Город хороших господ

– Кать! Катя! Ты спишь?

Я постаралась спастись, зарывшись поглубже в одеяло, но Рия настойчиво меня выкуривала, как лису из норы.

За окном торжествовала ночь. Слишком ясная, непривычно тёмная. Фонарь, расположенный под нашим окном, назойливо слепил глаза. С волос Рии капала вода, из одежды на ней были только футболка и трусы, и смотрела она на меня таким взглядом, будто я совершенно внезапно тут появилась и никто меня тут не ждал. От её обычного выражения лица, выражающего только беспрерывную меланхолию, отличалось оно существенно.

Я протёрла глаза, укуталась в одеяло наподобие пончо. Не злилась. Если она что-то сделала – значит, так нужно.

Зевнула. В руках откуда-то взялся стакан с чаем.

– Кать, ты думаешь, мы правильно всё делаем?

В принципе, такой вопрос и ожидался. Я к нему пару дней готовилась. И знала, что ответить:

– А что нам ещё делать?

Рия сфокусировалась на моём ответе, наклонив голову вбок. Затем молча отобрала у меня половину одеяла и легла рядом. Подушек у нас не было, вместо них использовались свёрнутые в валики простыни и свитера.

Мы смотрели на потолок. Редкие проезжающие машины забрасывали к нам ярко-оранжевый цвет.

– Не хочу завтра на работу, – сказала она. – Хочу спать.

– Ну так спи сейчас.

– Сейчас не хочу, хочу утром.

– Ну, тут уж что поделать.

Очередная машина проехала мимо. Я натянула одеяло до подбородка.

– Боюсь завтра идти на собеседование.

– Я бы пошла с тобой, но у меня перерыв позже.

– Да я знаю, это я так… Вдруг если я это скажу вслух, кто-нибудь услышит и пойдет со мной.

Рия тихонько хихикнула, подвинулась чуть ближе.

– Те, кто живут в углах… – прошептала она мне на ухо.

Я взвизгнула и отскочила. Эта игра была с нами с самого детства, и, будучи мелкими оккультистами, мы придумали своих собственных демонов. На свою голову придумали, потом целый год не могли заснуть без света. Прозвали их «живущие в углах» и с энтузиазмом боялись. Призраки ушли, а шутки остались.

Белки Рииных глаз поблескивали чуть зловеще, каку хищника. А может, так только казалось из-за неуютной темы.

– Знаешь, я не думаю, что призраки мне очень помогут на собеседовании! – я отодвинулась от края на всякий случай. Чтобы зловещая лапа чудовища, в которого я, конечно же, не верила, не схватила за ногу.

Рия включила режим «эксперт по привидениям»:

– Ну, кто знает. Вдруг они подскажут что-то дельное, у них-то опыта побольше будет.

– А если они умерли не так давно, лет двадцать назад?

– Тогда они одного с тобой возраста и у вас одинаковые шансы получить эту должность.

– Подожди, так призрак тоже идет на собеседование? Я думала, он будет мне помогать!

– А это подлый призрак. Делает вид, что одно, а на самом деле другое.

– Ну и ну! А я ему доверилась.

– Вот и зря! Придется осыпать тебя солью, чтоб призрак не увязался следом и не узнал где горячие вакансии курьеров.

Мы рассмеялись. Тихо, прикрывая рты ладонями, будто кто-то мог нас услышать. Рия перевернула свою импровизированную подушку, чтоб попрохладнее было. Ужас! Я такого никогда не сделаю, я жуткий зяблик по природе своей. Такие, как мы, носят кучу свитеров и обкладываются котами во время ужина.

Подруга резко вскочила с кровати и подошла к окну задернуть кружевную тюль да покрепче закрыть створки, чтоб не дуло.

– На самом деле не волнуйся ты насчет завтра так, это всего лишь работа.

– Весь мир состоит из «всего лишь»! «Всего лишь коробка с дырками» – это квартира, если что. Всего лишь листья в горячей воде. Всего лишь неполадки в организме… А всё равно важно. Хоть и «всего лишь».

– Твоя правда.

Она отошла на кухню, вернулась со стаканом воды. Села на кровать и посмотрела на луну. Немного щурилась: зрение у неё было не очень хорошим, иногда она носила очки, но чаще – линзы.

Сна ни в одном глазу.

– Пойдем гулять?

Я забралась поглубже в одеяло.

– Так холодно же.

– Наденем, что потеплее.

– И рано вставать.

– Один раз можно пожертвовать сном.

Мои аргументы кончились. Да и бесполезно было что-нибудь предпринимать: Рия – она из породы бульдозеров, и если ей уж что-то пришло в голову…

Через десять минут мы уже были на улице. Нас окружала лишь тишина и желтый свет уличных фонарей.

Город засыпает, просыпается совиная мафия (хотя я жаворонок, но кто спрашивал).

Рия закурила. У меня промелькнула мысль, что на сигареты скоро не останется денег, но я её тут же отбросила: нельзя лишать людей их маленьких радостей, пусть даже таких противных, как курение.

Обернулась на наш дом. На все пять этажей горело лишь три окна. И правильно: вот где нормальные, спящие люди. Ночной ветер издевательски щекотал кожу, пахло сыростью и мокрой листвой.

Мы двинулись вдоль дома к основной улице, Новозвоновой.

– Хоть будем знать, что есть в округе, – пояснила Рия, выбрасывая окурок в урну, – а то вдруг нам понадобится круглосуточный магазин или аптека, а мы не знаем.

– И, конечно же, мы их ни за что не найдём днём, они же боятся солнечного света.

Рия искоса глянула на меня. Мимо, пользуясь пустой дорогой, на полной скорости проехала машина.

– Брось, чего ты ворчишь.

– Ты на работе будешь сонной. А я просто волнуюсь перед собеседованием.

– Всё ещё?

– Угу. Смотри, вот и круглосуточный магазин. А аптеку посмотрим в интернете.

– Тебе холодно что ли?

– Холодно.

– Тогда садись на вертушку и возьми мою кофту.

Я – зяблик, а Рие всё время жарко, поэтому ветровку я взяла без споров.

В детскую карусель-тошнилку (так она зовется она в обиходе) я поместилась впритык, укуталась в кофту и уставилась в ночь, пытаясь побороть сонливость. Ночной холод сначала взбодрил меня, но теперь эффект пропал. В тепле кокона было уютно, пахло молодой травой и асфальтом. Рия ходила сзади, напевая.

– Я, кстати, сегодня познакомилась с ребятами.

Толчок ногой – карусель медленно закрутилась.

– Да? Какими?

Рия пожала голыми плечами.

– Хорошими, я надеюсь. Они зашли в магазин после тебя и мы разболтались. Они студенты. Пригласили нас в выходные на пикник.

– И мы идём?

– Не знаю. Я с тобой советуюсь.

– Ммм…

Одно из поразительных свойств Рии: она может очаровать любого человека, абсолютно ничего для этого не делая. У неё лицо-то редко меняет выражение, а она всегда в центре внимания.

Одно из моих поразительных свойств: я абсолютно классическая серая мышь. Та самая, что в любых компаниях в углу в течение первых двух часов стоит да надеется, что её кто-нибудь заметит. А по истечении испытательного срока утыкается в книгу или телефон.

По этой причине подруга у меня только одна, а на вечеринках я не появляюсь.

– Давай доживём до выходных. Но если что, я просто посижу дома. Или на работе, тут как пойдет.

Рия подошла к карусели, перехватила поручень.

– Ничего страшного, если ты не захочешь.

Она же знает, что я не хочу. Не первый год знакомы, а она всё пытается меня куда-то вытащить. Это бесконечная война между нашими идеалами, Рия всегда выигрывает битвы, но ход сражения на моей стороне.

Но не всегда.

– Зато веселье у тебя всё равно будет.

Она сказала это как всегда ровным голосом, но я всё равно учуяла подвох. И правильно: подруга схватилась за сиденье карусели и толкнула его вперед. Смертоносная вертушка-тошнилка – изобретение дьявола – пришла в действие. Мир закружился, ветер дыхнул мне в лицо. Ноги, во избежание травм, пришлось поджать.

– Рия, нет! Стой!

Но она лишь разогналась. Я вцепилась в поручни и, за неимением лучшего варианта, рассмеялась. Эта прохиндейка сделала тоже самое.

Наш смех растворился в ночи.

Глава вторая.

Трудности вакансий и скрипачей.

Не знаю, кто додумался до такой рекламы. Или кто заплатил за этот чудовищный плакат художнику: лица ужасающе улыбаются, взгляд исподлобья, фотошоп виден невооруженным взглядом. Мотивирует скорее сорвать со стены и сжечь, чем покупать предоставляемый товар.

Прихожая перед псевдо-кожаной дверью тоже зловеща: бирюзовые стены, тусклая лампочка мигает, на протёртом линолеуме подозрительные пятна. Страшно неуютно, до сих пор не представляю, как люди вообще в такие места заходить могут, не то что работать. Ремонт тут не делался лет сорок и кто знает, что за это время повидали стены…

Дверь угрожающе скрипнула, оттуда высунулась женщина.

– Праааайдёмте за мной, – протянула она гнусаво.

Макияж её явно накладывался в потёмках.

Мы вышли в длинный коридор, желтый и грязный. Гигантское тусклое окно еле-еле пропускало свет, зато голубое небо и красный забор вокруг города были отлично видны и представляли пейзаж, идеально подходящий для какой-нибудь советской фотографии с подписью «Труды советских работяг!» или «Да здравствует Краснокаменный – родина героического бобра!».

– Пшевеливайтесь.

Довольно грубо для работодателя. Мне даже расхотелось (ладно, я просто испугалась) идти дальше. Застыла на месте, после чего меня повторно поторопили. Ещё одна дверь хлопнула, от неё отлетел кусок штукатурки и облачко пыли. Плитка под кедами хрустела.

Войдя в комнату, я тут же влетела в стол. Очень тихо выругалась: что за ужасное место, то крохотные приёмные, то длиннющие коридоры, какой безумец это строил?

– Екатерина Морошкова? – обратился ко мне хмурый мужчина в костюме.

– Я, – мой голос звучал, как мяуканье котёнка.

– Присаживайтесь.

Тут я скорее шлепнулась на неудобное крутящееся кресло. Оно предательски просело. Лицо само по себе залилось румянцем.

– Такс… – он рассмотрел какие-то бумаги, – ваше резюме, конечно, не достаточно… впечатляющее. И опыт хромает. И навыки. Но, я думаю, мы, так уж и быть, возьмемся за вас и сделаем приличного торгового представителя.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

– Но я вообще не присылала вам резюме…

На секунду он растерялся.

– Эм.. ладно, должно быть, я взял не ту бумагу…

Липовые документы тут же полетели под стол. Мои пальцы нервно били по мягкой обивке стула. Конечно, это неприятно – такое начало, но надо держаться. Мне нужна работа, и я во что бы то ни стало её получу! Город маленький, вакансий немного, надо показать себя с лучшей стороны.

Предполагаемый работодатель наклонился над столом, будто желал мне поведать какой-то секрет. Он был весь красный, одутловатый и дышал тяжело. Думаю, пару десятков лет назад он точно был бандитом.

Пахло одеколоном «Москва».

– Так, а опыт-то есть?

– Ну, я раздавала листовки после уроков… А, ещё была няней по вечерам.

– Это не очень вам поможет в новой специальности.

– Ну, хоть что-то…

Каждый раз, когда я говорила с новыми людьми, голос превращался в шелест листьев. Этот диалог не стал исключением: удивительно, как начальник вообще меня слышал.

Он вздохнул. Потянулся. Выудил из вороха коробок пару случайных штук, протянул мне.

Внутри оказались маленькие тюбики с кремом. Каждый из них пах бензином.

Улыбка у меня выходила фальшивой, а фальшивый интерес в глазах не мог обмануть и продавца-консультанта.

– Давно вы в городе? Как хорошо вы общаетесь с людьми?

Ох, кажется, он начал подозревать, что я полная неумеха! Ну, к этому вопросу я готовилась.

– Всего пару дней, но я уже… Кхм, простите. У меня есть скейтборд и я успела неплохо изучить город…

– Вы же понимаете, что не можете доставлять наши товары на скейтборде! Это не представительно!

Я не нашла, чем приехать на маршрутке представительнее, чем на скейте, но спорить не стала.

Директор (наверное) тыкнул пальцем в один из тюбиков.

– Хорошо, давайте попробуем разыграть сценку. Продайте мне этот крем!

Я вгляделась в мелкие буквы, чтобы хоть знать товар. Надпись гласила «Основа под макияж». Понятия не имею, что это, но да ладно.

Есть у меня дурная привычка набирать полные лёгкие воздуха. И ещё при этом зажмуриваться, что совсем нехорошо. Но с этим поделать ничего не могу, поэтому, проделав ритуал, я резким движением протянула тюбик директору и выпалила:

– Купите, пожалуйста, он очень хороший, честно!

Клянусь, он смотрел на меня как на слабоумную. Ничего, я бы тоже на себя так смотрела.

Но прежде, чем меня выгнали взашей, в дверь постучали.

– Я, вроде, никого больше не жду… – пробормотал директор, но потом крикнул:

– Войдите!

Скрип двери и вот: на пороге стоял тот самый человек, который накануне упрекнул меня в жадности. И который, если я не ошиблась, подставил Рию в магазине. Серый свитер, усталый взгляд.

Крошечный городок… Он работает тут? Или тоже пришёл продавать косметику?

– Да, вы что-то хотели? – спросил у него директор.

Мужчина ласково улыбнулся.

– Вам не душно здесь?

– Вы что, продаете кондиционеры? Нам не надо, у нас есть окно! Закончится дождь – проветрю.

Долго же ему придётся ждать! Ливень и не думал затихать: он стучал по стеклу, а ветер гнул еле-зеленые берёзы.

– Это хорошо, – улыбнулся господин, – но у меня нет кондиционеров. Я пришёл, чтобы поддержать эту милую девушку…

Меня?..

Взгляд директора как будто говорил: «Так вы сообщники. Разыскиваетесь в тридцати государствах. Я знал. Всё это время знал и подозревал».

Я поспешила исправить ситуацию:

– Простите, но я вас не знаю. Вы, наверное, ошиблись.

Мужчина выглядел расстроенным.

– Но как же, мы с вами виделись вчера.

– Это не то чтобы знакомство…

Я вся покраснела. Кто знает, может, для него переброситься парой слов с прохожим – это уже дружба навеки, а я это отрицаю? Он же пришел сюда ради меня! Должно быть увидел с улицы. И проследил. Так, это уже тревожно.

Пока я разбиралась в чувствах, директор беседовал с пришедшим господином:

– Вы очень невежливо вломились, я вас не приглашал, а девушка и без вас плохо справляется.

Конец. Это конец. Можно сразу уходить, прямо в грозу, лишь бы не слушать это дальше.

– Но как же! Она же обязательно научится! Она очень старательная, ведь ее три раза выгоняли с работ за неспособность разговаривать с людьми, а она всё равно пытается!

Я внутренне застонала, спрятала лицо в ладонях. Щёки пылали.

Какой позор.

– Вот как! – крякнул директор. – Тогда уходите оба, у меня успешная фирма, тут прохиндеи не нужны.

Голос его сипел, а лицо приобрело цвет перезрелого томата.

– Вы задыхаетесь, – спокойно констатировал незнакомец-испортивший-всё.

– Я вздохну свободно, когда вы уйдёте!

– Уйду, только позвольте помочь.

Я оторвала руки от лица. Ничем хорошим эта его фраза не заканчивается – это я уже поняла.

Вены на лбу директора вздулись.

– Мне не нужна ваша помощь! Настырный хам, убирайтесь прочь!

– Но я вижу, что вам плохо, поэтому я только сделаю хорошее дело…

Я успела только вскочить, но он оказался быстрее. Пересечь комнату он ухитрился за секунду, схватился за ручки и распахнул окно. Буря ворвалась внутрь, покрыла нас ледяной водой и смела вещи. Я отскочила вглубь, постаралась укрыться за шкафом, но ливень был коварен – будто шёл горизонтально.

– Прекратить безобразие! Прекратить! – орал директор, спасая со стола документы и пробники.

Набедокуривший мужчина словно бы сам испугался своего поступка: извинился и выбежал прочь. Мне показалось, что он смутился.

– Боже, ну не стой ты! Закрой окно!

Еле сообразила, что это директор кричал мне. Он отступал к спасительной суше, а мокрые занавески опасно трепетали, угрожая сорваться с карниза. Дождь и ветер завывали дуэтом. Приближаться к ним не хотелось, но выбора не было.

– Сейчас…

Я закрылась руками, будто это хоть как-то могло меня спасти. Шаг – и бриджи с майкой тут же промокли насквозь, прилипли к телу. Капли больно били по коже, словно маленькие льдинки. Ветер толкал меня назад, пришлось ухватиться за стол. Один рывок, и я у окна. Схватилась за подоконник. Ручка рамы предательски выскальзывала из-под пальцев, дождь не давал дышать, и я хватала воздух ртом как рыба. Наконец, мне удалось сообразить, что я могу двигать всю раму и нажимать на неё плечом. Она поддалась.

Но перед тем, как закрыть окно, я успела посмотреть на город. Буря поглотила его полностью, делая пепельным и свирепым, но будто бы только до окраины, заканчиваясь прямо у каменной стены, а дальше свет падал прямо на лес, окрашивая его золотом, и это было так красиво, что я на миг забыла про злополучную раму, и ветер толкнул её прямо мне в лицо. Резкий удар, я отшатнулась назад, но тут же отомстила, резко надавив на стекло и крутанув ручку.

Маленькая победа человечества над механикой. Локальный ураган в комнате стих, но воды на полу накопилось знатно. Половина кабинета промокла напрочь, включая папки бумаг и ноутбук, про который все забыли.

Я стояла и не знала, что сказать. Вроде бы и не моя вина, а стыдно жутко. Будто я была ливнем или окном. Конечно, могла бы быть быстрее, но кто же знал, а ветер такой сильный…

Директор выглядел очень расстроенным. Он бродил по кабинету, собирая дешевые коробочки из-под косметики. Упаковки расклеивались и тюбики со стуком падали на пол. Правда лицо у него приобрело более естественный оттенок, так что не сказать, чтобs выходка незнакомца не сработала: вдохнул начальник свободно.

Я вдохнула.

– Может, вам чем-нибудь помочь?

Директор посмотрел крайне недружелюбно:

– Вот ваш знакомый уже помог, спасибо, – яд с его слов можно сцеживать, – давайте-ка вы лучше идите отсюда, пока ещё помощников не понабежало.

Я шагнула назад. Ничего. Я понимаю. Он расстроен.

– Но как же работа?

Зря я это сказала. Все тюбики разом рухнули на стол. Директор перевернул ноутбук и из того хлынули потоки воды. Голос его звучал громче ливня:

– Вы необязательны, неопытны и некомпетентны. За вами ходят какие-то странные люди и портят всё. Вы не умеете громко говорить и стоять на своём мнении. Вас три раза выгоняли, если верить словам этого… прохиндея! Вы мямлите! В конце концов, плохо знаете город! Нет уж, торговым представителем я к себе не возьму, у нас слишком хорошая продукция для таких сотрудников. Попытайте счастья в промоутерах, вам там самое место!

Резко отвернулся, продемонстрировал алеющую шею. Я секунду переваривала сказанное, развернулась и вышла в коридор. В кедах мерзко хлюпало, подошва скользила по полу, а в душе вертелся неприятный клубок, подступал к горлу. Глаза предательски щипало.

Носок скользнул по кафелю. Секунда полёта, отозвавшаяся холодом в позвоночнике, и вот: сильный удар коленом об пол. Боль волной прошлась по ноге, вчерашний пластырь оторвался.

Тут я заплакала.

Старалась себя уговорить, отругать, внушить, что не из-за чего так расстраиваться, но слёзы всё лились и лились, словно тот самый дождь в комнате. Просто я

Очень

Устала.

Плакала я очень некрасиво: задыхалась, всхлипывала, размазывала слёзы по щекам, не видела ничего вокруг. Кое-как поднялась по стенке, побрела дальше по коридору, изредка останавливалась уткнуться лбом в стену и надеялась, что мои завывания не слышал тот многострадальный директор.

Прошла в приёмную, прикрыла глаза рукой, чтобы женщина с дурацким макияжем не заметила. Но она всё равно, кажется, увидела, потому что неопределенно хмыкнула, когда я забирала скейт.

Здание покинула быстро: выбежала под дождь, прижимая скейт к груди, да так и застыла на месте. С каждой секундой я мокла всё сильнее и сильнее.

Слёзы повторно сжали горло.

Как же я устала в этой взрослой жизни. Никто – ни один учитель – не сказал, что вырастать так нелепо и непонятно. Я не знала, что делать, я не знала, как жить, как реагировать. Что мне делать без работы, как её найти, что делать, если нас найдут, что делать, если… Я не знала, как нам выжить, и я слишком слаба, чтоб узнавать. Вот бы кто-нибудь пришёл и дал инструкцию, а то вся жизнь – бесконечные жмурки.

Села под фонарь, который лихо спрятался под козырьком и грелся в сухости. Одежда промокла безнадежно. Я мелко дрожала и глубоко дышала, старалась собраться с силами и поехать домой.

Чтобы заглушить поток мыслей достала из сумки плеер и включила одну из «дождливых» песен. Она началась медленно, протяжно, а мне нужен был звук, так что я нажала на кнопку перемотки, но два раза, включив случайный трек.

«Пой мне ещё».

Опять ловлю ритм, мелодию, смысл. Закрыла глаза и позволила себе полностью раствориться в музыке.

Дождь и не думал успокаиваться, но дышать стало легче, предательские слёзы сдались и отступили, оставив чувство усталости. Я вытерла лицо мокрой ладонью, глянула на отражение в луже. Да уж, красавица: нос красный, глаза опухшие, на голове – горелая солома. По коленке опять струилась кровь, все ноги мокрые и грязные. Надо было добраться до дома, пока не начался новый приступ нытья и саможаления.

Укрываться от дождя бесполезно: он уже меня настиг. Я решила принять судьбу, сунула скейт подмышку и отправилась под природный душ. Улицы оказались темны и пустынны, глаза заливала вода и била по коже.

Этот странный мир сейчас постигнет великий потоп. Опять.

Если доберусь до остановки – появится шанс добраться до дома на автобусе и не заболеть!

На это были все мои надежды – только дураки и неудачники болеют пол-лета, а каждый год я оказывалась в этом злополучном списке.

Небо над городом гневалось и грохотало. Молния сверкнула, и я вспомнила, что она может попасть в меня, потому ускорилась.

Ливень бил по лицу, но впереди уже виднелась спасительная остановка. Влетела я туда на полной скорости, запнулась о порожек. Скейт выскользнул из рук и улетел вперед, я же по инерции сделала пару шагов под крышу, ухватилась за балку и прижалась к ней, радуясь тому, что на меня больше не выливается ушат воды за одну секунду. Снова прогремел раскат грома.

И тут же поняла, что тут не одна.

Я, вообще-то, не жадная. Особенно мне не жалко делиться убежищами во время грозы, но вот незнакомые люди напрягают. А в особенности – очень странные незнакомые люди… В таких случаях я предпочитаю вернуться под дождь, а не стоять в неловком молчании, гадая, стоит ли вежливо заговорить про погоду, или нет. Но мой скейт лежал на ботинках незваного соседа, так что деваться было некуда.

Ботинки у него кожаные, явно слишком жаркие для мая. Их прикрывал подол плаща, чересчур массивного. Лицо пряталось за широкополой шляпой, и мне видно лишь длинные волосы, слишком мокрые, чтобы угадать их цвет. Он (она?) не двигался и, кажется, вообще уснул. Я осторожно подошла ближе, дабы не побеспокоить незнакомца и забрать свой транспорт, не привлекая внимания.

Тихонько наклонилась, невнятно пробормотала слова извинения, ничего не услышала в ответ и порадовалась: значит, спит! Прижав к себе скейт (он был мокрый и противный, но и я тоже), отступила назад. Но тут меня уколола шальная игла любопытства: что это за человек, раз умудрился отрубиться в такую погоду в таком неудобном месте? Наклонилась и заглянула под шляпу.

Вздрогнула, потому что разглядела блеск глаз, но быстро поняла, что на меня они не реагируют. Парень (а это был, несомненно, парень), кажется, вообще не соображал, что под ним вертится земля, над головой сокрушает небо гром, а мир вокруг существует. Его взгляд был устремлен в себя или в никуда, не знаю. Я, словно воришка, воспользовалась его забвением и украдкой рассмотрела, делая вид, что вожусь с колёсами скейтборда.

Он был красив. В моём понимании, конечно. Рие бы не понравился: довольно худощав, с резкими чертами лица и длинными песочными волосами, собранными в хвост.

Отвела от него взгляд, посмотрела в дождь. Нет, не пойду. Конечно, незнакомый парень в трансе – подозрительно, но мокнуть ещё больше я не хочу.

Я поднялась. Осторожно приблизилась к сидениям – ноль внимания. Села на противоположный край скамьи

Дождь мерно барабанил по крыше. Машины упрямо двигались вперёд, но даже они не перебивали грохот капель. Запах мокрого асфальта навевал воспоминания о детстве, кожа на ногах и руках покрылась мелкими мурашками. Вот бы сейчас под одеяло и горячий чай! Но нет, только я, дождь, и странный парень справа.

Мы с ним сидели бок о бок, и я почти не боялась.

Мимо проехал автобус, игнорируя все обстоятельства и пассажиров.

Я тихо выругалась и это, словно заклинание, сработало: парень дёрнулся, ошарашено посмотрел на меня. Сим-салабим.

– Здравствуйте? – спросил он чуть хриплым голосом.

А я, конечно же, не нашла ничего лучше, чем ответить на это:

– Наверное.

Отвернулась, краснея и проклиная себя за глупость и дурацкое поведение.

Мы молчали. По дороге изредка проезжали машины, по-уютному мигая фарами и стряхивая капли дождя с лобовых стекол.

– Хорошо, что пошёл дождь, – неожиданно заявил мне незнакомец. – Мне было слишком жарко.

Я повернулась к нему, а он посмотрел прямо на меня. Он был похож на лиса из «Маленького принца», только в плаще и шляпе. Забавный такой, лёгкая улыбка так и светится верой в лучшее. Только вот глядел не моргая, что немного обескураживало.

Его глаза были жёлтого цвета, как два одуванчика.

– Должно быть, вам было так жарко из-за плаща и шляпы.

– А ведь и правда.

Он стянул с себя верхнюю одежду, повесил плащ на изгиб руки, а шляпу небрежно сунул подмышку. Встал, протянул мне ладонь.

– Пойдёмте!

Я вцепилась в лавочку.

– Куда?..

Он рассеянно посмотрел на меня. Вообще рассеянность – это, кажется, его коронное выражение лица.

– Мммм… не знаю… А куда вам надо? Автобуса всё равно вряд ли дождёмся. О, смотрите как забавно, «дождёмся» – это будто бы от слова «дождь» – я никогда раньше не замечал. А вы? Подходит к нашей ситуации, не так ли?

Меня била крупная дрожь, спасибо за это майскому ливню. Вариантов к действию было немного.

Ещё раз оценила парня в качестве провожатого. Оценила его странное поведение. Оценила собственный горячий лоб. Вспомнила всё, что мы с Рией слышали на уроках ОБЖ.

– Знаете, в чём-то вы правы, я, конечно, дойду, но не думаю, что нам по пути. Но спасибо вам за предложение.

Он нахмурился, а я, пробормотав «досвидания», подхватила скейт и выбежала под дождь. Уж лучше намокнуть, чем якшаться с каким-то мутным типом (золотое правило моей мамы). Оборачиваться я не стала: чего доброго, увяжется.

Было так холодно, что даже тепло, «предсмертная стадия», как говорила Рия. Я мчалась по улицам как мокрая кошка от погони, почти не разбирала дороги, но твёрдо знала, где дом. Грозовой город манил тёплыми окнами кофеен и магазинов, но, к сожалению, у меня не было ни монеты, чтобы там остановиться. За поворотом началась та самая улица, мощеная камнем. Пока была на скейте проклинала её, а сейчас могла преодолеть пешком, по щиколотку утопая в лужах. Редкие прохожие под зонтиками сочувственно смотрели на меня, а я старалась не глядеть на них, опустив голову.

Ещё немного и буду дома, последний рывок… Ну ладно, предпоследний, но всё же.

Сквозь дождь послышался звук скрипки. Казалось бы, совсем неуместный, но мелодия приносила в бурю гармонию. Скрипка слышалась откуда-то из переулка, где была лишь старая детская площадка.

Щелчок – зажглись уличные фонари! И в их свете я увидела скрипача.

Он стоял в небольшой беседке, расположенной во дворе обыкновенной кирпичной пятиэтажки. Беседка была белой, скрипач – тоже. Светлая футболка, спортивные штаны, мокрые белёсые волосы, тонкие пальцы сжимали струны и мягко направляли смычок. Я застыла, игнорируя дождь. Мелодия завораживала и притягивала, хотелось сесть рядом, пригреться и слушать эту странный концерт прямо здесь, посреди дождя, в этой маленькой вечности.

Уже было сделала шаг навстречу, но резко одернула себя.

Что происходит? Я только что смылась от странного незнакомца и иду к другому? Откуда у меня столько наглости? Нет уж, простите, господин скрипач, я пойду своей дорогой, не буду людям мешаться.

Скрипка вывела ещё один мелодичный пассаж, напоминающий о доме, человеческом тепле и о чём-то недоступном, но бесконечно хорошем.

Может, всё же подойти? Музыкант так зачарован собственной игрой, что, возможно, даже меня не заметит… И я же никуда с ним не иду, я тихо сяду рядом – это совершенно другое!

Так. Ладно. Послушаю немного. Ничего не будет.

Собрав всю свою смелость и наглость, я неуверенно двинулась к скрипачу. Замерла.

Скрипка то набирала, то сбрасывала темп, играла самыми яркими красками дня.

А, может, всё-таки не надо?.. Нет! Мне нужно быть смелее!

Я останавливалась раза три. Должно быть, со стороны выглядело очень нелепо: как любопытная птица пытается добраться до угощения, но боится кота, так и я рывками добиралась до беседки.

Когда я почти дошла, не чувствуя ни холода, ни разума, я слушала одну лишь скрипку и до неё оставалось пройти несчастные пару метров, но чьи-то руки схватили меня за плечи. От испуга я рванулась назад, затем вперед, постаралась вырваться, но бестолку: захватчик крепко вцепился в меня, я даже не могла развернуться. Меня охватила паника, дождь заливал глаза.

– Отпустите! – совсем-не-угрожающе пискнула я

И резко обернулась, врезав захватчика локтём под рёбра. Он охнул, согнулся напополам, что-то сказал, но, не став медлить или дослушивать, я пнула его в лодыжку.

Незнакомец взвыл, хватка разжалась, и я бросилась прочь. Сердце бешено колотилось, только раз мне хватило смелости обернуться, но кроме скрипача там никого не было. Всё произошло за считанные секунды, я даже не успела его разглядеть!

Побежала быстрее. А вдруг он уже рядом?.. Горло сжимало рукой страха, желудок скрутило.

Насквозь пролетела три мелкие улочки, проклиная крупные камни и мокрую грязь, из-за которой тут не поедешь на колёсах. Вылетев на проспект, я оказалась аккурат у автобуса, вскочила внутрь, не зная, куда он идёт, и рухнула на сиденье, стараясь отдышаться.

В боку кололо, дрожала я так, словно сама была автобусным мотором. Хватала ртом воздух.

Что это было? Может, Денис? Нет, вряд ли. Но зря я пошла в тёмный переулок одна, соблазнившись звуками музыки, это, конечно, было глупо, очень глупо. Сегодняшний день – просто апофеоз моих дурацких выходок.

– Привет! – крикнули мне на ухо.

Я вздрогнула, прижалась к стеклу. Этот вечер доведет меня либо до сердечного приступа, либо до истерии.

На соседнем кресле полусидел-полустоял тот самый длинноволосый парень с остановки. На пол с него нещадно капало, а сам он улыбался.

– Представляешь, я ошибся, автобус всё-таки приехал. Удачно, что ты тоже его поймала, – протараторил он.

А я была готова расплакаться.

Это всё нервы, просто нервы.

Свернувшись в клубок на мокром сиденье автобуса, постаралась вжаться в него, отвернулась к мокрому стеклу.

– Вы меня слышите? – не унимался незнакомец.

Я посмотрела на его отражение. Знала, что невежливо игнорировать, но так хотелось, чтоб он ушёл, исчез, отстал. Желание нагрубить придавливалось природной вежливостью.

– Я вас слышу, я просто не хочу с вами разговаривать, извините, – отчеканила я.

Автобус проехал мимо фонаря. В окне сперва отражалась только фигура парня, но затем рядом с которой возникла вторая.

– За проезд, – гнусаво сказала она.

Я насчитала пятнадцать рублёвых монет и так же, не поворачиваясь, протянула контролеру. Судя по звукам, парень сделал тоже самое.