Read the book: «Домовой. Нечистая призма, хрупкая грань», page 3

Двор за окном оживает: пиликает звуком домофона и сигнализаций, хлопает дверями, рычит заведенными двигателями и разносится голосами ранних телефонных разговоров. Тем временем, Маруся встаёт с постели, непрерывно глядя в устройство. Локоны растрëпаны после сна, удлинённая футболка смята и едва прикрывает стройные бёдра. Девушка хочет выйти за дверь, но вдруг наполняет комнату звонким хохотом с жëлто-оранжевыми всполохами ауры – как приятно!

Она приваливается к стене плечом, слегка прогибаясь, и что-то активно пишет, а я встаю за ней из любопытства, почти прижимаюсь. Делаю вид, что кладу свои лапы на хрупкие плечи. Как же хочется почувствовать! Моя материя лишь проваливается сквозь человеческое тело. Маша замирает и слегка оборачивается, оглядывает комнату с тревогой, которая впитывается в меня, как манна небесная! Затем девушка поспешно сворачивает окно чата и заходит в социальную сеть.

Она смотрит ленту фотографий какого-то человека, и мне становится интересно. Это мужчина с тёмными рыжеватыми волосами, ровным греческим профилем и россыпью веснушек. Он ощутимо старше. Я пытаюсь припомнить, где его видел, но мутная призма миров не даёт вглядеться в память. Увидел бы за Гранью – точно бы вспомнил. У него в ленте картинки недавнего отпуска, рыбалка, семейные фото с двумя дочками разного возраста, но такими же огненными тëмно-рыжими локонами. Маруся находит портретную фотографию мужчины и на минуту замирает на ней. Со спины не вижу, но ощущаю, что улыбается. Может быть, это её родственник? Поводив слегка пальцем по экрану, девушка отправляет телефон в режим ожидания и нехотя плетëтся в ванную.

Скоро она неторопливо выберет одежду, напевая что-нибудь себе под нос, и съест скромный завтрак в обнимку с утренними новостями в сети. Затем отправится на учёбу. Я не знаю, где девушка учится, и ни за что не пойду за ней в людное место. Дождусь вечера, чтобы снова неосязаемо прикоснуться к Марусе. Так что мы выходим из дома почти вместе: я с ней, а она одна. Проводив Машу взглядом, я какое-то время шляюсь по окрестностям и с небывалым любопытством изучаю взаимодействие двух миров. Мне хорошо в предвкушении ночи.

К вечеру пятницы многоэтажка заметно оживает. Её деятельные обитатели спешат домой. Некоторые спускают вниз вещи, пытаясь поймать уходящие дни дачного сезона, а другие принимают весëлые компании у себя дома. На этот раз в квартире напротив машиной намечается вечеринка.

Я застыл на лестничной клетке в ожидании, когда Маруся вернётся и откроет мне свою дверь. Наблюдаю, как молодые люди вереницей тянутся к противоположной квартире, оживлённо переговариваясь и позвякивая бутылками в принесённых пакетах. В какой-то момент улавливаю разговор между хозяином дома и пришедшим парнем:

– А Мэри где? – спрашивает высокий брюнет в спортивной одежде, стоя в дверном проёме.

– Я думал, она уже здесь, с тобой развлекается, – отвечает светловолосый, елейно улыбаясь и потрясая ящиком пива.

Подмечаю, что за блондином подтягиваются Черти. Видимо, парень уже выпил и выписал им приглашение. Это чёрные и проворные сущности с очертаниями шипов, будто всё их тело увенчано рогами. Я называю их Чертями, потому что они любят и яркие эмоции, и непотребство, и чревоугодие, находясь где-то между «вторыми» и «третьими». Сопровождают любителей повеселиться, выпить и погулять на широкую ногу, а в особенности любят изводить алкоголиков. Пока молодые люди разговаривают, эти сорванцы уже проникают в приоткрытую дверь на запах спиртных напитков.

– Нет, я писал и звонил ей, но без ответа. Давай попробуем по-старинке, – отвечает черноволосый и проходит к марусиной двери. Он несколько раз нажимает на звонок, потом нетерпеливо выкрикивает: «Мэри, ты дома?!» Не дождавшись ответа, достаёт телефон и ворчит себе под нос: «Сука! Неужели так сложно взять трубку?»

Я знаю, что по пятницам Маруся приходит поздно и радуюсь, что они разминулись. Не хотел бы, чтобы юная и красивая девушка шла на вечеринку к этим Чертям. Дабы парень и думать забыл о Мэри, я скольжу вслед за ним в квартиру, где играет громкая музыка. На этих выходных Маруся моя и ничья больше.

Дверь за мной захлопывается, и парни уходят в комнату. Через пару секунд из неё выплывает другой Домовой. Это его территория. Черти уже пляшут на столах, диване и стульях, подгоняемые возрастающим алкогольным градусом всей компании. Мой коллега щетинится – его материя расползается и трепещет. Он зол на сборище пьянчужек, потому что Черти итак отберут половину энергии, их попробуй выгони, а тут ещё я нарисовался.

– Что надо? – уточняет коротко, прежде чем затеять драку.

– Твоего брать не буду. Просьба у меня.

– Выкладывай.

– Хозяин твой стучится в квартиру напротив. Я бы хотел, чтобы он об этом забыл. Девушка останется дома.

– Какая мне выгода?

– Меньше людей, тебе проще, а за мной должок.

– Ну, ладно, – недоверчиво произносит Домовой. С минуту наблюдает, но в итоге оставляет меня в коридоре одного.

Несколько часов дожидаюсь, пока кто-нибудь снова войдет или выйдет – лишние траты сейчас ни к чему. Наконец, выскальзываю обратно на лестницу. Чувствую Марусю за дверью жилища – я пропустил её возвращение.

Приходится прилагать усилие и проникать через две закрытые двери. Когда мне это удаëтся, я попадаю в густой фиолетовый туман, который наполняет комнату девушки. Плотная паутина из дымки вибрирует, в ней путаются стоны и ласковый шёпот. Мне очень вкусно, но я собираюсь с силами и резко перемещаюсь к кровати.

Над изголовьем возвышается тёмная сущность, она вся дрожит и переливается красно-лиловым оттенком. Очертания человеческого тела выдаются вперëд большим органом, который тварь безудержно теребит в подобии рук. Девушка лежит на кровати раскрытая, майка задрана. Она приоткрывает рот, стонет и выгибается, а мерзкая бестия – Инкуб из «седьмых» – готовится её взять. Акт не будет похож на физический, но на эмоциональном уровне станет почти настоящим, а если насильник пожелает, то из нежного любовника тут же превратится в жестокого деспота – я уже видел такое. В иной ситуации я бы остался стоять рядом и разделил трапезу с могущественным на фантазии гостем, но точно не в этой квартире.

Трачу остатки энергии, чтобы вызвать оглушительный взрыв материи. Инкуб отрывается от своего процесса и обращает ко мне мольбы. Он ещё не успел насытиться, сил у него мало, поэтому действует ласково, как попрошайка, но я продолжаю стоять на своём: «Пошёл вон! Это моя территория». Трусливая тварь сдётся и ретируется. Пелена тумана слегка спадает, но пикантный сон Маруси еще длится, а я впитываю его терпкие, как горячий шоколад, остатки.

Я впервые увидел здесь Инкуба, и теперь становится ясна природа частых снов девушки с фиолетовой, тягучей аурой. Тварь периодически захаживает к ней, это не может не отражаться на самочувствии – плохой знак. «Что же с тобой не так, Маруся?» – задаюсь вопросом, пока сон остывает и плавно перетекает в безобидный сюжет.

Кое-как насытившись и убедившись, что девушка спит в умиротворении, я выхожу из квартиры. Вряд ли Инкуб сегодня рискнет вернуться, а вот мне срочно нужно набраться сил. Я готов остаться, придумать способ быть поближе к Марусе и защитить еë. Может быть, я действительно Домовой, и охранять эту девушку – моё предназначение?

3 (Оно)

Пока я стою на лестничной клетке, утопая в мыслях, и смотрю на блики ламп сквозь пыльное стекло, улицу внезапно накрывает тень. Как будто большой космический корабль нависает над городом и затмевает звëзды. Жуткое ощущение пробирается внутрь, всё меркнет, даже безбашенные черти разбегаются по углам. Свет из ламп какое-то время мерцает и сопротивляется, а затем не выдерживает и с щелчком исчезает. Пустота – ни одной неживой души. Лишь Дети Лимба усиленно воют из электрощитов и плафонов на каждом этаже, не зная, куда себя деть от ужаса. Страшным тоже бывает страшно.

Чую, как вибрирует материя, словно человек, уловивший слабую дрожь земли. Нужно успеть до того, как Оно придёт. Я влетаю обратно в квартиру и забираюсь под машин стол, как испуганный ребёнок.

Тишина. В один миг стихает всё: городской шум за окном, тиканье часов на стене и даже пение «первых». Оно пришло. Снова забирает ночь в бразды своего тëмного правления. Ничего не происходит. Стрелки на часах прекращают ход, тени останавливают свой танец, прекрасная девушка на кровати перестаёт дышать, биения сердца не слышно. Время замерло, чтобы изменить русло дальнейших событий. Первобытный страх вонзается в меня, как сотня ударов плетью. Моя сущность трепещет, то сжимаясь в плотный клубок, то желая разбежаться во все стороны. Лишь ужасающе мрачный шёпот заполняет все закоулки Мира Теней:

«Я уже в пути, друзья мои.

Я уже в пути…»

К утру, когда зловещая тишина уходит и оба граммофона миров возвращаются к привычным звукам, я остаюсь без сил. Вчерашняя надежда от чего-то сменяется пустотой и безысходностью. В какой-то момент мне приходит мысль застыть и просто перестать утолять жажду. Намеренно раствориться на просторах Вселенной. Говорят, это мучительно. Материя отделяется по частичке, а остальные еë части испытывают фантомную боль утраты. Зато это лишит рассудка, который изводит меня день и ночь. Возможно, так бы поступил человек – моя слабая сторона.

Несмотря на подавленное состояние, заставляю себя покинуть квартиру Маруси из соображений её безопасности. Собравшись с последними силами, вторгаюсь в жилище напротив. Местного Домового рядом нет, но мне сейчас глубоко наплевать на его мнение – вот так я отдаю долги. Нахожу жертву и проникаю в её утренний похмельный сон без зазрения совести. Становится ощутимо легче. Я животное, хищник. Мной управляют чудовищные желания и инстинкты.

Будто случайная величина, застрявшая в этой дисперсии сущего, я никак не могу вычислить математическое ожидание – своë предназначение или хотя бы дорогу, по которой мне нужно отсюда уйти. Это меня убивает. Я снова нахожу пристанище в квартире моего друга и пережидаю дневную суматоху. Без происшествий.

На следующую ночь бреду на зов Главного в Учинский лесопарк. Мне нужно постичь, какую Грань я должен перейти, чтобы белый свет во мне, как в чëртовой призме, перестал распадаться, мешая найти успокоение.

В гуще леса охраняемая зона, еë называют запреткой. Несмотря на огороженную территорию, сюда часто пробирается молодёжь всех мастей и взглядов. Особенно духи любят сатанистов и язычников, которые собираются здесь по выходным дням. Они поджигают костры, строят шалаши из лапника, водят хороводы и совершают глупые обряды. У местной нечисти это зрелище вызывает смех и восторг. Тягучие песнопения и эмоции слепого почитания приводят духов в состояние опьянения, так что разные твари прилетают к огоньку, как в бар.

Сейчас меня совсем не манят разведенные вдали костры и звуки непотребства. Я захожу в грот, из которого доносится настойчивый зов, и бреду по каменному туннелю какое-то время, пока картинка не начинает меняться, расширяться и окончательно не превращается в мраморный зал с колоннами диаметром с тысячелетние дубы. Вместо купола в потолке зияет чëрная дыра. Материя в ней смешивается, как в котле, передавая разные краски мироздания. Странное место.

Посреди этого величия, на массивном троне сидит титан пожилого возраста с волосами до плеч. Несмотря на замкнутость помещения, здесь бушует сильный ветер. Он беспрерывно треплет тунику и седые локоны хозяина, но при этом вокруг полнейшая тишина. Она вызывает диссонанс и благоговейный трепет. Я подплываю ближе и мысленно усмехаюсь.

– Минос? – уточняю, не веря тому, что вижу.

– У меня много разных имен. Для одних я Минос, для других Михаил, – отмахивается мужчина, его голос звучит низко и эхом уносится в бездну под потолком. – Что тебя беспокоит, Двадцать девятый? – говорит он строго.

Все разумные вопросы тут же забываются. Я пытаюсь собраться с мыслями, но те разлетаются в стороны, словно бусины порванного ожерелья.

– Почему я слышу голоса? – выдавливаю, наконец.

– Их многие слышат.

– Нет, не эти, особенный. Он твердит: «Я уже в пути».

– На этот вопрос у меня нет ответа.

– Ты же Главный, ты должен знать, – негодую.