Read the book: «Обретение слов Иисуса», page 4
Справочник о животных
Война за офис действительно не началась с того отказа. Я проглотил пилюлю, сообщив обо всем своим сотрудникам, как о деле решенном. Они, как и я, были обескуражены. Но вариантов не было. И я дал команду подыскивать какой-нибудь гараж или ангар за предложенные двести тысяч долларов. Сам же пошел молиться в молитвенную комнату.
Я был очень расстроен и искал утешения. Продемонстрированное безразличие к русской церкви в который раз ранило меня. Молясь, я услышал голос: «Ты струсил». Меня это чрезвычайно задело, но я продолжил молиться. Спустя какое-то время голос проговорил: «Будь, как молодой лев, который не делит добычи своей». Эта последняя фраза была сказана дважды, и я поверил, что это сказал Бог.
Почему я тогда решил, что призыв «быть, как молодой лев», исходит от Бога? Во-первых, это было услышано, как я упомянул, дважды. Это исключало возможность ошибки слышания. Это не показалось. Это действительно прозвучало. Во-вторых, я понятия не имел, чем отличается молодой лев от старого. Это были явно не мои мысли. «А если не мои, – легковерно рассудил я, – то, значит, они Божьи». Предположения о том, что так может говорить не только Бог, но и сатана, вообще не было в моей голове.
Конечно, я слышал о лжепророках и лжепророчествах и читал о них в Библии. Но мне думалось, что такие люди просто выдают собственные мысли за Божьи. Поэтому настоящему пророку, считал я, достаточно быть честным и ничего не говорить от себя, а просто озвучивать голос, который он слышит. Вот почему вместо проверки услышанного на предмет соответствия словам, скажем, Нагорной проповеди, я полез в справочник о животных, а затем – в Ветхий Завет, чтобы выяснить… подробности поведения молодых львов. А, казалось бы, чего проще – открыть Матфея на 5-й главе, да и сравнить со стихами 39 и 40:
«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду»…
Ну, разве зовут слова Иисуса «быть молодыми львами, которые не делят своей добычи»? Совсем нет. Наоборот, они учат отдавать последнюю рубашку, не противясь злому.
Я закрыл Новый Завет на двух языках: английском и русском, – который специально прихватил с собой на встречу с Терри, и сказал:
– Терри, я сделал-таки это сравнение. Только не тогда, в мае 2004-го года, а спустя два с половиной года, после того, как все мое служение рухнуло. Кажется, что я дороговато заплатил за такую простую вещь, не так ли?
Терри сочувственно улыбнулся на мою попытку пошутить…
Лайла давно уже вернулась с чаем. Она допивала его, не проронив ни слова. Я продолжил:
– Я не скрывал ни этого «откровения», ни последующих. Я свидетельствовал о них с кафедры. Я аргументировал ими в разговорах с епископами. Я публиковал их в бюллетенях. Это не происходило где-то в темном углу. Но никто – никто! – не ткнул меня носом в слова Иисуса. Вы можете в это поверить?
Мой бывший пастор только изумленно покачал головой.
Так началось движение к катастрофе. Стараясь соответствовать модели молодого льва, я решил самовольно продать офис (он был оформлен на мою церковь) и разделить деньги так, как это было бы выгодно моей церкви. Понятно, это вызвало противление другой стороны. Последовала серия разборок с участием епископов пятидесятнического Союза. Но из каждой из них я выходил победителем. Причем эти победы приходили в последний момент. Утром, в день очередной дискуссии, меня озаряло новыми аргументами, возражать на которые другая сторона была не готова. Новые доводы ставили моих оппонентов в тупик. Они ретировались. А мы думали, что это делает рука Божья.
Игра за обе стороны
Торговый центр на Калужской постепенно наполнялся людьми. Но обеденное время еще не наступило. Столиков в ресторанном дворике хватало всем. Мы могли продолжить беседу. Я сказал:
– Посудите сами, Терри. Ну, кто я такой, чтобы раз за разом побеждать в одиночку отряженные на борьбу со мной бригады епископов и миссионеров? Но все они были бессильны.
– Почему никто не дал мне знать об этом? Я бы приехал, – твердо сказал Терри.
И это так. Он бы действительно приехал. И действительно бы уладил дело. В те дни я, уже захваченной военным азартом, даже побаивался такого поворота событий. Но люди из Представительства хотели додавить меня сами.
– Я думаю, Терри, что в той войне за офис сатана играл и за белых, и за черных. И он не для того ее начинал, чтобы закончить, – предположил я в ответ на его досаду.
И это было правдой. Компромиссные соглашения, которые время от времени достигались, не соблюдались поочередно обеими сторонами. Когда это случалось, борьба всякий раз вспыхивала с новой силой. В феврале 2006-го года Омар Байлер вообще запретил своим людям обсуждать что-либо со мной. Тогда я написал ему письмо. Но в ответ получил ультиматум, зачитанный в присутствии епископов Союза. Это было большой ошибкой. Всякий механизм погашения конфликта был разрушен. Война обрела самые дикие формы.
Под предлогом необходимости соответствовать принятому закону об общественных организациях, я ввел пропускной режим. Американцами это было воспринято как личное оскорбление. Они заявили, что съезжают. Потом они передумали, но в известность нас не поставили. Договор о пользовании ими помещениями офиса истек в марте, мы предложили заключить новый, они отказались. В ответ мы отключили коммуникации. Продолжая нас игнорировать, они за нашей спиной сговаривались с Сергеем Ряховским, под начало которого мы к тому времени перешли. Мы, в свою очередь, нашли арендаторов на наш третий этаж и, закрыв офис на майские праздники, оккупировали половину их четвертого этажа. И хотя война при посредничестве «Славянского правого центра» завершилась в мае 2006-го года подписанием Соглашения, сам факт ее был сплошным позором для церкви.
Я осознал это лишь спустя девять месяцев под огнем слов Иисуса. Тогда, мучимый чувством вины и раскаяния, опозоренный и обесчещенный сатаной, я приехал к Теренсу Холлу с повинной. Он простил меня и, когда молился, среди других слов сказал:
– Господи, Ты умер не за здания, Ты умер за людей.
То была святая правда. Услышав ее, я не выдержал и зарыдал.
Само умение сатаны воевать за обе стороны тоже оказалось для меня теологической новостью. Я прежде никогда не думал, что враг душ наших так виртуозен, и до такой степени способен имитировать Божье. Сегодня я думаю: «Почему я был так близорук?» И я нахожу тому, пожалуй, такую причину. Это слабо дифференцированная духомания, свойственная пятидесятническому и харизматическому движениям. Я поясню это на примере.
На второй год во время моей учебы в теологическом институте среди нас, будущих пасторов пятидесятнических церквей, была устроена неделя пробуждения. Специально для этого приехал американский пастор. Занятия отменили. Он проповедовал нам с утра до вечера, а мы молились. Я хорошо помню девиз второго дня. Он звучал так – «Не бойтесь сверхъестественного!» Вспоминая его сегодня, я думаю вот о чем. Если бы тот проповедник побыл со мной в психушке города Электросталь хотя бы сутки, как бы он скорректировал ту свою тему? Полагаю, что уже в первые полчаса он бы понял, что не все то золото, что блестит, и что сверхъестественное сверхъестественному рознь.
Терри, откинувшись на стуле, внимательно смотрел на меня.
– Вот такие уроки, – ухмыльнулся я, заключая рассказ об офисной войне.
– Виктор, я рад, что ты остался христианином, – сказал он.
Я удивился его словам. Мне казалось, что хуже того, что случилось со мной, быть не может. Но за его фразой стояла мысль о вероятности еще большего ужаса, который по милости Божьей меня миновал. Слава Богу за то, что я, потеряв служение, ни на минуту не потерял веры, хотя и пережил жесточайший ее кризис!
А что, если и это не Божье?
После того, как я выбрался из психушки и отошел от психотропных лекарств, кризис веры стал очередным моим испытанием. Я был настолько обескуражен фактом сатанинского водительства, которое я легкомысленно принимал за Божье, что подверг тотальной ревизии каждое свое слово и действие. «А что, если и это не Божье?» – вот мой неотступный вопрос тех дней. Согласитесь, я имел на него право.
Первое, с чем предстояло определиться, это молитвы на иных языках. Нет, я не стал их противником, и классическая пятидесятническая доктрина в целом не вызывала во мне сомнений. Но я теперь находил прежнее свое представление о «языках» перегруженным тем, что им, как оказалось, не свойственно. Во-первых, иные языки не являются монополией Святого Духа. Их может имитировать сатана. И тут я вспомнил один любопытный эпизод из своей жизни.
Моя мать знала, что больна раком и что дело идет к концу. За год до смерти она решила привести дела в порядок. Свое имущество она завещала мне, а ей в свою очередь достался дом моей покойной бабушки в Воротынском районе Нижегородской области. Туда-то в ноябре 2001-го года я и ехал на своей красной «Ниве», чтобы выправить необходимые бумаги. Трасса до Воротынца идет по правому берегу Волги, а село моей покойной бабушки находилось на левом. Волга же, на месте паромной переправы, куда я добрался к вечеру, достигает в ширину чуть ли не десять километров. Осенний резкий ветер устроил на реке настоящий шторм. Паром, как выяснилось, сломался, а на лодке, сколько я ни мигал дальним светом, никто так и не рискнул приплыть за мной.
Мне пришлось искать ночлега. В доме, где меня приютили, помимо хозяина, бывшего учителя физкультуры и страшного матерщинника, была его жена, сумасшедшая. Она ходила по дому и испражнялась, как корова, стоя, где придется. Муж безропотно убирал за ней. Но самое необычное во всем этом было то, что она непрестанно говорила… на иных языках. «О, и здесь наши», – весело пошутил я сам с собой.
Теперь, спустя пять лет, я вернулся к осмыслению этого феномена несравнимо более серьезным. Дело в том, что я и мои молитвенники всегда молились на языках, прежде чем получали лжепророческие вести. И эти молитвы звучали ничуть не менее (а пророй и более) вдохновенно, чем когда-либо и где-либо до этого. Сатанинское присутствие никак себя в них не обнаруживало. А они, в свою очередь, никак не реагировали на сатану. Словом, мой опыт показал мне, что иные языки (что бы о них ни говорили и ни думали в пятидесятнических и харизматических церквях) не являются надежным индикатором присутствия Бога. Вы можете, вслед за мной, вдохновенно и часами молиться на языках и при этом иметь дело не с Богом, а с сатаной. А о том, с кем вы на самом деле, сами иные языки вам не расскажут.
И еще. Мой драматический опыт показал бессилие иных языков в духовной брани. Надо мной молились многие люди, когда я был погружен в бесовские упражнения, типа свяжи-развяжи. Они пытались сражаться с сатаной и делали это на иных языках. Я свидетель – это не имело на сатану ни малейшего действия. Мог ли я игнорировать этот очевидный для меня факт и по-прежнему думать, будто слова иных языков имеют некую духовную власть? Нет, не мог. Почему? Потому что я видел, что ее у них нет.
Две молитвы
Второе, во что я не мог верить, как прежде, – это мои собственные молитвенные слова. В протестантских церквах я был научен молиться «от сердца» своими словами. Но и про свои слова и мысли я мог сказать то же самое, что и о словах иных языков. Кто дал их мне, Бог или сатана? Даже апостол Петр мог попеременно говорить то Божье, то сатанинское (см. Мат. 16:16,23). Кто я такой, чтобы у меня было иначе? Мои впечатления от еще недавно раскрытого духовного мира были слишком свежи. Возможность проникновения духовной нечисти в человеческие слова была для меня более, чем очевидной. Поэтому я уже не мог молиться так, как научили меня когда-то в баптистской и пятидесятнической общинах. Я не был уверен в духовной чистоте своих уст, а потому и в успехе молитв своими словами. Я буквально боялся раскрыть рот перед Богом.
Что оставалось? Оставались только слова Иисуса. Впечатленный их победой во мне над голосом сатаны, я уверовал в них всем разумением и сердцем. Я знал – за ними стоят уста Бога. Я поверил – Отец Небесный слышит их и чтит. Я сам был тому свидетель – в них не только не проникает какая-либо нечисть, она бежит от них опрометью. Моими главными молитвами на долгие месяцы стали две: молитва грешника из Луки, 18:13 «Боже, будь милостив ко мне грешнику!» и «Отче наш» (Мат.6:9–13).
Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.
Когда я стал со всей верой молиться молитвой «Отче наш», то сделал удивительное для себя открытие: в ней сказано все, что на самом деле нужно человеку. Особенно меня впечатлили слова в конце ее: «И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого». Если бы я молился так в годы своего пасторства, я верю, Бог непременно бы ответил мне и не ввел бы, но избавил!
Хлеб насущный
Если прозрение о важности слов Иисуса об избавлении от сатаны запоздало, минимум, на три года, то слова молитвы о хлебе насущном оказались предельно актуальными. Пока я был в больнице, меня сняли с должности и уволили. Конечно, это был полный произвол с точки зрения законности, но я был настолько ошеломлен и подавлен духовной стороной дела, что сражаться за свои гражданские права не мог и не хотел.
Я узнал, что я выкинут на улицу с четырьмя малолетними детьми спустя три недели по выходе из больницы. Тогда-то я и обнаружил, что ничего не умею делать, кроме как проповедовать и водить машину. Сазонов Дмитрий, который, воспользовавшись ситуацией, занял мое кресло, назначил мне трехмесячное выходное пособие в половину моей фактической зарплаты, и я с ужасом ждал голода в мае. По ночам я без конца прокручивал в голове сюжеты, в которых я отдавал своих крошек в детские дома, не имея, чем их прокормить. Я вставал посреди ночи и с воплем произносил слова Иисуса, ставшие единственным оплотом веры: «Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день!» Пока я произносил их, я верил, что Бог слышит слова, данные Самим Иисусом. Но как только я умолкал, страх перед будущим снова поглощал меня. И я снова вставал на колени и молил о хлебе.
В ответ на молитвы веры в слова Иисуса Бог удивительным образом позаботился о моей семье. Когда настал май, которого я так боялся, в ящике комода, где мы обычно хранили деньги, лежали три тысячи долларов. Такой налички у меня не было даже тогда, когда я работал.
Бог коснулся многих людей, располагая их сердца помочь мне в ту пору. Но о трех из них я не могу не сказать особо. Прежде всего, это Юля и Виктор Молодожены. Они были одними из первых моих прихожан. Однако после смены политического курса в стране в начале 2000-х Виктор, в силу своей работы, решил не демонстрировать свои религиозные взгляды. И мы не виделись лет пять. Как Юля и Виктор узнали о моей беде, я не знаю. Но они нашли меня в середине января после воскресного собрания в моей бывшей церкви. Мы посидели в офисной кухонке за чашкой чая. На прощанье Виктор протянул мне конверт. Дома я обнаружил в нем шестьдесят тысяч рублей.
Юля и Виктор не забывали о нас в течение полугода, пока я не начал работать на стройке. Каждый месяц они привозили ко мне в дом полный багажник продуктов и вручали конверт с тысячью долларов. Даже тогда, когда я в начале июня радостно сообщил Вите, что наконец-то трудоустроился, он все равно вручил мне деньги, сказав: «До зарплаты еще надо дожить».
Само мое трудоустройство в июне 2007-го года было чудом Божьим. Наташа нашла работу еще в апреле. А мне всюду отказывали, даже в работе дежурным привратником. Я взял на себя домашние хлопоты и заботу о детях. Они теперь учились в сельской школе все пять дней, а программу прежней англоязычной школы проходили дома под моим руководством. Я не был занят детьми только три с половиной часа, пока они были в школе. Однажды я просто подумал: «Господи, где бы мне найти работу по утрам часа на три?» И вот, двадцать пятого мая мой телефон принял звонок.
Звонил опять же мой бывший прихожанин Игорь Цхе, оставивший церковь задолго до моих печальных событий.
– Виктор, я только что узнал о твоих неприятностях, – деликатно начал он. – У меня есть для тебя работа. Она займет у тебя часа два с утра. Я буду платить тебе тысячу долларов.
– Когда и куда приехать? – сходу ответил я.
– Первого июня, – сказал Игорь и назвал адрес объекта, на котором работала его компания.
Терри живо слушал мой рассказ о Божьем финансовом благословении на фоне краха моей карьеры.
– Гуд, гуд, – то и дело приговаривал он.
Даже его, американца, впечатлила щедрость Бога в отношении моей семьи.
Не может назвать
Однако наиболее серьезной задачей стала выработка верной позиции в отношении пророческих слов. С одной стороны, я капитально обжегся на этом. С другой, я не мог четко ответить себе на вопрос, с какого именно момента ко мне подошел сатана, и как я могу впредь безошибочно отличить его голос от Голоса Бога. Иными словами, у меня по-прежнему не было четкого критерия для распознания духов.
В целом я был уже свободен от нежелательных духовных вторжений. Однако в минуты сомнений или колебаний, или какого-то смущения, голос вновь подходил ко мне.
– Я очень люблю тебя, – как-то услышал я внутренним слухом нежный шепот.
От слышания подобных вестей я приходил в смятение. Я недоумевал: «Что это? Хитрость сатаны или утешение Святого Духа?» Я пытался рассуждать: «Если я приму эти слова, не приму ли опять сатану? А если отвергну, не отвергну ли я Святого Духа?» Вот мысли, которые терзали меня недели две или три.
Найти решение помогли опять же слова Иисуса из Нагорной проповеди (Мат.5:29–30):
Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
Приняв эти слова Иисуса всей верой, я сказал в тот день Господу:
– Боже! Я впал в такой страшный соблазн через свои духовные уши! Поэтому с полным основанием я беру Твои слова из Нагорной проповеди как руководство к действию. Я отказываюсь слушать, что бы то ни было, своим духовным слухом, дабы мне не соблазняться впредь. Для меня лучше без всяких пророческих слов войти в Царство Твое, чем еще раз ошибиться и оказаться в аду. Я думаю, что Ты, Господи, поймешь меня в этом решении и простишь, даже если я слишком радикален.
Так я поставил точку на пророческих проявлениях. По крайней мере, на ближайшие годы. Я решил ходить только верой, принимать решения сам на основании Евангелия и нести всю ответственность за свои поступки самому.
Так прошли несколько дней. Но вот в одно утро, сразу же, как только я проснулся, ни с того, ни с сего моей первой мыслью стала память на стих 3-й, 12-й главы 1-го послания к Коринфянам апостола Павла. Вот он:
Потому сказываю вам, что никто, говорящий Духом Божиим, не произнесет анафемы на Иисуса, и никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым.
Прозрение сошло на меня мгновенно. Это не о человеческих голосах говорит здесь Павел, как я думал со студенческой скамьи. Нет! Апостол говорит о голосах духовных. «Никто» – это духи, которые не могут назвать Иисуса Господом. Вот оно что! Теперь я был вооружен.
Духовное испытание не замедлило себя ждать.
– Я очень люблю тебя, – на другой день снова шепнул мне голос.
– Скажи «Иисус Господь»! – потребовал я.
– Он больше, – мягко поправил меня голос.
На минуту я растерялся. «Может, и правда, Он больше? Как-никак – Царь царей и Господь господствующих», – почти согласился я с неожиданным доводом. Но тут я вспомнил, как может быть хитер сатана.
– Скажи «Иисус Господь», – потребовал я увереннее.
– Он больше, – вновь уклонился от ответа голос.
Эта уклончивость показалась мне подозрительной.
– Я требую от тебя, скажи «Иисус Господь»! – нажал я.
Тишина.
– Говори: «Иисус Господь»!
Я был неумолим. Видимо, говоривший со мной понял это и… разразился отборным матом.
Я был обескуражен. Вот, оказывается, как легко и просто можно было вычислить сатану. Сколько времени я провел в мучительных сомнениях! Сколько терзаний духа я пережил! Сколько бед я натворил, не умея испытывать го́лоса, говорившего ко мне! И как просто было всего этого избежать, будь я хоть кем-то научен этому! А вот апостол Павел знал это. Он знал, что сатана и его духовные слуги не могут исповедать господство Иисуса над собой, потому что отрицание Его господства – это суть их бунта против Бога, и признать это означало бы для них капитуляцию и покаяние. Более того, Павел написал об этом церкви.
Это открытие, так впечатлившее меня, тем не менее, не сняло другой вопрос, мучивший меня своей безответностью. Я не мог сказать точно, с какого момента я оказался рупором сатаны. Поскольку я никогда прежде не тестировал должным образом говорившего со мной голоса, то у меня не было и результатов таких тестов, и, соответственно, надежных выводов. Переиграть ситуации прошлого я, понятно, не мог. Поэтому над всем моим прошлым опытом завис, как дамоклов меч, знак вопроса.
