подумать, но и повернуть.
Но дорога! Её пересечь – не одно и то же, что передвигаться здесь, практически в ненаселённых пространствах Заповедника, куда тескомовцы, наверное, давно не заходили, кроме посещения тростеров. Разыгравшаяся драма между кринами враждующих группировок не в счёт, она могла произойти в любом месте…
– Не в счёт, – буркнул себе под нос Свим.
– Что? – повернула к нему лицо Клоуда.
– Я так, для себя… Впрочем… Харан! Ты, Кло, тоже послушай. Крин со стороны Такеля шёл по нашим следам уже давно, со времени, когда Теском еще был един. Во всяком случае, номинально. Так? И вдруг десант на шарах. Почему Марсьек выступил против крина Такеля? Тот ведь охотился за нами.
– Марсьек ничего просто так не делает, – заявила Клоуда. – У него всегда всё рассчитано.
– Ну да, – Харан зашёл с другой стороны от Свима, чтобы общаться с ним не через Клоуду. – Он решил вам облегчить дорогу и убрать преследователей.
Свим в сомнении покривил губами.
– Навряд ли. Правильнее, думаю, чтобы самому выслеживать нас. Потому и послал нам наперерез целый крин, дабы перехватить у текелевцев. Так, что ли? А те были рядом с нами… Что-то не сходится.
– Да уж. Они встретились, зная друг о друге. Скажи, Свим.., – Харан замялся, что мало походило на него, насколько его уже знал Свим, выслушивая последние два дня.
– Говори, не мнись.
– Твоя команда для меня, как бы это сказать… Мне непонятно её назначение. А проще, почему Теском за вами так рьяно охотится?
– Хороший вопрос. Сколько раз я сам себе его задавал. Скажу честно, на него полностью мне самому не удается ответить… Да не торопись ты мне не верить! У тебя сложилось о нас несколько превратное мнение. Тескомовцы гоняться не за мной, да и команда моя им не нужна. Им нужен Камрат. А вот почему, тут я что-либо сказать определённое, бессилен.
– Малыш? – широко раскрыл глаза Харан. – Теском против Камрата?
– Ты правильно меня понял. Как я сейчас знаю, именно весь Теском и… некоторые другие, не буду уточнять, против него… Нет, я не так сказал. Может быть, они не против него. Он им, вернее всего, нужен живым. Однако бабку его они хотели убить… Послушай, Харан, – покривил лицом Свим. – У меня от этого вопроса голова давно болит. Не будем об этом говорить, пока нет ничего определённого. Договорились?
– Вполне… Но любопытно!
– Не сомневаюсь. Я уже попривык к этому. Сейчас нам лучше подумать о другом. – Свим позвал: – К”ньюша!.. Ты что-нибудь увидел подходящее для остановки на ночь.
– Да, – отозвался хопс и приблизился к людям. – Слева вижу очертания большого дерева. До него не больше свиджа.
Заслонив глаза рукой от солнца, Свим посмотрел в сторону, указанную К”ньецем.
– Прекрасно. Смотрите, друзья. Это дерево растёт как раз в том направлении, которому нам следует теперь придерживаться, чтобы перейти дорогу от Фоста к Пертоку. Так что сворачиваем к нему.
Дерево, громадный дуб с толстым, особенно к комлю, словно расклешённым стволом, одиноко тянуло вверх и в стороны разветвленную крону. Летом под ним мог бы разместиться целый крин, и его нельзя было бы рассмотреть сверху. Весной же здесь было не слишком надёжное прикрытие. Однако все устали, солнце уже коснулось горизонта, да и вокруг ничего подходящего не просматривалось. Тескомовцы, как угроза, по-видимому, пока отошла на второй план. После сражения они долго теперь будут их разыскивать на громадной территории.
Костёр собрали небольшой. Дул теплый несильный ветер, не посвежевший и после захода солнца. Поели быстро. Все жаждали отдыха, но с удовольствием послушали рассказ торна, пять дней водившего за собой целый крин тескомовцев, благодаря передатчику, вшитому в обрубленный хвост Ф”ента.
Пикантности словам Сестерция добавлял факт присутствия бывшего обладателя носимого торном предмета. Ф”ент впервые узнал о приключениях некогда существенной части своего тела.
Хотя Сестерций произнёс свой длинный монолог ровным скучным голосом и не сказал ничего такого, что могло бы вызвать смех, однако к концу его подробного повествования люди хохотали как сумасшедшие, от удовольствия урчал и мяукал К”ньец и поскуливал Ф”ент.
Дело едва не дошло до истерики. Клоуда перешла на рыдания, и её долго не могли успокоить. Напряжения последних дней, арнахи и бойня между тескомовцами, усталость и страхи – всё это прорвалось дурным смехом, слезами, всхлипыванием. Вытирал слёзы Харан, и никто бы не мог определить – это плач у него отчего: об увиденном и потерянном или радость избавления из плена невменяемости?
Пожалуй, только Камрат смеялся оттого, что ему по истине было смешно слышать о хвосте Ф”ента и видеть перед собой выродка, внимательно слушающего торна.
На второй день после описанных событий, в течение которых команда шла на юго-юго-запад, появились первые признаки, отмечающие близость хорошей, охраняемой и постоянно используемой всеми обитателями бандеки дороги: кострища разумных, проторенные тропы, предметы, оставленные или потерянные прохожими. Уже можно было ожидать появления банд, промышляющих на и при дороге, тескомовцев, прочесывающих окрестности в поисках и наказании таких банд, а то и случайных разумных, сошедших с дороги и потерявшихся. Причиной сошествия с дороги могло быть и неустойчивое положение в бандеке. Вдоль дорог порой передвигались гурты, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. К таким дорогам, стаж существования которых насчитывал десятки тысячелетий, примыкали древние поселения, окончившие своё бытие также тысячелетия назад. О том, что они были, напоминала более густая растительность, почти настоящие леса и перелески, остатки бывших и вновь выросших упран.
С появлением зарослей с высокими деревьями идти стало легче и труднее одновременно. Не надо бояться быть замеченным издалека и с воздуха, зато шагать по бурелому – не разгонишься, ветки целятся в глаза, а корни стремятся подвернуть путнику ноги.
Теперь первым из-за деревьев или кустарника на чистое место выходил Ф”ент, за ним, несколькими шагами позже, – К”ньец. Слушая и нюхая, они оценивали ситуацию. Если ничто не угрожало, то за ними следовали люди и торн. После чего вся команда быстро пересекала открытое пространство. Такой переход происходил, если можно было сразу же попасть в следующие заросли. Когда попадались широкие участки, не покрытые древостоем, то выродки уходили на разведку к ближайшему леску, поскольку никакая острота зрения, никакой нюх не могли уловить того, что могло их ожидать на таком далёком расстоянии.
Однажды, пересекая безлесную полосу шириной с полсвиджа, заметили тескомовские шары, медленно плывущие вдали, и, как им вначале показалось, в их сторону.
– Назад! – приказал Свим, и все вернулись в недавно покинутый лесок под спасительный полог ветвей деревьев.
Четыре шара величественно пролетели не меньше, чем в полусвидже от них и скрылись вдали.
– Они контролируют дорогу, – уверенно высказался Свим.
– Да, – согласился с ним Харан. – До дороги рукой подать. Что будем делать?
– Надо переходить ночью, – посоветовал торн.
День еще не закончился, солнце стояло высоко. Не появись тескомовские шары, Свим, наверное, возразил бы торну, и рискнул пересечь дорогу сходу. Он зло подергал себя за щетину.
– Ждём ночи? – обратился ко всем.
– Мне кажется, Сестерций прав, – первой подала голос Клоуда.
– Харан?
– Разумно подождать. Стемнеет, и – пойдём. Нет смысла рисковать.
– Вас, друзья, не спрашиваю, – обратился Свим к путрам. – Сейчас или ночью, а вам надо всё-таки сходить на разведку. Посмотрите подходы к дороге, наметьте место, где лучше её пересечь. – Когда Ф”ент и К”ньец отошли, оставив мешки на попечение спутников, Свим пояснил оставшимся: – Путры сейчас у тескомовцев навряд ли вызывают особый интерес. У них задача отслеживать людей. Они ищут семью правителя, да и мы для них лакомый кусочек, попадись только. Будем ждать известий и отдыхать.
Выродки, осторожно ступая, скрылись из вида, торн стал на часах у кромки леска, где расположились люди.
Свим упал на спину и раскинул руки, Клоуда присела рядом.
– Зря ты напомнил о семье Гаманрака.
– Да я и сам понял, но лишь после того, как ляпнул о ней. Где он сейчас? – Свим приподнял голову, прищурился, отыскивая глазами Харана, сникшего после его случайного упоминания об охоте тескомовцев на семью правителя бандеки.
– Вон там бродит, – показала Клоуда на одинокую фигуру, мелькающую за кустами. – Он… Он всё-таки необыкновенный человек…
– Я заметил.
– …чтобы из-за любви, – продолжила мысль Клоуда, – пойти на такое!
– На что он такое пошёл? – насторожился Свим, потому что о том, почему Харан оказался в Заповеднике Выродков за сотни свиджей от столицы, не было им сказано ни слова. И Свим понадеялся, что Клоуда кое-что выведала у него.
– Как на что? – удивилась Клоуда. – К арнахам попал!
– А что он у них там делал? У арнахов? Какое дело его в Дикие Земли погнало? Не просто же любовь.
Клоуда вздохнула, Свим её не понял. А ей хотелось говорить о любви. Пусть не о своей, но хотя бы о другой…
Солнце припекало, весна вступала в полные свои права. Уже появились зеленые стрелки травы, почки на кустах набухли, готовые раскрыться. Клубочки теневых листьев усыпали ветви, теснясь обилием к верху. Свим смотрел на всё это, и постепенно ему стало казаться всё в каком-то плывущем мареве. Он готов был заснуть, но Клоуда перестала вздыхать и произнесла мечтательно:
– Из-за любви можно на всё пойти. Даже…
– Погоди!
Свим резко поднялся. Его вернули к реальности не слова Клоуды, а сигнал от торна. Сестерций приблизился к ним.
– Хилоны бегут назад. Думаю, на них кто-то напал.
– Та-ак! Малыш! Харан!.. Харан! Сюда! Будьте готовы ко всему!
Наконец появились сами разведчики в самом плачевном состоянии. У К”ньеца вновь была ранена лапина, та, что только недавно оправилась от первой раны, полученной в схватке с гаранами. У Ф”ента серьезно пострадал нос – чувствительная часть его личины. Будь на его месте человек, то на его лице сейчас красовался бы громадный синяк, а у выродка нос просто смотрел куда-то вбок. Надбровная дуга, рассечённая почти полностью, отвалилась и закрыла глаз стехару отвратительно-кровавым лоскутом кожи.
Клоуда бросилась ему помогать. Ф”ент стонал и взлаивал, пока она пыталась приклеить ему этот лоскут на место и скрепить порез. К”ньеца умело перевязал Харан. Он осмотрел работу Клоуды, похвалил за умелость.
– Паршивцы, – заявил хопс, используя слово из арсенала Свимовой речи. – Напали без предупреждения. Засаду устроили, паршивцы. Мы со стехаром…
– Стоп! – приказал Свим. – Ты, может быть, скажешь, кто на вас напал? И сколько их?
– Их там целый гурт. Особей на сорок…
– Больше. Кролики там, – добавил Ф”ент, кося глазами, чтобы увидеть свой нос. – И все с ножами. И… Не поверите. Все с хвостами.
– Так почему ты думаешь, что это кролики? С каких это пор у кроликов хвосты? – Харан с удивлением перевел взгляд с выродка на Свима.
Свим пожал плечами.
– Я даже не припомню, где у нас в бандеке располагаются кланы кроликов или кочуют их гурты, – сказал он.
– Да ещё с хвостами, – вновь высказал своё недоумение Харан. – Да и не могут кролики на кого-либо нападать…
Известие выродков слегка обескуражило людей. Разумные кролики редко встречались в Сампатании, говорили, что они поселились где-то на юге бандеки, и в подавляющем своём большинстве использовались людьми для различных работ, где требовались скрупулёзность и постоянное внимание к выполняемой работе. Выродки-кролики славились скромностью, не многословием и нетребовательностью к условиям проживания.
Правда, все эти скудные сведения о кроликах не относились к хвостатому виду.
Их появление как никогда отражало сложную обстановку в стране и наступившую в ней нестабильность – они-то и могли заставить кроликов вооружиться и объединиться в воинственный гурт. Другого объяснения, пожалуй, не было.
– Где они сейчас? – поинтересовался Харан, обратившись к выродкам,
– Как где? – вместо разведчиков, ответил торн. – Вон они. Думаю, весь гурт сейчас будет перебегать опушку и пожалует к нам. Их там, хилоны правы, несколько десятков.
– Мутные звезды! Тут тескомовцы над головой болтаются, а они на драку лезут. Я пойду, поговорю с ними. Кролики всё-таки, а не вупертоки какие-нибудь. На каком языке они говорят? Слышали?
– Молчали они. Таятся, наверное.
– Мы тоже молчали, – досказал Ф”ент реплику хопса,
– Ладно, разберусь на месте. С них глаз не спускать. Их много, могут окружить. Поэтому…
– Я с тобой пойду, – не спросил, а как само собой разумеющееся, заявил Камрат. – Вдруг они не говорят на хромене, как ты с ними переговоры вести будешь? Кроме того, им надо показать наше оружие, чтобы не считали нас безобидными.
Харан поднялся тоже.
– Молодец, малыш! Свим, он прав. Переговоры надо вести с позиции силы. Пусть они сразу увидят, с кем им придётся иметь дело. Кроме того, потребовать отчета за нападение на наших разведчиков. Но и следует показать наше миролюбие.
Свим на тираду Харана что-то пробурчал нечленораздельное, но ни спорить, ни явно соглашаться не стал.
– Сестерций, ты с нами? – однако спросил он торна.
– Конечно. Харан великолепно сказал о том, как надо себя вести с врагом. Пусть видят нас во всём нашем блеске…
– Остановись! Кролики не враги, я думаю, а жертвы событий в бандеке. Но… высказанный принцип принимаю. Выходим все!
Появление целой команды во главе с людьми и при торне из зарослей застало некоторых кроликов на пути к укрытию в леске, откуда как раз и вышла команда, и стало неприятной для них неожиданностью. Бегущие остановились, совершив перед этим громадный скачок вверх с хлюпающим приземлением, отчего во все стороны полетела трава и поднялась прошлогодняя пыль.
Ростом они едва ли превосходили Ф”ента, но сильные ноги и утолщённость в тазовой части делали их массивными на вид и необыкновенно устойчивыми. Их передние конечности, слабые и короткие, с трудом можно было бы назвать лапинами, тем не менее, они держали в них ножи. Одежда не стесняла кроликов – в гурте, наверняка, были одни самцы, хотя каждый клан к одежде относился в меру своих отношений к окружающим разумным. И у всех представителей этого необычного вида кроликов имелся длинный пушистый хвост, достойный лисьим или беличьим выродкам, чем, как известно, Ф”ент, например, похвастаться не мог.
Они, таким образом, представляли собой хопперсуксов
Оказавшись на пол дороге к укрытию, кролики-выродки застыди в замешательстве, превратясь в тумбообразные фигуры, нелепо расставленные неведомой рукой между двумя зарослями. Те же, что ещё оставались по ту сторону опушки, пришли в страшное возбуждение. Их коричневатая шкурка хорошо контрастировала на серо-зеленоватом фоне растительности, и их мельтешение из стороны в сторону хорошо было видно.
Наконец, они там решились и высыпали навстречу команде всем гуртом, выстроившись полукругом в два-три ряда: те, что посмелее – впереди.
Свим остановился в нескольких шагах от кроликов и жестом руки придержал других членов команды. Камрат же шагнул на линию с ним.
– Что надо? – громко с хрипцой в голосе спросил хопперсуксов Свим, многозначительно положив руку на рукоять своего громадного меча.
– У нас свои дела, у вас – свои! – выкрикнул кто-то из гурта на хромене. – Мы вам не помешаем. Вы не мешайте нам.
– Ага!.. – Озадачился Свим заявлением кролика. – Тогда зачем вы напали на наших путров? – говоря, он вынул меч и сделал шаг к первому ряду выродков.
Bсe, к кому он приблизился на расстояние, достаточном, чтобы можно было поразить мечом, отскочили назад, завалив наземь тех, кто стоял за ними. Произошла нелепая и смешная свалка почти в четверть гурта.
– С позиции силы здесь делать нечего, – посмеиваясь, решил Харан. И посоветовал: – Ты их очень-то не пугай. Они сами нам и так всё расскажут. Хотя бы о дороге. Эй, вы! – крикнул он. – Может быть, проведём переговоры?
– О чём? – последовал ответ-вопрос.
Прозвучал он с левого края восстановленного полукруга.
– О вас, и о нас! – прокричал Харан. – Тему разговора найдём. Вам лучше с нами говорить, чем нам рубить ваши головы.
– Ничего себе переговоры! С обещанием рубить головы. А ещё не с позиции силы. Хитро! – усмехнулся Свим и с крепнущим уважением посмотрел на Харана.
Не зря он служил самому правителю бандеки. Может повернуть дело и так, и по-другому.
Гурт сбился в кучу, каждый норовил протиснуться в середину. Толкались и спорили.
– Что-то да решат, – задумчиво проговорила Клоуда.
– Молодой гурт, субординация ещё не отлажена, – отметил Харан. – Видите, как они друг перед другом выступают. Каждый считает нужным что-то сказать своё. Предводителя нет.
– Это плохо, – сказал Свим.
– Да, не слишком хорошо, – подтвердил Харан. – Но думаю, на переговоры пойдут.
Кролики на переговоры согласились, выделив почти десяток парламентёров.
Разговор состоялся вблизи опушки под деревьями, чтобы скрыться от сторонних глаз, и происходил на официальном языке Сампатании; кролики вполне членораздельно произносили слова и могли изъясняться и понимать смысл сказанного противоположной группой парламентёров, то есть со Свимом и всей его командой.
От кроликов люди узнали много интересного и кое-что полезного для их дальнейшего продвижения по мятежной бандеке. Гурт образовался не без причины. Клан их, многочисленный и не знающий врагов, проживал где-то между Куншем и Дорогой Страха. Месяц или чуть больше тому назад на их клан напали какие-то громадные птицы. Никто в клане никогда таких птиц не видел, хотя близко расположенные Болота Первое и Второе приучили их ко всяким неожиданностям. То стадо странных пчёлообразных диких выползет из непроходимых топей, а то и птицы налетят какие-то и норовят ухватить с собой крольчат. Однако у последних размах крыльев достигал нескольких берметов.
При выяснении размера размаха крыльев, сколько именно берметов он достигал, у парламентёров случилась активная перебранка. Закончилась она, однако, согласованной мерой.
– Около десяти берметов, – твердо заявил один из кроликов.
И как ни удивлялись и не хотели тому верить слушатели, кролики стояли на своём
Далее выяснилось следующее. Птицы прилетели стаей в несколько десятков числом во время кормежки клана, когда кролики собрались вокруг Священного Общего Стола-Помоста. Всякий, вставший у него, тут же с пафосом было разъяснено внимающей команде Свима, ощущает единство клана, его значимость и уникальность в этом безумном мире.
Правда, вновь произошла небольшая склока по поводу ощущений каждого из парламентёров, когда они стояли у Священного Помоста и совершали процесс кормления. Общего мнения не получилось, но кролики остались довольны высказанным в процессе обсуждения такого важного для них вопроса.
Птицы воспользовались бреющим полётом, подлетали бесшумно. Занятые трапезой кролики не слышали их приближения. А они налетели и стали убивать всех без разбора. Убивали и тут же поедали жертвы, проглатывая их целиком. В каждую птицу входило бессчётное количество родичей, оставшихся в живых кроликов.
Переполох, учиненный неведомым врагом, был невероятный. Никто не знал, как противостоять острым клювам и бешеной злобе, проявленной нападавшей стороной, а потому в живых остались только те, кто успел юркнуть в семейную нору, или отсутствовал в поселке клана во время налета птиц. В основном это удалось сделать более сильным самцам, а крольчихи и крольчата, занимающие почетные места за Священным Столом-Помостом, не могли так быстро его покинуть и практически все погибли.
– Мы ничем не могли им помочь, – скорбно проговорил кто-то из кроликов, выражая общее мнение о произошедшем.
Остатки клана решили бежать подальше от страшного места, и направились к норочному поселению родственного клана сабхов. Сабхи, хотя и посочувствовали, но встретили несчастных не слишком приветливо – их Священный Стол-Помост не был рассчитан на лишних едоков, им самим удавалось едва кормиться на исходе зимы. Пришлые не обижались, а пытались как-нибудь переждать голодное время, а потом либо вернуться в своё поселение, взяв у сабхов самок, либо постепенно обжиться на новом месте.
Ни тому, ни другому не суждено было сбыться.
Все – и пришлые, и местные – уравнялись, когда несколько дней спустя, птицы напали на сабхов и уничтожили их подавляющую часть. Сохранившим свою жизнь ничего не оставалось, как бежать на север, ближе к более обжитым и цивилизованным местам, под защиту людей и других разумных…
– Перед вами, – сказал один из ведущих переговоры с печалью в голосе, – всё, что осталось от славного клана кравелей, ведущих свой род от Великого и Всезнающего Киты Всемогущего, всем известного покорителя Болот и Первого, приобретшего хвост.