Read the book: «Ночная прогулка», page 7

Font:

Его голос дрогнул. А глаза налились такой печалью, что Катя, недолго думая, сжала руки отца.

– Я был в ярости. Превратился в зверя. Сначала я расстрелял юное невинное создание, изрешетил ее тело свинцом, а потом направил дуло Калашникова на женщин и стариков, которые выбежали помочь девочке. Я нажимал на курок автомата, пока не закончилась обойма. Тридцать пуль. Когда месть свершилась, я бросил автомат и подбежал к Грише. Пощупал пульс. Не прослеживался. Я взвыл и рухнул наземь, зарывшись в Гришкино бездыханное тело. И отключился.

– Пап… тише, успокойся.

Его глаза исторгали слезы, Виктор тихо рыдал.

Катя обняла его дрожащее тело.

– Теперь ты знаешь. Знаешь, что я совершил. И за эти грехи буду раскаиваться всю жизнь.

– Мне так жаль.

Молчание.

– Ты простишь меня?

– Я уже простила. Слышишь, папочка, я прощаю тебе.

– Прощаешь? Но почему? Я же – чудовище! Я – убийца.

– Нет, ты – не чудовище. Это война вынудила тебя убивать.

– Почему ты прощаешь меня?

– Потому что люблю тебя. А те, кто любят – всегда прощают ошибки родных. Так ты мне говорил, помнишь?

– Да.

– Прошу успокойся.

– Мне уже легче. Спасибо, доченька.

– Ох, папочка…

Дочь и отец продолжали сидеть в гостиной.

Молчали.

Эмоции утихли.

Катя пыталась осмыслить откровения отца. Не злилась. Не разочаровалась. Не жалела. Жалость – не то, что ждет отец. Она продолжала держать его холодную руку, чтобы он чувствовал ее поддержку.

Виктор решительно посмотрел в её глаза и нашел там снова спасительный огонек. Все его страхи мгновенно рассеялись. Дочь не осуждала его. Её взгляд согревал теплотой и заботой.

– Папа? Ты удочерил меня, чтобы искупить вину за убитую девочку?

– Эта была лишь одна из причин. Ты знаешь.

– Знаю.

– Тяжело говорить.

– Сейчас сменим тему разговора, и будет легче. – Катя улыбнулась Виктору, сердце которого одновременно разрывалось от вскрывшейся старой раны и от любви к дочери. – У меня возникла идея, и я хочу реализовать ее. Прям загорелось.

– Тебя не остановить.

– Уже нет. Надо взять напрокат семиместный минивэн и ехать с пятницы на субботу на озера. Погода обещает быть жаркой и без осадков. Поставим палатки. Разведем костер, приготовим уху и шашлыки. Возьмем волейбольный мяч и ракетки. А ночью, у костра, будем петь песни. Поддерживаешь?

– Поддерживаю. Кого с собой возьмем?

– Ты, мама, я и Антон. И…

– И?

– И тетю Настю с отцом Антона.

– Кстати, ты еще не в курсе. Наша тетя уехала вместе с ним.

– Куда?

– К нему домой.

– Ну и ну! – Катя захлопала в ладоши. – Вот так новость! Тетя Настя как всегда…

– Спать пойдем? – спросил Виктор, поднимаясь с кресла.

– Пойдем.

– Катя, проводи меня до кровати. Ноги не слушаются.

Катя обняла отца и помогла ему дойти до спальни, где крепко спала мама.

– Спасибо… за всё. Ну, ты понимаешь.

– Сладких снов, Овчарка.

– Сладких снов, Шапка.

***

Антон не спешил ложиться в кровать. Бессонная ночь подарила новый опыт. Стихи с легкостью ложились на бумагу и обретали желанную форму. Идеи и рифмы витали в воздухе, словно сотня бабочек на цветочной поляне. Антону осталось лишь подхватить порхающее вдохновение.

Вскоре постучали в дверь.

– Пап, заходи. – Антон отложил карандаш и перечитал написанное. – Ты научился стучаться?

– Антон, извини за беспокойство.

– Анастасия Н…

– Просто Анастасия. Можно войти?

– Да.

Антон изрядно удивился, когда в его владения уверенной походкой зашла Анастасия и расположилась на диване.

– Не ожидал меня увидеть?

– Честно, нет.

– Сама поражаюсь своей смелостью. Безрассудностью. Я пришла поговорить с тобой. Наедине.

– О Кате?

– Нет. О тебе.

– Обо мне?

– Точнее о твоих стихах.

– Что с ними не так?

– Все с ними так. Мне понравилось.

– Ничего себе.

– Много написал стихов?

– Пару-тройку тетрадей. Вы хотите издать мои стихи? – ляпнул Антон, сам не ожидая от себя такой смелости.

– Можно, если захотеть. Но стихи нынче не пользуются спросом. Увы. Максимум тираж 500 копий – и то предел мечтаний. Предложение у меня другое. Есть у меня один хороший знакомый, который вращается в музыкальном бизнесе, и сколько его помню, он всегда жаловался, что в сфере большая брешь талантливых авторов песен. И ему отчаянно нужны молодые и талантливые авторы. Я завтра улетаю в столицу в издательство, поэтому мне не составит большого труда забежать в его звукозаписывающую студию и показать твои избранные стихи. Как ты смотришь на такое предложение?

– Не знаю, что и сказать.

– Ничего говорить и не надо. Предлагаю действовать и воспользоваться моими связями. И не подумай, что таким образом хочу получить твое расположение. Если только самую малость, – Анастасия хитро улыбнулась.

– Сколько подготовить стихов?

– Твой настрой мне нравится. Достаточно двадцати. Сегодня успеешь определиться и отправить мне на почту?

– Да.

– Вот моя визитка с электронным адресом, – Анастасия протянула ему ламинированную визитку.

– Хорошо.

– Не будешь против, если я прочту и возможно кое-что отредактирую?

– Нет.

– Отлично. Только пока ничего не говори Кате. Пока, подчеркиваю.

– Почему?

– Предлагаю дождаться результата. А потом уже вещать об успехах.

– Сомневаюсь, что-то я…

– А вот этого не надо. Каждый писатель обязан считать свои труды, как минимум, гениальными. Понял?

– Понял.

– Молодец.

– Зачем вы помогаете мне?

– По многим причинам. Одну – ты уже знаешь. Но на самом деле, однажды мне помогли издать дебютный роман. Теперь помогу я.

– Спасибо.

– Рано благодаришь. – Анастасия встала с дивана и направилась к двери. – Жду письмо. И когда будешь выбирать стихи – не сомневайся.

– Не буду.

– И кстати я знала о вашем плане познакомить меня с твоим отцом, – подмигнула Анастасия Антону, и направилась к выходу, – До свидания!

– До свидания.

Антон так и не лег в постель.

До полудня выбирал лучшие творения.

***

Накрапывал дождь, оставляя рябь на спокойной глади озера. Небо беспросветно заволокло серыми тучами, спрятав вечернее солнце. В шелестящих кронах берез, близко подступающих к песчаному берегу, были размещены палатки. Вблизи – горел костер, закольцованный каменными глыбами. У костра сидела большая компания, по большой части, закутанная в дождевики, и пели песни под гитару.

Антон играл и пел, остальные ему подпевали. Сначала спели «Как упоительны в России вечера», потом перешли на народные репертуар «Ой да не вечер», «Конь», «Виновата та ли я».

– А можно тост? – спросила Катя.

Антон сидел рядом с Катей и не мог насмотреться на неё. Она была прекрасна в мерцающем теплом свете костра.

– Тосты всегда приветствуются, – поддержал Катю Виктор.

– Давайте выпьем, что бы у нас было побольше таких веселых и беззаботных встреч.

– Хороший тост, – вставил Геннадий Петрович.

– Грех не выпить.

– За будущие встречи!

Они выпили, и разговоры потекли рекой. Политика, спорт, сплетни, погода, конный спорт, глобальное потепление, новый роман Анастасии – болтали обо всем и ни о чем. Вскоре Анастасия, как прирожденная рассказчика, попыталась напугать всех зловещей страшилкой и добилась желаемая эффекта; в финале она так завизжала, что всем остальным оставалось только нервно хихикать. Потом были овации для автора и самое неожиданное предложение от Кати:

– Как вы смотрите на то, чтобы искупаться?

– Не, там вода холодная, – отказался Антон.

– А я хочу! – самоотверженно сказала Анастасия. И спросила. – Кто с нами?

– А была, не была, – согласилась Анна.

– Девочки рулят!!!

– Чего? Мужики встаем – и в воду! – скомандовал Геннадий Петрович.

– Есть, капитан, – Виктор отдал честь Петровичу и посмотрел на Антона. – Ты не можешь отказаться, юнга.

– Для юнги слова капитана – закон! – подыграл им Антон.

– Вот это уже другой разговор!

Нырнув в темные воды озера, они словно по мановению волшебных сил превратились в пятилетних детей, которые резвились, плескались, прыгали и кричали так громко, что уснувшие на деревьях птицы взлетали в черную мглу и улетали.

После веселого купания взрослые дети еще долго отогревалась у костра, смеясь над собой и попивая из пластиковых стаканчиков крепкий и не менее согревающий коньяк.

К часу ночи у тлеющего костра остались двое – Антон с Катей. Они укрылись под клетчатым пледом. Небо очистилось от туч, обнажив мерцающие звезды.

Ветер стих.

Стало теплее, нежели три часа ранее, когда накрапывал дождь.

– Хорошо, – прошептала Катя.

– Лучше не бывает, – согласился Антон.

– Кажется, поездка удалась.

– Поездка удалась.

– Старшее поколение умеет веселиться, – заметила Катя.

– Ей богу, вели себя как дети.

– И это здорово. Расскажи мне о маме, – неожиданно для Антона спросила его Катя.

– Я очень хочу. Но не сейчас. Не обидишься?

– Не имею права.

– Чтобы рассказать о маме, надо познакомиться с ней.

Молчание.

– Сходишь со мной на ее могилку? – спросила Антон.

– Да.

– Там хорошо. Покойно. А потом нам потребуется не один фотоальбом, чтобы узнать маму поближе. Благо, мама любила фотографировать памятные моменты.

– Приглашаешь в гости?

– Получается, так.

– Когда?

– Хоть завтра. Когда приедем с озер.

– Договорились.

– Я вот мало, что помню о маме. В основном, я узнала о ней по рассказам других людей. Не самые приятные рассказы. Запомнила я маму другой… я сижу на кроватке. Мама устроиться рядышком и с выражением читает «Волшебника Изумрудного Города». Мама уже пятый день не употребляет алкоголь. Говорит мне, что больше ни капли спиртного в рот. Хватит. Выпила, мол, свое. Пора браться за ум. Ценить то, что имеешь. Станет заботливой и нежной матерью. Научится любить. Но не сложилось.

– Да уж…

– Она любила меня. И пьяная, и трезвая. В детском доме мне вдалбливали, что мама любила только выпивку и наркотики. Что если бы она любила меня, то не променяла бы меня на них.

Катя снова смолкла. Слез не было. Еще в детском доме были выплаканы.

– Когда у меня будет ребенок, я буду любить его больше всего на свете.

– И станешь самой лучшей мамой на свете.

– Да, стану.

– А я буду равняться на отца. Надеюсь, я не опозорюсь на его фоне.

– Не дам тебе опозорится.

– Поймал тебя на слове.

– Какой ловкий.

– Настя…

– Да, Антоша?

– Твоя тетя Настя, сделала невозможное.

– Она – волшебница, это я знала давно. И что она наколдовала?

– Она продала мои песни.

– Когда она успела?

– Я сам не понял – как и когда. Три песни купили за дикие деньги. Хотят еще…

– Я поздравляю тебя! Ты – большой молодец!

– Спасибо. Но я все еще не верю. Еще недавно я был на грани, не понимая, что делать и куда идти. А сейчас – у меня есть всё, о чем мечтают миллионы людей. Я сплю? Я в сказке?

– Пойдем на берег, я покажу тебе настоящий рай.

ЭПИЛОГ

Виктор налил из турки черный кофе и побрел в погруженный в утреннюю дымку осени сад. Прихрамывал. Старые осколочные ранения давали о себе знать ноющей болью в суставах. Добравшись до беседки, он уселся на покрытую влагой скамью и набрал полные легкие воздуха, в котором перемешались ароматы спелых груш, хризантем и опавших листьев.

– Хорошо, – сказал Виктор и стал наслаждаться горячим кофе, мечтая о зажженной сигарете, о едком дыме, что обожжет и заполнил легкие, а после вырвется наружу через нос и рот. Сигареты в далеком прошлом, но все равно периодически завладевали и словно одурманивали голову Виктора.

Задумался о том, что творится в мире. На смену позитивным мыслям ворвались меланхоличные и унылые. И все потому, что ему были не по душе новые реалии и то какое будущее ждет его внуков: суматошное, закрытое и нелюдимое. Общество менялось, менялась власть, порядки, убеждения и соответственно моральные и духовные ценности. Его многие пытались убедить, что менялся только он, превращаясь в дряхлого старика, который постоянно нудит и вспоминает о былом. Но Виктор был не и из тех людей, кого легко было убедить. Он видел, что люди, пребывающие в постоянном движении, в суматохе стремительно исчезающих дней, трудятся по двенадцать часов в день, чтобы заработать деньги на ненужные вещи, цены на которые растут в геометрической прогрессии, насаживаясь все больше и больше на потребительскую иглу. Он видел, что люди перестали видеть себе подобных и окружающий мир, разучились общаться друг с другом и понимать, и слушать, зарывшись в цифровой вакуум, словно потеряв себя в бесцельном существовании нарождающейся демократии, где свобода слова уже не свобода. Видел, что люди, натуры двойственные и агрессивные, которые на протяжении многих веков пытались отстроить нерушимую цивилизацию – мир на земле окровавленной. Но что в итоге? Убивая природную красоту ядами, превращая океан в непригодную кислоту, а людей в немощных и раковых развалин – мир трансформировался в ад, где судьбы людей предопределены.

Обречены.

– О чем задумался, деда?

В сад вошел внук – Вовка. Он озарил густой туман светлой копной волос, непослушной и кучерявой, и сияющими глазами цвета морской волны. Высокий и сообразительный не по годам восьмилетний Вова часто баловал Виктора неожиданными визитами, оставаясь с ночевкой на выходные, а иногда настолько, насколько позволяла Катя.

– О всякой ерунде, – ответил Виктор и пригласил его присесть на скамью. – Кофе будешь?

– А можно? – обрадовался Вовка. – Мама…

– Мамы тут нет. Верно?

– Верно.

– От пару глотков еще никто не умирал.

Мальчик отпил глоток и его личико скорчилось в гримасе.

– Фу, какой горький! Противный и гадкий!

Виктор улыбнулся и сказал:

– Пройдет время, и ты начнешь получать удовольствие от кофе. Как твой дед получает сейчас.

– Это вряд ли. Кстати, деда, ты чего так рано встал?

– Уже не спится.

– Почему?

– Старый стал.

– Да не старый ты! Не вижу я седых волос. – Вова со всей серьезностью маленького мальчика рассматривал Виктора. – И дряблость отсутствует на лице.

Дед с внуком прыснули от смеха.

– Рассмешил, так рассмешил, – успокаивался Виктор.

– Чтобы ты не грустил.

– У тебя получилось, Вовуля. Утренние ерундовые мысли вылетели из моей головы, и теперь я думаю, что не так все плохо, как показалось с утра.

– Как может быть плохо, когда сегодня такой день?

– Какой?

– Ты забыл что ли?

– Запамятовал.

– Шутишь?

– Шучу. Конечно, я помню, что мы сегодня пойдем выбирать тебе друга.

– Большого друга, – добавил Вова.

– Может все–таки маленького друга, но с большим сердцем?

– Деда, давай мы сначала сходим, а потом будем договориться.

– Умно, Вовуля.

– Я же умный.

– Не забудь, что щенок будет жить в моем доме.

– Жаль.

– Не то слово.

– Маму не переспоришь, – подметил внук.

– Не переспоришь. Но есть один плюс в том, что щенок поселиться у меня.

– Какой?

– Чаще будем видеться с тобой.

– Точно! А я и не подумал! Будем вместе гулять, да?

– Обязательно.

– Круто! – захлопал в ладоши Вова и обнял деда, уткнувшись лицом в его махровый халат. – Мне уже не терпится. Так и хочется одеться и пойти на птичий рынок.

– Рано еще. Поэтому тебе не спалось?

– Да.

– Если тебе так не терпится, можно собраться пораньше. Сходить на кладбище, проведать бабушку Аню, а потом на ярмарку. Погодка сегодня замечательная.

– Я пошел одеваться!

– Не торопись, мне за тобой все равно не угнаться.

Четыре года назад Виктор похоронил вместе с Анной частичку себя – часть своего сердца, счастливые годы их совместной жизни.

После похорон жены Виктор заметно сдал позиции, прибывая либо в алкогольном тумане, либо наркотическом от обилия выпитого лекарства, выписанного от болей в суставах и спине, и многие были уверены, что вскоре он последует за Анной. Катя не могла смотреть, как меняется горячо любимый папа и приняла решение, возможно, спасшее Виктора от неминуемого краха, каждые выходные отправлять Вовку к деду. Виктор поначалу не соглашался, ссылая на боли и прочие отговорки, но Катя умела добиваться своего, и Виктор признал свое поражение и согласился.

И чем больше он проводил время с внуком, тем меньше думал об утрате и соответственно меньше злоупотреблял алкоголем. Проводя время с Вовкой, в заботе и в делах, он чувствовал себя нужным и полноценным. Не одиноким. И мог с уверенностью строить планы на будущее. Летняя рыбалка. Лесные походы с обязательными пикниками и палатками. Катание на лодке. Коньки – он обычно сидел на трибуне «Ледовой арене», а внук довольный накатывал бессчетное количество кругов. Встретить из школы, отвести на лекции английского языка. Вечерние прогулки перед сном грядущим. И другие обязанности, которые он выполнял с удовольствием и без лишних напоминаний.

Посидев в молчании на скамье подле мраморной могилки, огражденной низеньким заборчиком, Виктор сказал Вове, что пора идти и попрощался с Анной, словно она сидела рядышком и махала им рукой.

– Жаль, что я не помню её, – вздохнул Вова, когда они вышли с территории кладбища, пройдя через открытые кованые ворота.

– Не переживай. Ты всегда можешь спросить у меня про нее – и тогда узнаешь и возможно вспомнишь.

– Она любила меня?

– Больше деда.

– Да ну!?

– Вот тебе и да ну! Целыми днями нянчилась с тобой. До двух лет. Я дома не видел её. Ни готовила, не прибиралась, с дедом в нарды не играла. Только придет – и спать. Так уставала. Ведь ты непоседой был. Сначала активно ползал по полу, облизывая все, что на глаза попадалось. А вскоре и забегал, и падал, падал, падал. Бабушка Аня очень переживала.

– Пока мы идем до ярмарки, расскажи мне, как вы познакомились с бабушкой?

– Я люблю рассказывать эту историю.

– Она интересная?

– Очень.

– Так рассказывай уже!

Виктор всю дорогу до ярмарки рассказывал про бабушку, а Вова с интересом слушал деда, пытаясь тщетно воскресить в воспоминаниях бабушку Анну.

Перед тем, как перейти к самому главному – Виктор купил Вове горячий пирожок с капустой и большой леденец, напомнивший Виктору «сладкого петушка» из его далекого детства. Вова был доволен и готов к большой покупке.

На птичьем рынке ранних пташек можно было пересчитать по пальцам. Виктор не любил большое скопление людей.

Виктор думал, что выбор собаки дело непростое и займет не меньше часа. В реальности все оказалось по-другому. Вова остановился перед спавшим черно-белым щенком, положившим мордочку с большими мягкими ушами на слегка вытянутые круглые лапы. Погладил его, отчего щенок встрепенулся, широко зевнул и лизнул Вовкину щеку. Вова обрадовался, а вскоре и рассмеялся, когда щенок беспардонно начал лизать его леденец.

Щенок бигль и восьмилетний мальчик сразу поняли, что они друзья.

Навеки.

– Дедушка, я выбрал.

– Уверен? – Виктор заигрывал рукой со щенком, а тот огрызался и кусался, лежа на спине.

– Да.

– И других не пойдем смотреть?

– Нет.

– Тогда ничего не остается, как достать бумажник и заплатить молодому человеку за щенка.

Так Виктор и сделал, отдав немалую сумму за породистого британского бигля. Но что не сделаешь ради счастья тех, кого любишь?

А счастливые глаза внука, ведущего на поводке щенка и беспрестанно смеющегося над неуверенными шагами пса – истинное удовольствие, бальзам на душу для Виктора, который, глядя на внука, смеялся и радовался не меньше.

– Вова?

– Что?

– Сейчас я скажу одну вещь, и ты должен это запомнить раз и навсегда.

– Какую?

– Ты купил собаку. Это как ребенок.

– Это я и так знаю.

– Детей бросают мамы и папы?

– Нет.

– Вот и собаку нельзя выбросить на улицу, даже если она сгрызла все сбережения.

– Я и не собираюсь.

– Я знаю. Но повторю, чтобы ты запомнил: собака – друг и ребенок, за которым нужен постоянный уход и забота.

– Не переживай, деда. Я буду заботиться о друге. Обещаю.