– Строй, строй из себя недогадливого, дурб, всё равно не поверю. Интересно может быть везде, где есть что-то сделать и сказать, увидеть и услышать.
Свим опять приподнял плечи. Потом как бы спохватился, стукнул себя кулаком по колену.
– А ты ведь, Ф”ент, романтик!
– Вот теперь понимаешь, – вильнул хвостом стехар. – А если понимаешь, то возьми меня в свою команду.
– Эх, Ф”ент. Я-то тебя понимаю. Но боюсь, тебе с нами не понравится. Не та мы команда, за которой можно идти.
– Мне? Не понравится? Да я как подумаю, как представлю…
Продолжение темы разговора не состоялось, Свим отвлёкся, а то бы он, возможно, узнал некоторые подробности, и кто знает – дальнейшие события протекали бы совершенно по другому сценарию. Однако так случилось непроизвольно. К ним подошли, гружёные снедью Камрат и К”ньец. Они свалили к ногам Свима целую кучу свёртков, коробок и банок.
Свим поднял один из небольших пакетов в плотной герметической упаковке, рассчитанной на хранения содержимого практически бесконечно. Повертел пакет в руках, удивлённо присвистнул.
– Недельный паёк тескомовца? Надо же. Богато вы тут при Кемеше живёте. Наверное, он хорошо знает, где и как взять. И удачлив, смотрю, коль его и вас с ним тут заодно Теском ещё не выкурил.
– Ты полагаешь, что Кемеш что-то может? – пренебрежительно проворчал Ф”ент. – На то у него я, чтобы он знал, где и как взять, быть удачливым, а тескомовцы словно забыли нас и его с нами. Пока, естественно.
Свим ещё покопался в развале принесённой еды, негромко заметил:
– Что мне в тебе нравится, стехар, так это твоя беспредельная скромность. Есть в этом известная доля ущербности. Не замечал? Сдаётся мне, ты о себе ещё заявишь на всю Сампатанию. А, скромняга Ф”ент?
– Ну, вот ещё! – оскалился стехар.
– Но всё это потом, когда-нибудь, а не сейчас. Сейчас пополним наши оскудевшие мешки едой. Стехар, это и тебя касается, если ты собрался исполнить своё намерение. К”ньюша, он пойдёт с нами, – разъяснил Свим, видя недоумение хопса.
– Собака?!. С нами?!
– Лис я! – взвизгнул выродок. – А вот кто ты, ещё следует голову поломать. Сразу не поймёшь. Пони кошачье или…
Свим едва успел перехватить хопперсукса в прыжке и оттолкнуть от стехара на прежнее место.
– А что эта облезлая собака себе позволяет? – мяукнул возмущённый К”ньец.
Усы его распушились, глаза округлились, дрожащий хвост припал к земле.
Человек сурово оглядел выродков.
– Ещё раз, – сказал он с угрозой в голосе, – я услышу от вас оскорбления друг другу, то пеняйте на себя. Каждому достанется! Ты, К”ньюша, побереги свои эмоции. А ты, Ф”ент, ищи мешок! И будем готовиться в дорогу.
Стехар, с вызовом посматривая на хопса, с ленцой независимого существа, отчего его походка стала вихляющей, полез на галерею.
– Мы уходим сейчас? Днём? – К”ньец не понимал внезапного, как ему представлялось, решения Свима, так как не слышал сообщения Ф”ента о возможности покинуть руины подземным ходом. – Они же нас… тут же выследят. Или это тебя собака подбила на такое? И ты согласился?
Свим согнал напрашивающуюся улыбку, хотя про себя подумал о скорой, возможно, сваре в его небольшом отряде между выродками. Но сейчас озабоченность хопса и его искренняя вера, что Ф”ент каким-то образом заставил его, человека, кинуться под открытое небо, развлекала.
– Всё в порядке, К”ньюша. Он нас выведет отсюда подземным ходом.
Свим вкратце ввёл спутника в суть дела.
– Не верю я ему, – потупился хопс. – Собака…
– Я тоже, – тихо, дабы его мог услышать только хопс, признался Свим. – Но у нас обстоятельства таковы, что отсюда надо уходить как можно раньше и подальше. Я вообще удивляюсь, как нас здесь ещё не ищут, ведь этот дом сверху как на ладони… Кроме того, если задержимся тут ещё, то придётся воочию познакомиться с хорошим человеком, по словам Ф”ента, то есть с Кемешем. Вон посмотри на его лик и запомни… А у него больше двух десятков вооружённых разумных. Не хотелось бы… Эй, Ф”ент!
– Здесь я!
Выродок вышел из одной из каморок на втором этаже и спустился вниз, неся в лапинах мешок по объёму вдвое меньше, чем поясной Свима.
Дурб двумя пальцами взял его и повертел так и эдак, будто внимательно разглядывал, затем попробовал его на прочность. Изделие явно было не вечным.
– И что сюда можно положить? – поинтересовался он, продолжая критически осматривать и ощупывать тару, подобранную стехаром для себя. – Пару пакетов? Да и те, пожалуй, придётся хорошо уминать. Всё сразу поползёт…
– А других нет! – твёрдо, уверенный в своей правоте и непогрешимости, заявил выродок. – Все мешки Кемеш унёс. За большой добычей пошёл, не в руках же её нести? Так что, – и он по-человечьи развёл в стороны лапины, – нет больше ничего.
– Как же, – подал голос белобородый. – Нашли носильщика. Разбежались. Он любит, когда другие носят, а он при этом – налегке идёт.
– И я так думаю, – отозвался Свим, не глядя на старика. – Так что, стехар, поищи-ка везде получше и найди мешок побольше. И побыстрее. А вот, что делать с тобою, – наконец повернулся он к привязанному к лестнице белобородому, – ума не приложу?
– И думать ничего не надо. Голову ему отрубить, как ты отрубил вот этому, – быстро предложил К”ньец, всё ещё не успокоившийся после стычки с новым членом команды, и показал на поверженные останки выродка, убитого Свимом. – Скажи, я с удовольствием.
Белобородый так и подскочил на месте.
– Я тебе отрублю! – завопил он негодующе. – Так отрублю, что своих забудешь. Человек я!
– Ну и что? – угрюмо поинтересовался хопс, прижимая уши к голове и постукивая хвостом по ногам.
– А то! – выкрикнул Токма. – Эй, дурб, он, что у тебя? На людей зуб имеет? Или ты его специально на наших натаскиваешь? Кто тебе позволил?.. Голову отрубить мне, человеку! Придумают такое. Да я вам…
Ф”ент вернулся с новой котомкой, оказавшейся по вместимости не больше четверти мешка Камрата.
– Голову ему отрубить, конечно, можно, – вступил он в обсуждение участи оприта. Проговорил он это медленно и внушительно, подчёркивая значимость каждого слова. – Только зачем? Какой смысл, я вас спрашиваю? Она у него даже после отделения от остальной его части умнее не станет. Я бы рекомендовал, – он почесал себя за ухом – тянул, создавая обстановку ожидания, – и наконец, закончил: – постричь ему бороду.
Токма что-то нечленораздельно забормотал, заверещал. Видать, выдумка недавнего собрата по банде задела его за живое. Борода составляла значительную часть его естества, была единственным его богатством – и телесным, и менталитетным, позволяющим на равных держаться в банде молодых и сильных разумных. Он и его борода были символом опритов Кемеша. А тут такое святотатство…
– Ты, дурб, этого поганца не слушай, – заговорил миролюбиво Токма. – Он тебе насоветует, потом не расхлебаешь бед… – По мере высказывания его голос крепчал, пока вновь не перешёл на крик. – Ты человек или нет? Почему они тебе советуют, а ты слушаешь? Я бы на твоём месте… У-у!..
Свиму подсказка Ф”ента понравилась. В ней было смешное. Тем более, убивать старика он и не думал, да ещё путём усекновения головы, но и оставить его в покое не собирался. Зато в стрижке совмещалось всё – и наказание и сохранение жизни человеку.
– Хватит! Не вопи! Мы тебя непременно пострижём. Голенький будешь, как зад одура.
– А-а! Сговорились. И ты туда же. А ещё человек! И чего тебе моя борода далась? Отрасти свою и стриги её в своё удовольствие по утрам, а захочешь – и вечером. А мою не тронь! Не тронь, говорю! Тебе же плохо будет. Дорогу тебе заговорю, болезнь нашлю, збун на твою голову обрушу, а потом дождичком оболью! Тогда узнаешь, как мою бороду трогать!
– Хо! Да ты колдун?!. Визинг?!.
Свима всегда удивляли люди, называющие себя визингами – колдунами. У него с ними имелся печальный опыт общения, и сейчас Токма только подлил масла в огонь.
– А то как же, – важно произнёс белобородый и приосанился, насколько позволяли путы, наложенные на него Свимом, прикрученные к перилам лестницы. – Колдун я! И со стажем, а не какой-то там новичок в этом деле. Ещё не такое могу сотворить с тобой. Ахнешь. Пострашнее что. Так что вот, дурб, ты со мной повежливее… того. Не то, смотри у меня!..
Не слыша в ответ от Свима каких-либо слов и видя его явно заинтересованное до удивления лицо, Токма подумал невесть что о своих неожиданно проснувшихся способностях не только колдовать, но и воздействовать на разумных. Потому и закричал утробно и повелительно:
– А ну, дурб, слушай меня и внемли! Развяжи мне руки и ноги! Я приказываю! И побыстрее…
– Ах ты, сморчок! – вспыхивая искренним негодованием, перекричал его Свим. – Визинга из себя корчишь, значит? Повелевать захотел? Тогда сиди привязанным до прихода своего вождя. Колдуну ничего не стоит избавиться от верёвок. Развяжешься сам, тогда и поговорим. Тогда и внемлю!
Опешивший от своей неслыханной смелости и вспышки ярости у Свима, старик открыл беззубый – давно не пользовался, наверное, закалочными – и замер, ожидая для себя чего-то страшного, тем более что Свим выхватил из ножен свой громадный меч и решительно шагнул к нему. Глаза дурба излучали бешенство. Эти проклятые визинги и колдуны рано лишили его отца и матери…
Белобородый подался от него назад, но упёрся в лестницу.
– Ты… это… того… – забормотал он, усиленно шевеля белым облаком бороды. – Не вздумай!.. Пошутить нельзя, да?
– Ты уже однажды пошутил и остался без зубов, – сказал Ф”ент. – Вы знаете, – обратился он к остальным, – тут недавно Токма сдуру, а такое он делает всегда, решил проклясть Лакоя нашего и пообещал тому вывих ноги во время очередного набега на склады Тескома. Лакой не стал с ним спорить, а сразу выбил ему верхние, а когда вернулся, и правда хромая на ногу, то и нижние зубы. С тех пор Токма сидел тихо и больше не решался предсказывать или проклинать кого-либо. Здесь зубов не вставить, а в город кто его такого пустит? А сегодня его опять понесло. Он и тогда говорил, что пошутил, да Лакой не поверил. Впрочем, все шутки Токмы для него же всегда кончаются плохо. Обычно бьют.
Рассказывая, Ф”ент схватил старика за продолжение его бороды на затылке и потянул на себя, а Свим тем временем, зажав в кулаке часть её пушистой и ухоженной на щеке, отсёк взмахом меча хороший клок белых волос и отшвырнул его за спину.
– Так-то лучше, – сказал он, пряча оружие.
– Хозяин, можно я?
Ф”ент от нетерпения сотворить что-нибудь с белобородым, приплясывал вокруг своего недавнего сотоварища – оприта – по банде. Глядя на него, нельзя было поверить, что ещё полпраузы назад этот стехар не мог стоять даже на ногах от истощения и плохого с ним обращения.
– Что ты хочешь?
– Я его так подстригу, что он потом сам с мясом оторвёт оставшееся безобразие на своём лице.
– Н-да… – покачал головой Свим, отмечая быстрое восстановление сил у выродка. – Ладно, стриги. Только не долго, – разрешил он великодушно и отошёл к своим друзьям.
К”ньец ещё копался в куче еды, а Камрат уже приладил мешок за спину и сидел, посматривая вокруг слегка осоловелым взглядом от еды и бессонной ночи.
Свим подсел к мальчику.
– Как вы тут? Думаю, нам придётся весь оставшийся день сегодня провести в дороге. Не идти даже, а бежать. Сможешь, малыш?
– Смогу, – ответил Камрат. – Лучше идти, чем вот так сидеть и дремать.
Свим видел – мальчик бодрится, но сил у него, наверное, немного осталось. Но молодец, не жалуется.
– А ты, К”ньюша?
– Не в первый раз. – Хопс перестал возиться с мешком, взвесил его в лапинах и стал прилаживать на спине. – Если надо, то, конечно, не следует здесь ждать, когда тебя на люстре подвесят.
Они засмеялись каждый по-своему. Смех выродка выражался в закрытии глаз и фырканье, да в движении хвоста, словно тот забился в конвульсиях.
Тем временем Ф”ент извлёк неизвестно откуда ножницы, которые перестали что-либо резать уже веков пять и явно не предназначенные для стрижки волос у людей, и приступил к делу.
Токма испуганно уставился на орудие прошлого.
– Ты бы у меня готов, смотрю, выдрать волосы живьём. Подожди, ужо я тебе устрою…
– Помолчи! Не я, а ты сам выдерешь. Я-то вот к тебе с ножницами.
– Они же у тебя не режут. Ай!.. Ну, сток проклятый, я тебе ещё шкуру спущу…
– А это тебе за стока… Стехар я.
– Какой ты… Ой-ёй! Подожди, Кемеш вам на хвост наступит. От него не убежишь, не закопаешься. И я твою шкуру… – Старик явно зацикливался в угрозах, потому что выродок не слушал его.
Он всё время оборачивался к пришедшим в логово Кемеша и следил, чем это они там занимаются. Те не обращали на него внимания.
– Вот что, – решился Ф”ент, и, не повышая голоса, как бы между прочим сказал: – Ты ори, да посильнее. Но запомни. Придёт Кемеш… Ори! Что выпучился? – Стехар дёрнул за волоски, старик закричал в голос. – Хорошо! Вопи, говори, но слушай и запоминай, что скажу я. Кемешу подробно расскажешь, что видел и кто здесь был. Подробно… Ори, дурак!.. От меня передашь, чтобы уже сегодня срочно уводил бы всех за Суракун. Ты понял? Срочно! Как только появится, на сборы не больше блеска!.. Вот тебе!
–А-а-а! Не дери так…
– Чтобы помнил, – Ф”ент отступил на шаг, полюбовался проделанным. – Ты прекрасен, Токма! Хозяин, посмотри.
Свим вначале не понял, к кому обращается выродок. А разобравшись, строго поправил:
– Меня зовут Свимом.
– Я так и хотел сказать. Хозяин Свим.
– Просто Свим. Забудь, что был быкелем. И ещё. Если тебе твой лживый и льстивый язык ещё не резали, так я его точно отрежу. Будь естественнее. Всё!.. Как ты его э… постриг, а? Не дурно, мне нравится. И ему, наверное. А тебе, К”ньюша?
– Я в таких делах ничего не понимаю, – уклонился от прямого ответа хопс и фыркнул.
Ему, конечно, было забавно видеть недавнего белобородого без бороды, уж очень комично выглядел человек, так безобразно подстриженный Ф”ентом. Но не мог же он хоть на кончик когтя на лапине поступиться, признавая интересным нечто, сделанное этой паршивой собакой.
Глава 14
Они уходили из временно пристанища.
Мешки приятной тяжестью давили на плечи. Впрочем, это не относилось к Ф”енту. Он всем своим видом показывал, как неудобна и тягостна ему ноша, но никто не обращал на его ужимки никакого внимания.
Подходило время суток, когда у человека или другого разумного наступает период прилива сил. Случается такое в первой половине дня, и не страшно, что позади остались бессонная ночь и изматывающая пробежка по степи, зато сейчас ноги становятся упругими, голова свежей. И можно вновь отправляться в путь.
Правда, этот подъём слишком быстро угасал, но сейчас не хотелось о том думать, пока ноги не чувствуют усталость, а лишь небольшую тяжесть, а глаза не слипаются.
Они уходили, оставляя практически неизменным мир руин – обиталища банды Кемеша: показная запущенность, устоявшиеся запахи, люстру… Об их пребывании говорили два трупа выродков и человек, привязанный к перилам лестницы. Борода старика с большими проплешинами придавала ему ужасный отталкивающий вид. Лицо словно перекосилось, оставленные белые клочья былой пышной растительности исказили его черты до неузнаваемости, оголённый нос вдруг стал выдаваться далеко вперёд.
Токма ни о чём не просил, а молча наблюдал круглыми покрасневшими немигающими глазами за уходящими, схожий своей неподвижностью на хорошо сделанную под человека куклу.
– Передавай Кемешу привет! – сказал ему Свим и решительно подтолкнул Ф”ента, готового съязвить в адрес оприта, к другой лестнице, ведущей на галерею.
Именно под ней, по словам стехара, находилась дверь, за которой начинался подземный ход.
Однако он начинался не сразу.
Они опустились вниз по истёртым каменным невечным ступеням. В рассеянном свете фонаря, взятого по настоянию Ф”ента из запасов банды, перед командой предстало захламлённое помещение. Здесь вперемешку валялись истёртые или истоптанные мраморные изваяния, снятые, быть может, тысячи лет с пьедесталов, от которых остались следы вокруг некогда прекрасного дома, – отметины горками зарастающих травой и временем. Местами на скульптурах лежал толстый слой осевшей пыли. Тут же была раскидана ломаная, переходящая в труху, мебель прежних эпох. Какие-то непонятные конструкции из вечных и невечных материалов занимали целый угол, а под ногами то и дело попадались обломки и детали невесть от чего, делая пол неровным и опасным для передвижения.
Ничто, на первый взгляд, не говорило здесь о подземных ходах, расходящихся, якобы, во все стороны, да и вообще ни о чём не говорило, ибо никто сюда, наверное, не заглядывал столетия.
У Свима во рту появился привкус нехорошего предчувствия – признак рухнувшей надежды. Он сглотнул и ощутил его уже где-то под сердцем. Было от чего. Узнав от выродка о ходах, он воспрял духом, а оказалось…
Он не додумал о своём разочаровании, споткнувшись о мощную руку какого-то изваяния, брошенную прямо посередине подполья.
– Как вы здесь только ходите? – посетовал дурб, едва не роняя фонарь в виде жезла со светящейся колбой на верхнем конце.
– Маскировка, – лаконично отозвался Ф”ент, наступая на руку, едва не повергнувшую Свима наземь.
– Ваша банда меня всё больше интригует. Вы тут как на осадном положении находитесь. Слышал об осадном положении? Говорят, что некоторые города во время Великих войн как раз были в таком состоянии.
– Слышал. А кто не слышал?
– Многие. Думаешь, сейчас кому-то интересно знать, что было когда-то?
– Люди, может быть, и не хотят слышать, а у нас, капов есть своя история, в ней всё сказано. И об осадном положении городов тоже. Наш клан выжил только благодаря этому.
– О том я и говорю. Так и вы здесь сидите. Запас пищи на всё лето. Маскировка.
– Так оно и есть, – не принимая иронического тона Свима, серьёзно подтвердил выродок, что выразилось в охотничьей стойке. – Потому и живём здесь. И тескомовцы к нам не наведываются. Им просто не за что зацепиться.
– Ещё наведаются, – фыркнув, пообещал К”ньец.
– Подозреваю, что так и случиться. В самое ближайшее время. То-то вы торопитесь… – Ф”ент длинным языком облизнул губы. – Здесь…
Он подвёл их к ничем не примечательной стене подвала, кроме одной детали. Правда, довольно крупной – к стене внаклонку стоял громадный шкаф с одной оторванной дверкой, больше похожий на воротную клеть, доставленную сюда непонятно зачем и откуда.
– Пойдёте за мной. И… осторожно! – Деловито распорядился стехар. – Вначале будет глубокий колодец со ступенями из скоб. Потому надо опускаться не торопясь.
Ф”ент ступил в чрево шкафа и с трудом поднял часть его пола на половине, прикрытой створкой. Открылся квадратный люк, и выродок легко юркнул в его тёмный зев.
– Ф”ент! – всполошился Свим.
Выродок исчез слишком быстро, и из горла человека едва не вырвалось проклятие ему вдогонку за обман.
– Да здесь я, – послышался голос выродка. – Спускайтесь же по одному. И осторожнее.
Один за другим, цепляясь за удобные скобы, все опустились вниз бермета на четыре.
Когда все собрались, Ф”ент, не сказав ни слова, также легко, как и скрылся в люке, полез вверх по колодцу.
– Куда? – успел схватить его за ногу Свим.
– А собака! Удрать захотел? – в лапинах К”ньеца оказался кинжал и он потянулся в брюху выродка.
– Да ну вас! – с досадой пролаял Ф”ент. – Мы же договорились. А наверху надо люк закрыть. Ну, до чего же вы сами себя напугали!.. – Он показал клыки. – Чуть ногу не оторвали, едва кишки не выпустили. Откуда вы такие нервные? А изображали из себя чуть ли не героями древних сказаний. Не доверяете, тогда пусть кошка закрывает!
– Ладно, – отпуская ногу выродка, сконфужено произнёс Свим. – Прости! Мы и вправду что-то нервничаем. Лезь, закрывай!
– Давай я закрою, – предложил хопс, с сожалением возвращая кинжал на место. – Вернее будет.
– Успокойся, К”ньюша. Он лучше знает, как там всё сделать.
– Лучше бы ты его не брал, – не остался в долгу хопс.
– Тебя, кошка, не спросили, – хихикнул по-собачьи, то бишь пролаял, Ф”ент, манипулируя с крышкой люка. – Вот и я. Да и что вы без меня?..
– Веди! – сухо оборвал его Свим, злой на себя, на хопса, на выродка за минутную слабость и вспышку страха, когда стехар проворно полез наверх, и ему показалось, что они остались в подземном мешке как узники, ввергнутые сюда по существу добровольно, при том по его вине.
– Так идём! – охотно отозвался выродок, не замечая плохого настроения человека.
Подземный ход сохранился неплохо. Даже нередкие в этих местах землетрясения вблизи Суременных гор не нанесли ему видимых повреждений. Поглядывая по сторонам, Свим в свете вечных светильников, отстоящих, правда, далеко друг от друга, видел прекрасную отделку стен и свод, позволяющий идти ему не наклоняясь, без опаски зацепиться за что-либо головой. Для остальных членов его небольшой команды здесь было просто привольно, даже подпрыгивая, Камрат едва дотягивался рукой потолка.
Древние люди были на много выше современных, строили под себя.
Добротная сохранность хода от всеми забытых руин и монотонность ходьбы принудили Свима к размышлениям, кои непроизвольно возвращали его к древним, к тем, кто создавал всё это.
Строился ход, похоже, уже после образования Суременных гор. Иначе здесь была бы груда обвалов. Кроме того, наверняка, учитывались землетрясения, причиной которых были опять же эти горы, возникшие, якобы, из-за странной ошибки древних.
Но древние, по убеждению Свима, не могли ошибиться. Они знали и умели всё!..
И всё-таки подобное случилось.
Падение первого обитаемого спутника-города на поверхность Земли современники Свима, по аналогии предшествующих поколений, датировали двадцатым тысячелетием до их времени. В течение всего нескольких лет упали другие спутники-города. Почему так произошло, сейчас уже никто достоверно не знал. Чтобы что-то знать, надо хотя бы понимать принцип построения таких сооружений на орбите вокруг планеты: как и из чего строить, чем поднимать тяжести с поверхности в поднебесье, где располагать города, кому доверить управление ими и на орбите и внутри самих поселений?
Теперь же всё, что рассказывалось – больше походило на сказки и небылицы, ибо от тех времён не осталось вразумительных объяснений. Возможно, они и были, но их предали забвению, а затем они затерялись во времени, стёрлись из памяти людей.
Но могло быть и так, что после катастрофы некому было рассказывать, анализировать и оставлять потомкам свои размышления по данной трагедии.
После такой встряски человечество, тогда ещё находящееся в силе и представляющее преобладающую не только разумную, но и биологическую популяцию, если и прогнозировало в будущем для себя неблагоприятные экологические и генетические последствия, жестоко ошиблось в своих расчётах. Поэтому сразу после потрясения, вызванного катастрофой, оно с энтузиазмом взялось восстанавливать разрушенное, заботливо прокладывать новые дороги, новые научные открытия использовали для себя в полной мере, усиленно обживали Луну и планеты Солнечной системы земного типа.
Древние страстно надеялись исправить неисправимое, поскольку та, былая биосфера, процветающая когда-то и любовно качающая колыбель человечества, наделившая его разумом и благами для жизни и развития, уже задыхалась и умирала от необратимых процессов, возникших при прямом участии людей. Нарождалась новая биосфера, всё такая же уравновешенная, квазистационарная, но в ней человеку было уже плохо: она мстила ему, неразумному, за его отношение к природе.
Дом, покинутый ими, и подземные ходы от него могли быть прорыты ещё в ту пору, которые получили впоследствии название Судорожного Возрождения. Ибо люди думали: вот оно – Возрождение, а на самом деле жили уже на заре вступления в эру Полной Деградации, и эпоха её терялась как раз там, в далёких днях падения городов-спутников.
Поистине целые города – триллионы и триллионы тонн камня, стали, полимеров, живого и квазиживого вещества, электронных систем и многого иного, объединённые гением человечества, – не выдержали его же безалаберности или нехватки знаний даже на его уровне развития и рухнули вниз, сметая всё на своём пути.
Удар о поверхность Земли был силён и пришёлся на густонаселённые, жилые области, где проживала подавляющая часть человеческой популяции. Биосфера и тектоника планеты отреагировали страшными катаклизмами: не сказочными, а реальными потопами, когда менялись ложа морей и океанов, а реки потекли совершенно в другие края, невиданными ураганами, землетрясениями, запылением атмосферы. И возникли горы там, где их не должно было быть – в мощных материковых платформах.
Так появились Суременные горы, что продолжали расти и по сей день. За ними и к западу в тысяче свиджей громоздились Стланцевые горы. А на юге Сампатании, за Болотами Первым и Вторым начиналось предгорье Диких Хребтов или Столичных гор.
Три спутника, три горных системы. О каждой из них существовали легенды и даже утверждения, которые были совершенно бездоказательны, но имели место в представлениях людей.
К Сампатании ближе всего располагались Суременные горы – как естественная граница бандеки на севере.
По преданию они поднялись от падения первого, самого большого, города-спутника. Будто бы где-то посередине гор можно видеть останки гигантских конструкций циклопического сооружения людей, живших на орбите вокруг планеты. Однако непосредственных очевидцев в подробностях расписанной картины, бытовавшей у дальнего человеческого поколения потомков, никто никогда не встречал. Возможно, они когда-то были, ещё в те времена, когда люди, якобы, летали не только на тескомовских шарах, а на машинах, и могли всё это видеть.
Но разве может человек взлететь на такую высоту?..
Свим всегда сомневался в таких россказнях.
На пути любопытных и заинтригованных легендами, коих было немало в истории, желающих проникнуть наземным способом за передовые уступы, горы вставали сплошной стеной, без устали нарастающей от эпицентра катастрофы на равнину подобно тягуче замедленному, растянувшемуся на века, каменному валу. Со стены с безумолчным грохотом срывались камнепады и водные струи. Ниже воды сливались и служили истоками всех рек бандеки. Особенно их было много весной, при таянии льда на Суременных горах, отчего случались ежегодные половодья.
Дикие Хребты также предполагались непроходимыми, но с незапамятных времён укоренилось утверждение о древней столице землян, оставшейся будто бы без особых разрушений в одном из распадков гор. Вот почему их иногда ещё именовали Столичными горами. Название самой столицы, похоже, затерялось в веках, ибо её нарекали и Пардаром, и Омсаром, и Тюмнаром.
Мало того, ходили упорные слухи, что жители столицы как будто поддерживали постоянную связь с лунными поселениями. Впрочем, рассказ о последнем считался самым тёмным во всей этой легенде, так как не имелось никаких сведений об образе такой связи, поскольку современникам была известна только мглистая связь, которой пользовались немногие, если у них были приёмные и передающие устройства, оставшиеся от прошлых времён. Новых никто нигде на Земле не изготавливал, да и не знал уже как это можно было делать…
Все попытки разумных различных бандек пробраться к жителям Пардара или Омсара кончались трагически, во всяком случае, никто уже никогда не видел ушедших, одиночка ли то был или уходила целая, хорошо оснащённая и подготовленная группа.
Бытовало предание о возможности вступить в контакт со столицей через некий Узел Перехода, располагаемый в самом центре Болота Первого на Скале. Но болото было непроходимым. Тескомовские воздушные шары улетали и пропадали над его просторами, связь с ними прерывалась внезапно. В описываемое время новые шары также не изготавливались, так что полёты на поиск пресловутого Узла запрещались. Фундаренцы, как слышал Свим в новостях, переданных ему, в наступающем году надеялись воспользоваться предсказанным частичным осушением Болота и попытаться достичь Скалы.
Впрочем, возникновение самого предсказания о высыхании Болота Первого не из чего не вытекало. Наверное, визинги для привлечения к себе внимания придумали подобное. Вот и пошла гулять весть, за неимением других, о грядущем событии.
Свим имел своё отношение к визингам и их предсказаниям, потому в успех похода не верил, хотя иногда подумывал, что с удовольствием поучаствовал бы в нём. Но его туда никто не приглашал.
О Стланецких горах в Сампатании рассказывали просто откровенные небылицы. Находились они далеко за пределами бандеки, и тех, кто рядом с ними побывал, можно было пересчитать по пальцам. Да и то это были либо хожалые, для которых что-то присочинить, добавить, разукрасить не считалось зазорным, либо изгои, там никогда не бывавшие, но своими повествованиями они надеялись вызвать к себе соболезнование. Разумные с восторгом и интересом выслушивали все эти россказни, но не верили ни самим рассказчикам, ни их словам…
Ф”ент вывел команду в круглое подземное помещение, свод которого подпирался замысловатым, в виде расщепленного ствола дерева, столбом. Из него выходило несколько путей.
– Надо отдохнуть и ещё раз обсудить наш маршрут, – деловито предложил он. – Кстати, – облизнулся стехар, – Кемеш с опритами появится вот отсюда, – и он указал на одну из узких щелей подземного хода.
– Что ты этим хочешь сказать? – подозрительно спросил Свим, каждую минуту ожидая со стороны выродка какого-нибудь подвоха или ещё чего похуже.
«Вот же навязал его на свою голову, – думал он. – Но что бы мы делали без него? – тут же успокаивал он себя. – Пусть выведет в лес, а там… Там видно будет».
– Что я хочу этим сказать?.. А то, что мы сюда не пойдём! – с восторгом отозвался Ф”ент, он явно ожидал именно такого вопроса и теперь удовлетворил своё тайное желание поразить человека продуманной репликой. И заметив произведённый эффект, уже обыденно добавил: – Зато здесь мы всегда перед очередным набегом отдыхаем.
К”ньец презрительно фыркнул.
– Хорошо, отдохнём, – согласился Свим, ощупывая стены. Они отдавали холодом, накопленным зимой, и отдых, предложенный выродком, похоже, следовало лучше провести на ногах. Свим придирчиво заметил: – Для отдыха здесь не слишком удобное место. Могли бы какие-нибудь скамейки поставить, чтобы сидеть не на холодном полу.
– Ты, Свим, брюзга, – прокомментировал замечание Ф”ент и высунул язык.
Хопс не выдержал такой фамильярности.
– Ты, собака, полегче! – заступился он за человека.
– Ой, ой, какой грозный! – отреагировал стехар, но на всякий случай поджал хвост.
– Перестаньте! – с досадой остановил начинавшуюся перепалку Свим. – Что ты хотел обсудить, стехар?
– Да что эта собака может…
– К”нью-ша! Помолчи!
Ф”ент шевельнул своим уродливым хвостом в знак согласия с человеком и охотно стал пояснять:
– Вот этот ход ведёт как раз на северо-запад.