Лавка Харли

Автор обложки Ирина Гудзь

© Василий Пекалицкий, 2019

ISBN 978-5-4493-8195-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мистер Харли – это замечательный человек с неимоверно открытой душой и прекрасной натурой. Я смутно помню, что произошло, но когда-то я даже считал его своим кумиром. Впрочем, в моей памяти достаточно отчетливо запечатлелось его лицо и глаза – глаза спокойного и мудрого человека, который, казалось бы, понимает все.

Это была воскресная ночь. На улице шел снег, медленно покрывающий все словно перламутровой простыней, от которой отбивался колеблющийся свет фонаря.

– быстро ступал по нему, наслаждаясь скрипящим звуком, который можно было услышать только зимой. На часах было около десяти. Я со своим младшим братом шел домой.

– Эй, Вальсон! – услышал я. (Вальсон – это мое имя).

– Чего тебе, Джордж? – устало спросил я.

– Давай заглянем в лавку Харли.

– У меня всего два доллара. Сколько у тебя?

– Три.

– Давай сюда и подожди меня здесь.

Точно не припоминаю, но, кажется, мне тогда было не больше 13 или 14 лет.

Трудно все вспомнить в свои 85 лет.

– Добрый вечер, мистер Харли.

– И тебе добрый. Почему ты еще не дома? Тебя там уже, наверное, заждались. В его голосе послышались нотки какой-то неприязни. Ведь он прекрасно знал, что я живу в приюте, потому что мой отец по уши в долгах. Но почему-то все равно спрашивал.

– Еще бы, – грустно ответил я, опустив голову, делая вид, что мне безразлично. Не задерживаясь, я быстро схватил небольшую плитку шоколада, положив ее на кассу вместе с деньгами.

– На, держи. Это брату, – он протянул мне небольшой мятный леденец. Ему нравилось делать мне и Джорджу маленькие подарки, а мне нравилось заходить к нему.

– Благодарю вас, сэр, – слегка подняв голову, произнес я. Быстро взяв леденец и разноцветную плитку молочного шоколада, я уже было хотел метнуться оттуда как можно дальше. Но вдруг в лавку стремительно вошел

человек, почему-то сразу настороживший меня. Он был в дорогом бежевом костюме, с тростью в руках и с небольшим черным цилиндром на голове, который выказывал отсутствие вкуса. Он был не слишком высок и не слишком низок.

– Вы мистер Харли? – повысив почему-то тон, спросил вошедший человек.

– Именно. Вы не ошиблись.

Человек тут же засунул руку в карман, искусно приподняв пиджак, где я заметил деревянную ручку револьвера, который он крепко-накрепко зажал у себя в правой руке.

– Ну что же, Генри, дорогой Генри. Ты долго прятался, но я нашел тебя. Не нужно лишних движений, они тебе уже ни к чему. Помнишь меня – Билла Фрейда, который рос с тобой в одних пеленках, помнишь? Ну же, освежи память! Вижу, что помнишь.

– Б-Билл Ф-Фрейд?! – В тот же момент мистер Харли застыл. А после резко вздрогнул и тихо, почти неслышно, повторил:

– Билл Фрейд… Но, но я, я, я сам, своими руками, своими руками… Черт побери. Ведь я видел тогда… Как же ты?..

– Генри – мужчина внимательно обвел его глазами – ты долго находил лазейки в бетонной стене, но их больше нет, как и тебя, впрочем. Не люблю много болтать с мертвецами.

– Стой, прошу, стой, я все верну, все до последнего цента. Все десять миллионов… На лице пришедшего человека появилась улыбка. И он тяжело вздохнул:

– Генри, уже слишком поздно.

– Стой. Я верну, слышишь, верну!

Человек в бежевом резко вынул револьвер, наставив его на дрожащего от страха мистера Харли:

– Кого ты обманываешь? Ты не вернешь то, что отнял – того человека, а он был тебе родним. После сказанного он провел рукой по щеке, на которой был заметен шрам в полсантиметра, если не больше. Приглядевшись получше, можно было увидеть небольшие белые полоски, почти что полностью усеивающие его измученное лицо. Было видно, что он наслаждался коротким мгновеньем перед убийством. Пристально смотря на мистера Харли, он медленно взвел курок. Тогда я буквально онемел от страха, но вдруг неожиданно для самого себя, даже не знаю почему, я кинулся на него, вцепившись в револьвер обеими руками. Тут же прогремел выстрел, а затем еще и еще. Что-то лопнуло позади – это была витрина магазина. Мне не хотелось умирать, но еще больше я не хотел, чтобы умер человек, который был одним из немногих, кто действительно по-доброму относились ко мне. Мистер Харли панически что-то крикнул. Что именно, я не помню, лишь увидел, как он достал небольшой пистолет, помещавшийся в ладони, и наставил его на меня, дальше прогремел очередной выстрел, а в глазах потемнело.

***

В то самое мгновенье я почувствовал, что медленно падаю куда-то вниз. Уже не было ни лавки со сладостями, ни Харли, ни человека в бежевом. Лишь приближавшиеся, все ближе и ближе, старые деревянные дома. Минута-две и япочувствовал удар и потерял сознание.

Упал я, по-видимому, удачно: все тело болело, но к моему счастью все кости остались целы. Оглядевшись я увидел, что лежу недалеко от места моего падения: это было ясно видно по вмятине в крыше у самого крыльца. Я валялся, как какой-то пьяница, недалеко от дороги, по которой хаотично ездили повозки, запряженные небольшими продолговатыми существами, похожими на маленьких лошадей, но с причудливыми и красивыми, гордыми оленьими рогами.

Протерев глаза, я увидел куда-то спешащих вперемешку гномов, эльфов и людей. Странно, что все они шли вместе и никто не обращал внимания друг на друга. Все это казалось необычным. Встав и слегка покачиваясь, я зашел в то помещение с вмятиной в крыше. Это оказалась лавка, в которой по сторонам виднелись разные флаконы с причудливыми в них существами или в виде четырехногой зеленой выдры или улитки огромных размеров, с ножками как у мокрицы, которая нервно бегала по стеклянному сосуду. За прилавком же сидела пожилая женщину.

– Добрый день – тут же поздоровался я.

– И тебе добрый, – недовольно проворчала она, опустив взгляд куда-то вниз. Ей было далеко за шестьдесят. Лицо было полностью усыпано морщинами, а по середине был длинный, как морковь, нос. Маленькие прищуренные глаза и такие же маленькие уста, которые уже потрескались от сильных и никем не побежденных ударов времени.

– Где я? – подойдя ближе и опершись на прилавок, спросил я.

– Ты что, пьян? – возмутилась старуха. – Ты мне лучше скажи, кто мне теперь крышу будет чинить?! Я вообще думала, что ты того… Ну, коль так, мне уже работник давно нужен. Я старая, не для моих костей эта работа, а крыша, знаешь ли, дорого стоит. Отработаешь все.

– Я кивнул и молча продолжал слушать ее, пытаясь понять, что это за место. Вдруг она хлопнула в ладоши, и я оказался за прилавком.

– На каждом флаконе своя цена. Думаю, справишься. А я пошла, и поверь мне на слово, когда я вернусь, я проверю, все ли на месте. И особенно тщательно пересчитаю деньги. Так что не вздумай сделать отсюда хотя бы шаг, да ты и не сможешь – она улыбнулась, быстро выйдя вон. Я хотел было кинуться за ней, но ноги как приклеились.

Таким дивным образом я получил работу, которая была самой утомительной в моей жизни. Целый день я продавал разные флаконы с какими то растворами и дивными существами внутри.

К вечеру старуха вернулась, быстро осмотрела все и бросила мне серебряник, сказав, что это за работу и, если что, я могу снова прийти завтра. Договорив, она щелкнула пальцами, и я оказался на пороге. Ноги болели страшно, но, несмотря на это, я быстро отправился вдоль по улице этого необычного города, который со всех сторон окружали харчевни с большими железными картинками, изображающими, в основном, поджаренных поросят и толстых карпов. Купив буханку хлеба в одной из них, я попытался вспомнить что-либо, но все было напрасно. Головная боль, досаждавшая мне весь этот день, лишь усилилась. Блуждая по этому, почему-то показавшемуся мне странным, месту, я случайно столкнулся на углу с мельником, который нес на себе два мешка пшеницы. Одет он был скромно. Да и не молод. Неожиданно споткнувшись, он уронил один из мешков чуть ли не мне на ноги. Я тут же поднял мешок:

– Я помогу.

– Тогда нам прямо – не удивился мельник – Ох уж этот город, вечно нахожу себе какие-то приключений.

– Вы о чем?

Старик отмахнулся:

– Тут вся жизнь пролетела. Помнится, как будто только вчера держал меч и лук, шел воевать за Каменный Город, а теперь… Да… Пришлось защищать все девять королевств нашей Сантамилании. – Он улыбнулся. – Есть что вспомнить.

– Сантамилании? Девять королевств?

Он с недоумением глянул на меня:

– Ну да. На защиту нашей Сантимилани и всех ее девяти королевств. Пройдя еще пару длинных кварталов, он остановился: – Дальше уже я сам, а ты заработал на пиво. Тут оно самое лучшее.

Я ничего не ответил.

– Выпей за мое здоровье – он кинул мне полсеребряника и устремился восвояси.

– Лучшее пиво? Нет, не сегодня – подумал я – Надо бы ночлег найти так, чтобы дешево, но уютно. В обычной таверне и то ночь – два серебряника.

На улице было холодно. Осень, одним словом. Обходив весь город, я не нашел ничего пристойного для ночлега, кроме как старой церкви, куда меня к счастью впустили, принявшись расспрашивать. Мне, впрочем, не было чего скрывать.

Дальше уже жизнь сложилась так, что меня оставили послушником, дав новое имя «Фризо». Дни быстро проходили, наверное, потому, что я был постоянно занят и вполне доволен свои жребием. Повысился я и в звании, поскольку старый настоятель церкви вдруг неожиданно исчез, а мне лишь посчастливилось занять его место. Правда, печально лишь одно: память не возвратилась ко мне за все те годы, которые я пробыл в том городе где, наверное, и служил бы до конца жизни, если бы не случившееся происшествие. Жуткое и невообразимое, которое мне до сих пор кажется лишь плохим сном, который никак не кончается.

***

Сегодня был самый короткий день в году, поэтому уже стемнело. Я закончил свои повседневные дела в церкви и не спеша шел домой. Как я уже говорил, было довольно поздно, так что на улице в такое время не было ни одной души. Не то, чтобы меня это каким-то образом пугало: ведь это время, когда тебя могут легко ограбить. Но что с меня возьмешь-то? Честно говоря, я люблю тишину и покой так же, как и хорошую компанию и хлеб насущный. Впрочем, я относился ко всему как к должному, радовался тому, что имел. Просто жил, найдя свое небольшое местечко, где успел уже пустить корни. Мое существование тут напоминало мне что-то на подобии жизни песчинки в целой пустыне. Но разве пустыня может быть без песка? Разве в шахматной игре король и другие, не менее важные фигуры, могут оставаться без должной защиты? Ведь без пешек партия будет всегда проигрышной. Может, кто-то скажет, что это не так. Может. А может и нет. Но порой мне кажется, что мы все связаны одной не разрывной нитью. Которая ничем не объясняется, и связывает нас совершено с незнакомыми людьми. Нитью, под таким странным названием, как жизнь.

В моем существовании мне приходилось видеть множество несчастных, которые только и думают о хлебе и больше ни о чем. Много я видел, но всегда оно меня самого не касалось. До этого самого дня. Ведь для большинства людей, что такое смерть? Это то, что случается с другими.

Заперев за собой двери церкви на ключ, я вышел на улицу. Мое внимание, как и мои мысли, прервал мужчина, стоящий в черном плаще, с яркой свечой, которую он держал возле лица, хотя даже вблизи я не смог его разглядеть. Черная и плотная мантия полностью скрывала его. Он явно ожидал кого-то. Но кого? Тем более в такую темень. Может, заблудился или может… Лучше подойти и спросить. Вдруг чем-то помочь смогу. К тому же это мой долг служителя церкви, как не как. Я медленно подошел к нему:

– Что же ты так поздно расхаживаешь по городу? Случилось, может, что? У меня, конечно, не густо с деньгами, но на ночлег с куском хлеба всегда найдется. – И не успел я закончить свои слова, как он тот же час вцепился мне в шею. В глазах потемнело. Я начал задыхаться, пока не потерял сознание.

Очнулся я в огромном зале, ранее никогда не виданном мною. Стены были из грубого камня, окрашены желтой масляной краской. Все очень напоминало большой винный погреб. Окон не было видно. Скорее всего, я нахожусь где-то под землей.

Пространство освещали смолистые факелы. Оглянувшись вокруг, я увидел, что лежу на каком-то возвышении. Немного придя в себя от сильного головокружения и осмотревшись по сторонам, я заметил толпу из тридцати или сорока человек – в черных плащах, со свечками в руках. Их лиц также нельзя было рассмотреть даже при таком достаточно ярком свете. Неожиданно вся эта масса зашевелилась и из толпы медленно вышел и направился ко мне то ли человек, то ли какое-то существо в красном плаще. Нет, скорее в алом, как кровь. Я тут же вскочил на ноги. Он же на миг остановился, как будто не ожидал этого.

– Не стоит волноваться, Фризо. «Откуда он знает мое имя? Ведь его знали очень немногие, те, которые, собственно, и дали мне его. Смешав все свои имена и убрав несколько букв – и получилось „Фризо“. И вообще, что это за знакомый голос? Даже слишком знакомый. Чей же?!» Все эти мысли молниеносно пронеслись в моей голове.

– Кто, кто все эти люди? – наконец глухо произнес я. – Где я нахожусь? Алая накидка была сброшена в мгновение. Увиденное повергло меня в шок. Это был Сандо де Пюри – главный патриарх всей провинции, который освятил меня на пост священника. Я застыл, борясь с оцепенением. Его лицо не могло скрыть какой-то тяжелой обиды и разочарования. Но что я мог сделать такого, чтобы оказаться в столь мрачном и темном месте? За какие грехи? Я тут же упал на колени, молясь и упрекая себя за то, что не узнал святого и столь важного человека. Неожиданно Сандо де Пюри, увидев меня в таком скверном положении, тут же помог мне подняться:

– Не стоит этого делать.

Тут явно творилось что-то неладное. В голове панически крутилась, подобно юле, одна лишь мысль: бежать не только отсюда, но и из всей провинции. Куда угодно, но только подальше отсюда. Мое сердце колотилось как бешеное, предугадывая очередную беду. Но все было еще хуже, чем я мог себе только представить.

– Что все это значит?!

Сандо де Пюри повернулся назад, где уже стояла святыня нашей церкви: золотой кубок, украшенный сапфирами. Это был Кубок всех святых. Название это он получил не потому, что был сделан из чистого золота. Напротив, он был изготовлен из костей более пяти тысяч священнослужителей, которые, сделали много достойных дел. Кубок несли четыре монаха. От самого кубка пахло полынью, особой полынью, которая росла только в этой провинции, и которая не зря считалась здесь колдовским и проклятым растением. Как-то раз мне довелось увидеть ее силу: помнится, как одну овцу специально накормили ею, после чего она просто упала на бок, безумно таращась на собравшихся рядом пастухов. Я не хотел даже пробовать этот напиток. Но настойчивость собравшихся и угроза смерти, если я откажусь, ясно читалась в их глазах. Сильная головная боль и затмение разума на пару минут обеспечили все.…

Я упал на пол, отлеживаясь пару минут. В глазах даже помутнело, словно я попал в туман, но не такой, как обычный – он был похож больше на пар, исходивший из чайника. Все прошло очень быстро, и я смог снова встать на ноги.

– Взгляни на свои руки – сказал, обращаясь ко мне, Сандо де Пюри. На правой ладони я увидел, как будто выжженную метку в виде круга, в центре которого была магическая звезда, накрытая крестом.

– Это знак, указывающий, что ты готов к перевоплощению. Так сказано в Книге Прожитых Столетий. Именно в этот день мы должны были найти человека с этой меткой.

После сказанного Сандо де Пюри взял обе мои руки и, закрыв глаза, принялся нашёптывать что-то. И снова мне преподнесли тот кубок с отвратительным напитком и, чуть ли не силой, заставив сделать еще несколько глотков.

В тот же самый момент я снова оказался в церкви. Я словно видел себя со стороны – юношей, который стремительно выбежал на улицу и быстро поднялся на крепостную стену города с которой открывался прекрасный вид, и под которой стояло, застыв без малейшего движения, больше двух тысяч воинов. Все они в одной руке держали белые щиты с красным крестом, а другой крепко сдавливали сверкающие мечи. Неожиданно солнце умопомрачительно быстро сошло, я бы даже сказал, пропало с горизонта. Лишь яркие оранжевые лучи медленно уходили куда-то на другой край земли.

– Смерклось – тихо вымолвил я. И с этими самими словами та чудесная картина разорвалась на двое. Деревья расступились, а трава вырывалась из земли – ее срывала буря черного цвета. Она сметала все и вся. Земля дрожала не в силах выдержать ее, как и воины, не в силах сдвинутся ни на шаг. Ни один из меченосцев не отступил. А через мгновение все до последнего кинулись на того дьявола во плоти, который расходился из бури огромными всадниками. «Всадники Айгона» – пронеслось по рядам воинов. Многие рыцари, если они оказывались в окружении нескольких всадников, пали сразу, даже не вступив в бой, покрывшись синими гнойными язвами. И знаете, что они делали, когда понимали, что обречены умирать? Они убивали себя сами, лишь бы умереть не от смертельных язв той навали и не стать ее новыми слугами. Темные всадники рассыпалась прахом от горящих стрел и мечей, оставшихся в живых рыцарей, которых становилось все меньше и меньше. Ни один из них не умер бесчестно. Резкий удар в плечо повалил и меня – это была вражеская стрела. Падая, я вдруг увидел, что буря отступила. Я снова увидел себя со стороны: я лежал, а вместо города везде были раздробленные руины и сотни мертвых душ с обеих сторон.

Я очнулся в холодном поту в том же зале: Сандо де Пюри пробудил меня.

– Ты видел ее?

– Кого? – в жутком головокружении и непонимании спросил я.

– Налетевшую смерть и пустоту, которая завладела теми краями.

– Да, я видел – дрогнувшим голосом ответил я. – Но почему выжил именно я, а не кто-то другой, и, вообще, что, что это было?

Помолчав немного, Сандо де Пюри ответил:

– Это твоя кровь отогнала ее. Голубая кровь священна. Она течет в твоих жилах. Получена тобой от твоей матери, полубогини – продолжательницы древнего рода. А тот юноша – ты, лишь в ином обличии.

– Но я же…

– Ты пришел к нам из иного мира.

– Вы убьете меня?

– Церковь всегда наказывает людей за грехи, но ты чист, зачем же нам тебя убивать? Ведь ты ни в чем не провинился.

– Тогда зачем же я здесь?

– На все свое время, – вынув, непонятно откуда, деревянный крест, он медленно отделил нижнюю часть, и оттуда выдвинулось спрятанное лезвие, напоминающее небольшую иглу, только грубо заточенную с обеих сторон. Взяв мою ладонь, он провел по ней клинком, слегка порезав ее. Не знаю почему, но боли я не почувствовал. У меня на руке тут же выступила синяя, почти голубая, кровь. Я увидел ее впервые. И правда, ведь за все время пребывания здесь я ни разу не порезался. Даже когда я свалился на крышу той лавки, то не обнаружил на себе ни единой царапинки – лишь спина побаливала.

После содеянного Сандо де Пюри спрятал лезвие в деревянный крест, служивший ножнами, и резко бросился на колени:

– Ты видел ту боль, страх и гибель! Совсем скоро оно снова приблизится сюда, и тогда мы уже ничего не сможем поделать. Надо предотвратить все завтра, на рассвете. Второго шанса не будет! Сын короля – наследник престола – Мелицио Третий тяжко страдает от неизлечимой болезни. Точно такое же было и тогда, перед теми руинами. Мне уже 83 года. И когда я был еще юнцом, меня послали к настоятелю другой церкви для участия в обряде. Тогда мне чудом удалось спастись оттуда. – Фризо! Услышь же. Единственный, кто в силах исцелить младшего наследника, это ты. Исцелить смертью. Убив, ты избавишь его от мучений, взяв на себя всю тяжесть его грехов. Он знает сам, что иначе его ждет превращение и жуткий конец его греховной жизни. Будь же благоразумным и соверши это!

Мои мысли спутались, словно шерстяные комки. Про какое еще благоразумие он говорит? Этот человек толкает меня просто на постыдное убийство, недопустимое для священника.

– О Фризо! Я молю тебя, молю изо всех своих сил, стоя на коленях, не только от себя, а и от всей нашей провинции: убей наследника Мелицио Монтегрю. Сына, который покушался на сам трон! Одна его рука уже чернеет: превращение началось! Так же, как и начался конец нашего мира. Это его кара за все заговоры, ложь…, а самое главное – за брак с племянницей ради власти. Грехи, не подлежащие оправданию. Которые подобны глыбе, тянущей в бездну. Но только не для тебя, не для того, в чьем теле течет голубая кровь…

– Нет! – громко воскликнул я. – Ты спутал священника с убийцей! Я отпускаю грехи, а не совершаю их. Только Бог может осудить или простить кого-то, а не ты и я.

– Твоя миссия – лишь перенять этот грех! – раздраженно воскликнул Сандо де Пюри.

– Но какой ценой?!

– Услышь же, Фризо. Он сам, понимаешь, сам, третий раз пытался наложить на себя руки. Насилие держит власть, власть приносит богатство, богатство подкрепляет насилие. Это вечный круговорот, который нельзя остановить.

Причем, самая главная структура – власть. Пока мои уста еще могут говорить, я прошу тебя сделать это. Ведь если не ты, то никто не совершит этого. Слышишь, никто! Ты должен. Выбери же правильный путь. На секунду остановившись, он продолжил. Было видно, что каждое слово дается ему с трудом:

– Сила девяти королей – стоящих во главе своих провинций-королевств держала Айгона – того, кто несет пустоту и смерть – в повиновении. Но, если хотя бы один король попадет под его власть, то равновесие нарушится и всю страну ждет гибель. Мелицио, как наследник, должен был стать во главе королевства, и был заражен болезнью, которую насылает Айгон. Его восшествие на престол стало бы началом конца. Сила твоей крови сильнее власти Айгона – болезнь не справиться с тобой. Ты встанешь во главе королевства и Золотая нить, связывающая все королевства воедино, не прервется. А я теперь выполнил свой долг – договорив до конца, он упал замертво на землю с раскрытыми глазами. Я же застыл в недоумении – мне было непонятны его слова.

К нему тут же подбежали монахи и поднесли к его лицу небольшое зеркальце. Подержали несколько секунд. Признаков жизни не было. Бездыханное тело подхватили и понесли куда-то на верх по ступеням. Все присутствующие вмиг удалились из комнаты, как будто их и не было, оставив меня наедине со своими мыслями. Раньше я думал, что такой человек, как Сандо де Пюри, – священен и велик. Я не мог даже предположить себе, что буду иметь честь говорить с ним. А теперь на моих глазах… Как будто все рухнуло в мгновенье.

Может, мне все это показалось? Но ведь этот знак, метка… Мне сразу вспомнилось кладбище, которое было по размеру как поле. Я медленно подошел к двери, дернул за круглую ручку. Она оказалась запертой. Значит, придется ночевать тут.

Утром меня разбудил один из священников, дав мне опять выпить из кубка. Также он подал мне белую мантию, святую воду и тот клинок, тщательно замаскированный под крест. Сказав, что я сам должен увидеть этого несчастного, а там уже как сложится. Еще ничего не решив, я взял все необходимое, и сказал, что сделаю то, что в моих силах. После чего мы отправились в замок, где меня тот же час охотно приняли, как служителя церкви. Войдя в комнату несчастного Мелицио, я услышал его стоны, а в нос ударил неприятный запах гнили. Его лицо было изуродованное, покрытое огромными синими припухлостями, как после укусов комаров, только больше, намного больше, а самое ужасное то, что они гноились. С трудом можно было разглядеть глубоко спрятанные глаза, блестящие, как бусинки. А его руки… они были полностью черного цвета, да такие набухшие, что жутко было смотреть.

Я тот же час попросил всех выйти.

– Милорд, вижу, вам совсем худо.

– Да – скрипя зубами от невыносимой боли, простонал он. – Я знаю, для чего тебя послали ко мне. Так не тяни же, молю…

Не дослушав до конца, я все же попытался сделать все возможное, чтобы облегчить его участь. Но ничто не могло ему помочь. Тогда, окончательно утратив надежду на спасение, я принялся делать то, зачем пришел. Обнажив лезвие и спрятав его за спиной, я уже собрался было вонзить его в сердце несчастного, но вдруг Мелицио резко открыл глаза и взглянул на меня, как на спасителя:

– Этой ночью мне приснился дивный сон: как будто ты, именно ты, убьешь меня этим крестом, который ты сейчас прячешь за спиной, вонзив его в мое несчастное сердце, взяв ту непосильную гору боли и мук, которые я сейчас терплю. Может ты не знаешь и не помнишь, но когда-то ты был епископом, который смог закрыть чуму – болезнь, насланную Айгоном. Сможешь ли ты совершить то же самое и в этот раз, удержав Айгона собой, как и во всех предыдущих случаях?!

Затем он начал хохотать, а после плакать. – Церковь не договаривает, запомни это. Во всем виноват Сандо де Пюри. Это он, он виноват, черт побери – снова застонал он от боли.

– В чем вина Сандо де Пюри?

– В его глупости – он видел зло в кошках. Не стало кошек и болезнь, посланная Айгоном, захватила многих. Многих и меня. Я успел прочесть Книгу Прожитых Столетий: невидимая Золотая нить, как паутина, соединяет королей всех девяти королевств и подавляет силу Айгона. Король не молод, а я, который должен был замкнуть вновь Золотую нить вместо старого короля, умираю. Золотая Нить ослабла и Айгон восстал из подземелья. Книга говорит, что если случиться то, что случилось, то только человек, посланный из другого мира, сможет забрать силу Айгона и тогда равновесие нашего мира восстановится… Я расскажу тебе легенды Книги Прожитых Столетий, это поможет тебе победить … – он говорил, но я уже и слушал, и не слушал его: его слова казались мне горячечным бредом.

Мелицио вновь заскрежетал зубами от боли:

– Кошки, кошки они кусают и царапают меня своими когтями! Прошу тебя, прошу, хватит тянуть, Фризо, подойди ближе: у меня к тебе лишь один вопрос – судорожно схватив меня за руку, начал он: Сможешь ли ты взять на душу такой непосильный груз, равносильный горе, вместо меня? Выдержишь ли ты все испытания, чтобы противостоять той твари – Айгону?

– Я сделаю все, что только будет в моих силах, милорд.

Не сказав больше ни слова, Мелицио попытался улыбнуться настолько, насколько ему позволяло его опухшее лицо. – Прости меня за все.

– За что же? Милорд, вы не должны извиняться.

– Ты еще многого не знаешь, но, надеюсь, ты сможешь простить меня.

– Сильная боль затуманила ваш разум.

– Нет-нет, ничего подобного. Может, я и слаб телом, но рассудок ещё не потерял. Фризо, прости меня, прости…

Замахнувшись, я уже готов был вонзить острие в сердце Мелицио. Если бы не внезапно распахнувшаяся дверь в комнату, откуда появился сам Король Монтегрю, или, как еще его называли, Царь среди царей. Его лицо было красным от ярости и возмущения, наверное, потому, что надежда на исцеление его сына оказалась всего лишь миражом. В тот момент я замер, как каменный, перед его величием. Слава небесам, что Мелицио не растерялся. Он был храбрым до самого конца: неожиданно впившись изо всех сил обеими руками в мою белоснежную мантию и сделав зверский рывок он, свалил меня с ног. Клинок, который я держал в левой руке, вонзился прямо в его сердце, став причиной безболезненной и мгновенной смерти. Последнее, что слетело с его уст, было: «Благослови тебя…», – но, увы, он так и не смог закончит фразу. Я даже не успел толком прийти в себя от того, что случилось, как охрана схватила меня, тут же обезоружив, и приставила к шее лезвия мечей. Увидев смерть сына, король упал на колени, не плача, а крича. Не в силах сдержать всю ту пекущую боль. Он кричал, не отводя взгляда от умершего, передавая через этот крик всю свою горечь и скорбь, которую невыносимо было пережить отцу. Отцу, прожившему жизнь, вырастившему сына, на которого он возлагал надежды, а теперь неожиданно потеряв его в преклонном возрасте. В тот момент я дрожал и трепетал от страха, хоть и знал, что шел на верную смерть. Но чего же я боялся? Смерти? Или ее ожидания? Ведь предчувствие наказания только усиливает страх. Нет, я уже смирился. Но отчего же я так дрожу? Охрана короля толкнула меня на колени перед ним. Когда король Монтегрю встал надо мной, подняв для удара меч, слуга, держащий меня, отпрыгнул, как ужаленный, боясь попасть под горячую руку, чем продлил мою жизнь на секунду и, неведомо для себя, спас ее: вдруг дверь позади короля снова распахнулась и в комнату вошел младший брат умершего Мелицио. Увидев бездыханное тело, он обнажил меч и бросился ко мне, желая опередить короля и своими руками свершить кровавое возмездие. Уже схватив меня за волосы и подняв длинное лезвие, он неожиданно остановился. Меч выпал из его рук, лишь слегка отскочив от пола. Король, стоявший рядом и ожидавший моей смерти, оторопел и задрожал от гнева, переполняющего его. Младший сын же подскочил к нему, прошептав что-то на ухо. Король застыл, переводя взгляд с покойника на меня и обратно. Затем, сделав два шага ко мне, он схватился за мою мантию и разразился рыданиями. Несколько минут все находившиеся в комнате были в замешательстве, не меньше чем я сам, пока наконец-то король не произнес такие слова:

– Сын мой! Как же долго я искал тебя! – дрожащими старческими руками он взял меня за плечи, а потом он просто упал на меня, крепко обняв. Как я долго искал тебя! – ещё раз повторил он. Устало и сердито он прохрипел окружающим:

– Все вон! Живо!

– Но, отец! – тут же воскликнул младший сын Монтегрю.

– Вон! – повторил он. После этих слов мы остались одни. Король указал на мое родимое пятно на шее, сказав, что такое же было у его украденного сына. И это никоим образом не может быть совпадением. Удостоверившись, что мы совсем одни он продолжил:

– Много лет тому я не послушал предостережений своего отца и взял в жены прекрасную девушку. Она не имела никакого статуса, даже не являлась дворянкой. Долго у нас не было детей и, наконец, у нас родился сын. Это и был ты. Но в один ужасный день ребенка похитили, забрав вместе с тобой всю мою радость. Внезапная смерть твоей матери была последним ударом. И все, что мне осталось, так это нести в памяти ту боль потери самого дорогого, и надежду снова увидеть своего старшего сына. И теперь, спустя столько лет, я нашел тебя. А этот, так называемый, Мелицио не стоит и ломаного гроша. Он мне нужен был только для того, чтобы бесспорно взойти на трон после моей смерти и удержать королевство от хаоса междоусобиц.

Теперь казалось, что все будет просто замечательно – ведь я нашел своего настоящего отца! Но только не для меня. В то мгновенье я почувствовал ужасную боль. Моя левая рука, которой я, хоть и не по своей воле, сделал то ужасное деяние, начала чернеть. Окинув в последний раз взглядом всю ту ужасную картину, я бросился прямиком в окно, которое вело в королевский сад, где прямо под ним находилось огромное озеро. В него-то я и упал, а выбравшись из воды, устремился к воротам замка. Сбавив ход, я смог выйти за его пределы без малейшего подозрения. А дальше кинулся бежать без оглядки, стараясь позабыть то, что не забывается. Я бежал так быстро, как только мог. Но вскоре усталость все-таки взяла свое. Утром я очнулся в колючем малиновом кусте, чувствуя сильную боль во всем теле. Едва открыв глаза, я увидел неподалеку от себя двух вооруженных всадников в сверкающих латах, на которые были небрежно наброшены белые полотна с большим красным крестами посередине. Воины тыкали мой нарисованный портрет какому-то человеку на телеге, которую везла старая кляча. Это был купец, явно неместный. Те двое говорили ему что-то о большом выкупе, величиной чуть ли не в мешок золота, и невиданном богатстве. Но человек в повозке ответил, что он тут раньше никогда не был и что они первые, кого он встретил в этих краях. Услыхав такой ответ, воины тут же устремились вперед, на поиски меня. Когда они отдалились, я бросился к тому торговцу. Его лицо было отталкивающим: на левой щеке шрам, а волосы имели ярко-оранжевый оттенок. Одежда же хоть и была вся побитая молью, но, видно, что чистая и недавно выстиранная, да и товар заурядный – всего лишь сено. Подойдя к нему, я сразу же поведал о том, как меня выгнали из церкви и нагло обманули. Конечно же, не договорив много чего. С неохотой выслушав меня, купец тяжко вздохнул, тщательно всматриваясь в мое лицо: