Глава 5
Когда мы вернулись из Уяра в Дудинку, Светлане осталось обработать в порту меньше месяца. К нашему прилету она взяла на работе скопленные за лето отгулы. Теперь жена сидела дома и водила ребятишек по поликлинике. Сдавала анализы, нужные для устройства ребятишек в экспедиционный садик.
На следующее утро после прилета я привел себя в порядок и поехал в наш топоотдел. Показаться своим, что прибыл из отпуска, и узнать последние новости. В топоотделе уже собрались прибывшие из разных мест отпускники, оживленно обменивались летними впечатлениями. Меня они встретили дружным ором и подначками.
–Привет, Ведунов!
–Как, Юрка? Понравилось отдыхать без жены?
–Бросьте, парни! У него там сразу два хвостика были приклеены!
Пришлось отшучиваться, намекнуть, что в Тулу со своим самоваром не ездят и так далее. Постепенно разговор перешел на более серьезные темы. Тем было три: будущее экспедиции, сегодняшние цены и политика.
Минут десять мы дружно ругали Гайдара с его шоковой терапией экономики и Хасбулатова с его Верховным советом. Потом проехались по Ельцину с его успокоительными выступлениями. Наконец, я узнал для себя главное – экспедиция выстояла. Ее не собираются расформировывать, как я опасался весной.
Даже наоборот, наметилась определенная перспектива – войти в подчинение Таймырскому геолкому, за счет отчислений Норильского комбината и договорных работ улучшить финансовое положение. Уже сейчас оклады, которые нам начали выплачивать, могли удовлетворить мои запросы. Если опять не подскочат цены!
Удрав из топоотдела, когда парни начали сбрасываться на первую бутылку, я успел вскочить в отходящий автобус. Доехав до города я не удержался и завернул в книжный магазин. Купил две книги фантастики, хотя цены показались мне бешенными.
Дома я постарался незаметно от Светланы сунуть свои приобретения на стеллаж с книгами, но был с позором разоблачен горячо любимой дочкой.
–Ну погоди, цыпленок! Я тебе это припомню! – тихонько пригрозил я юной проказнице, когда гроза на мою голову не собралась.
Поздно вечером, когда все уснули, я достал из тумбочки полотняный сверток с книгой. Долго смотрел на золотое тиснение старинной буквенной вязи. И вновь завернул книгу в холст, решая, где ее можно хранить, чтобы не пробудить любопытство Светланы. Ничего не придумав, я вновь положил сверток с книгой в тумбочку под пишущую машинку, взял последнюю из тетрадей, подаренных мне Екатериной Ивановной, и пошел на кухню.
До четырех утра я прочитал и прочно впечатал текст в свою память, пользуясь приемом, которому научила Екатерина Ивановна. Странное дело. Постепенно, в процессе прочтения и мысленного воспроизведения текста, я стал замечать все больше недостатков в записях.
Читая заговор или молитву, я вдруг спотыкался на полуслове. Чувствовал – не подходит это слово, выпадает из текста, нарушает ритм. Как фальшивая нота в исполняемой мелодии, оно режет мой внутренний слух. Оно должно быть другим, нужное здесь слово. – размышлял я и начинал искать.
Видимо, в процессе работы над тетрадями Екатерины Ивановны в моем сознании проснулся природный компас или интуиция, которая почти безошибочно указывала мне нужное направление поиска. Я менял ритм, амплитуду необходимого мысленного воздействия и, со временем, находил верное слово, которое словно специально было создано для этого места в молитве или заговоре, и усиливало воздействие текста в целом.
Все это делалось мною практически. С теорией было сложнее. Я не мог понять – каким образом исправленный мною заговор может воздействовать на зверя или человека. Каков механизм переноса информации? В Ное, под руководством Екатерины Ивановны, мне, хочешь не хочешь, пришлось убедиться, что ее заговоры действенны. А как?
Моим основным недостатком было то, что я не мог выполнить работу, пока не уяснял для себя, почему именно так ее нужно делать. То, что Екатерина Ивановна воспринимала как данность или аксиому, не требующую размышлений, вызывало во мне десятки вопросов: почему, зачем, как?
Старинные рецепты лекарств из тетрадей Екатерины Ивановны откладывались в моей памяти без малейшего душевного протеста. Мази, настои, сложнейшие по приготовлению микстуры. Но стоило перейти к заклинаниям, как тут же начинались сомнения. С неохотой поверив в наличие у меня природного магического дара, я по-прежнему оставался в душе «Фомой не верящим». Не верил в действенность оберегов и талисманов, в возможность вызывания духов, в защитные свойства пентаграммы, которой оберегают себя колдуны при выполнении обрядов.
Стараясь не потревожить чуткий сон Светланы, я прокрался в комнату, положил на место тетрадь и тихонько пристроился на краешке постели. К чертям проблемы заговоров и собственный магический дар. Пусть проваливаются в тар-тарары! Прочитал сонное заклинание и мгновенно уснул.
На третий день после возвращения в Дудинку, я решил сходить на могилу к Мамеду или просто, как мы все его звали, Мишке. Захватив в карман конфет и несколько пряников, я вышел из подъезда и мимо универсама поднялся вверх по склону. Наверху я пересек железнодорожную ветку и по верхней дороге зашагал в направлении нашего нового городского кладбища, расположенного на холме к северо-востоку от последних городских строений.
С Мамедом мне пришлось отработать вместе около двадцати полевых сезонов, «намотать» по зимней тундре не одну тысячу километров, поломать на застругах не одну пару лыж и разбить на местности не одну сотню сейсмических профилей.
Мамед был старше меня лет на десять и, как большинство наших полевиков, не успел дожить до пенсии. Этот человек являл собой ярчайший пример того, насколько внешняя форма может не соответствовать внутреннему содержанию. Во-первых, он был красив, особенно в молодости, какой-то грозной, разбойничьей красотой.
Когда я его в первый раз увидел, то едва удержался от восхищенного возгласа: Господи! Вылитый разбойничий атаман с большой дороги! За несколько месяцев работы в тундре Михаил оброс волосами. Иссиня-черная грива жестких волос крупными волнами падала на спину и плечи. Такими же волнами шла пышная черная борода и сливающиеся с бородой усы.
Черные, огромные, с восточной раскосинкой глаза смотрели из-под сросшихся бровей с неодолимо властной силой. Кожа на лице была смуглой до черноты. А между бородой и усами изредка сверкали ослепительно белые зубы. Такая внешность могла быть только у восточных владык. Например, у Тамерлана, у хана Батыя или у деда хана Батыя, Чингиза. Когда заканчивался полевой сезон и мы выбирались в Дудинку, то мужики и женщины, столкнувшись с ним неожиданно, шарахались в сторону. Познакомившись поближе женщины начинали липнуть к нему, как заговоренные. Но бабником Мамед не был.
Кроме всего прочего, он был отчаянным матершинником и пьяницей. Под разбойной внешностью пряталась душа, которой мог позавидовать ангел. Чистая душа младенца, органически не способная нанести вред ни одному живому существу на свете.
Я поднялся на кладбищенский холм, заросший кустарником, прошел от входа налево к третьему могильному ряду. Возле пятой по счету могилы я остановился. Могильный холм с прошлого года просел в ногах. Сваренный из трехмиллиметрового железа памятник заржавел и покосился. Мавлетдин Бадретдинович Бадретдинов было написано моей рукой на пластинке из нержавейки. Покосилась и ржавая металлическая ограда.
Досадуя на себя, я достал из кармана конфеты и положил на провалившуюся рыжую глину могильного холмика. Поправив памятник и оградку, я мысленно дал себе клятву, что завтра приду сюда с лопатой, кистью и банкой масляной краски. Могила друга не должна выглядеть запущенной.
День стоял пасмурный. Юго-западный ветер низко над головой нес серые лохмы облаков, свистел в железных прутьях оградки. Занятый своими мыслями, я не сразу обратил внимание на странный световой отблеск за кустарником к северу от кладбища.
Выглядело так, как будто в низинке работала сварка. Но голубоватый, пульсирующий свет не был мертвым и жестким сиянием электрического разряда. Он был странно мягким, живым, как будто за завесой веток пряталось огромное живое существо, обладающее необыкновенно мощной аурой.
В солнечный день, с его энергетическими помехами, я бы наверняка ничего не увидел. Зато в серой цветовой гамме, окружающей меня со всех сторон, выпадающее из нее световое пятно выглядело слишком необычно. Любопытство заставило меня подняться на вершину кладбищенского холма, и в широкой низине между холмами я увидел маленький холмик.
Собственно говоря это был даже не холмик, а так, бугорок, весь заросший кустами. Вершина бугорка мерцала из-за переплетения вервей голубоватым светом, который мне недавно описывала Екатерина Ивановна, вычитавшая описание из книги Велеса.
Книга Велеса, по словам старой знахарки, утверждала, что подобные природные образования встречаются крайне редко. С глубокой древности европейские друиды и наши волхвы знали всего несколько таких мест, где люди обладавшие даром, могли получить заряд волшебной энергии, увеличивающей их могущество во много раз. Расположение таких мест, которые волхвы называли холмами эльфов, держалось в глубокой тайне.
Неужели передо мной действительно энергетический холм? – не верилось мне. Тот самый сказочный холм, в котором, по преданиям, обитают эльфы и водят свои волшебные хороводы феи?..
Обнаружить такой холм почти рядом со своим домом, само по себе было почти невероятной удачей! Возможность лично убедиться в справедливости утверждения книги Велеса о необыкновенном энергетическом воздействии на магический дар заставила меня спуститься вниз с кладбищенского холма и, чавкая ботинками по грязи, обогнуть небольшое озеро, спрятавшееся в низине. Потом пришлось продираться сквозь кусты, становившиеся все гуще.
Когда я приблизился к голубому мерцанию метров на двадцать, пришлось остановиться. Заросли кустарника вокруг сказочного холма больше походили на джунгли, настолько они были густыми. Стволы у основания достигали толщины больше двенадцати-пятнадцати сантиметров. Масса веток настолько тесно переплелась между собой, что пройти было практически невозможно.
Чертыхаясь, порвав в первой попытке куртку, я был вынужден отступить. Пришлось бродить по кругу вокруг недоступного холмика, удивляясь про себя тому, насколько хорошо природа упрятала от посторонних глаз свою тайну. Не найдя нигде просвета в переплетении ветвей, я все-таки не отступил. Опустился на четвереньки и ползком прополз между стволами последние метры.
Поднявшись на ноги, я остановился по пояс в густой траве, правильным кольцом окаймляющей круг голой сухой земли около пяти метров диаметром. Над кругом, невидимое для глаз непосвященного, рвалось вверх голубое мерцающее пламя энергетической короны. Из центра проплешины иногда бил в небо столб голубой энергии такой насыщенности, что в облачном небе над головой мгновенно появлялось чистое окно, которое потом постепенно затягивалось.
Я стоял рядом, буквально в метре от живого чуда, и каким-то озарением понимал, что если сделаю вперед один шаг, обязательно «сожгу» себя за несколько коротких мгновений. Сгорю, как перегорает электрическая лампочка от внезапно повысившегося напряжения.
Екатерина Ивановна ничего не говорила о том, как пользоваться этой энергией. Но я, оказывается, хорошо знал, что нужно делать. В моем сознании проснулось нужное знание и подсказало, как поступать.
Оставаясь в травяном кольце, я повернул кисти рук ладонями вниз, соединил вместе большие пальцы и осторожно погрузил руки в мерцающую корону бьющего из земных недр фонтана сказочной силы. По телу разлилось ощущение тепла, легкое покалывание в кончиках протянутых вперед пальцев сменилось ощущением чистой радости бытия, уверенности в себе. Мощь и сила проникали в глубину тела, распирали его, наполняли разум.
Я был готов стоять возле голубой короны вечность. Не двигаться, не думать, только пить, как из родника, голубое сияние. Я стоял, закрыв глаза и тихонько покачиваясь до тех пор, пока внутренний голос не прошептал повелительно: ХВАТИТ! Тогда я очнулся от грез и с сожалением убрал руки от живого пламени.
Когда я вернулся домой, то, наверное, сиял от беспричинного чувства радости. Заряженные сказочной энергией душа и тело жаждали действия с такой силой, что мне пришлось переделать массу работы, которую я из месяца в месяц откладывал.
Утеплил в большой комнате окно, расширил подоконник под горшки с цветами, подвесил в оконном проеме три лампы дневного света. Насверлил электродрелью дырок в стене, забил чепики и повешал нормально большой ковер над тахтой. Коротким импульсом энергии я взбодрил приунывшего было сынишку и даже, к собственному удивлению, легко вылечил насморк дочке.
Вернувшаяся из похода по магазинам Светлана некоторое время смотрела на мою деятельность со все возрастающим удивлением и, наконец, сказала:
– Ты, Юра, работаешь, как на пожаре. Давно в тебе такого рвения не наблюдала. Глаза сияют, помолодел лет на десять. Может быть тебе премию в конторе дали?
– Конечно дали! – я обнял ее за талию. – Тебя, например, и детей тоже. – я кивнул в сторону детской комнаты. – Может, нам стоит сотворить третьего?
– Ну тебя! Нашел время мечтать! Ночью нужно об этом думать!
Светлана вроде бы пыталась оттолкнуть меня, оглядывалась на двери детской комнаты, а сама прижималась ко мне всем телом. Впервые за семь лет нашей супружеской жизни она осталась одна на три месяца. Одиночество подействовало на жену в лучшую сторону. Светлана стала ласковей и терпеливей с детьми и, что совсем удивительно, со мною. В ней, наконец-то, проснулась истосковавшаяся по любви и мужской ласке женщина. Я пытался дать жене все, как мог и как умел.
По ночам, лежа в своей постели без сна, касаясь друг друга телами, мы строили различные планы дальнейшей жизни, мечтали и были откровенно счастливы!
Боже ты мой, как мы тогда были счастливы! Не хочу вспоминать, но она сама лезет в голову – память о том давнем, навсегда прошедшем времени. Какое это счастье – чувствовать рядом любимого человека! Касаться ее тела, пальцами ощущать упругое сопротивление женской груди, шершавость выкормивших моих детей сосков, чувствовать ладонями атласную нежность бедер, искать в темноте ее жадные губы и слышать жаркий, задыхающийся шепот:
– Юра!.. Юрочка!.. Юрка ты мой!..
Отпуск у меня заканчивался первого октября. Светлана вновь вышла на работу, а дети начали ходить в садик. Отвезя ребятишек на автобусе в детский сад, я возвращался домой, проходил в кухню и прежде всего заваривал крепкий чай.
Потом я доставал из тумбочки сверток с книгой, ложил на кухонный стол, раскрывал тяжелый гримуар на первых страницах и принимался за нелегкий труд переводчика. С помощью Екатерины Ивановны я справился в Ное с тремя начальными листами рукописной книги, на которых давалась краткая характеристика магии и ее разделов. Теперь же, оставшись без опытной помощницы, я убедился, что язык тысячелетней давности не возьмешь лихим волевым наскоком.
Сначала я записывал текст привычными для меня современными буквами, а потом уже приступал к переводу. Приходилось копаться в энциклопедических словарях, читать «Одиссею» и «Илиаду» в переводах Жуковского и Гнедича, изучать словарный запас Житий святых и Библии. Особенно помогло издание «Слова о полку Игореве», где наряду с оригиналом печатался текст переводов Слова на русский, украинский и белорусский современные языки.
Шло время и однажды наступил такой момент, когда я понял, что текст начальных листов книги Велеса больше не является для меня набором непонятных слов с ускользающим смыслом. Я мог свободно читать и понимать старинную вязь букв, как будто сам родился в десятом веке.
Раньше я говорил, что не верю в бога, но неизвестный автор книги неожиданно показал мне религию в новом освещении. Он утверждал, что религия и колдовство – это суть одно и то же. Что жрецы древности и священнослужители наших времен используют в своих службах одни приемы, чтобы повернуть душу человека к божественным началам.
Мое одностороннее воспитание не позволяло мне принять идею бога и божественной силы. Ближе и понятнее моему сознанию были олимпийские боги с их поистине человеческими страстями и пороками, чем наш христианский бог. Я не мог поверить, что бог маленького, болезненно гордого народа и маленького государства, затерянного в полупустыне и прошедших тысячелетиях, является истиной для половины современного человечества.
Безымянный автор книги в первом разделе утверждал: Есть видимый мир и невидимый для человека, которым руководит Мировой разум, обладающий Сознанием и Мировой волей. Земля с ее флорой и фауной – создания этого мирового разума. Человечество – часть созданной мировым разумом системы.
Подобно Мировому разуму, человек тоже обладает сознанием и волей на своем, человеческом уровне. Он связан с миром мириадами незримых нитей взаимного влияния и проникновения. Тело человека – самая совершенная в настоящее время биологическая машина, созданная природой и непрерывно совершенствующаяся по программе, вложенной в него мировым разумом.
Наше тело и его органы – это материальная конструкция, заключающая в себе другое, астральное тело, или, по современным понятиям, полевую форму человеческого существа. Организованный сгусток энергии, проявление которого люди, обладающие даром, видят в форме окружающей человека ауры.
Физическое тело, астральное тело, разум или душа – вот три сущности человека, которые волей мирового разума объединены в единое целое. Физическое тело живет, принимает пищу, превращает ее в энергию. Астральное тело распределяет энергию между органами, питает ею мозг, накапливает необходимые запасы в своих аккумуляторах. Сознание принимает информацию от органов тела об окружающем мире, накапливает ее в памяти, анализирует и, наконец, с помощью воли принимает решение и побуждает тело к совершению определенных действий.
Человеческий разум – это «бог» человеческого тела. Разум не участвует в непосредственном руководстве нашими органами и клетками. Этим занимается подсознание. Пока тело здорово, человек не обращает внимание на то, как он двигается, какие мышцы задействованы в движении. Конечно, он иногда ощущает боль от повреждений физического тела. Но это происходит только тогда, когда повреждения значительны и о неблагополучии сигнализируют сразу миллиарды поврежденных клеток тела.
По аналогии с человеческим телом автор книги рассматривает нашу Землю, как живой организм. Нас, живущих на Земле, он сравнивает с мельчайшими клетками этого организма. А Солнце и планеты – с органами вроде сердца, легких, печени и почек. Астральным телом нашей солнечной системы он считает солнечный свет, электромагнитные и гравитационные поля, связывающие планетную систему в единое целое…
Расшифровав и записав все то, что у меня получилось, я засомневался: Где же тогда находится разум этого космического левиафана?
Я перевернул пергаментный лист и нашел ответ. Мы, люди, называем разум нашей солнечной системы «Богом» или Мировым разумом. Бог находится в нас и вокруг нас. Мы являемся ничтожно малой его частичкой!
Было в пору восхищаться логикой автора книги. Теперь, по аналогии с человеческим разумом и его телом, автор примется утверждать, что Бог или Мировой разум не имеет понятия о жизни и проблемах своих крошечных человеко-клеточек. У Мирового разума должны быть свои, неизмеримо большие, абсолютно нам непонятные мысли и желания. А так же поступки.
– В таком случае, на кой черт он мне нужен? – возмутился я. – Зачем мне такой бог? Какое мне дело до его планов и свершений?
Чертов автор! Он припер меня к стене и заставил задуматься над такими проблемами, о которых я раньше не имел понятия! Заставил на следующее утро брать приступом городскую библиотеку, копаться в журналах по философии, читать труды Пифагора и книги по истории религий. Индуизм, буддизм, ислам и Коран с Библией. Заставил задуматься над тем, зачем живет на Земле человек вида «Хомо сапиенс» по фамилии Ведунов и по имени Юрий?
Следующий лист книги Велеса дал ответ. Он заключался в эволюции человеческого разума и стремлении к самосовершенству. Человек сейчас находится на полпути к познанию самого себя и Мирового разума. Выделившись из животного мира, человечество пошло по пути накопления знаний коллективного сознания, одновременно утрачивая животные инстинкты. Теряя в одном, человек приобретал в другом.
Важнейшей находкой человека разумного было изобретение письменности. Она, своего рода, сознательная видовая память, позволяющая следующим поколениям использовать полнее накопленный опыт в своей деятельности.
Множество поколений должно смениться на Земле, пока человеческие разумы смогут напрямую общаться друг с другом, сольются в один планетный сверхразум, чтобы на равных общаться с Мировым разумом. Человек отдаленного будущего будет отличаться от нас так же, как мы отличаемся от низших животных и насекомых. Например, от таракана!
Мне казалось, что я нащупал слабинку в рассуждениях автора. Его похвала, которую он расточал человеку, как царю природы, и выделял его из животного мира как единственное существо, обладающее разумом, казалось мне явным перебором для вида «Хомо сапиенс».
Не вяжутся наши сегодняшние дела и свершения с утверждением автора. Нескончаемые войны, жестокость, загрязнение земной биосферы отходами «разумной» деятельности. Наше настоящее больше убеждало в том, что человек – самый беспощадный за всю историю Земли хищник. Приняв на веру утверждение автора книги, что Земля – живой сверхорганизм, имеющий разум, нужно удивляться его терпению. Почему планета не остановит безудержную экспансию вида «Хомо сапиенс»?
Допустим, разумное существо Земля не подозревает обо мне, не догадывается о моем личном существовании. Зато глобальные беспорядки на своем теле, которые творит человечество, она должна чувствовать?
Кем он может считать человечество? Венцом божественного творения или раковой опухолью на своем теле? Очень странно было думать о своей планете, как о гигантском живом организме, имеющем разум.
Биосфера Земли во множество раз больше человека и, следовательно, на много порядков сложнее. Возможно, она способна перерабатывать и хранить огромные количества информации. Срок ее жизни не сравним с моим. Смешно сравнивать мои десятки лет и несколько миллиардов лет земной жизни.
Может быть на наше счастье, скорость ее нервной реакции тоже растянута во времени по сравнению с моей? Пройдут тысячи лет, пока Земля почувствует горькие плоды нашей сегодняшней «разумной» деятельности!
Если пойти в рассуждениях дальше и представить себе, что выражение автора книги «Мировой разум» следует понимать буквально? Представьте себе такую цепочку: планетарное сознание Земли является частью организма планетной системы, а солнечная система – частицей разумного организма какого-либо звездного скопления, та – Галактики и в последнюю очередь – Вселенной…
Голова шла кругом от непривычных мыслей. «Черт бы тебя побрал! – злился я на навеянные книгой странные мысли. – Додуматься до разумной Вселенной! Так и свихнуться недолго… Бросай завиральные идеи, Ведунов! Спятишь!»
Может и впрямь разум присущ не только человеку, а является неотъемлемой частью космического порядка? Почему я вслед за Эйнштейном и другими учеными должен считать, что наша Галактика – это только гравитационно-механическая система? На самом деле – разум и поля разума такое же свойство Вселенной наряду с пространством, временем и материей?..
* * *
Не сразу, примерно через неделю, я осторожно рассказал Светлане о том, что случилось в Уяре с сыном. Не скрыл о своих метаниях по деревням в поисках знахаря и о своем знакомстве со старой знахаркой и прекрасным человеком Екатериной Ивановной, вылечившей Володю.
Жена слушала меня молча, со спокойным видом, и только крепко стиснутые маленькие кулачки, прижатые к груди, говорили о волнении.
– Случись что с Володей, я бы тебе этого не простила, Ведунов! – выдохнула она, когда я закончил.
– Я и сам бы себе не простил, Света.
– А эта… Екатерина Ивановна? Можно ей написать письмо, поблагодарить за сына?
– Конечно, Света. Она будет только рада. Родных у Екатерины Ивановны никого нет.
– Тогда я и посылку соберу, Юра.
Светлана отправила в Ной посылку и письмо. Екатерина Ивановна ответила. Между старой знахаркой и женой завязалась оживленная переписка. Я был рад этому.
Однажды я попробовал осторожно намекнуть Светлане, что Екатерина Ивановна у меня тоже обнаружила способности к целительству и экстрасенсорному восприятию, она мне не поверила. Хуже того, жена подняла меня на смех.
Язычок у моей супруги был острый и выражения она не слишком старалась подбирать. Поначалу я обозлился, но потом, поразмыслив, решил, что это к лучшему. Предупреждение Екатерины Ивановны об опасности моего дара для семейной жизни, по-прежнему беспокоило. Конечно, я знал, что наступит такой момент, когда мне придется рассказать Светлане о своем даре. Но пусть это случится как можно позже.
Когда мне до чертиков надоедали теоретические изыскания и мысленная конфронтация с безымянным автором книги Велеса, а в голову не лезло ничего путного, я откладывал книгу в сторону и занимался более приятным делом – практическими разделами магического искусства. Постепенно я овладел приемами мысленной концентрации психоэнергии и научился, закрыв глаза, выделять в комнате полупрозрачные контуры материальных предметов. Шкафов, посуды, линий скрытой в стенах электропроводки, книг.
Потом я одевался и уходил за кладбище с подновленной могилой Мамеда. Пробирался к маленькому озеру рядом с холмом эльфов, садился на замшелый валун и концентрировал внимание. Медленно проступали в сознании контуры окружающей меня местности. Вода, заросли кустарника, далекие линии электропередачи, скрытые под слоем вечной мерзлоты камни, контуры холмов. Ауры находящихся поблизости живых существ выглядели на призрачном фоне яркими комками живого огня. На холм эльфов я старался не смотреть, боялся ослепнуть от его чудовищной энергетической мощи.
Прежде всего, я решил исследовать свои возможности в способностях к телекинезу и телепортации. То есть к переносу материальных тел с помощью мысли на расстояние. Очень скоро я установил, что мысленное волевое усилие и количество затрачиваемой на работу энергии не зависит от расстояния, а зависит только от массы поднятого предмета.
Первые опыты я начал дома со спичками. С помощью магической формулы концентрировал энергию, составлял мысленную программу воздействия и коротким волевым импульсом посылал к спичке силовой жгут. Спичка приподнималась над столом, висела в воздухе неподвижно или, повинуясь моему желанию, совершала сложные эволюции возле моего лица.
Полдня мне пришлось потратить на способ мгновенного переноса спички на небольшое расстояние. Я разбил несколько кусков стекла, пытаясь «протащить» спичку сквозь стекло на другую сторону. Все дело заключалось в одной маленькой ошибке, допущенной мною при составлении программы воздействия.
Когда я ее нашел и перенос получился, я был горд своим успехом. Скоро наступило разочарование. В опытах на местности я быстро достиг предела возможностей. Триста граммов массы и расстояние не больше сотни метров. Ни большего веса, ни расстояния я осилить не смог, хотя и старался. Бегал к холму эльфов и накачивался энергией под «завязку». Те же граммы и сотня метров.
Автор книги приводил примеры переноса массы в несколько десятков тонн, но не давал никакого намека, как этого можно добиться. Только формула концентрации энергии мысли и некоторые намеки на составление программы.
Возможно, я не учитывал какого-то мелкого условия, необходимого для успеха. Ведь получилось у меня в Уяре с коровой, которая весила не меньше трехсот килограммов! Правда, я тогда был сам не свой от страха за жизнь сына и действовал интуитивно. В спокойном состоянии мой дар больше трехсот граммов осилить не мог.
В конце концов, я поступил так же, как поступает в подобных случаях ребенок. Я «обиделся» на дар и решил заняться опытами по подчинению себе сознания животных. Эти опыты потребовали от меня огромного расхода энергии. От полного изнеможения меня спасал только энергетический холм, настолько безрассудно я тратил психоэнергию.
Однажды вечером я поленился восстановить потери энергии и приплелся домой, едва передвигая ноги. И именно в этот вечер Светлана закатила мне грандиозный скандал.
Она кричала, что я совсем отбился от рук и перестал выполнять минимум домашней работы. Помойного ведра вынести не могу, да еще пропадаю, черт знает где, пока она бьется, как рыба об лед! Обихаживает детей, плюс тунеядца-мужа!
Я молчал и мысленно чесал в затылке, внутренне признавая, что Светлана права. Мое участие в делах семейных заключалось в доставке ребятишек в садик и обратно. Остальное делала жена. Стирала, гладила, готовила обеды и ужины, следила за чистотой и порядком в квартире. Закончился скандал как обычно:
– Сходи за хлебом, Ведунов! Видишь, мало осталось? Купи майонез. Возьми с собой талоны. Вдруг там что-то вкусное выкинут!
Я оделся, взял сумку и отправился в магазин. Жена редко называла меня по имени. Только в самые светлые минуты интимной близости могла назвать Юрой, Юрочкой. Чаще всего я был просто Юркой или, что бывало гораздо чаще, Ведуновым.