Мальчик по имени Цзя Ли

Предисловие автора. Некое пристрастие

В том, куда человек идет, где остается и к чему в итоге устремляется, есть немало удивительных случайностей и невыразимой неизбежности. Это же касается и написания книг. Так, «мальчик по имени Цзя Ли» начался со случайного письма от одного мальчика, которое и послужило поводом для рождения романа. С середины 80-х до первой половины 90-х годов детская литература в Китае была тяжелой и глубокой, а с середины 90-х стала стремиться к многообразию. В этом плане «Мальчику по имени Цзя Ли» повезло следовать общей тенденции развития детской литературы.

После публикации «Мальчик по имени Цзя Ли» был экранизирован и показан по телевидению, получил множество наград. Увидели свет издания на японском языке, тайваньская версия, напечатанная иероглифами полного письма, в ближайшее время выйдет английский перевод книги. Конечно, это необыкновенно прекрасные новости, но больше всего меня радует беспрерывный поток писем от моих юных читателей и добрые пожелания, которые я почти каждый день от них получаю. В большинстве писем читатели пишут следующее: им нравится книга, они надеются подружиться с автором, спрашивают, не издал ли он еще каких-то книг, и просят написать продолжение «Мальчика по имени Цзя Ли». А один школьник из провинции Хэнань, так и не дождавшись продолжения, попросту написал его сам и прислал рукопись в пятьдесят тысяч иероглифов в редакцию «Гиганта»…

Честно говоря, воодушевление, с каким читатели встретили «Мальчика по имени Цзя Ли», превзошло мои ожидания. До выхода этого романа я опубликовала 20 книг, в том числе «Девочка по имени Ло Вэй», «Шестнадцатилетняя девчонка», «Я девочка». Не смею утверждать, что мои работы превосходны, но могу сказать, что долгие дни и ночи я трудилась, как старец из китайской притчи⁰, чтобы найти идеальный подход к детской литературе. В «Мальчике по имени Цзя Ли» я старалась изобразить персонажа живо и с юмором. Многие читатели писали, что им очень понравился такой веселый стиль. Я подумала: если юмор может придать словам «наивную остроту», значит, он может повлиять и на романтичные детские умы силой художественного воздействия.

Очень ярко звучат в письмах голоса, призывающие меня написать продолжение «Мальчика по имени Цзя Ли». Некоторые школьники даже обвиняют меня в жестокости, ведь они хотят узнать, что сейчас происходит с Цзя Ли, но не могут, а потому сильно беспокоятся о любимом герое. После того как я опубликовала «Девчонку по имени Цзя Мэй», многие читатели просили меня написать еще и о Лу Чжишэне и Линь Сяомэй. Другие говорили, что в «Мальчике по имени Цзя Ли» рассказывается, как он учился в первом классе средней школы, а можно написать про второй и третий класс, а потом и про старшую школу.

Для меня продолжение «Мальчика по имени Цзя Ли», несомненно, стало вызовом самой себе, потому что его художественное пространство довольно ограниченно, а творческий потенциал писателя легко сковывается. Поэтому я долго вынашивала этот замысел, пока не возродилось некое пристрастие. Только тогда я сказала: «Теперь я напишу „Новые приключения мальчика по имени Цзя Ли“». Раз уж первая книга началась с письма читателя, а продолжение тоже обязано своим существованием письмам, логично объединить обе книги в одну.

В этом издании напечатаны вместе «Мальчик по имени Цзя Ли» и «Новые приключения мальчика по имени Цзя Ли». На этом все истории с этим главным героем подходят к концу. Но, начав писать «Новые приключения», я обнаружила, что передо мной открывается прекрасное и чарующее творческое пространство: в будущем я собираюсь написать крупную серию, в том числе «Проказник Лу Чжишэн» и «Девчонка по имени Линь Сяомэй». Милая история о взрослении мальчугана Цзя Ли будет продолжаться в этой серии до тех пор, пока он не окончит старшую школу, и тогда мы с ним простимся.

Я изо всех сил стремлюсь исследовать детскую литературу с ее уникальными эстетическими закономерностями, поскольку это глубокий культурный феномен, распространяющийся среди юных читателей. На мой взгляд, настоящая детская литература не только совершенна в художественном плане, нисколько не манерна, но романтична. Ее формы довольно просты, в ней нет бросающихся в глаза идей, она заключает в себе неиссякаемую нравственную силу, выражает чувства и всю сущность человечества. Действительно, после всех поисков детская литература должна проникать в самую суть детской души. Только в этом и есть ее широкая дорога.

Глава 1. Звезда сцены

«Бьюсь об заклад, в мире мало найдется таких несчастных мальчишек, как я. Если бы у меня не было сестры, которая родилась со мной в один год, один месяц и один день, если бы она не была такой заурядной и изнеженной, ну или в крайнем случае если бы не училась в нашей параллели, это могло бы сэкономить мне немало клеток мозга, я даже мог бы выбиться в люди и прославиться! Как жаль, что это лишь мечты. Из-за этой прелестной сестренки меня окружают сплошные неприятности.

Хочу однажды собрать всех мальчишек, которые измучились из-за сестер, и открыть Общество Страдающих Братьев…»

(Из дневника Цзя Ли)

Все говорят, что понедельник – день тяжелый. Веселое воскресенье быстрой вспышкой промелькнет перед глазами и – только его и видели – становится свежим воспоминанием. А следующий прекрасный выходной наступит аж через сто с лишним часов. Оставаться равнодушным к этому вы можете будучи только очень терпеливым.

Тот день как раз был унылым понедельником. Мальчуган Цзя Ли бегом несся на учебу. Он недавно окончил начальную школу – а в Китае в ней учатся шесть лет – и теперь перевелся в первый класс средней, то есть в седьмой. Значок школы у него был явно новенький, к нагрудному карману была прикреплена толстая ручка, а на ногах красовались большие кроссовки марки Wolf. Выглядел он эдаким лихим красавцем. Ему все время кто-нибудь говорил, что глаза у него как у Алена Делона, но его не слишком радовал факт сходства с какой-то там кинозвездой. Вот если бы о нем сказали, что он похож на лауреата Нобелевской премии, возможно, он заулыбался бы во весь рот.

Для мальчишки на первом месте должен стоять ум, а внешность надо поместить ближе к концу списка мужских качеств. Так думал Цзя Ли.

Слева от Цзя Ли бежал его друг Лу Чжишэн – полненький круглолицый мальчишка с редкими тонкими волосами, напоминавший древнекитайского воина. С первого взгляда он мог показаться заурядным и сонным, но на самом деле у него был очень живой ум, он никогда не терялся в важные моменты, словом, нисколько не соответствовал своей внешности.

Лу Чжишэн любил поболтать. Всю дорогу он хвастался, как пел в караоке с одноклассниками племянника друга своего папы, а друзей у него было очень много.

– О, когда ты поешь в микрофон, получается совсем по-другому, чем без него, почти как у настоящего певца! Когда я допел, все друзья мне хлопали.

– В нашем ансамбле как раз тенора не хватает, – сказал Цзя Ли. – Вот давай ты там запевалой и будешь. Хочешь, я замолвлю за тебя словечко перед учительницей Син? Если я ей скажу, она точно подумает над предложением.

– Да не надо, я с учительницей Син тоже знаком, – сказал Лу Чжишэн. – Я не хвастаюсь, она правда каждый раз при виде меня головой кивает, совсем как знакомому.

Древние китайцы были очень мудрыми людьми. Их слова бывают актуальны и в наши дни, особенно фраза о древнем генерале Цао Цао: «Только вспомни Цао Цао – Цао Цао и придет!» В школе это правило очень хорошо работает.

Учительница Син как раз стояла у дверей школы и, улыбаясь, глядела на мальчиков. Она преподавала музыку и отвечала за школьный художественный ансамбль, а в подчинении у нее была целая группа таких красивых девочек, что глаз от них отвести невозможно. Сама учительница Син была изящной и стройной, ступала так легко, словно танцевала. Она все время меняла наряды, подкрашивала губки помадой, а на ноги надевала изящные шелковые чулки. Если бы так выглядела другая женщина, ее можно было бы назвать глупой модницей, но у учительницы Син это были красота, гармония, чистый и возвышенный вкус.

– Доброе утро! – поприветствовала мальчиков учительница Син. Она всегда была приветливой.

– Доброе утро! – ответили мальчики, поглядев друг на друга.

Каждый, конечно, подумал, что учительница поздоровалась именно с ним, а второму просто по счастью перепало немного чести. Лу Чжишэн даже смутился из-за такой внезапной милости, поэтому добавил:

– Вы рано сегодня!

Они медленно прошли в двери, но учительница Син вдруг позвала:

– Цзя Ли, мне нужно кое-что тебе сказать!

Лу Чжишэну хотелось задержаться и послушать, но Цзя Ли подтолкнул его:

– Ты лучше отойди.

Лу Чжишэн не решился наглеть перед учительницей, поэтому послушно ушел.

Цзя Ли не знал, о чем пойдет речь. Он беспокоился, что учительница Син хочет, чтобы он присоединился к художественному ансамблю. Девочки в нем были недурны – по крайней мере, по части внешности, а вот мальчишки вели себя препротивно: ни ума, ни порядка, только и мечтают напоказ себя выставить! Когда учительница Син заговорила, у Цзя Ли словно камень с души упал.

– У твоей сестры Цзя Мэй неплохое чувство прекрасного, данные у нее тоже хорошие. Она одна из лучших участниц ансамбля.

Это было неожиданное заявление. Цзя Ли всегда считал, что сестра у него страшненькая, и понять не мог, почему учительница Син взяла ее в ансамбль. А сейчас он даже почувствовал гордость за эту девчонку: оказывается, и она на что-то способна.

– Однако же, – добавила учительница Син, – она занимается не слишком усердно. Очень жаль, но у нее никак не получается правильно выполнить определенные движения.

Такой уж была сестра Цзя Ли – не любила рисоваться, училась так себе, если ей становилось сложно, сразу начинала жаловаться, а еще любила погрустить и пореветь по поводу и без. Цзя Ли вздохнул, чувствуя какую-то тяжесть. Ему было немного стыдно перед учительницей Син.

– Ты должен помочь сестре. Таланты у нее есть, она просто самородок. Если отточит мастерство, из нее выйдет толк. Таких одаренных девочек немного, если приложить больше усилий…

Цзя Ли еще долго беседовал с учительницей Син, обсуждая сильные и слабые стороны сестры, и почувствовал себя старшим, родителем. Вдалеке на спортивной площадке его ждал Лу Чжишэн – он сидел повесив нос, что веселило Цзя Ли.

Всю большую перемену Цзя Ли строил планы, как будет помогать сестре тренироваться. Душа девочки – сплошные потемки. Цзя Мэй обычно рассеяна и небрежна, некоторые сложные слова читает неправильно, а когда делает уроки, может вдруг выдать какую-нибудь подноготную ансамбля, например кто кого презирает, кто не прочь подластиться к учителю. Ему часто приходилось читать сестре наставления, потому что вся эта девчачья болтовня была нудной и неинтересной.

Но теперь все изменилось: перед Цзя Мэй открывались блестящие перспективы. Возможно, она станет великой балериной. Слово «талант», которое обронила учительница Син, смутно волновало Цзя Ли. Брат гения – это звучит неплохо!

Днем, когда закончились занятия, Цзя Ли, отделавшись от Лу Чжишэна, сбегал в аптеку, примчался домой и стал ждать. Когда его сестра толкнула дверь, он поспешил ей навстречу с криком:

– Скорее! Время не ждет!

Та, выпучив глаза от изумления, рассмеялась:

– Ты чего? С ума сошел, что ли?

У Цзя Ли на шее висел свисток, лицо вспотело от напряжения, на стол он взвалил кирпичи, испачкав руки красной крошкой

– Запомни, – сказал он сурово, – я строгий инструктор!

Тут он пересказал ей слова учительницы Син, конечно, приукрасив случившееся и возвышая самого себя.

Цзя Мэй сразу же смягчилась. Она прекрасно знала, как проявляет себя в ансамбле, к тому же была чуть ниже по статусу, поскольку была младшей сестрой. Насупившись, она проворчала:

– Чего это учительница Син на меня жалуется?

– Тренируем подъем ног! – велел инструктор. – Я свистну – ты начинай!

Цзя Мэй и правда была необыкновенной: едва она вытянула ногу, как сразу опустила ее на стол и держала так хорошо, словно закрепила там.

– Ногу держи ровнее, под прямым углом! – Цзя Ли без колебаний подложил под ее ногу еще два кирпича. – Они должны быть перпендикулярны друг другу, запомни, это очень важно! Так связки будут более гибкими!

Потом он подложил еще два кирпича. Цзя Мэй пошатнулась, слегка согнув обе ноги.

– Стой прямо! Прямо! – Цзя Ли изо всех сил дул в свисток, делая сестре замечания. – Иначе я добавлю еще кирпичей!

Цзя Мэй, скривившись, заныла:

– Не хочу больше тренироваться, у меня ноги болят!

Пустяки! Цзя Ли немедленно вытащил целую кипу

лекарств:

– Это обезболивающие, они дешевые и эффективные, прими одну таблетку, и болеть не будет; намажь ногу терпентином, и связки станут еще более гибкими.

Будущая балерина покачала головой. Она больше всего боялась глотать таблетки, как будто у нее было узенькое горлышко. Если же принять лекарство было необходимо, она брала таблетку пальчиками, отправляла ее в рот, выпивала несколько стаканов воды, но таблетку так и не получалось проглотить или она вставала в горле комом. Словом, лекарства были для Цзя Мэй сущим ужасом, самым страшным мучением.

– Нет! Нет! – глаза Цзя Мэй покраснели. – Не хочу быть великой балериной! Если ты еще кирпичей положишь, у меня нога сломается. А я не хочу стать инвалидом!

– Ну потерпи немного! Хочешь, чтобы я тебя умолял? Хорошо, подержи еще. Одна секунда, две, три…

– Нет, больше ни секунды держать не буду.

– Подумай о мадам Кюри, о миссис Тэтчер. У нас в семье тоже скоро будет великая женщина! Запомни: тебе нужна сила воли.

У Цзя Мэй дрожали ноги. Ей уже было так не по себе, что она и плакать забыла, только бормотала под нос:

– Ну нет, ноги ужасно болят! Я и двинуться не могу, они меня не слушаются.

– Прекрасно! Восемнадцать секунд, девятнадцать секунд, скоро к мировому рекорду!

В эту самую минуту в дверь позвонили. Цзя Мэй горько закричала, словно дождалась своего спасителя. Вошла соседка – мамочка из семьи У¹, которая приходила готовить. Она любила делать много шума из ничего, поэтому, увидев, что в доме все вверх дном, а брат с сестрой просто промокли от пота, тут же завопила:

– Бардак-то какой! Что это вы тут устроили?

Так, под плач и всхлипы Цзя Мэй, закончилась первая тренировка. Но программа обучения на этом не иссякла и под неусыпным надзором строгого инструктора продолжалась. Несколько тренировок спустя Цзя Мэй уже могла поднимать ноги очень высоко, а еще нагибаться вперед и доставать головой до пальцев ног. Если она похвастается этим мастерством в ансамбле, все спесивые девчонки уж точно будут тише воды ниже травы!

Цзя Ли очень гордился собой, как будто сам умел исполнять эти ловкие трюки.

Не успел он и глазом моргнуть, как уже близился день рождения школы, на котором художественный ансамбль должен был показать танцевальный спектакль. Сценарий к нему написал классный руководитель Цзя Ли – этот учитель больше ни на что не был способен, кроме как строчить всякие тексты. Говорили, что в этом году школа отмечает 40-летний юбилей, а это круглая дата, поэтому посмотреть представление придут и те ученики, которые уже давно состарились и забыли о своих школьных годах.

– Девочки сказали, что один из этих старых учеников – директор школы танцев, – заявила Цзя Мэй.

Директор! Уж точно какой-нибудь лысый старик! Цзя Ли не придал этому никакого значения.

– А еще придет режиссер с телеканала, – Цзя Мэй была прекрасно обо всем осведомлена и взволнованно жестикулировала обеими руками.

– Нет ничего плохого в том, что на тебя больше людей посмотрит. Не паникуй.

Цзя Мэй загадочно улыбнулась и заявила с тонкой женской расчетливостью:

– Учительница Син говорила, что они собираются подобрать юных артистов для своих школ.

– Э, так это отличная возможность блеснуть! Обязательно покажи им, на что способна! – на правах старшего наставлял ее Цзя Ли. – Такой шанс редко выпадает, понимаешь?

– Понимаю, – задумчиво сказала сестра.

И правда, в ансамбле собрались самые ловкие и талантливые девушки. Даже глупый человек, попав в их круг, мог проникнуться их духом. Перед праздником Цзя Мэй принялась усердно тренироваться

с удвоенной силой, утром и вечером. Она засунула под кровать все старые нитки и бамбуковые иглы, которые выпросила у мамочки из семьи У

Мамочка У страшно возмутилась. Она давно пыталась увлечь Цзя Мэй вязанием, а тут ее освободили от обязанностей учителя, поэтому она неизменно делала Цзя Мэй внушения:

– Так высоко ноги поднимаешь, как же это некрасиво! Невоспитанная девчонка!

Вскоре был напечатан сценарий. В нем девочка с друзьями весело проводит время в воскресенье, а ее матушка, которая работает на текстильной фабрике, сидит дома, моет посуду, готовит и штопает носки.

– Ты играешь главную роль? – спросил Цзя Ли у сестры.

Цзя Мэй расстроенно покачала головой:

– Главную роль играет Линь Сяомэй.

Цзя Ли знал ее, это была модная девчонка. Она носила джинсовые сарафаны, отлично пела и танцевала. Распевая популярные песни, она перекладывала микрофон из руки в руку, как будто мяла рисовый шарик. Она уж точно идеально подходила на роль себялюбивой девочки.

– Ну сыграть одноклассницу главной героини тоже неплохо, – утешал Цзя Ли сестру.

– Да эти роли все распределили, девочки уже выбирают новые наряды для сцены! —Цзя Мэй выглядела совсем несчастной.

– Ты вообще играть не будешь?

– Буду, учительница Син заставила меня играть эту маму.

Ох ты ж, сестре придется играть старушку с седыми волосами и в ветхой одежде! Она будет всего лишь задним планом: ее посадят в темном уголке сцены и заставят делать вид, что она штопает старый носок! Как же это скучно, аж до тошноты! Никто даже глазком не посмотрит на сестру, а девчонки слабее, чем она, будут резвиться по сцене в красивых нарядах.

Видя, как сестра добросовестно репетирует, пытаясь изобразить движение иглы, Цзя Ли весь клокотал от ярости. Он решил непременно протянуть сестре руку помощи. Первым делом он отыскал учительницу Син, но не успел и рта раскрыть, как она со смехом спросила:

– Рад за сестру? В ансамбле 20 человек, но только пять из них будут играть на сцене.

– О-о, – Цзя Ли мог лишь улыбнуться ее словам. Он не знал, как сменить тему, а говорить невпопад было неловко, поэтому он промолчал.

Учительница Син дружелюбно похлопала его по плечу, и он понял, что исправить ничего не сможет, но продолжал наивно улыбаться как полный дурак, пока та не ушла.

Цзя Ли набрался смелости, отправился к классному руководителю и спросил у него, нельзя ли поменять кое-что в сценарии.

– Зачем менять? Конкретнее скажи, – удивленно попросил классный руководитель учитель Чжа.

– Надо, чтобы мама участвовала в общем танце, иначе она покажется слишком несчастной, тряпкой какой-то!

– Но у нее глубокая сюжетная линия, только она заставляет задуматься, – слова учителя Чжа сбили Цзя Ли с толку.

Он растерялся и поэтому не выдал своих эгоистичных желаний. Иногда, если разговоры ни к чему не приводят, лучше вообще ничего не говорить. Но он всей душой переживал за сестру. Она так усердно тренировалась, и вот у нее нет возможности показать свои успехи, лишь приходится смотреть, как возможность становится все призрачней.

Вечером перед школьным праздником Цзя Ли наконец придумал, как спасти положение, и сказал сестре:

– У меня есть идея.

Сестра, позаимствовав у мамочки У иглу и наперсток, примерно сидела, скрестив ноги, и тренировалась штопать носок. А ведь она всегда говорила, что никогда не будет мамой, что ей хочется быть девочкой-бездельницей. Ну что за шутки, как она могла так поступиться своими принципами!

– Я хочу, чтобы ты прославилась. Ну или хотя бы показала им свою истинную силу!

У Цзя Мэй тут же засверкали глаза. «Отлично, это-то мне и нужно», – подумал Цзя Ли.

Он придумал для сестры несколько движений, которые она продемонстрировала бы, ворвавшись в общий танец с одноклассницами.

– Мы их покажем для того, чтобы наши ловкие трюки не пропали зря. Запоминай: ноги надо развести не меньше чем на 180 градусов, чтобы вытянуть их в прямую линию или вроде того.

Сестра широко распахнула глаза и спросила:

– Это можно? Учительница Син не согласится.

– Это называется творчеством, поняла? – сказал Цзя Ли. – Только посредственность соблюдает все правила.

– Ну хорошо, – Цзя Мэй очень доверяла своему инструктору. – Но я не знаю, когда мне вставать и исполнять все это.

– Положись на меня, – Цзя Ли ударил себя в грудь, как самый настоящий инструктор. – Когда придет время, я махну тебе из зала шапкой. Вот тогда и начинай.

Об этом услышала только мамочка из семьи У но поскольку в ту минуту она размышляла совсем о другом, разговор Цзя Ли и Цзя Мэй остался без ее внимания. Мамочка из семьи У думала, что надо бы посмотреть выступление Цзя Мэй, и переживала, что нет приличной одежды для такого случая. Но кому какое было дело, придет она в сером платье или в бежевом?

Только перед самым выступлением Цзя Ли понял, что просчитался. В первом ряду для почетных гостей сидели знаменитые бывшие ученики, один из которых, режиссер Цай, громко провозглашал:

– Я изучил сценарий, самая сложная там роль матери. Движения у нее не размашистые, а вот чувства она передает сложные.

Учительница Син тут же сказала:

– На репетициях эта девочка играла просто замечательно. Она очень тонко чувствует персонажа.

С этими словами она бросила взгляд на Цзя Ли и тепло ему улыбнулась.

– Хорошо, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, – сказал режиссер Цай.

Сердце Цзя Ли гулко застучало. Он сидел как раз в следующем ряду после и слышал разговор до последнего слова. Согнувшись в три погибели, он уже собирался выскользнуть из зала за кулисы и рассказать об услышанном сестре, как потух свет, неспешно распахнулся занавес, на сцене захлопотала мама в одежде не то серого, не то белого цвета, то подметая комнату, то стирая белье.

Цзя Ли понял, что поздно что-либо исправлять, поэтому уселся и крепко сжал в руках шапку, подумав, что если не будет махать ею, сестра обязательно будет смиренно играть матушку.

В темноте Лу Чжишэн, сидевший рядом, твердил ему на ухо:

– Твоя сестра – просто молодец, как похоже играет!

Цзя Ли и сам заметил, что сестра держится непринужденно и естественно, а еще увидел, как режиссер Цай снова и снова кивает головой. Он радовался, что отказался от затеи с тайным сигналом из зала, иначе все представление было бы испорчено.

Во время последней сцены Цзя Ли понял, что сестра волнуется и не может усидеть на месте. Она сидела, скрестив ноги, и штопала носки, но то и дело бросала беспокойные взгляды в сторону брата. Режиссер Цай прошептал:

– И правда, необыкновенно, она передает внутренний конфликт и боль персонажа с таким чувством глубины.

Сердце Цзя Ли чуть из груди не выпрыгнуло. Он боялся, что сестра что-нибудь сама учудит, и все прежние ее успехи пойдут прахом. Откуда же было знать об этом его смятении Лу Чжишэну! Тот думал, что Цзя Мэй просто хочет выразить ему дружеские чувства, поэтому безостановочно болтал:

– Она снова на нас посмотрела, надо как-то показать наше восхищение, дать ей какой-то знак!

И в это время Цзя Ли совершил принципиальную ошибку. Его не радовало, что Лу Чжишэн болтает лишнее, поэтому он хлестнул друга подвернувшейся под руку шапкой, давая понять, что надо меньше болтать. Но тот все истолковал совершенно наоборот – разом выхватил у Цзя Ли шапку и изо всех сил подбросил ее вверх. Тут Цзя Ли показалось, что у него в голове что-то взрывается.

Случилась беда. Мама, которая, скрестив ноги, штопала носки, получила сигнал и, ни на что не обращая внимания, рванулась в центр сцены, выбрасывая ноги вперед. Возможно, они затекли из-за слишком долгого сидения или свело мышцы, но она столкнулась с порхающей по сцене Линь Сяомэй. Обе упали, зацепив стоявший рядом микрофон, и тот с грохотом опрокинулся…

На сцене и в зале воцарился хаос. Цзя Ли увидел, как режиссер Цай качает головой со словами:

– Да что это за игра такая, как она могла так своевольно вскочить?

Учительница Син залилась краской и, казалось, вот-вот расплачется.

Именно из-за нее Цзя Ли ужасно захотелось с силой поколотить себя. Добрая учительница Син не должна так страдать! Все вокруг так смешалось, что уже ничего нельзя было различить.

Было совсем поздно, когда Цзя Ли решился вернуться домой. Лу Чжишэн заварил всю кашу, поэтому пришлось ему до самого конца сопровождать Цзя Ли. Тот спросил Лу Чжишэна:

– Как думаешь, сколько времени сестра будет на меня злиться?

Лу Чжишэн был рад немного позлорадствовать:

– Минимум три месяца, максимум шесть.

Цзя Ли тяжело вздохнул. Ему было жаль и сестру, и самого себя – из него не получился инструктор гения, но особенно обидно было, что он может стать посмешищем, если сестра выдаст их секрет учительнице Син. Тогда ему будет совестно показаться ей на глаза.

– Э, вы же близнецы, должны хорошо друг друга чувствовать, – схитрил Лу Чжишэн.

– Да ну тебя! – Цзя Ли раздраженно пихнул его кулаком в грудь. Кто его просил неприятности устраивать!

Как бы там ни было, Цзя Ли вернулся домой только тогда, когда уже с ног от голода валился. На цыпочках, как балерина, он прокрался в комнату. Сестра уже достаточно наплакалась, ее глаза покраснели и набухли. Потирая их, она сказала Цзя Ли всего несколько слов, но от них у него защипало в носу:

– Я не буду тебя игнорировать и никому не расскажу о нашем секрете. Ты хотел как лучше. Я все понимаю.

Эти слова Цзя Ли запомнил на всю жизнь. Сестра знала толк в справедливости и верности – прямо как женщина-рыцарь. Все-таки она была его близнецом, и понимала его как никто другой. Обо всем этом он только подумал, но ничего не сказал.