Глава 28
– К”ньюша, вспомни, пожалуйста, когда мы с тобой последний раз с кем-нибудь дрались до момента выхода из Керпоса в это его посещение?
Хопс пошевелил усами, издал мурлыкающий звук.
– Пожалуй, в Славно, что у Бусто, – наконец отозвался он. – С бандой Курдока. А что?
– Точно, – подтвердил Свим. – Я тогда Курдоку физиономию на всю его жизнь испортил, никакие закалочные и исправительные не помогут. Значит, было это сразу по окончании летних дождей, то есть больше, чем за полгода почти до означенного времени. Целых полгода к нам никто не приставал, не нападал на нас, мы никого не трогали, так как было не за что. Правда, стояла зима… И всё-таки. Ведь и до Славно у нас с тобой каких-либо заметных конфликтов не случалось. Так? Так! Тогда что же произошло после нашего последнего выхода из этого проклятого, иначе не назвать, Керпоса? – Свим помолчал. – Мы же теперь каждый день обязательно с кем-то обмениваемся ударами мечей и ножей. А то и дважды в день беспрерывно, начиная с нападения крыс в Криме. Индрис ни о чём таком не предупреждал и не предсказывал.
– Мог бы и предупредить, – К”ньец фыркнул и прикрыл глаза от боли в лапине. – Вчера-то мы без этого, слава Всемогущему Биологу и его Ассам, обошлись, – сказал он. – И тогда ещё…
Свим погримасничал и не дослушал хопса.
– Да ну тебя, К”ньюша! Я же говорю о другом. Эти постоянные драки, стычки… Как прорвало где-то что-то! Будто каждый встречный норовит непременно с нами посчитаться. Вон недавние дружки Ф”ента вдруг на нас набросились, потом тескомовцы объявились по наши души, теперь сегодня этот старикашка со своей бандой что-то нашёл в нас такое, что ему захотелось обязательно сломать себе шею, напав на нас.
– Да-а… Зато заметь, если не считать этого, – хопс показал на свою раненую лапину, – твоей спины и укола ноги Камрата мы все живы и вполне боеспособны.
– Хм… – задумался Свим. – А не кажется тебе, что в этом тоже есть что-то загадочное? До нелепости. Нас уже многие могли убить, а вупертоки просто сожрать.
– Я о таком не думал, – признался хопс.
– А скажи-ка, К”ньюша, в похождениях Тимурта ничего подобного не сказано?
– Нет, – подумав, сказал К”ньец. – Тимурт больше путешествовал и если сражался, то лишь с безмозглыми чудовищами. И потом, его везде встречали и любили женщины…
Свим коротко хохотнул было, но запнулся от не прошедшей до конца боли в спине.
– Что-то долго не проходит, – пожаловался он и осторожно прогнулся, но тут же весело проговорил:
– Кло, слышала? Он имел в виду тебя.
– Меня? – удивилась Клоуда. От усталости она не вслушивалась в разговор, но на всякий случай произнесла: – Ах, Свим!
Они помолчали.
– Ты ещё про Хлена забыл сказать, – возобновил воспоминания хопс. – Правда, там мы сами в драку влезли. А ведь могли бы пройти мимо.
– Зато Сестерция пробрели… Познакомились с ним… Где-то он сейчас?..
– Ещё и Сестерция приобрели, – как можно нейтрально проговорил хопс, но его неодобрение по поводу увеличения команды под руководством Свима были заметны.
– Не будем о том, – примирительно отозвался Свим.
К ночи они остановись на берегу реки, поросшей непролазным тальником. Местами, будто великаны, не знающие где приткнуться, возвышались исполинские чёрные тополи. Подходы к воде загромождал валежник и сучкастые стволы деревьев – тех же тополей, – упавшие на месте и приплывшие с верховий в летние разливы реки. Бесснежная зима и весеннее солнце иссушили их до черноты и невероятной хрупкости.
Необходимость переправы через поток кофейного цвета воды шириной берметов в тридцать отложили до утра – наступающая темнота для устройства чего-либо для пересечения реки не самое лучшее время. Да и никто в команде не горел желанием с ходу перебраться на противоположный берег, памятуя, что он находится ближе, если вообще не на границе, к Заповеднику Выродков. Река казалась надёжной гарантией, чтобы остановить… кого-то там из неведомых, быть может, заселённых также неведомыми существами, пространств. Что ни говори, а реки всегда считались, и не напрасно, надёжными границами, барьерами, которые не так-то просто преодолеть, кому бы то ни было.
Костёр развели не слишком большой и скрытый среди кустов. Как по причине близости Заповедника, так и не безопасности ночёвки на этом берегу из-за обеденного приключения, которое не способствовало демонстрации местонахождении команды.
Спешно уходя с места нечаянного побоища с выродками под руководством выжившего из ума человека-изгоя, Свим не преминул остеречься и не оставил тылы непроверенными. Он дважды посылал хопса на разведку, и однажды они все вместе не менее праузы просидели в засаде, ожидая не столько открытой погони ещё большего числа бандитов, сколько тайного преследования для внезапного нападения на них во время ночлега.
Ночной набег – что может быть пакостнее ситуации, когда кучка нападающих способна привести в замешательство более сильного противника?
K сожалению, лёгкий ветер весь день дул им в лицо, с северо-запада, и Ф”ент не мог воспользоваться своим даром, доставшимся ему от древних диких предков. К вечеру ветер практически стих, но ноздрей выродка запахи с востока не достигали.
Сгрудившись у костерка, они обсуждали бурные события последних дней. А события эти, рассуждая трезво, не слишком веселые и мало успокаивающие. Вот почему Свим обменялся с К”ньецем воспоминаниями о вооружённых столкновениях, в которых они случайно успели поучаствовать до последнего прихода в Керпоса. За время деятельности агентом Фундарены Свим мог пересчитать по пальцам вообще все подобные происшествия, точно соответствующие определению – как случайные и выходящие из ряда вон.
Но в настоящем картина складывалась тревожная.
Ни чего подобного он не ожидал, свернув с тескомовской дороги, напрямую, связывающую города Керпос и Примето. Он мог, конечно, предположить некоторые особенности череды будущих событий. Трудности ожидались. И бездорожье, и встреча с дикими, и, на худой конец, выход на их след тескомовцев.
Всё как будто так… Но всё остальное не вязалось со всеми теми предварительными предположениями.
До того он сам неоднократно слышал про то, как кто-то, сойдя с тескомовской дороги и пересекая дикие места, был вынужден вынимать из ножен меч, чтобы защитить себя и своих спутников от диких хищников. На то и надеялся. А о каких-либо встречах и, тем более, о кровавых разборках с бандами никогда никем не упоминалось. Да такое ему даже в голову не приходило, так как банды промышляли вблизи дорог, где могли чем-то поживиться у проходящего мимо люда и других разумных. Или подразнить тескомовцев ради развлечения, иначе, зачем идти в бандиты? А жить всё лето в глухомани – ради чего?
Так что в той, как казалось Свиму, глуши Диких Земель, куда они направлялись всего втроём, не должно было что-то препятствовать их движению. Даже в Центре неоднократно обсуждался вопрос о более спокойном переходе агентов по таким местам, если вдруг дороги станут для них опасны.
Однако ж на поверку выходило всё иначе. Хлен, Кемеш, неизвестный изгой с шайкой выродков – все они выстраивались в пугающую направленность и как знать, может быть, они встретились на пути движения команды неспроста.
Было о чём думать Свиму. Если так пойдёт и дальше, и его предположение о не случайности таких встреч верны, то можно ожидать ещё большей плотности всяких непредвиденных столкновений с не менее непредвиденными препятствиями, а то и с неодолимыми барьерами на их пути к Примето.
Вот тут-то он и вспомнил об Индрисе. Что стоят его предсказания, если, пока наступят те грядущие события, о которых тот говорил и указывал в них непростую роль, которую он может в них сыграть, когда его самого уже не будет?
К тому же никакой помощи извне. Как идти, чего или кого ожидать в пути через день, через блеск и стоит ли этого бояться или надо проявить настойчивость, а то и боевые качества? Они вот идут и даже не знают своего точного местонахождения, сколько ещё десятков или сотен свиджей до дороги Фост – Примето, что тонкой, но защищённой от округи линией протянулась через Заповедник, и сейчас где-то там впереди маячила недостижимым ориентиром.
Он, так считается, ведёт команду, а куда? Подумаешь, поразмышляешь и вдруг осознаёшь холодное прикосновение чудовищной догадки – в никуда!
Свим дёргал себя за щетину – далась она ему – и решал, что делить дальше. Но безо всякой надежды что-либо решить.
Он чувствовал себя ослепшим и оглохшим: ни намёков, ни подсказки хотя бы от кого-нибудь. Вечерние новости из Центра, когда-то приносившие ему удовлетворение от насыщенности какими-то фактами, теперь были стандартными, словно там сейчас не работали аналитики, не поступали сообщения от других агентов, ничего особенного не творилось в мире. Они там не знали даже о наведенном Ф”ентом нападении на них здесь тескомовцев и их удачном побеге, ведь Теском никогда о таких своих делах и действиях не умалчивал, а напротив, широко оповещал тех, кому это следовало знать. А Центр имел возможность это знать.
Свим исподволь начинал уставать и во всём чувствовать и видеть безнадежность: что бы он ни сделал, всё равно ничего хорошего из этого не выйдет. Да, они пока что отделываются во всех передрягах практически только лёгким испугом, хотя К”ньюша ранен, Ф”ент лишился хвоста, торн где-то водит за собой тескомовцев, а у него самого ещё побаливает спина от сегодняшнего падения со всего маху на землю, и как не старается его специальная рубаха залечить ушиб, пока что боль даёт о себе знать.
Так может повезти ещё раз, и другой, но не до бесконечности же это везение может продолжаться. И тогда…
Он тяжело вздохнул и, стараясь меньше нагружать спину, переложил одну ногу на другую.
Надо было бы поспать, а не спалось.
Клоуда, измождённая и побледневшая, давно спала, положив голову на его широкую грудь. Oн прикрывал ей плечи полой куртки и с удовольствием рассматривал её красивый прямой нос, густые шелковистые брови, припухлые губы, и восхищался ею и её упорству. Почти падая от усталости, она ни словом не обмолвилась о своих страданиях. Рейтузы у неё, предназначенные для работы на шаре, где нет травы и кустов, через которые приходиться продираться, порвались и причудливой мозаикой покрывали, но не грели её стройные ноги.
Бесшумно подошёл К”ньец, взявшийся сторожить их маленький лагерь первую часть ночи.
– Почему не спишь? – спросил он человека.
– Не знаю, – честно признался Свим. Помолчал и продолжил в полголоса. – Мысли всякие в голову лезут. Видишь ли, К”ньюша, я ощутил информационную изоляцию. В Центре, как и во всей бандеке, происходят важные события, а я получаю новости, похожие на слепки с одного и того же послания, только высказанные разными словами. Честно скажу, я не знаю, что дальше делать нам всем. Я не знаю, чему верить. Плюнуть на всё и пробиваться к себе в хабулин, засесть в нём, пока вся эта передряга не закончится. Сам дойду, малыша доведу…
Тяжёлый вздох Свима едва не разбудил Клоуду. Она пошевелилась, обхватила руками его ногу и задышала ровнее.
– Ты устал, – участливо сказал К”ньец. – У нас и вправду в последнее время многое изменилось. И сама дорога не та стала, и цели другие и… Нас, Свим, стало слишком много.
– Ты всё правильно подметил, – одобрил высказывание хопса Свим. – Но главное в другом. Посуди сам, зачем мне надо с малышом заходить в Сох? Допустим, что Теском охотится на него. Но зачем он Центру? Я перестал понимать распоряжения, исходящие из него. Не вижу в них целесообразности. А если не понимаю, то сомневаюсь в их чистоплотности и честности. И не только по поводу Камрата, но и себя. Вот почему я стал подумывать о возвращении в свой хабулин.
– Ты думаешь, они что-то замыслили и против тебя?
– Не хочется о таком даже думать, но… – пожал плечами фундаренец. – Но они ведут какую-то игру, а я в ней… Нет, все мы с вами вместе в этой игре тоже играем, однако не знаем своих ролей. Комедийных или трагических… Оттого-то, К”ньюша, я и стал постепенно созревать к действу, последствий которого не могу представить. Если порвать с Фундаментальной Ареной, тогда что, снова сесть в хабулине и вести тот образ жизни, который я ненавижу?.. А, К”ньюша?!. Просто я действительно, наверное, устал. Вот в голове всякая чепуха и вертится. Буду спать.
К”ньец разбудил Свима в пору, когда Северная Собака повернула свой ломаный хвост к поверхности земли на сорок пять градусов, показав – полночи прошло.
Свим протёр ладонями лицо, зевнул во весь рот, шумно выдохнул воздух.
– Что? Тихо?
– Смотри, сегодня лунники у себя там что-то затеяли.
Свим поднял голову и глянул на Луну. Она висела почти над ними. Слегка размазанный её образ находился в ущербной фазе и представлял уже довольно четкую букву эс. Тёмная сторона её сегодня искрилась всевозможными цветами. Точки вспыхивали в непонятной последовательности, создавая впечатление весёлого праздника, справляемого лунниками таким оригинальным способом.
С Земли такие проявления активности каких-то событий, происходящих на Луне, выглядели великолепным зрелищем. Сейчас наверняка, те, кто не спит, вышел на улицу города и, если небо над ним чистое, наблюдает игру красок. Все видят, восхищаются, хотя никто не знает, что там, собственно, происходит у переселенцев.
Сегодня мерцали искристые огни, в другой раз там могло полыхать огненное пламя, охватывающее полпланеты, плавно переливающееся от одного полюса к другому, словно кто-то исполинский и щедрый в своём безумстве траты энергии посылал на Землю дружеский привет. Особенно эффектно это выглядело в новолуние. В небе повисал полосатый шар. Полосы шли то горизонтально, то вертикально, то наискось или образовывали концентрические круги…
Никто из землян уже не представлял, как выглядят лунники. К тому же, люди они или какие-нибудь другие разумные? Традиционно считалось, что первыми поселенцами на Луне были всё-таки люди, и лишь потом к ним, якобы, присоединились разумные из путров. Однако бытовало и иное мнение. Для обживания и подготовки к колонизации спутника Земли вначале его заселили разумными нелюдьми. Они там некоторое время управляли какими-то машинами по созданию условий для переселенцев-людей.
Так оно было или совершенно иначе – мало кого тревожило, а тем землянам, кого тревожило, наладить с лунниками связь не удавалась. Тем не менее, время от времени, чаще всего руководство какой-нибудь бандеки, возобновляло попытки связаться с Луной ради повышения престижа страны или с далеко идущими замыслами решить с помощью лунников свои внутренние проблемы и внешние амбиции, обычно связанные с территориальными вопросами. Результат был одним и тем же. Либо они там, на Луне, предпочитали не отвечать на всевозможные ухищрения землян связаться с ними, либо отвечали, да земляне уже не понимали их сигналов. Впрочем, лунники, находясь в положении отщепенцев, могли также не понимать землян.
Неудачи породили новое предположение – о заселении Луны роботами небиологического происхождения. Откуда или от кого пришла такая гипотеза – никого не интересовало, но она звучала всё настойчивее. «Понятно, – говорили те, кто слышал и верил в подобную версию, – почему они с нами не хотят общаться». Такое объяснение как будто снижало проблему неконтактности населения Луны, а, по сути, ещё больше запутывало дело о лунниках и отношение к ним.
Например, оставалось непонятным, откуда там эти роботы небиологического происхождения взялись? На Земле, если верить преданиям, подобных разумных роботов никогда не было. Впрочем, и это утверждение не было правдивым для многих, ибо вера в древних людей, в их беспредельные возможности и достижения не могли убедить большинство в неспособности создания таких роботов.
Свим обо всём этом когда-то слышал, но его такие отвлеченные вопросы никогда серьезно не занимали. Тем более хопса. Они просто использовали предоставленную лунниками, кем бы они там не были, краткую возможность полюбоваться разноцветьем и поразмышлять об увиденном.
– Красиво, – подвёл итог Свим, когда, в последний раз вспыхнув, лунные огни угасли.
И, сменяя хопса на дежурстве, стандартно спросил:
– Всё тихо?
– На той стороне реки кто-то ходит, – неуверенно ответил К”ньец. – Я, наверное, не правильно выразился. Там кто-то есть, и… трещит валежник. Слышишь?
Кто-то там, тяжёлый и неповоротливый, как показалось Свиму, точно ломал тальник и сухой хворост.
– Если это через реку ещё не перебралось до ночи, то уже, думаю, не переберётся, – заметил Свим, прислушиваясь. – Можешь спать спокойно… Завтра подниму всех позже.
Хопс фыркнул. Он знал причину трогательной заботы человека – попозже, чтобы дать поспать Клоуде.
К”ньец свернулся клубком на том месте, где его оставил Свим, положил голову на лапины и задремал.
Стараясь ступать как можно тише, Свим обошёл их крохотный лагерь, потом постоял, зябко подёргивая плечами и прислушиваясь к ослабевающей боли в спине. Без куртки, наброшенной на Клоуду, было холодновато.
Вокруг стояла глубокая ночь и тишина, даже возня на том берегу глохла в ней. Свим подсел ближе к покрытому пеплом костерку, подбросил в него несколько веток, сильно подул, пока не ожило пламя, протянул и погрел руки. Однако, посидев так пару блесков, почувствовал наступление сонной одури и поднялся. На затенённой стороне ущербной Луны опять вспыхнули разноцветные точки, словно там бесшумно взрывались наполненные радужным огнём громадные шары.
Тишина ночи, чуть слышный хруст на другой стороне реки и забавная Луна…
Свим долго стоял и смотрел на далёкий спутник Земли. Щемило в груди от каких-то мыслей и воспоминаний. Замёрзнув, сделал резкое движение, дабы согреться, и охнул от боли в спине. Морщась, стал растирать ладонью болевое место, заодно согреваясь.
Северная Собака уже совсем низко опустила свой хвост к Земле, как будто стараясь до неё дотронуться.
Дикий, на пределе возможного, крик заставил в мгновение ока поднять команду на ноги. Раздался он как раз с того места, где недавно слышался хруст веток.
Вырванные из сна люди и путры с напряжением всматривались в темноту ночи, но, естественно, ничего, кроме таинственно поблескивающей поверхности воды и тёмной полосы противоположного берега, не видели. Оттуда донёсся жалобный всхлип, а минт спустя треск усилился и стал удаляться от берега.
– Ночная охота, – проговорил Ф”ент и вытащил обрубок своего хвоста из-под брюха.
Камрат опять залёг спать, зато Клоуда так и стояла, запуганная и несчастная. Всполошённая после зыбкого сна, в котором тоже ничего хорошего ей не снилось, сейчас до неё дошла вся нелепость её положения. Вот она стоит среди ночи в забытых людьми землях, среди случайных, по существу, разумных, среди неописуемого страха как её самой, так и тревоги других.
Что она здесь делает?.. Куда идёт?.. Когда весь этот кошмар кончится?..
Она вдруг с плачем бросилась на грудь Свиму и стала быстро и неразборчиво говорить: как она устала, как каждый минт ожидает чего-то ужасного и как она любит Свима и готова разделить с ним всё, что бы с ними не случилось.
От её признания Свим засветился лицом, он нежно гладил её всклокоченные волосы широкой ладонью, целовал в заплаканные глаза и крепко прижимал к себе, словно уже защищал от неведомых врагов, покусившихся на неё.
Сцена, так бурно разыгранная людьми и довольно необычная для хопса и выродка, навела их на общий разговор о потомстве, оставленных в кланах, о планах на будущее в этом важном для каждого разумного вопросе.
Свим и Клоуда сидели поодаль и не мешали спокойной беседе путров.
Оказалось, что у К”ньеца в Габуне есть на примете женщина из клана кунторов, родственного хикам, хотя он не уверен, конечно, что ей могут понравиться длительные отлучки, случающиеся у него при сопровождении Свима, а его он пока покидать не собирался.
– И потом, Свим обычно останавливается в Примето или в Сохе, да и то мимолётом, а в Габуне бывает редко, – пожаловался хопс. – И дома он не сидит, ходим по всей бандеке туда-сюда.
– Ну, теперь-то он будет сидеть, – выслушав хопса, уверенно заявил Ф”ент. – Ты только посмотри на них… Вообще, у людей всё это так сложно. Они должны полюбить друг друга… – Ф”ент показал язык. Убрав его, он продолжил. – Трудно сказать, что это такое, но люди считают любовь важной какой-то частью их совместной жизни. Но при этом связывают свои взаимоотношения всевозможными договорами, ритуалами, условностями. Потом… Дети у них будут, а они пестуют своих детей лет до двадцати, а то и тридцати. Иначе из них неизвестно кто вырастет. А ещё у них этот Круг Человечности детей проверяет, после чего даёт право жить ребёнку или нет. Страшно и сложно всё это и, честно скажу, мне непонятно. Вот у нас, в клане Хранителей Талисмана, ко всем подобным вещам относятся значительно проще. Главное у нас заключается в одном – оставь потомство!
К”ньец важно и понимающе кивнул, подражая людям. Ф”ент продолжал рассказывать.
– Многим у нас такое простое дело провернуть иногда не удаётся, и они сидят при клане безвылазно. У меня поначалу тоже были проблемы. Знаешь, как это бывает среди нас: то я не готов, то она или они не готовы. Потом я справился и оставил четверых, только тогда Совет клана перевёл меня в разряд отложенных. Отложенные – это те, кто должен уйти в день Малого Переключения Талисмана. И как только он наступил, я ушёл.
– Странные у вас в клане правила, – рассудил хопс, – раз должен уйти из него.
– Почему же странные? – не согласился стехар с выводом собеседника, но без обиды. – Всё оттого, что мы, как Хранители Талисмана, должны постоянно иметь определенное количество особей в клане. Иногда нас должно быть тысяча двести пятьдесят восемь, а иногда девятьсот семьдесят три.
Он не обратил внимания на недоумение хопса.
– К тому времени, когда у меня появилось потомство, как раз наступил период минимального числа особей в клане. Пришлось уходить. Я и ушёл, думая вначале где-нибудь поблизости переждать минимум, а затем вернуться с надеждой, что в клане не будет перебора особей. Так у нас многие делают. Помыкаются по бандеке то здесь, то там, ничего для себя хорошего не найдут, потому и возвращаются в родную конуру. Но когда я ушёл и посмотрел кое-что, то понял – зря сидел в конуре и долго либо отказывался от женщин, либо пережидал чего-то, сам теперь не помню чего именно. Я ведь думал в клане всю жизнь просидеть, поскольку тех, у кого потомства нет, не выгоняют, надеются, что те образумятся и станут предками.
– Странные всё-таки у вас в клане правила, – повторился К”ньец. – И эти периоды тоже странные. Максимальный состав особей, минимальный состав… Не понять что-то мне.
– Видишь ли, – Ф”ент задумался, готовясь как можно проще объяснить один из неписаных законов клана. – Всё дело в Талисмане, Хранителями которого мы являемся. Что это собой представляет, наш Талисман, не буду вдаваться в подробности, так как его описание – тайна клана… Так вот, Талисман имеет различные периоды обращения… связанные с частотой вращения. Гм… Проще не скажу, потому что сам в этом не совсем всё понимаю. Наши Главные Хранители считают, что Талисман представляет собой… сейчас скажу так, как говорят они. А они говорят, что Талисман представляет собой… апериодическую систему, мгновенно переходящую из одного состояния в другое в стохастическом режиме. Вот! – Было явно заметно, что стехар, как и предупреждал, лишь повторяет запомнившиеся слова без понимания их содержания. Не понимал его и хопс, но при этом согласно кивал головой, оттого Ф”ент понял его согласие превратно и внезапно с надеждой спросил: – Ты понимаешь это?
– Ничего не понимаю, – пришлось признаться К”ньецу.
– Ну что ты, К»ньюша? – приободрился стехар. И неожиданно с пафосом произнёс: – Переход из состояния в состояние, вот тебе максимум и минимум. При этом, – он сделал многозначительную паузу, – число обращений дважды перемножается на частоту… Всё элементарно.
Хопс эмоционально фыркнул, выражая одновременно удивление, несогласие, непонимание, осуждение, иронию и удовлетворение от услышанного.
– Да, чего только нет на свете, – изумлённо сказал он. – У нас, у хиков, тоже есть кое-что странное для других. Возможно, многое из того идёт от тех времён, когда наши предки были дикими, и Всемогущий Биолог ещё не дал им разума. Вот потомками у нас считаются только те дети, которое родились в конце лета, что означает их зачатие в конце весны. Сейчас самая пора… Все остальные не считаются потомками данного хика, а кортные, то есть общественные. Я вот кортный, а кортным жить в клане не место. Я-то не хотел уходить из клана, искал управу на Совет… Да разве на него её найдёшь?
– Такое, говорят, и у нас когда-то было. Только сроки другие называют. Потом мы переняли законы у людей.
– Разумно, конечно. Но у нас в клане по-другому. Правда, в больших городах на подобные условности не обращают внимания, но разумные и так уж слишком многое переняли у людей, забывая свои традиции, культуру и мировоззрение. Когда я ушёл из клана, насмотрелся на всякое. Потому-то сейчас хорошо понимаю, почему Совет хиков так неукоснительно держится за старину. И правильно делает. У нас каждый новый член Совета даже присягу принимает на верность традициям.
– Да, влияние людей ощущается сильно, – задумчиво произнёс Ф”ент. – Тем более в городах. Но и люди от нас что-то берут. Например, возьми банды. Oни похожи на гурты разумных. В них только самцы путров и мужчины людей. Люди мигрируют по бандеке до тех пор, пока не позовёт их плоть в города или туда, где они могут найти женщин и оставить потомство. Во всяком случае, зимой они уходят в города.
– Зимой все бандиты по городам расходятся, – важно подтвердил К”ньец.
– Мне как-то Кемеш говорил, что, мол, он ещё год-два побудет вождём банды, а потом бросит её.
– Кемеш, кто он? – перевёл хопс разговор на другую тему.
– Если честно сказать, то не знаю. Ну, человек, само собою. Лет ему около ста или больше. Высокий и сильный. Ты же видел его облик… И скользкий такой тип. У нас таких зовут вувулосами, то есть лис из лисов. А проще – пройдоха из пройдох, хотя важный такой всегда на вид и всё как будто знающий.
– И он знал о твоём передатчике?
– А как же. Кому же ещё знать, если не ему. Это же он мне его на хвост подвесил.
К”ньец от удивления даже громко мяукнул. У них в команде уже сложилось мнение, что передатчик у Ф”ента от тескомовцев. И такое предположить было вполне логично, поскольку тескомовцы шли за ними по пеленгу на передатчик выродка.
– Но как же так? Он что, тескомовец?
– Нет, что ты! – Ф”ент мотнул головой, придавая словам большей значимости, чтобы у собеседника не могло возникнуть впечатление о неуверенности или двусмысленности в сказанном. – Напротив, у него с Тескомом были свои какие-то счёты… – Стехар помолчал. – А, ты вот о чём, – начал догадываться он, почему у хопса возникали такие вопросы. – Я думаю, Кемеша или кого-то из доверенных ему людей после нашего ухода с базы успели перехватить тескомовцы. Вот он, наверное, и рассказал им, как активизировать передатчик, чтобы узнать, где я нахожусь. Ну, а вы – со мной.
– Так вот оно что, – промяукал К”ньец, поражаясь не столько сказанному Ф”ентом, сколько его наглости.
Выродок врал без зазрения совести. И хопс долгое время даже не знал, как с ним вести разговор на щекотливую тему дальше. Вспылить, обозвать паршивой собакой и с презрением фыркнуть на него, а лучше всего расцарапать ему личину так, чтобы не мог хотя бы несколько дней высказывать ложь направо и налево. Пока он таким образом боролся со своими эмоциями, ему подумалось другое. По-видимому, Ф”ент врёт и сам верит тому, что наговаривает. Может быть, Свим прав, принимая его болтовню и его самого таким, каков он есть. Тогда лучший путь – мирно с ним собеседовать, а иногда и подыгрывать ему.
К”ньец участливо спросил:
– Тебе от Кемеша и сбежать бы не удалось?
– Почему бы не удалось? – обиделся Ф”ент, уже позабывший о высказанной версии появления в его хвосте передатчика, а, вспомнив, спохватился и ринулся пояснять: – Конечно!.. А как же!.. Но… Видишь ли, он обещал… Да, обещал взять меня с собой, когда бросит банду, чтобы вернуться в родной город…
– Какой? – не без умысла поинтересовался К”ньец, чтобы ещё раз убедиться во вранье собеседника и послушать, как он вывернется.
– Так бы он мне и сказал. Я же говорил, что он вувулос самый настоящий. Зато всё время напоминал, что там его ждёт женщина, и он к ней вернётся, порвав с бандой. Он говорил о ней часто. Иногда даже со злостью какой-то. Тянет меня, говорил, к себе, чтобы привязать навсегда к дому и городу, и забыть о Диких Землях, веселых компаниях и бродячей жизни. А там как осяду, так сразу тупеть и стареть начну.
– Да-а… Поэтому ты думаешь, что и Свим закончит бродячую жизнь? Чтобы тупеть и стареть?
– Нет, конечно, как я могу такое утверждать? Я лишь предполагаю. Видишь, они скрылись от наших глаз. У них сейчас… Что-то она ему там нашепчет, может и такого, что осядет Свим в городе и бродить по бандеке забудет…
– Психолог, – одобрил К”ньец стехара. – У него есть, где осесть. У него в Примето наследственный хабулин с большим многоэтажным дуваром.
– Тем более. Многоимённым легче устроить свою семейную жизнь. А у него что, в доме нет других женщин или аун?
– Как будто нет. Я в его доме ещё не бывал.
– Что ж так? – ехидно спросил Ф”ент, вываливая язык наружу.
– Всё куда проще, чем ты думаешь, – К”ньец всё-таки фыркнул и воинственно поднял кверху редкие усы. – Мы, хотя и заходили неоднократно с ним в Примето, но там не останавливались так, чтобы он мог меня пригласить к себе домой.
– А давно вместе ходите?
– Почти три года.
– И никогда не были в Примето?
– Я же сказал, бывали, но проходом. Свим, по его словам, не хочет растравлять себе душу мимолётным взглядом на обиталище его покойных родителей, которых он очень любил и уважал.
– Чудно… Ну, теперь-то стороной не обойдёт. Вот и побываешь в его доме.
– Не-е, – подумав, не согласился хопс. – Не похоже это на Свима. Мы, даже попадая в Габун, трёх дней там усидеть не можем… Тяжело ему будет. Да и я что там буду делать? В городе всё время находиться, наверное, скучно.
– Зато безопасно.
– Это конечно.
И словно только сейчас вспомнив о раненой лапине, хопс поморщился от боли, что выразилось в растягивании губ и прижатых к голове ушах. Ф”ент посочувствовал. К”ньец, видя такую заботу, вспомнил о его отрубленном хвосте и тоже посочувствовал…
Между ними наступило понимание и примирение. По крайней мере, на сегодня. Завтра будет день, а в течение его может произойти всякое. А сейчас они чувствовали друг к другу дружеское расположение и предавались спокойному общению.