О «буржуазности» модернистов

III

Однако можно быть буржуазным и в то же время прогрессивным.

История знает буржуазию, не только энергично двигавшую вперед общественное развитие, но и безжалостно ломавшую в бурном порыве отживавший старый порядок.

Да и наша литература с середины прошлого века, особенно так называемая классическая, была насквозь буржуазна. Хотя большинство наших художников вышло из дворянской среды, их стремление к оздоровлению крепостнического уклада рисовало воображению такой порядок и таких людей, которые были, по существу, буржуазны. И в этом своем стремлении она сыграла большую прогрессивную роль; она ознаменовала несомненный шаг вперед в развитии общественного самосознания.

Посмотрим же теперь, что дает в этом направлении наша новейшая литература, в чем выражается ее прогрессивность, а по словам г-на Пильского – даже «революционность»?

«Прогрессивность», «революционность» в литературе может иметь двойной смысл. Можно иметь в виду борьбу с отсталостью, шаблонностью, казенщиной в самой же литературе. Так, например, романтики боролись с ложным классицизмом, реалисты боролись с романтиками, каждая новая школа отстаивала свое право на существование от господствующей школы.

Но у нас в России говорить о такого рода прогрессивности, а то и революционности не приходится. После Пушкина у нас не создалось ни одной «школы». Наша литература всегда была реалистична, она всегда имела внутреннюю свободу развития, ее читатель всегда был поразительно терпим и разносторонен. Редкая страна может похвалиться таким благосклонным читателем. Он с жадностью хватает всякое мало-мальски искреннее и талантливое слово. Вы найдете у него на полке и могучего, стихийного Л. Толстого, и тепличного, манерного Бальмонта, и непримиримого общественника Салтыкова, и поэта чистой красоты В. Брюсова, и больного пессимиста Л. Андреева, и восторженного оптимиста М. Горького.