Идеал народного учителя

Итак, сельский учитель воспитывается среди народа. Мы представляем его человеком здоровым, физически развитым и сильным; в нем есть и русская удаль; физическая сила и удаль пользуются большим почетом в народе. Но эта сила и удаль имеют в нем разумное применение, служа ему к сближению с людьми. В свободное от занятий время он ходит по селу, помогает там и сям делом и советом. Строят ли избу, он сумеет и сам подставить плечо под бревно, сумеет кстати указать, что делать. Во время деревенских бедствий: половодья, пожара – он в числе первых везде окажет помощь. Сметливо и ловко проберется он с другими удальцами между льдом, когда нужно спасти тонущих на реке путников, не побоится броситься и в огонь пылающей хаты, верно рассчитав, что можно сохранить часть добра бедняка или кого-нибудь из его ближних.

Если это полезно для авторитета, пусть, пожалуй, о нем говорят, что он ходил один на медведя или убил волка, который повадился рыскать в деревню. Пишем это и уже чувствуем, что наши слова могут обратить в смешную сторону, представив их в виде рецепта для составления [образа] сельского учителя; но читатель поймет, что мы только хотим дать наглядное понятие о характере изображаемого нами лица. В том или другом деле он себя выкажет, – все равно: важно только, чтобы по своему физическому и нравственному развитию он способен был на всякое полезное дело. Конечно, он тут действует не по какой-нибудь заданной программе, а по внутреннему побуждению, – просто потому, что иначе и делать не может… Но наше высшее образование обыкновенно уничтожает в нас всякую решимость, происходящую не столько от природного характера, сколько от хорошо развитой практической сметливости. Мы с вами, если бы и бросились помогать на пожар, то, наверно, попали бы в беду и нас самих пришлось бы спасать. Глупо без пользы подвергать себя опасности, но плохо также, если человек не приготовлен на каждом шагу ее встретить.