– Тогда отчего такой переполох?
– Калубы терпеть не могут путров, особенно из собак паршивых. – Сестерций быстро перенимал лексикон К”ньеца. – Их у Хлена много, вот они и бегут.
– К”ньюша, а ты что о калубах знаешь? И об их отношении к путрам?
– Да, калубы всеядны. Но они нас, хиков, не трогают. Как-то рядом с нами гнездился гурт калубов. И мы с ними уживалась мирно, хотя и говорят о них всякое.
– Что ж, одной заботой меньше. Будем надеяться, что они хотя бы К”ньюшу не тронут, а на людей они не бросаются, это точно. Торнов… Сестерций, они могут напасть на тебя?
– Если бы могли, я бы поостерегся, но мы им, как говорят люди, не по зубам.
– У них есть и зубы? – поинтересовался Свим.
– Нет, конечно, но так почему-то говорят люди.
– Я так и подумал, откуда у птицы зубы? – Свим помедлил. – О калубах и вправду рассказывают небылицы. Если нам они не страшны, то остается только Ф”ент… Но… Знаете, не верится как-то, что разумные поедают разумных.
– Они не разумные, – слабым голосом вставил стехар. – Им всё равно, что есть.
– Потому-то я верю вам и вот ему, – Свим встряхнул приходящим в себя выродком. – Тогда… Ну-ка, К”ньюша, вытряхни все из моего мешка.
– Зачем это?
– Давай, давай, вытряхивай!
Хопс без охоты взялся за увесистый заплечный мешок Свима, набитый продуктами и кое-какой мелочью, необходимой в дороге.
– Куда же это всё? – засомневался он.
– Вытряхивай на траву.
Из мешка посыпались пакеты, коробки, свертки.
– О! – удивился торн. – У вас с едой дела обстоят хорошо.
– Неплохо, – согласился Свим, – а что?
– У Хлена это всегда было плохим делом.
– Изголодался, что ли? А что не попросил добавки, когда ужинали?
– Я скромный.
– Ха! Скромняга. Еда пока есть, так что не скромничай.
– Учту. Но вы так плохо обращаетесь с едой. Прямо на землю всё вытряхнули.
– А что ей будет? Мешок всё приведёт в порядок. А ночью съедобной оболочке ничего не будет. Потерпит… Ладно, не до того. Давай сюда, – Свим протянул руку за мешком, приподнял выше безвольного от перепуга выродка и сунул его, с хвоста, в опустошенную ёмкость. – Пусть там посидит. За одно и почистится. Ни одна калуба его не тронет… Стойте! Что вы мне голову морочите? Калубы же питаются падалью. Фу-у на вас!..
– Нет, человек, – дав несколько секунд Свиму на передышку, сказал торн. – Тобой двигает недоразумение. Калуба пожирает всё, что ей подворачивается. И попадись ей эта паршивая…
– Чья бы корова мычала… – оборвал его Свим и возвысил голос. – Ф”ентом его зовут! Ф”ен-том. Тебе приятно, конечно, когда тебя компом бестолковым называют?
– Я просто хотел сказать, – торн оставался невозмутимым, – что напади они, эти всеядные калубы, на достопочтенного стехара по имени Ф”ент, то от него, от Ф”ента и стехара, даже шкуры не останется, чтобы судить, какой он был до того масти. Теперь я правильно сказал, человек?
Свим долго оторопело смотрел в зеленоватые глаза торна и крутил головой.
– И это называется командой? Как было хорошо мне, когда я был один, а потом с К”ньюшей…
– Я тебе говорил, – не преминул возникнуть хопс.
– Ты-то хоть, К”ньюша, помолчи!.. – Попросил хопса Свим. – Поступим так. Костёр тушить! На страже будем стоять, как договорились! Я, потом Сестерций, следом К”ньюша. И будем надеяться на лучшее. На эту ночь калубам и падали хватит.
Камрату торн понравился. До него он видел только вьючных торнов – безликих унылых созданий, занятых на тяжелых работах в качестве транспортных средств. Конечно, они тоже носили чалму и одевались с излишествами – на это у них ума всегда хватало, но торн, сидящий рядом с ним, был совершенно другим: громадный, умеющий за себя постоять, ауроносец (о таком ему рассказывала когда-то бабка), интересный рассказчик. Он даже в темноте светился флористическими пятнами и полосками, и всё на нём сверкало чистотой и разноцветностью.
– Наше отличие в благородстве, – говорил торн Камрату, найдя в его лице восторженного слушателя, но таким громким голосом, чтобы и бодрствующий Свим, устроившийся на отшибе, мог его слышать, хотел он того или нет. – Также Огарии отличаются способностью вести беседу на любую тему со знанием дела. О звездах и о подземных полостях, заселённых ваканеями и терелами, о демо- и рациографии, о чудесах физических явлений и об искусстве ведения поединков. О! Огарии! Они могут всё! Таково их назначение в этом мире, где мало разумных, но много считающих себя таковыми.
– Свим, заткни ему глотку, – жалобно попросил хопс. – От его Огариев никак не уснуть.
– Сестерций, оставь малыша в покое, – уступил Свим напарнику, да ему и самому надоело выслушивать высокопарные восклицания торна. – Наговоритесь ещё. А малышу надо спать. Отдохни и сам. Побереги энергию, она может понадобиться.
Ни торн, ни мальчик не спорили.
Команда угомонилось. Ф”ент заснул. На мешок, где он спал, для страховки положили несколько свёртков с едой, чтобы она отбивала запах стехара.
В наступившей тишине сразу появились посторонние звуки, навевающие спокойствие. Свим, боясь заснуть на дежурстве, поднялся и походил вокруг их небольшого лагеря. Всё тихо, глухо и спокойно…
Нo вот с востокa всё явственнее стало доносится совсем иное, звучание. Оно вызывало беспокойство.
Где-то там, у места вечерней схватки, начинался пир. И чем больше ночь вступала в свои права, тем грознее и настойчивее звучали утробные голоса диких. А может быть, и разумных. Там те, кто пришёл вкусить дармовой пищи, возможно, становился сам жертвой, и доносившиеся до лагеря голоса это подтверждали.
Ночь перестала внушать доверие, сонливость слетела со Свима, и он внимательнее стал прислушиваться и вглядываться в темноту.
Глава 21
Вечером он получил очередное зашифрованное сообщение из Центра. Оно его не порадовало. Центру стало известно об утечке информации о его, Центра же, деятельности: Теском воспользовался попавшими в его руки адресами конспиративных мест базирования фундаренцев и неожиданными рейдами эти базы уничтожил. Многие члены тайной организации пострадали и, возможно, кто-то попал живым к тескомовцам. Так что следовало ожидать дальнейших неприятностей для Фундаментальной Арены и её функционерам, где бы они ни находились.
Для самого Свима (и для его команды, поскольку он теперь себя не представлял без своих спутников), пока что всё оставалось по-старому. Тескомовцы его потеряли, но поиски продолжаются. Такая настойчивость всё-таки удивляла. Создавалось впечатление отсутствия у Тескома других забот и целей, кроме как поимки Камрата и его бабки, а за одно и тех, кто им помогает избежать сетей, расставленных по всем дорогам.
Неудовлетворение Свима вызывало молчание по поводу иных событий. Новости почему-то концентрировались лишь на нём самом, а чем живёт бандека, её столица, другие города, да и весь мир – до Свима не доходило ни звука. Это раздражало дурба.
Обычно новости каждый вечер включали в себя два-три описания каких-либо фактов или происшествий, случившихся среди разумных, о явлениях природы или просто о неких казусах, где-то произошедших, и Свим не чувствовал себя оторванным от людей, находясь в курсе многих дел. Сейчас же он словно оглох и ослеп, а в остальном мире, кроме него, его команды и бескрайних Диких Земель, как будто никого и нечего не было. А ведь он был уверен: в бандеке что-то случилось. Произошёл не только захват власти Тескомом, но и нечто другое. Совершались непонятные передвижения кланов, отдельных разумных, активизировались банды – всё это неспроста…
Или он сам себя запугал, напридумывал невесть что?
Так что же происходит? Чего можно ожидать на дороге?
Вопросы мучили Свима.
И неизменность задания по сопровождению Камрата с заходом в Сох тоже тревожило…
Вмешательство Камрата в стычку с бандой Хлена, его невероятные способности вести бой ненамного изменили взгляды Свима на значимость его миссии по доставке мальчика в Примете, зато… Свим тяжело вздохнул. Вот именно – миссии. Всё сейчас как будто хорошо складывается. Мальчик становился не в обузу, а наоборот, реальной единицей команды, за него не надо теперь бояться и тревожиться по любому поводу. Он может постоять за себя. И яркий признак хапреля – выученика хапры – во всём блеске впечатлял.
Всё так!
Зато настораживало другое. Оно не зависело ни от него, ни от мальчика, но требовало правильного осмысления, чего Свиму пока что никак не удавалось сделать. А от этого зависело многое, в том числе и понимание своей роли в игре, развернувшейся вокруг Камрата, как со стороны Тескома, так и Центра.
Вдруг, во всём, что ныне происходит с ним, сбывается предсказание Индриса? И сейчас у него пусть не главная, но важная роль… Как там сказал этот старик с безумными глазами?
« Важная роль в назревающих событиях, которые не случались в последние тысячелетия».
А ведь так и сказал. Не много и не мало!
Может ли быть тогда, что сопровождение Камрата – предвестие тех предсказаний? Или это лишь некий незначительный эпизод, никакого отношения к ним, этим эпохальным событиям, не имеющий? И не разменивается ли он сейчас, загнав себя по вине малыша не только в Дикие Земли, но и стоит у порога Заповедника Выродков? А там, где он теперь нужен как винтик, без которого грядущее не состоится или пойдёт совсем не так, его нет…
Дойдя до последнего предположения, Свим зябко передернул плечами и постарался избавиться о своих сомнительных предположениях. Не так уж он верит сказанному Индрисом. Что, собственно, может произойти, чего не случалось целое тысячелетие?
Тысячелетие…
Не годы даже, не сотни лет, а вместилище многого такого, о чём уже позабыли и люди, и другие разумные. Как этот отпрыск Огариев, да и как он сам. Если чтят своих предков, то по именам, а их деяния остаются втуне, поскольку семейные анналы хотя и бытуют, но кто к ним обращается? По-видимому, никто, кроме, быть может, ради того, чтобы вытащить оттуда какой-нибудь факт, значащий только для какого-то случая, после которого его можно позабыть и больше никогда к нему не возвращаться.
Но, как часто бывает, его встревоженное воображение, избавившись от одних, уже рисовало новые картины и задавало новые вопросы. Один из таких вопросов стал тревожить его больше всех вот уже в течение двух последних дней, после получения приказа заявиться с Камратом в Сох.
И что будет после того, как они придут в Примето?
Центр просил его просто сопровождать Камрата. Но ради чего? Лишь чтобы досадить Тескому, посмевшему вмешаться в деятельность Фундаментальной Арены? Или малыш представляет какую-то ценность и для Центра? Или…
Свим подумал и почувствовал неприятный холодок, коснувшийся его спины. Зачем малыш Центру? Зачем надо заходить в Сох? Что там может произойти с мальчиком и с ним самим?..
От неприятных размышлений стало неуютно. Давненько ему не приходилось так усиленно думать, чтобы как-то найти своё место во всём происходящем. Последний раз, пожалуй, при выборе куда податься – в Теском или Фундаментальную Арену, и при необходимости смены, в связи с этим решением, возвышенного имени многоимённого и владельца одного из лучших хабулинов и дуваров в Примето на более простое и незаметное, обыденное для инегов – Свим Сувелин Симор.
Молодое деревце, под которым он расположился и привалился к тонкому гибкому стволу, надавило плечо. Стало холоднее, ущербная луна, затуманенная загрязнённой атмосферой, едва освещала окрестность, превращая предметы в расплывчатые неузнаваемые образования. Шумное пиршество диких на месте павших путров-опритов казалось зловещим предвестником грядущих неприятностей.
Свим лихорадочно стал перебирать в памяти все новости, полученные за последние дни. Но опять ничего такого особенного в них не находил, кроме как необходимости, даже настоятельной необходимости, зайти с малышом на конспиративную квартиру в Сохе, а, по сути, в дом его матери. И отсутствие каких-либо сведений о происходящем в бандеке или за её пределами на западе и северо-западе, откуда обычно приходят в Сампатанию известия из других бандек и хожалые. Последнее, он надеялся, скоро прояснится. Информация может появиться не обязательно в новостях, а со стороны. Хочется ему или нет, но в пути будут ещё встречи, как их не избегай. Куда от них деться, если здесь бродят, будто больше нигде нет места более обжитого и надёжного, и банды, и отдельные разумные, и гурты ошалевших от весны путров. Они могут кое-что знать…
Сестерция вот надо ещё поспрашивать…
Зато с заходом в Сох – сложнее. Всё прояснится, наверное, только там. Но не будет ли это уже слишком поздно что-либо предпринимать?
Краем глаза Свим заметил – проснулся К”ньец и поднял голову, прислушиваясь к звукам ночи. Потом он встал и направился к Свиму.
– Что-то услышал, К”ньюша? – спросил его негромко дурб.
– Да, – со сна голос у хопса был хрипловат. – Я пока что не уверен, но… – Он протяжно зевнул во весь рот, облизнулся. – Кто-то идёт по нашим следам. – Он застыл, поводил ушами. – И не один.
– Дикие?
– Пока не могу сказать. Они ещё далеко. Но то, что идут сюда, я уверен полностью.
– Та-ак! Надо разбудить всех и приготовиться, – поднялся Свим.
Камрат проснулся от лёгкого прикосновения руки Свима.
– Тихо, малыш!
– Я уже начал просыпаться, – сказал Камрат. – мне показалось, что за нами кто-то следит.
– Всё может быть, малыш, – Свим не стал ему говорить о подозрениях хопса. – Потому встань и подойди к К”ньюше. Он тебе кое-что скажет…
Торн не спал, если судить по человеческим меркам. Его фигура была укутана в нежный кокон зеленоватой ауры.
Творцы торнов – люди, они создавали их по своему образу и подобию, оттого сознательно или по инерции наградили их необходимостью время от времени впадать в состояние, подобное сну человека. Но те без особых усилий и вреда для себя могли обходиться и без такого сна. Однако, живя среди людей и слепо подражая им, они привыкли или эволюционировали к потребности отдыхать или пережидать время, нужное людям для восстановления сил сном.
Сестерций потому не спал и даже не отдыхал – в том у него не было нужды, он, по сути, пережидал отдых, находясь при этом в полном сознании, хотя и заторможенным, с расплывчатыми мыслями. В нём только замедлилось течение химических процессов и биологического времени.
Услышав предостережение хопса, он и сам подключил все свои рецепторы для контроля правильности ощущений К”ньеца.
Сейчас он мог пользоваться только акустическими и осязательными органами. Слух не улавливал ничего подозрительного, зато поверхность земли не могла не отозваться на лёгкие содрогания, создаваемые шагами неких существ, направляющихся к их ночёвке.
– Я тоже слышу их шаги, – сказал он подошедшему к нему Свиму. – И они стали нас постепенно окружать. Придётся стать спина к спине.
– Та-ак, – сказал в ответ Свим. – Если надо будет, встанем. Как твои силы?
Торн подался грудью вперёд.
– Их достаточно для боя.
– Ну-ну!
Они подошли к мальчику и хопсу. Торн повторил свои предположения. К”ньец с ними согласился.
– Мы собираемся будить собаку? – поинтересовался он чуть позже.
– А почему бы и нет, – ответил Свим. – Но, мажет быть, будет лучше, если Ф”ент отсидится в мешке. Толку от него никакого, а сидя там, не будет хотя бы путаться под ногами.
– Как всегда за меня решаете, – подал голос выродок, пытаясь выбраться из мешка. – Да снимите вы пакеты с едой и дайте мне понюхать воздух… Отойди, кошка! Ав-во! Весь лес тобой провонялся. Чвух!..
Ф”ент поднял голову и повёл носом. Слабый ветерок дул навстречу тем, кто исподволь приближался к ним. Возможно, они и рассчитывали на то, что их запах не будет услышан.
Команда затаилась, напрягая слух. Ожидание обострило чувства до предела, каждому стали чудиться какие-то шевеления в ближайших кустах и между стволами деревьев, слышался шелест множества ног нападавших.
Всё это время Ф”ент принюхивался.
– Крысы, – наконец сказал он. – И не простые, а гараны. Кошка, где мой нож?
– Мерзость какая эти гараны, – сказал торн. – Я с ними уже встречался. И не раз. Берегите ноги. Они умеют высоко прыгать, Знаете, их лучше всего бить по носу. Прямо по кончику. Они этого не любят и теряют сознание, если хорошо приложиться. И ещё…
– Они кого-то гонят перед собой, – шепнул К”ньец,
– Да, – тут же подтвердил Ф”ент. – Калубу они перед собой гонят. Вот кого. Она почему-то не может лететь. Тише! Пусть они её убьют. Пока они её терзают, мы с вами…
– Ещё чего! – возмущённо гаркнул Свим. – Эй, калуба! – крикнул он в ночь.
В ответ раздался сдавленный стон и разъярённый визг гаранов.
– Не так я её позвал. Калубы требуют другого обращения. Кто знает, как к калубам надо обращаться? – спросил Свим.
– Зачем она нам? Подумайте! Нам же лучше будет, – занеиствовал выродок. – Я тогда лучше встречу с ней в мешке пересижу. Как вы не понимаете? За ней сюда налетят другие. Вам жить надоело?
– Прячься, но не причитай! Она разумная, – огрызнулся Свим. – Так кто знает это обращение?
– А, что с вас взять! – отозвался опять Ф”ент. В мешок он не полез, но оказался в центре каре, построенного командой по числу бойцов. – Надо сказать так. Криба калуба счастливого племени.
– Знаток… – успел съязвить К”ньец. – Может быть, не они, а вы их едите?
– Кошка…
– Криба калуба счастливого племени! – выкрикнул Свим. – Мы защитим тебя!
– О, друзья! – раздался совсем рядом неприятный голос, будто ножом провели по меленраю.
Калубы – выродки из крупных орлов, получив разум, прибавили в весе и размахе крыльев, и всё-таки в высоту едва ли достигали трети бермета.
Калуба, вышедшая из леса, была и того меньше. Она волокла по земле перебитое или просто зашибленное крыло и не могла взлететь, потому и оторваться от своих преследователей. Последние появились почти сразу за ней. Свим успел только предложить ей занять место с Ф”ентом, чтобы гараны не смогли её достать, на что она с гневом ответила:
– А кто им глаза выклюет?
Голос у неё был так неприятен, что даже торн почувствовал какое-то неудобство на акустическом канале.
Гараны когда-то были разумными. Люди в древние времена считали себя богами и не ведали, что творили, давая им разум, Эти твари составляли самые воинственные гурты. Существовало выражение о каком-либо слишком воинственно настроенном клане или гурте – Неистовые, как гараны.
Пересекая бандеки в поисках врагов и лучших мест для выведения потомства, предки современных гаранов не брезговали дикими своими родичами и вступали в кровосмесительную связь, что поставило их на грань вымирания, а связи с дикими – потери разума. Они измельчали, уменьшение объёма мозга не требовало большой головы, и она терялась на мускулистом теле гаранов. Измельчение и практически полная потеря разума не повлияли на врожденную их ярость ко всему, что движется, а остаточная способность владеть элементарным оружием делало их опасным противником для тех, кто с ними ненароком встречался. Особенно от них страдали одинокие путники или их малочисленные группы. Людей и путров они не различали.
Естественно, что разумные во все времена боролись с гаранами любыми способами: производили облавы, придумывали изощренные ловушки, яды и другие методы и приспособления, лишь бы проредить их численность. Случались успехи, и гаранов становилось значительно меньше, о них порой забивали, но проходили короткие годы, и гараньи стаи вновь возникали, словно из ничего и шли сплошным накатом, истребляя всех на своём слепом пути. И так до тех пор, пока их количество не иссякало в отчаянных схватках до определенного числа особей, после чего гурт исчезал на несколько лет, уступая место новой орде себе подобных…
Гараны напали на команду Свима волной с трех сторон.
Вооружены они были так себе: ножи в ладонь шириной и копьеца длиной с две трети бермета с широким мелероновым наконечником на тонком древке. Но когда их вал накатился, ощетиненный острыми лезвиями, способными доставить большую неприятность зазевавшемуся, то длинные мечи и кинжалы команды Свима ненамного превосходили их по ударной силе.
Подсказка торна бить крыс по носу тут же была забыта. Не так-то просто в полутьме определить, где этот нос находится, к тому же сразу стало тесно. Нападавших было не менее трёх десятков, напирали они сплошной колонной и не думали отступать.
Первый взмах мечом Свим сделал как всегда слегка наискосок и убил одну крысу наповал, а другую зацепил и срезал ей ухо и часть черепа. Раненная им гарана завизжала пронзительно и громко, но не остановилась и не отскочила назад, а ещё с большим остервенением полезла вперёд, тыча перед собой опасным копьецом. Она впилась бы в сапог Свима острыми зубами, если бы не удачный колющий удар из-за человека Ф”ентом. Он-то как раз и попал жалом подаренного Свимом ножа крысе прямо в нос. Лезвие зацепилось за ноздри гараны и вошло ей в мозг.
Рявкнул торн. Одна из крыс вгрызлась в него и прокусила обувь до ноги. Он перерубил ее пополам, но передняя часть продолжала сжимать челюсти, заставляя торна испытывать неприятное чувство от в внедрения постороннего тела в его биоструктуру. Укус крысы ничем не мог ему повредить, но сам факт соприкосновения его существа с инородным биологическим веществом дал мощный импульс по энергетическим цепям торна. Вокруг него вспыхнула оранжевая аура и осветила место сражения.
Свет, хотя и призрачный, появился вовремя. Раненная Камратом крыса уже совсем близко подползала к его ноге и намеревалась куснуть её. Благодаря ауре торна Камрат заметил угрозу и, изловчившись, пнул крысу в нос, от чего она тут же потеряла сознание и перестала быть опасной.
Её пример не остановил других. Топча поверженного согуртника, к Камрату бросились ещё две гараны. Копьецо одной из них скользнуло вдоль руки мальчика и вспороло лишь рукав куртки, не причинив самой руке особого вреда. Зато другая крыса успела ткнуть острием кинжала в ногу Камрата. Крепкие дорожные кубры, проверенные руками бабки Калеи, пропустили лишь тонкий кончик ножа. Камрат укол почувствовал, но ему некогда было присматриваться к ране, обе его руки в этот момент были заняты: одну крысу он гладиусом проткнул насквозь, а второй ножом вспорол шею, почти отделив голову от туловища.
В худшем положении по сравнению с другими защитниками оказался К”ньец. Он стоял за спиной Свима, и когда гараны бросились с ходу в атаку, хопс мог лишь слышать начало схватки, так как с его стороны они не нападали. Он, как мог, пытался подстраховать мальчика. Однако вскоре крысы замкнули круг, и хопс ощутил их мощное давление на себе. Oн видел в темноте лучше, чем его товарищи, и довольно успешно отражал наскоки врагов. Но беда его заключалась в обнажённых ногах. Крысы, видевшие не хуже его в полумраке лунной ночи и ауры торна, сразу заметили этот его изъян и направили всё свое внимание на него. К”ньец не мог просто так пнуть по носу обнаглевшей крысе, как это делали другие, иначе она сразу же впивалась в его ногу и прокусывала до кости. Прошло не слишком много времени, а некоторые уже успели оставить следы своих зубов на его отнюдь не кошачьих ногах, прежде чем ему на подмогу пришла калуба.
Разумная птица пыталась было помогать всем сразу. Но затем поняла – не помогает, а мешает. Зато рядом с хопсом у неё стало получаться лучше. Шипя от боли в крыле, она, тем не менее, производила точные и мгновенные удары клювом в нос или глаз гаранам, подобравшимся слишком близко к ногам К”ньеца, и вырывала у них то, во что внедряла свой слегка загнутый, крепостью не уступавший мелерону, клюв. Ухваченное она с утробным звуком проглатывала.
Не прошло и трети беспощадного для крыс блеска, как вокруг каре защитников образовалась высокая шевелящаяся преграда против нападавших.
Будь на месте гаран более разумные существа, они уже давно бы отхлынули, оценили обстановку и или перестроились для более успешного нападения, или вовсе отказались бы от попытки поразить кого-либо из незнакомцев, среди которых были люди. Поэтому, хотя гараны не были полностью дикими, разум их едва брезжил и инстинкты, правившие ими, доминировали, они не ослабили своего стремления добраться до тех, кого решили уничтожить. Они карабкались по телам своих погибших соплеменников и безрассудно бросались в неравный бой.
Последняя крыса ухватилась зубами за клинок меча Свима и продолжала угрожать ему игрушечным для дурба копьецом, но раскроенная почти пополам вдоль тела, издала последний печальный звук и умерла.
Битва остановилась или закончилась – никто из команды Свима ещё не знал. Все они тяжело дышали и, у кого он мог быть, вытирали пот.
– Кажется всё, – сказал Свим и осмотрелся. – Все целы? Кто ранен?
– У кошки прокушены ноги, – доложил после небольшой паузы Ф”ент.
– Тебя, собака, спрашивали? – мяукнул без настроения вступать в перепалку хопс. – Что ты лезешь?
– К”ньюша, это правда?
– Да.
– Показывай! Я посмотрю. Сестерций, если можешь, посвети! Пока костёр разведём, у К”ньюши кровь вся вытечет.
– Так уж и вся, – усомнился Ф”ент.
Его участие в схватке не подвергалось сомнению, и он ощущал себя свободным в выборе реплик.
– Вся или не вся, но лучше будет, если посмотрим сразу. А остальным быть готовыми отсюда уходить.
Торн усилил свет ауры у кистей рук и протянул их к ногам хопса. Они у того были изодраны во многих местах, клочья шкуры висели лохмотьями, из них сочилась кровь.
– Та-ак, – Свим в задумчивости почесал заросший щетиной подбородок. – Как они тебя. Ладно. Малыш, поможешь?
– Я? А что я могу сделать?
– У тебя руки проворнее. Надо все эти кусочки кожи расправить и аккуратно приложить друг к другу. Поровнее. У К”ньюши всё зарастает быстро, но не хотелось, чтобы его ноги выглядели некрасиво. Справишься?
– Попробую, – нерешительно ответил мальчик, не представляя себе, как он будет исполнять просьбу Свима.
– Какие нежности, – ехидно заметил Ф”ент.
– А ты как думал, – отозвался Свим.– И нежности, и заботы. И с К”ньюшей, и вот с калубой тоже надо заняться. Мы сами о себе не позаботимся, тогда кто?
– Да я понимаю. Если кошка не против, то я мог бы зализать ей ноги и как следует уложить оторванную кожу. А потом можно будет забинтовать ноги, а?
Свим от неожиданного предложения присвистнул.
– Молодец, стехар. Он согласен. Приступай!
– Не подходи, собака?
– Уважаемые,– перебивая шум поднимающейся перебранки между выродками, обратился ко всем торн. – Может быть, мы слегка отойдём в сторону от груды этой пакости, которая напала на нас и теперь здесь издыхает?
– Не задохнёшься, – парировал вежливость торна Свим. – А ты, К”ньюша, умерь свою гордыню. У нас с тобой ещё сотни свиджей впереди, а тебе с такими ногами не пройти. Ф”ент, зализывай и делай, что найдёшь необходимым. Приступай, стехар! Он согласен.
– Ну, что, кошка? Это тебе не безобидные мышки, а гараны. Они могут быстрее тебя съесть, чем ты их. – Съехидничал Ф”ент и приказным тоном скомандовал: – Ложись, кошка, и не дергайся! Больно не будет.
– Не боишься по зубам получить, собака?
– Тогда я тебе совсем откушу ногу, кошка.
– Перестаньте, – спокойно попросил их Свим. – А ты, малыш, посмотри тут за ними. И не стесняйся, дай каждому по загривку, а то они дела не сделают, а К”ньюше уже сегодня, даже сейчас надо будет ходить. В общем, занимайся ими, если надо, помоги… А я… Давай-ка теперь ты, калуба. Посмотрю тебя. Эй!
– Она такого обращения не понимает, – напомнил, укладывая нужным образом изувеченные ноги хопса, Ф”ент. – Криба калуба…
– А, мутные звезды! Криба калуба счастливого племени, ты меня слышишь?
– А то нет, – проскрипела птица.
– А раз слышишь, то показывай крыло, чинить его будем.
– А чего его чинить? Эти подонки на меня напали, а то я давно бы сама его уже починила. Всего и делов-то. Только вот дня два летать не смогу, а так… Лучше сделай так, как я скажу. Возьмись одной рукой вот здесь… Чуть дальше. Так. Теперь второй. Да, здесь. Так и держи… Держи!.. Потяни! Сильнее! – Калуба дёрнулась, в крыле её что-то громко щёлкнуло. – Ну, вот, всё встало на место. Обычный вывих, – удовлетворенно прокаркала она. – Мы тут недавно на собак охотились…
– Тише ты! Разболталась тут! – Свим оборвал разговорившуюся калубу не из-за Ф”ента, которому такие напоминания не прибавят смелости, а в надежде, что некоторое время не будет слышать ужасного скрипа и замораживающего спину скребущего звука от голоса калубы. – Лучше скажи, как тебя зовут?
– Человек не учтив.
– Вот что я, как человек учтивый, тебе скажу. Я сейчас дам тебе пинка и оставлю на съедение следующей партии гаран. Они, хочу надеяться, сюда в скором времени наведаются. Так как тебя зовут?
– Френ Парто Нисма В”арьёсу..,
– Стоп, стоп, стоп! Одним именем. Проще.
– Человек, ты… Ну да, одним именем. Если одним именем, то просто В”арьёсу. Но учти человек..,
– Мое имя – Свим. Мальчика-человека зовут Камратом, хопперсукса К”ньецем, торна Сестерцием, а это – стехар Ф”ент.
– Какой он стехар? – запротестовала птица. – Сток, а то и бугр. Или даже еще хуже – хлюк какой-нибудь.
– Свим, сломай ей второе крыло, – Ф”ент уже уложил кусочки кожи и зализал ноги хопсу, теперь они с Камратом перевязывал их. Страх его перед ненавистной птицей улетучился, она ему в окружении других была не страшна. – Иначе эта квочка не успокоится.
– Всё, хватит пререканий. Пора уходить, пока сюда и вправду не пожаловали другие. Сестерций, присмотри в дороге за К”ньюшей и помоги ему при нужде. А ты, уважаемая В”арьёсу, заберёшься ко мне на заплечный мешок и будешь сидеть там тихо и молча. Поняла?
Он нагнулся, подставляя плечи калубе.
К”ньец поднялся и, морщась от боли, сделал несколько шагов.
– Как? – поинтересовался Свим.
– Вполне. Нога целая, а кожа прирастет. Стехар постарался. Поболит и перестанет.
– Тогда двинулись. Эй, В”арьёсу, как ты там примостилась?
– Сижу вот, – каркнула она.
Свим вздрогнул.
– Могла бы потише.
– А что ей, – отойдя подальше от калубы, проворчал Ф”ент. – Ехать – не идти. Некоторые могут устраиваться.
– Не кажется ли вам, друзья, что нам в команду до полного счастья и комплекта ещё и птички не хватало? – весело сказал Свим и засмеялся.
Никто его не поддержал.