Появились люди.
Свим и Клоуда в обнимку подошли к костерку. Лица их сияли. Клоуда смущённо улыбалась и выглядела свежо, словно не было позади десятков свиджей трудной дороги – она помолодела, в глазах метались искорки, и она с преданностью и любовью посматривала на не менее счастливого и гордого Свима.
– Вы чего не спите? – весело прикрикнул он на выродков. – Кто сейчас на дежурстве, вы или я? Спать! Завтра, мне думается, будет не так спокойно, как сегодня…
Он сказал и прижал к себе моментально испугавшуюся от его предупреждения женщину.
– Не бойся, Кло! – успокаивающе проговорил он. – Конечно, будет трудно, не без того, но мы с тобой не одни. Вокруг нас друзья. Смотри, Кло. Вот верный К”ньюша (хопс вздёрнул усы). А это хитрый и изворотливый до неприличия стехар (Ф”ент вяло вильнул обрубком хвоста). С нами малыш… Мы – команда. Ложись спать, милая. И пусть тебе приснятся хорошие сны. Ложись, Кло!
Глава 29
Попозже разбудить спутников, как намеревался Свим, не удалось. Ещё только-только рассеивался утренний мрак, когда, гортанным криком оповещая о своём появлении, чуть ли не на голову хопса с неба свалилась калуба В”арьёсу. И не одна, а со своим сердечным другом – В”рьельясу. Внешне он ни чем не отличался от подруги, не считая размеров – был на треть меньше её, миниатюрнее и изящнее, и глядел не так воинственно вокруг, как В”арьёсу. Да и говорил он более-менее сносно, во всяком случае, не ощущалось раздражающей слушателя птичьего клёкота при произношении слов, а речь его не возбуждала чувства неприятности.
В”арьёсу со всеми присущим калубам церемониями представила его каждому в отдельности и каждого просила видеть в В”рьельясу преданного друга. Он при этом внимательно выслушивал всё, что она о нём говорила, повторяясь слово в слово, потом, склонив голову на бок, рассматривал собеседника и важно заключал:
– Я теперь знаю тебя, имярек. Мы друзья!
Свим, почти приплясывая от нетерпения, едва дождался конца затянувшегося знакомства.
– Ты что-нибудь для меня принесла? – уже бесцеремонно и без уважаемая спросил он её.
Принять такое оскорбление было не в её характере. Она помедлила с ответом, требовательно вскинула голову.
Свим тоже решил показать свой гонор.
– Пинка под брюхо не хочешь? Говори!
– Если бы ты не был человеком… – возмущённо проскрипела она, но до конца не стала высказываться. – Ничего, – сказала она. – Там никого не оказалось.
– Та-ак! Тескомовцы?
– Не похоже. Всё закрыто и никого нет.
Сообщение калубы расстроило Свима.
В”арьёсу была послана ему Центром. Когда он узнал от неё новости, то приободрился – вот прямая связь. Однако чуть позже ему пришлось приглушить радость, ибо прямой связи с Центром калуба не имела, мало того, не обладала даже кавотью хотя бы для принятия новостей. К тому же её появление совершенно не было связано с Камратом. Она принесла лишь новый пароль, новый позывной Свима и известие о некоторых перестановках в Центре, где появилось и его имя. Из разряда полевого агента он переводился в разряд Координатора с широкими полномочиями по самостоятельному принятию решений и с расширенной свободой деятельности. Статус охотника также оставался за ним.
Новость не потрясла Свима, поскольку в руководство Фундаментальной Арены он не собирался входить. Но отличие из большого отряда рядовых агентов тешило его самолюбие.
На дороге между Кримом и Туклой, где калубе подсказали искать Свима, она его не нашла и начала самостоятельный поиск. Он привёл её к месту схватки с бандой Хлена. Наступал вечер, и она, передохнув, решила поискать Свима в окрестностях. Она не торопилась: не удастся найти его сегодня, то это можно будет сделать на следующий день. К тому же в этих местах её клан бывал часто, и она могла предполагать, где Свим остановится на ночлег.
Однако усталость от длительных перелётов во время поисков, стоны недобитых выродков, завывание подступающих к месту пиршества хищников, темнота – в отдельности или всё это вместе отвлекло внимание калубы. Она не заметила и пропустила момент, как внезапно из-за ближайших кустов на неё навалилась стая крыс, Многие из них пострадали от её жесткого клюва и острых когтей, но и она поплатилась вывихом крыла.
Ей удалось выскользнуть из кольца окруживших ее врагов и пуститься наутёк. Погоня не могла продолжаться долго: гараны шли по следу, а калуба – не ходок, тем более не беглец. Не наткнись она вскоре на команду Свима, ей не уйти бы от разъяренных крыс. Крысиная нелюбовь к людям равнялась нелюбви к гордым и страшным хищникам-птицам.
Отпуская В”арьёсу после её выздоровления, Свим надеялся, что она встретится с представителем или связным Центра на одной из секретных баз Фундарены, откуда калуба была направлена к нему. И вот на базе никого не оказалось. База закрыта, а калуба не знала кода, открывающего замаскированную дверь. Впрочем, если бы и знала, результат, наверняка, был бы тем же. Так что все надежды Свима передать через калубу от себя в Центр накопившиеся сведения, замеченные особенности, а также получить какие-то новые, свежие новости из первых рук о делах в бандеке, о состоянии дел вокруг него и его команды, некоторые разъяснения о его дальнейшем передвижении, не оправдались.
Втуне остались и вопросы о Камрате.
Принесённое калубой неприятное известие очень подозрительно совпадало с его размышлениями. Всё-таки в Центре, а может быть, и во всей организации Фундаментальной Арены что-то произошло. Но что? Их разгромили тескомовцы? Центр перебазируется? Произошла смена руководства и новое, что связано с этой сменой, пока что не приступило по настоящему к работе? Организация само распустилась, наконец?
Любое из выдвигаемых им предположений могло оказаться правильным, а значит, и плодом его мятущегося ума, не имеющего под собой никаких оснований, а одни лишь домыслы. Но как руководствоваться домыслами?
– Та-ак! – сказал он озадаченно, подводя итог услышанному. – Ты, уважаемая, к нам как? Надолго или собираешься улетать?
– Ты должен меня понять, дурб. Что мне здесь с вами делать? Вы едва ползёте по земле, а я летаю.
– Да, конечно. Но мы сейчас перейдём речку и пойдём дальше на запад. А там, сама знаешь, – Заповедник. Я хочу через него пройти напрямую до дороги Фост-Пpимето. И мне хотелось, чтобы ты нам помогла.
– А что я смогу?
– Многое, уважаемая. Сверху посмотреть, нет ли для нас там, впереди, какой-нибудь видимой угрозы. Могут быть тескомовцы или ещё кто-то, с кем нам лучше не встречаться. Это одно. А другое… Ты можешь помочь нам не сбиться с пути, а лучше, если подыщешь удобную тропу. Мы вот вчера чуть ноги не выворачивали, идя по кочкарнику и бездорожью. Ты можешь сделать хотя бы это?
Калуба задумалась, свесив голову на бок. Поворошила перья на крыльях, переступила ногами. Свим с интересом наблюдал за нею. Как-то он слышал утверждение о зависимости разумности тех или иных существ от количества или объёма мозгов в их головах – чем их меньше, тем и разумность меньше.
Но вот перед ним калуба – настоящее разумное существо, не уступающее другим разумным, в головах у которых вещества, делающих их такими, было значительно больше, чем у неё. Она мыслит. А голова у неё не больше малой фляги, висящей на поясе у Свима. Значит, мозгов в ней и того меньше – на три глотка содержимого во фляге.
Так при чём тут их количество? Интересно! Надо как-нибудь на досуге подумать об этом, может быть, кого и поспрашивать…
Громкий, противный, режущий слух звук обрушился на Свима и вырвал его из состояния спокойного созерцания и размышлений.
– В”рьельясу! – заорала калуба несносным голосом.
– Я слушаю тебя, счастливая, – ответил её друг, увлеченно разговаривающий с мальчиком и выродками. По сравнению с В”арьёсу его голос можно было бы назвать вкрадчиво-бархатным, так разительно он отличался от только что прозвучавшего гортанного клекота его подруги.
– Мы можем подождать день-два? – И пояснила Свиму и Клоуде: – У нас самая пора строить гнездо и класть яйца. Не хотелось бы задерживаться с таким важным для нас с В”рьельясу делом.
– С тобой что-то случилось, счастливая? – проворковал В”рьельясу и, переваливаясь на неприспособленных ходить ногах, направился к ней. – Давай, счастливая, решим проблему вместе.
– Ничего не случилось, – прокаркала калуба. – Так надо!
В”рьельясу поднял повыше голову, потряс ею и начал:
– Мы, конечно, можем отложить наши неотложные дела ради более важных и неотложных дел, счастливая, если они того заслуживают. Естественно, что Большая Мать нашего счастливого племени выразит нам своё неудовольствие, но день-два… А ты, счастливая, сможешь отложить на такое время свои неотложные дела?
– Я тут не при чём, – отрезала калуба. – Мы в этом году можем занять старое гнездо и подновить его быстро, если ты, конечно, не возражаешь.
– Как я могу возражать, счастливая? Конечно, старое гнездо – ненадёжное гнездо, однако я постараюсь, чтобы ни тебе, счастливая, ни нашим детям оно ничем не угрожало. Вот так!
– Мутные звёзды! – почти возопил Свим, которому вежливые и такие нудные переговоры двух птиц надоели до бесконечности. Они говорили, а дело не двигалось ни на шаг. – Чем может угрожать гнездо вам и вашим детям?
– Как чем? – удивился будущий отец. – Вам, людям, трудно это понять, но оно может свалиться вниз с дерева, на котором мы его построим, оно может провалиться, и дети выпасть из него, оно…
– Хватит, я понял! – Свим развёл руки, считая ответ калубы-отца исчерпывающим.
– Хорошо, – сказала В”арьёсу, и её друг опустил голову, готовый не говорить, а слушать. – Мы сегодня посмотрим ваш предполагаемой путь до дороги между городами. К вечеру вернусь и расскажу. Вы же идёте строго на запад?
– Мы стараемся держаться западного направления. Но мало ли что может случиться в дороге. А потом, строгое направление трудно выверить, и мы наверняка уклонимся в ту или другую сторону.
– Ладно, дурб, для нас десять свиджей в сторону не проблема. Найдём вас.
– Да, для тебя десять свиджей не проблема – это точно, а нам их пройти – надо топать и топать. – Свим невесело усмехнулся. Но тут же озаботился гостеприимством: – Уважаемая, вы с нами позавтракаете? Еда у нас есть.
– Опять тескомовские пайки? Да им же ведь лет пятьсот! – возмутилась калуба. – Я их у вас уже попробовала. Такая пакость! Так что ни за что!.. В”рьельясу, мы уже летим. По пути я тебе всё объясню. До вечера, дурб. Всем до вечера!
– Мы покидаем вас, – произнёс вежливо её друг, – как утверждает счастливая, до вечера.
– До вечера, уважаемые!
Люди и путры стоя следили за их уверенным полётом до полного исчезновения за поросшим деревьями и кустарником мутным горизонтом.
– Она и правда счастливая, – заметила тихо Клоуда, вздыхая и улыбаясь Свиму грустной улыбкой. – У неё через день-два будет своё гнездо, и она…
– Ну что ты, милая. У нас оно тоже будет.
Клоуда опять вздохнула. Как нереально и далеко было то, что обещал Свим.
Ели молча, неохотно. На этот раз больше всех и аппетитнее ел Камрат.
Ночью, когда он снова заснул после внезапного пробуждения, ему приснилась бабка Калея и какой-то толстый или сильный человек, с грустью и укором посматривающий на него из-за бабкиного плеча. Калея, как всегда строгая и целенаправленная, резко сказала:
– Ты слишком рано окропил оружие в крови. Не только в крови диких и разумных, но и человека! Такая поспешность может не пойти тебе на пользу…
– Но я не хотел! – ответил он, чувствуя, как краска стыда от произнесённой лжи покрывает его лицо.
Ведь тогда, при встрече с бандой Хлена, он ведь мог увернуться от напавшего на него выродка, и в драку не вмешиваться. Лишь проснувшись, он нашёл веский аргумент, оправдывающий его поступок. В той схватке, не вмешайся он, они могли бы погибнуть все поодиночке. Вначале К”ньюша, потом Свим…
Но почему он не мог сказать этого бабке там, во сне?
Мысль терзала его, он всё время возвращался к событиям сна. Бабка как будто и не бранила его, но в то же самое время не одобряла его поступка. А если она не одобряла, значит, этого не надо было делать вообще: непреложная истина, воспринятая им с самого раннего детства.
И кто был тот человек, который привиделся ему во сне? Почему его взгляд был печален, словно он тоже был солидарен с бабкой и осуждал его поспешность?
Пробудившись, Камрат позабыл лицо этого мужчины, а вот глаза – серые, прикрытые тяжёлыми веками, – осталась в памяти, и теперь, стоило мальчику отвлечься, как они сразу же заглядывали куда-то вглубь его существа, словно пытались там что-то рассмотреть.
Но ел Камрат больше всех не из-за смятения чувств, навеянных сном, а лишь потому, что хорошо выспался. К тому же он ощущал какую-то странную окрылённость и силу, готовые перенести его через реку, не замочив ему ноги.
Подготовка к переправе заняла не меньше двух прауз. Никому не хотелось лезть в воду, и купаться в ней, по весеннему холодной, да ещё утром. Поэтому решили смастерить плот.
Коряги, выброшенные на берег и высушенные солнцем, сами по себе плавали как пробки, но все попытки соединить их вместе, используя подручные материалы, закончились неудачей – плот разваливался, как только на нём появлялся какой-либо груз, а вернее, кто-нибудь из команды.
Наконец, хопс провалился в воду с головой, зафыркал и поплыл на другой берег. Там он вылез из воды, встряхнулся и заявил:
– Я перебрался и буду вас ожидать здесь.
Поступок К”ньеца обидел Ф"ента.
– Кошки всегда в первую очередь думают о себе, а до других им дела нет, – пролаял он. – А ещё наговаривал на меня. И это ты с ним, дурб, уже ходишь третий год?
Свим посмеивался над ними, они своей перепалкой вносили в их скромное, оторванное от общества, бытие хоть какую-то разрядку.
Но стехар не сдавался.
– Лучше бы ты утонул! – кричал он через реку хопсу.
– Это почему же? – возмутился К”ньец.
– А потому. Нельзя бросать друзей в беде.
– Это ты-то в беде? Собаки, говорят, плавать умеют. Врут, наверное. Посмотришь на тебя…
– Ладно вам, – закрыл их перебранку Свим и, дёргая себя за щетину на подбородке, согласился использовать текеловую веревку, носимую им для совершенно других целей.
Прочная и лёгкая, она не любила воды. В ней она разбухала, увеличивая объём раз в пять, и теряла прочность, а потом долго сохла, будто скряга, выпускавшая из себя воду, отсчитывая каждую молекулу. Таскать на себе такую тяжесть Свиму не хотелось, и он сопротивлялся до последнего.
Несмотря ни на что – наличие верёвки, старание строителей, в лице всей команды – плот получался хлипким и ненадёжным. Однако, благодаря несильному течению, межень рек наступал как раз ранней весной, и возможности по той же причине дотянуться до дна жалкими шестами, вырубленными в тальнике, успех всё-таки сопутствовал им, и они переправились на другой берег, лишь слегка замочив ноги.
Свим выпутал веревку и, свернув ее в рыхлую увесистую бухту, повесил поверх заплечного мешка.
– Неделю сохнуть будет, – сокрушённо приговаривал он, выполняя все действия, связанные с ней.
От реки они отошли свиджа на три и набрали определенный темп движения: впереди стехар с уныло торчащим обрубком хвоста, за ним цепочкой Камрат, затем Свим и Клоуда рука об руку, замыкал шествие К”ньец, отставший от людей шагов на десять.
К этому времени в ходьбе у разумных наступило уже такое состояние, когда каждый занят своими мыслями, дыханием и выбором места, куда поставить ногу при очередном шаге. Шли быстро и молча. Свим с Клоудой обменивались улыбками, он ей иногда помогал одолевать незначительные препятствия. К”ньец, глядя на них, вначале пофыркивал, потом ему надоело заниматься этим, и он больше стал смотреть под ноги, чем за милыми забавами людей.
В округе царило спокойствие, солнце пригревало, в воздухе ощущался терпкий запах преющей от тепла земли и прошлогодней растительности. Здесь, на границе Заповедника Выродков, они не боялись шаров Тескома, да и где они сейчас, никто из тескомовцев не знал.
Шум крыльев и противный голос В”арьёсу вывели их из почти идиллической обстановки и вернули к реальности.
Калуба опустилась перед ними одна, её приятель продолжал делать большие круги высоко в небе, приводя Камрата в неописуемый восторг. Он ему что-то кричал и размахивал руками, предоставив старшим выяснять отношения с В”арьёсу.
– Твоё раннее появление нам, как я понимаю, никакой радости не сулит, так? – спросил Свим, уверенный, что просто так калуба раньше договорённого времени не прилетела бы.
– К сожалению, дурб, – прокаркала она, оправляя клювом перья на груди. – Впереди у вас, совсем рядом, всего, может быть, в свиджах двух отсюда, вся земля кишит змеями. Ядовитыми. Их там тысячи и тысячи.
– С чего бы они собрались? – задумался Свим.
– Весенняя свадьба, – сказал Ф”ент. – Змеиная.
Калуба свесила голову на бок и одним глазом посмотрела на выродка.
– У них свадьба? – гаркнула она. – Я не думаю. Там другое…
– Ну, вас, – перебил её Свим. – они куда-нибудь двигаются?
– Трудно сказать, куда они направляются, но в настоящий момент они ползут навстречу вам… Трава шевелится от них. Даже сверху трудно охватить площадь, которую они занимают.
– А! – воскликнул Свим. – Это змей-трава! Я о ней слышал. Это змей-трава, уважаемая?
Голова калубы упала на другую сторону, и она долго с любопытством теперь рассматривала человека опять же одним глазом, который, как многие утверждали, мог, будто бы рассмотреть на расстоянии нескольких свиджей даже сквозь дымку такую малость, как мышь.
– Люди верят в такую чепуху? – прогорланила она.
– Не то, чтобы… – Свим растерялся от её прямого вопроса и не знал, что сказать ей в ответ. Да и не оправдываться же ему перед птицей, пусть она и разумная. – Не будем сейчас говорить об этом, уважаемая. Лучше подскажи, как можно обойти змей?
– Проще простого это можно было бы сказать, если точно знать, в какую сторону они повернут через короткое время. Они же могут это сделать в любую сторону и неоднократно, пока дойдут до вас. Как угадать? Всё зависит от того, куда повернут свой бег мыши, которыми они сейчас кормятся.
– А, вон что… – Свим среагировал бы на упоминание мышей каким-нибудь другим образом, но с небес долетел тревожный клёкот В”рьельясу.
– Они продолжают двигаться в вашу сторону и будут здесь скоро, – перевела сообщение друга В”арьёсу. И пояснила: – Я ему сказала, чтобы он там за ними наблюдал и передавал нам, что видит. Он всегда хорошо выполняет доверенное ему мной.
– Та-ак! Это хорошо, что он такой исполнительный… – Свим осмотрелся вокруг. На глаза ему попались разбросанные здесь и там невысокие кряжистые сосны, берёзы, да ещё несколько дубов, молодых и в силе. – А если забраться на деревья и переждать их нашествие? Пройдут под нами. Не полезут же они на деревья? Как думаешь, уважаемая?
Он спрашивал совета у калубы, хотя сам прекрасно понимал уязвимость своего предложения.
Пока калуба качала головой, не зная, в какую сторону её свесить, вмешался Ф”ент:
– Если здесь их территория, как обиталище, то мы будем сидеть на деревьях полжизни.
– Тоже правильно, – согласился сразу Свим. – Но тогда у нас выбор невелик. Надо будет возвращаться назад, к реке. Другого варианта не вижу.
– К реке, а что потом? – спросила Клоуда.
Ей до слёз не хотелось возвращаться назад.
Возвращение удлиняло путь и отодвигало на неопределенное время мгновения прихода её и Свима в Примето, в его дом, где она сможет позабыть все неудобства и неприятности их переходов, помыть своё потное, пропахшее костром тело, так как на ней была не полевая, а простая униформа, которая не могла следить за санитарным состоянием организма, облачённого в неё, отогреться и отдохнуть…
Как ей не хотелось возвращаться! Но почему им всё мешает, что-то препятствует? Она уже готова была расплакаться.
Свим почувствовал, что с ней не всё в порядке и взял её за руку, пожал, ободряя.
– Что потом?.. Потом видно будет. Змеи через реку перебраться не смогут, если, конечно, они выйдут на нас у берега. Но, думаю, до того не дойдёт… Уважаемая, посмотрите, пожалуйста, вокруг. Мы сейчас отойдём к реке, а вы нам подскажите, в какую потом сторону нам лучше пойти, чтобы не идти через поле, занятое змеями.
– Да! Естественно! – прокричала В”арьёсу, словно собеседники находились от неё на далёком расстоянии.
Затем она несколько раз неуклюже подпрыгнула и, тяжело взмахивая громадными крыльями, поднялась в небо. Там она присоединилась к своему другу.
– Что ж, хотим мы или нет, но придётся нам идти назад, к реке. И надо поторопиться. Пошли, друзья! – распорядился Свим и первым направился назад, ведя за собой Клоуду.
Что может быть хуже, чем возвращения назад? Всё равно, что повторять одно и то же, когда и один-то раз этого делать не хочется.
Команда Свима побрела к реке уныло и нестройно. Взрослые люди – Свим и Клоуда – обменивались печальными взглядами, выродки делились впечатлениями от былых встреч со змеями. И лишь Камрат, казалось, не был разочарован произошедшим, он был занят самим собой.
Встреча с бабкой во сне задала настроение его мыслям. Как он соскучился по ней! Ему очень захотелось увидеть её хоть на минт, услышать её родной негромкий голос. И пусть она его за что-нибудь побранит… Она его бранила. Разве она его бранила? Он вспоминал её слова, интонации, с какими они были сказаны, и понимал, как ему не хватает бабкиного надзора, советов и слов. Сейчас её наставления, которые когда-то казались ему длинными и скучноватыми, зазвучали в его памяти словно тихая приятная музыка, навевающая ностальгическое настроение.
Камрат вслушивался в себя и не заметил, как у него вдруг появились слёзы па глазах. Он не хотел этого, а они появилась сами, непрошеные. Испугавшись, что кто-нибудь увидит его в слезах, Камрат быстро вытер глаза, а потом повертел головой, осматривая спутников. Похоже, никто ничего не заметил, и мальчик облегченно вздохнул, повеселел.
Шли они назад не так быстро, как утром, и достигли реки уже при самом высоком стоянии солнца. Такая ходьба, бесцельная по своей сути, к тому же невольная, расхолаживает и даёт усталость, от которой нет лекарства. Тело становится разбитым, мысли и желания вялыми, хочется сесть, а лучше всего лечь и не двигаться, что бы ни случилось.
Команда подготовилась поступить именно так – лечь, отдохнуть и подождать вестей от калубы.
– Мы-ы-ы-ши! – Первой отреагировала на внезапно изменившуюся обстановку Клоуда, по ноге которой пробежался серый комочек. – А-а!
Она с визгом кинулась к Свиму, обхватила руками его шею и, подняв как можно выше ноги, повисла на нём.
Не понимая её испуга, дурб оторопел и стал бессмысленно топтаться на месте, не зная, что предпринять.
К”ньец с недоумением рассматривал поток мышей, окруживший его со всех сторон. Появление этих созданий для него – событие приятное, но с другой стороны, что-то уж слишком частое и не в таком же количестве. В первый раз это был поток, а теперь – море… Или он, пренебрегая до того Дикими Землями и предпочитая хорошие дороги, сам себя обездоливал и не знал, что здесь можно славно поживиться, и довольно часто.
Мыши накатывались волной. Они были везде: под ногами, под каждой былинкой, их словно рождала сама земля – сотнями, тысячами, мириадами.
«Где мыши, там и змеи. Так вот о чём говорила В”арьёсу, – наконец догадался Свим. – Значит, следом за мышами, сейчас здесь появятся змеи».
Тем временем передовой отряд грызунов серо-дымчатым валом достиг реки и стал на берегу набухать в высоту: одни создания, ткнувшись мордочками и передними лапами в воду, отхлынули от неё назад, другие – напирали сзади. Вал, шевелящийся от основания до нарастающей с большой скоростью вершины, походил на замедленную прибойную морскую волну. Она налетела на нечто неприступное и брызнула от него пенистыми струями вверх.
На этом сравнение и заканчивалось. Ибо водная волна откатывается, а мыши, поблескивая бусинками обезумевших глаз, наращивали и наращивали высоту вала, стряхивая часть зверьков в воду. Попавшие в неё безуспешно карабкались вверх, топча сородичей. Писк и шорох стояли невыносимые. Речь разумных терялась на их фоне. А говорить и обсуждать положение, чтобы принять решение, надо было безотлагательно.
– Змеи! Змеи идут за ними! – кричал, что есть силы Свим и отчаянно жестикулировал. – И скоро будут здесь. Надо уходить за реку! На ту сторону, говорю, надо уходить! Быстрее!
Его слова были слышны не всем, и ему пришлось каждого хватать, за что придётся, притискивать к себе и повторять сказанное.
К”ньец с сомнением воспринял предположение Свима. Сейчас он вдруг заробел перед водной преградой. Всё-таки пловец он был никудышный, и был бы не прочь, если бы кто-то уже стоял на том берегу и крепко держал второй конец Свимовой верёвки, а за первый, естественно, ухватился бы он сам. Только при такой расстановке можно было без риска для хопса лезть в воду.
Ф”ент высоко задрал обрубок хвоста и брезгливо одёргивал ноги, когда бегущие мимо мыши, неизбежно тыкались в него. Среди них он чувствовал себя неуютно. Потому, как только до него дошёл смысл призыва Свима, он легко перепрыгнул прибрежную подушку валиком из мышей и, бросившись в реку, поплыл через неё.
Камрат плавать умел хорошо.
Бабка Калея летом, когда только-только заканчивались летние дожди, специально водила его на многоводный Сенер, протекавший близ Керпоса, и учила держаться на воде.
Городские власти заботились о горожанах, которые рисковали таким образом, и на берегу Сенера каждый год оборудовали специальные решётки, отгораживая тем самым любителей поплавать от дикой фауны реки.
Несущий свои прозрачные и относительно чистые воды с круч Суременных гор, Сенер впадал в Болото Первое около небольшого города Угарунта, известного циклопическими развалинами какого-то громадного сооружения людей, живших ещё до падения городов-спутников. Из Болота вверх по течению реки порой заплывали непонятные создания не то природы, не то биологов прошлого, смертельно опасные для разумных, оказавшихся на их пути в воде.
Да и в самом Сенере встречались не менее опасные существа. Водились там щуки-мутанты в пять берметов длиной, для которых проглотить путра или даже взрослого человека ничего не стоило. И проглатывали тех, кто пренебрегал сооружениями кугурума. Ещё в Сенере плавала рыба-игла. Она была опасна человеку и другим разумным своим непомерным любопытством. Ей обязательно хотелось посмотреть, кто же это там так барахтается в воде. Подплывала, утыкалась отравленной иглой-носом в кожу и убивала. Человека – мгновенно.
Так что решетки вдоль берега сооружались не зря.
Конечно, речка сейчас перед ним много меньше Сенера, но кто знает, что в ней водится, да ещё вблизи Заповедника Выродков. К тому же она, наверное, впадает в Ренцу, а Ренца, в свою очередь, в Болото Второе, не менее богатое своими устрашающими созданиями, что и Болото Первое.
Утром, когда К”ньец неожиданно переплыл речку, Камрат даже не подумал ничего плохого. Но вот набежали мыши, а за ними идут змеи – всё это всколыхнуло память мальчика, тем более что ему приходилось видеть разумных, пострадавших от речных тварей.
Оттого сейчас, хотя никому не хотел зла, и Ф”енту в том числе, он как завороженный следил за плывущим стехаром, ожидая чего-то страшного, плохого: вот-вот в воде что-нибудь забулькает, забьётся в брызгах и… нападёт на выродка.
Пока Ф”ент, яростно отряхиваясь, не вылез на берег, Камрат до тех пор не решался сунуться в воду. Он откровенно боялся чего-то в ней и не скрывал своей дрожи.
Справедливости ради можно сказать, что дрожали все, не только он, но не от страха перед неведомыми обитателями реки, а от предчувствия холода, как только они войдут в реку.
Свим, наконец, уяснил желание хопса, но распутывать верёвку заставил его самого. Клоуду он взял на руки и ступил в реку и нёс её до того, пока вода не стала ему по грудь. Клоуда опять начала визжать, но уже не от омерзения и страха перед мышами, а похоже, от необходимости окунуться в холодную воду.
Переправа заняла считанные минты и оставила позади мышей и змей. Люди и выродки, позабыв о стекающей с них ручьями воде, стояли на берегу настороже и ожидали развития дальнейших событий: остановит река нашествие или нет?
Ничего определённого нельзя было предполагать. Дикие всегда преподносили разумным сюрпризы.
A мыши продолжали стекаться к реке, образуя на её подступах уже не вал, а многослойный ковёр. Это были не те организованные и целеустремлённые колонны, мигрирующие по проверенным веками тропам в нужном направлении, с которыми Свим и его спутники повстречались в первый день их выхода в Дикие Земли. Здесь мигрантов гнал ужас перед змеями, а те тоже, по-видимому, всё ближе подступали к реке и гнали перед собой грызунов.
…И вот их шевелящийся береговой вал в мгновение ока распался, и мыши ринулись через реку.
Вскрикнула Клоуда и вновь забралась с ногами на Свима.
Зеркало поверхности реки поменяло цвет на серый.
Выходя на берег, мыши, маленькие, тощие от прилипшей к тельцам мокрой шёрстки, продолжили свой бег в заданном направлении – подальше от реки, от хищников, минуя остолбеневших от зрелища людей и выродков.
Грызуны плыли, выходили, на берег и уходили нескончаемым потоком, краёв которого не было видно ни в той, ни в другой стороне – сплошное мышиное поле.
О роли мышей в трофических цепочках в животном мире Свим знал давно, и всё-таки ему впервые удалось за последние несколько дней дважды подряд увидеть такое их количество.
Мыши служили пищей для многочисленных и разнообразных хищников ещё задолго до появления человеческой цивилизации, но выбор жертв у хищников тогда был куда шире. Кроме этого вида грызунов они могли утолить голод и другими их разновидностями и иными существами. Однако традиционная пища, в связи с необратимыми изменениями в биосфере Земли и возникновением новой среды обитания для живых существ, подверглась мутагенезу с потерей киррильной чистоты, в результате чего превратилась из блага в яд, отведав которого, хищник погибал. И лишь мышей процесс мутации в таком нежелательном направлении для хищников почему-то не затронул и тем самым позволил существовать многочисленным видам животных. Птицы и млекопитающие, земноводные и пресмыкающиеся – для всех их мыши превратились иногда в единственный источник пищи…
К”ньец, съев их несколько штук кряду, уже не обращал никакого внимания на то, как они бегают по нему и через него. Он лежал в блаженной сытой позе, означающей последнюю ступень неги. Хопс напевал про себя одному ему известную песенку, доставшуюся от предков – бесконечную, успокаивающую и мудрую, так как была она без слов и мелодии.
Ему к тому же всё уже надоело: и бояться, и бегать без пользы. Он время от времени лениво пристукивал копытцем какую-нибудь непонравившуюся ему чем-то мышь, переворачивал кверху брюшком, рассеянно рассматривал её и ногой же отшвыривал, куда подальше от себя.