1

Патриоты и пророки
Педефил и Педемах
За любезную отчизну
Ощутили в сердце страх.

И была причина страху:
От полярных хладных льдов
И до «пламенной Колхиды»
Зрится гибель всех «основ».

Разложение проникло
В нравы, в мысли и сердца,
Благочиние в презреньи,
Беспорядкам нет конца…

2

Основанье государства
Есть семья – ковчег всех благ;
Что же зрят в семье российской
Педефил и Педемах?

Дети грудь сосут и мыслят –
Чтоб развиться поскорей –
О химическом составе
Молока их матерей!

Пососавши, начинают
О семейном рабстве речь,
Утверждая, что отцы их
Не имеют права сечь!

3

Чем народы крепки? – верой
В провидение; но ах,
Веры сей не зрят в отчизне
Педефил и Педемах.

Благочестие утратив,
Миллионы россиян
Убеждаются, что люди
Родились от обезьян;

Что из всех законов вечных
Человечеством один
Руководит – тот, который
В наши дни открыл Дарвин.

4

Отторжение окраин
Может Русь низвергнуть в прах;
Что же видят по окраинам
Педефил и Педемах?

Видят ковы и интриги,
Равнодушье «высших сфер»
К обрусительным приемам
И забвенье прежних мер,

Видят вывески на польском,
На немецком языках –
И трепещут патриоты
Педефил и Педемах.

5

Пресса здравая есть признак
Здравой жизни; что ж в статьях
Русской прессы обретают
Педефил и Педемах?

Порицание порядка,
Непочтительность к властям,
Недостаток уваженья
К греко-римским словарям.

Вредный дух демократизма
И глумление – о страх! –
Над мужами, коих имя
Педефил и Педемах.

6

Обозрев все эти страхи,
Педефил и Педемах
Порешили непреложно
Справить Русь во всех частях.

Ради цели сей ликейский
Храм воздвигнув в наши дни,
В нем работать принялися
Древних мальчиков они.

В этих мальчиках лекарство
Всей Руси от гнойных ран,
Эти мальчики исправят
Радикально россиян.

7

Но в ликее, что содержат
Педефил и Педемах,
Дивных мальчиков немного,
Русь меж тем обширна страх.

«Хорошо бы, – мнят пророки, –
Современных всех ребят
В древних мальчиков обделать» –
И проект о сем строчат;

И поспешно посылают
К славным невским берегам
С несомненною надеждой,
Что его одобрят там…

8

«Если нам удастся, – мыслят
Педефил и Педемах, –
Провести проект, к величью
Русь пойдет на всех парах.

Нигилизма дух исчезнет
Навсегда – и россов род,
Классицизмом просвещенный,
Власть над миром обретет.

Если наш проект отвергнут,
Сгибнет Русь вконец: таков
Жребий стран, где отрицают
Пользу древних языков!..»

Эпилог

Слух идет, что, сею мыслью
Педефил и Педемах
Занимаясь непрестанно,
Повредилися в умах!

1871

Общественное мнение

«Плохо, Петр Иваныч?»
– «Плохо, Петр Ильич!
Думал, нынче за ночь
Хватит паралич:
Слышали, в суде-то
Что творится? Ох,
Верьте мне: нас это
Наказует бог!

Школьникам, мальчишкам –
Просто стыд и срам –
Поблажает слишком
Председатель сам!
Вежлив, как в салоне:
«Смею вам сказать…»
В эдаком-то тоне
С ними рассуждать!

Ну, и адвокаты
Тоже молодцы-с!..
Русь, вперед пошла ты –
Эй, остерегись!
Коль в суде так будут
Вольно говорить,
Гласный этот суд-ат
Надо затворить!

Уж и приговором
Одолжили нас!
Мы убийцу с вором
Строго судим – да-с!
Если ж – вот прогресс-то! –
Покарать мятеж
Надо судьям – теста
Мягче судьи те ж!..

Коли в этом роде
Всё пойдет – ей-ей,
Русь на полном ходе
К гибели своей!
Да-с, прогресс сей ввержет
Нас злосчастья в ров,
Если не поддержит
Господин Катков!»

1871

Из переводов
Огюст Барбье

Собачий пир

1

Ложился солнца луч по городским громадам
И плиты улиц тяжким зноем жег,
Под звон колоколов свистели пули градом
И рвали воздух вдоль и поперек.
Как в море вал кипит, лучам покорный лунным,
Шумел народ мятежною толпой,
И пушек голосам зловещим и чугунным
Песнь «Марсельезы» вторила порой.
По узким улицам и здесь и там мелькали
Мундиры, каски и штыки солдат,
И чернь, под рубищем храня сердца из стали,
Встречала смерть на грудах баррикад;
Там люди, сжав ружье рукой, от крови склизкой,
Патрон скусивши задымленным ртом,
Что издавать привык лишь крики брани низкой,
Взывали: граждане, умрем!

2

Где ж были вы тогда, в кокардах разноцветных,
В батисте тонком, родины сыны,
Вожди бульварные, герои битв паркетных,
Чьи лица женской красоты полны?
Что делали вы в день, когда средь страшной сечи
Святая «сволочь», бедняки, народ
Под сабли и штыки, под пули и картечи,
Презревши смерть, бросалися вперед?
В тот день, когда Париж был полон чудесами,
Смотря тайком на зрелище борьбы,
От страха бледные, с заткнутыми ушами,
Дрожали вы, как подлые рабы!

3

О, это потому, что Вольность не маркиза,
Одна из тех великосветских дам,
Что падают без чувств от каждого каприза
И пудрятся, чтоб свежесть дать щекам!
Нет, это женщина с могучими сосцами,
С громовой речью, с грубою красой,
С огнем в глазах, проворными шагами
Ходящая пред шумною толпой.
Ей люб народа крик и вопль кровавой схватки,
И барабанов боевой раскат,
И запах пороха, и битвы беспорядки,
И в мраке ночи воющий набат!
Она лишь с тем предастся сладострастью,
Тому прострет объятия любви,
Кто черни сын родной, кто полон мощной властью,
Кто обоймет ее рукой в крови!

4

Дитя Бастилии, топча ногою троны,
Горячей девой к нам пришла она,
И весь народ пять лет, любовью распаленный,
С ней тешился без отдыха и сна.
Но ей наскучило быть грубых ласк приманкой,
И сбросила она под гром побед
Фригийский свой колпак и стала маркитанткой,
Любовницей капрала в двадцать лет!
И вот теперь она, прекрасная, нагая,
С трехцветным шарфом, к нам опять пришла
И, слезы бедняков несчастных отирая,
В их душу силу прежнюю влила.
В три дня ее рукой низвергнута корона
И брошена к народу с высоты,
В три дня раздавлено, как прах, величье трона
Под грудой мостовой плиты!

5

И что ж? – О стыд! – Париж великий и свободный,
Париж, столь чудный в гневе роковом
В тот бурный день, когда грозы народной
Над властью грянул беспощадный гром;
Париж с священными минувшего гробами,
С великолепием печальных похорон,
Со взрытой мостовой, с пробитыми стенами –
Подобием изорванных знамен;
Париж, обвитый лаврами свободы,
Кому дивится с завистию мир,
Пред кем с почтением склоняются народы,
Чье имя чтут, как дорогой кумир, –
Увы, он ныне стал зловонной грязи стоком,
Вертепом зла бесстыдного он стал,
Куда все мерзости сливаются потоком,
Где катится разврата мутный вал;
Салонных шаркунов он сделался притоном:
К пустым чинам и почестям жадна,
Толпа их бегает из двери в дверь с поклоном,
Чтоб выпросить обрывок галуна!
Торгуя честию и теша черни страсти,
В нем нагло ходит алчности порок,
И каждая рука лохмотьев павшей власти
Окровавленный тащит клок!

6

Так издыхающий далеко от берлоги,
Сражен свинцом безжалостным стрелка,