Тайна пролива «Врата скорби». Том третий

Полковник широким шагом направился к выходу. Шлем был надежно закреплен за плечами, но он не стал закрывать голову – ни от солнечных лучей, ни от других напастей чужого мира. Потому что был уверен – он, и его товарищи выйдут в другой мир, в крохотный уголок родной Земли; для каждого свой. Даже неугомонный тракторист не решился сейчас обогнать Александра. Лишь Оксана шагнула наружу в ногу с мужем – и сразу же охнула в восторге, прижавшись к нему. Кудрявцев был потрясен не меньше. Он ожидал увидеть сверху купол – прозрачный, голубой… любого цвета, сквозь который проглядывало бы солнце. Но наверху было небо – глубокое, бескрайнее, с которого светило ласковое солнышко. По небу медленно плыли облачка. И до них визуально было не сорок, максимум пятьдесят метров – это было наивысшее расстояние от земли до полотна купола – а много больше; столько, сколько и положено было для обычных перистых облаков. На волю – под небо, под совсем не жаркие лучи солнышка начали медленно выходить остальные. Потом кто-то из детей завизжал голосом, полным неподдельного счастья, и толпа хлынула широким потоком, мгновенно поглотив супругов Кудрявцевых…

Через безумно долгие полчаса Александр медленно освободился из объятий Оксаны.

– Ты не устала, родная? – спросил он, без всякого стеснения погладив большой живот жены.

– А что, по плану намечено еще одно чудо?

– Ну, как чудо? – пожал плечами полковник, – улыбаясь и отмечая, что не меньше половины горожан, ликовавших рядом, навострили уши, – скорее рутина, не менее важная, чем вот это.

Он обвел руками небосвод, начинавшийся над ними, и заканчивавшийся в километре – у противоположной стороны города. А потом ткнул себе под ноги:

– Здесь мы по-прежнему беззащитны. В любой момент может выскочить червяк, и отхватить кому-нибудь ногу.

Оксана бросила опасливый взгляд под ноги, и облегченно выдохнула. Они с Александром стояли на широкой дороге, сквозь полотно которой вряд ли сумело бы пробиться любое известное ей (и неизвестное тоже) существо.

– Кроме моего Саши! – с гордостью подумала она, – топнет сейчас ножкой, и…

Полковник Кудрявцев топать ногой не стал. Он увлек за собой жену, а за ней и большую часть горожан. Теперь Александр Николаевич остановился в другом углу ангара, где тоже ждала конструкция, аналогичная первой.

– Отсюда, – ткнул он в круглый бок приемного резервуара, – защита пойдет вниз, под землю – на глубину пятидесят метров. И уже там повернет, чтобы завершить сплошной панцырь вокруг города. Вот тогда уже никто и ничто не будет угрожать нам, даже… впрочем, об этот пока рано думать. Давайте начинать.

Кудрявцев опять уперся ладонями в бак; уже не такие торжественные в своих мыслях зрители негромко переговаривались. Полковнику этот шумок скорее помогал, чем мешал – ведь именно на защиту этих людей были направлены сейчас мысли Александра; именно эти мысли должна была уловить сейчас волшебная субстанция.

Толик Никитин тем временем объяснял, стоя в кружке любопытствующих:

– Почему именно пятьдесят метров? Решили, что этого хватит, чтобы не задеть «корни» нашего родника. Хотя кое-кто утверждает (тут он покосился на доцента Игнатова), что источник все равно иссякнет.

– Нечего искажать мои слова, – сразу набычился Роман Петрович, – я лишь сказал, что нашему источнику, как и любому другому, нужна подпитка. Прежде это были водоносные слои, или – скорее всего – атмосферная влага, просачивающаяся в почву. А здесь что? Ни того, ни другого.

Полковник как раз закончил свою десятиминутную медитацию; ощутил начало таинственного процесса в булькнувшей неслышно для всех остальных жидкости, и повернулся к доценту.

– Не спешите с выводами, Роман Петрович. Будущее покажет.

– Какое будущее? – озадачился биолог, лучший друг верблюдов, а в скором будущем (по заданию командира) – летающих овец и коров.

Но полковник Кудрявцев лишь загадочно улыбнулся. Он мог бы ответить и доценту, и другим жаждущим, но… Сегодня Александр мог позволить себе маленькие слабости. Хотя бы вот такую таинственность, которая должна была закончиться очередным сюрпризом. И она закончилась – громким стуком в двери дома Кдрявцевых, наслаждавшихся вечерним чаем; как будто на двери не было звонка, а в руке Никитина, ворвавшегося в гости без приглашения, не было рации. Последняя тут же исчезла в кармане тракториста, потому что ему нужны были две свободные руки. Ими он потащил совсем не упирающихся Кудрявцевых на улицу – под проливной дождь. На улицу один за другим выскакивали соседи – смеющиеся, и совсем не пытавшиеся закрыться от теплых струй. К Кудрявцевым подбежала, шлепая по лужам (и откуда они только взялись на идеально ровных дорожках?) Люба Ульянова. Она ухватилась за руку командира, и выпалила умоляющим голосом, глотая струйки воды, текущие по лицу:

– Александр Николаевич, товарищ полковник, а как бы так подгадать, что бы такой дождик на поля с огородами, да почаще.

– Что значит почаще, – сделал строгое лицо командир; он тоже с удовольствием глотал дождевую воду – в отличие от всех остальных он прекрасно зал, что она ничего вредоносного не несет, – ты расчеты давай. Графики, интенсивность, карту полей. Вот тогда и будем договариваться.

Ульянова уставилась в его лицо с неподдельным изумлением. Командир не стал объяснять прямо сейчас, что такая команда – ждать новых команд, и выполнять их – прозвучала в ангаре самой первой.

– Пойдем-ка лучше в дом, Люба, – пригласил он садовода, – такого вкусного чая, который заваривает моя Оксана, ты никогда не пила.

– Ага, – совсем не обидно ухмыльнулась Ульянова, – по еврейскому рецепту!

Но от приглашения не отказалась…

С тех пор каждый день полковник Кудрявцев подсаживался к баку, который стараниями Сергея Благолепова и его команды никогда не пересыхал, и вел неспешные беседы – по часу, а иногда и больше. Не с пластмассой, конечно – до такого он еще не дошел. Командир приглашал на эти беседы товарищей – одного за другим, по одному ему понятному принципу. Разговоры велись на самые разные темы – о прошлом, настоящем; о мечтах на будущее. Конечно же, о проблемах, которые видели специалисты, и мимо которых сам он мог пройти, даже не заметив. В какой-то момент полковник понял, что эти беседы не проходят бесследно; что они отпечатываются матрицей в непрерывно текущей пластмассе, и меняют свойства купола.

– В какую сторону? – спрашивал он себя, – и не находил ответа.

Только был уверен, что его собственные представление о совершенстве, о счастье, о самом лучшем для человека, кому-то могут показаться однобокими, а в чем-то даже ошибочными. Он сейчас учился у своих товарищей видеть, и создавать большие и маленькие радости бытия, щедро делиться ими с близкими людьми. И еще одну цель преследовал полковник Кудрявцев, приглашая поочередно тридцать человек. Сейчас, по истечении месяца, он, наконец, открыл эту тайну. Именно эта тридцатка – самая близкая, самая проверенная и надежная, слушала сейчас его на последнем этаже цитадели.

Полковник занял одно из кресел, вокруг которых располагался практически замкнутым квадратом стол с бесчисленными экранами, клавишами и кнопками. И ткнул пальцем в окно, за которым все было занято оранжевой бесконечностью6

– Вам ничего не кажется странным, друзья?

Первым, конечно же, подскочил к панорамному окну Никитин.

– Товарищ полковник, – повернулся он с растерянным выражением лица, – это какая-то неправильная картинка! Где тут небо; где солнце?! Тут же одна степь… безжизненная. Даже бараны не летают!

Никто не фыркнул, не рассмеялся. Лишь у командира губы раздвинулись в улыбке.

– Ты прав, Анатолий, – согласился он, – сейчас мы смотрим не в окно, а экран, который показывает степь на километр от стен города. Можно детализировать. Смотрите.

Его пальцы коснулись пары клавиш на панели стола, и на большом окне появилась тонкая сетка. Еще одно касание, и один из квадратиков на окне, выбранный полковником, стремительно поплыл навстречу зрителям, заполнил весь экран северной стороны цитадели. Теперь можно было разглядеть каждую травинку. А в углу можно было разглядеть цифры, что этот квадратный метр степи находится на расстоянии семисот двенадцать метров от границы города, в направлении сорок пятого градуса на северо-восток.

– А это – для сравнения…

Никто не заметил, какие именно кнопки нажал теперь командир, но соседняя, восточная стена неуловимо изменилась.

– Теперь это обычное окно, – сообщил Александр, – узнаете?

Картинка мало чем отличалась от соседней, южной, и все дружно замотали головой. В тот же момент неуловимое движение командира изменила пейзаж до неузнаваемости. Купол над городом, только сейчас ничем не отличавшийся от окружавшей его степи, стал цветом и формой иным – гладкой пластмассовой поверхностью, какой отличались дорожки и стены технических помещений. Еще несколько движений, и квадратный километр купола поочередно поменял цвет – как в детской считалочке: «Каждый охотник желает знать…». Потом он заиграл сразу всеми цветами радуги, по которой побежали звезды, искры салюта, и еще что-то вообще невообразимое, но беспримерно удивительное.

– Да она еще и с музыкальным оформлением! – воскликнула пораженная Оксана, опустившаяся в кресло рядом с мужем.

И действительно игру света и теней на куполе сопровождал какой-то знакомый напев, на который прежде всего отреагировала Ира Жадова.

– Правильно, – остановил Кудрявцев ее слова, готовые сорваться с губ, – это ты подсказала эту идею. Помнишь, как ты рассказывала о своем видении нашего будущего – там, в ангаре? А ты, Люба (он повернулся к Ульяновой), там же предложила опрыснуть всю степь вокруг города какой-нибудь гадостью – как дома опрыскивала картошку от колорадских жуков.

– А что?! – вспыхнула румянцем Ульянова, – разве все эти летающие бараны, коровы с червями, да динозавры не те же зловредные жуки, которых надо безжалостно уничтожать?

– Какая ты кровожадная, баба Оля, – тут же отреагировал тракторист, – а если нам эта степь понадобится? А она уже отравлена…

– Чем она может быть полезной? – проворчала Ольга, – у нас у самих все есть.

– Не спорьте, – засмеялся командир, – есть промежуточный; я бы сказал, примирительный вариант. Сейчас купол испускает излучение, отпугивающее всю живность на километр вокруг. А сейчас (еще одно нажатие пальцем) зона уменьшилась до пятисот метров. Зона контроля не уменьшилась – ровно километр.

– А это не опасно, Александр Николаевич? – вступил в разговор доктор Браун, – влияние неизученного излучение на человеческий организм – это, знаете ли…

– Изучайте, – широким жестом разрешил Александр, – только снаружи. Внутрь ни одного лучика не пропускает сам купол. А вот если вот так…

Створки окна на пару мгновений раздвинулись, и тут же сомкнулись. Но и этого хватило, чтобы все в командном пункте заполнилось криками испуга и отвращения, а несколько человек даже ломанулись к закрытым дверям.

– Прошу прощения, – Кудрявцев погладил по голове жену, инстинктивно прижавшуюся к самому надежному месту во вселенной – к собственному мужу, – как говорится – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В данном случае – прочувствовать.

– И вы, товарищ полковник, – первым догадался, конечно же, тракторист, – от каждого из нас выслушивали самые разные предложения, и передавали его пластмассе?!

– Не так примитивно, конечно, – рассмеялся полковник, – скорее это был обмен на уровне эмоций; желаний. Вот эти желания, немного откорректированные и конкретизированные, сейчас мы и видим.

– И мое? – к столу подошел, заслонив своей громадной фигурой половин окна, начальник охраны.

– Да, Боря, – кивнул командир, – смотрите!

Общее внимание опять обратилось к экранам, в одном из которых картинка поменялась. Граница отпугивающей зоны сузилось вдвое, в освободившееся пространство тут же вторглись аборигены этого мира, названия которому пока никто не нашел. Повинуясь команде полковника, изображение резко увеличилось, и вот уже возбужденный Холодов почти кричит:

– Да это же гиссарские бараны! Видите – курдюки сзади болтаются?! Если бы не крылья…

Передний баран, украшенный громадными закрученными в дугу рогами, вдруг отчаянно вскрикнул. Купол приблизил не только изображение, но и звук. С жалобны блеянием стадо посыпалось вниз, словно спелые груши под порывом ветра.

– Наткнулись, – как-то злорадно воскликнул Никитин – единственный пострадавший от «оружия» блеющего противника.

Никаких видимых повреждений овцы не получили. Подтверждая широко распространенное мнение о беспримерной глупости своего племени, стадо разбрелось вдоль незримой границы, и принялось неспешно пастись – благо, оранжевое пастбище простиралось на километры, и километры вокруг. Поменять что-то на экране командир не успел. Крайняя слева овца вдруг подняла голову, и коротко мекнула. Вот она заполнила весь экран, и… теперь Саша Салоед с ужасом и отвращением заорал:

– Это он – тот самый червяк!

– Ну, того твои коровы уничтожили, – успокаивающим тоном, – но картина действительно страшная. Особенно учитывая скорость, с какой эта тварь передвигается под землей.

– Так что…, – начал было спрашивать Левин.

– Да, – перебил его Александр, – зона отторжения распространяется и вверх, и под землю. Максимум – на те же полкилометра.

– Да сделай же что-нибудь, Саша!

Это Оксана отреагировала на выражение счастья в глазах овцы, заполнивших весь экран.

– Как скажешь… смотри, Борис – это, можно сказать, твоя разработка.

Картинка опять поменялась – теперь в квадрате панорамы умещался вся овца с поглотившим ее уже наполовину червем. А потом она вдруг наполнилась ослепительным светом. Словно кусочек яростного солнца откололся от материнского тела, и обрушился на степь – в четко очерченный квадрат размером два на два метра. Когда зрители проморгались, на экране чернел выжженный и запеченный до состояния гладкой корки участок земли, который вряд ли когда-то победит вездесущая трава. Он быстро менял цвет с иссиня-черного на серый, безжизненный; но, очевидно, продолжал пылать жаром. Так что ближайший баран – тот самый, рогатый – не посмел подойти к пятну, в которой не было ни грана плоти, ближе двух метров. Но и оттуда он, повернувшись, ловко оросил пятно экскрементами. От застывающей лавы вверх взметнулись облачка пара; комнату заполнил тошнотворный запах, и командир поспешил нажать очередные кнопки – одна из них отсекла от внешнего мира рецепторы купола, а вторая заставила натужно застонать систему вентиляции. Воздух в центре быстро сменился свежим, теперь лишь картинка с лопающимся пузырями; кипящим в местах попадания «грозных снарядов» камнем поражала воображение горожан.

Картинка медленно поплыла, увеличивая сектор обзора, и Холодов с умоляющей ноткой в голосе обратился командиру:

– Товарищ полковник, улетят ведь сейчас! Хотя бы парочку на обед!

– Никто не возражает?

Суровая жизнь последних девяти месяцев отучила всех от сентиментальности и добросердечия – направленных вне коллектива. Лишь Света Левина практически неслышно вздохнула. А Зинаида буркнула:

– Тогда уж четырех – чтобы и на ужин хватило.

Стадо действительно собралось взлетать. Но командир успел нажать на кнопку четыре раза, и в головах жертв – самых упитанных, на взгляд Александра – брызнуло крохотными каплями крови, и осколками черепной кости.

– Ну вот, – бесстрастно заявил командир, – сейчас отключим кое-какие функции, и тревожная группа с Холодовым во главе, может выгонять «Варяг». А остальные будут обучаться управлению центром. Главной причиной наших долгих бесед в течение месяца было именно это – знакомство (если можно так назвать) купола с вами. Именно вы владеете своеобразным паролем, который позволяет управлять пультом. Оксана, Бэйла, Таня-Тамара. Вы – первые. Надо успеть, прежде…

Полковник не закончил, но понятно было всем посвященным; да и не посвященным тоже – стоило только посмотреть на их животы.

Урок начался; многие – те, что не были заняты в этот час – остались в центре.

– Вот, – показал Александр на очередную кнопку, – это голосовой сигнал купола… (он улыбнулся) тридцать вариантов.

Центр заполнил такой знакомый всем голос Оксаны – с интонациями легкого отчитывания, и бесконечной любви, которые могла позволить по отношению к полковнику лишь его супруга:

– Объект в секторе «Север»; расстояние двести метров; удаляется со скоростью шестьдесят километров в час. Опознание – разведбот «Варяг».

– Здорово, – воскликнула другая «ученица» – Таня-Тамара.

Голос теперь был волнующим, с придыханием и чарующей томностью – таким, что Оксана с подозрением уставилась на Александра.

– Это она так с профессором разговаривает, – на всякий случай отодвинулся от нее командир, – а купол сам выбрал.

– Ну-ну! – с обещанием вернуться к этому вопросу в будущем вслушалась в сообщение Кудрявцева и замерла – как и все вокруг.

– Объект в секторе «Юго-запад, сорок девять градусов», – сообщил купол голосом Тани-Тамары, – расстояние девятьсот пятьдесят метров; приближается со скоростью десять километров в час. Опознание – неизвестен.

– Давай! – приказал командир, и пальцы Оксаны вполне уверенно забегали по клавишам.

Экран южной стороны остановился на одном из самых дальних секторов координатной сетки. Дальше купол вел объект автоматически. А объект – громадный, нелепый и несуразный, на взгляд знатоков военной техники, и одновременно ужасающий в своей массивности – медленно надвигался на город. Было что-то знакомое в этом танке, волокущем за собой прицеп размерами с целый вагон. Кудрявцев с облегчением вздохнул, вспоминая, когда за спиной Анатолий Никитин воскликнул – с какой-то веселой истеричностью:

– Вот он к нам и пришел: «Железный Капут»!

Глава 6. Анатолий Никитин. Здравствуй племя – младое… знакомое

Анатолий даже расхохотался. Грохочущее и изрыгающее клубы дыма железное чудовище один в один походило на карикатурный танк, созданный воображением русских кинематографистов в восьмидесятых годах двадцатого гвека. Командир в это время командовал Холодову о скорейшем возвращении; естественно, с добычей – разница в скорости «Варяга» и неведомого неуклюжего пришельца позволяла разведгруппе обернуться до города и обратно несколько раз. Полковник Кудрявцев, наконец, закончил инструктировать сержанта, и Никитин тут же подскочил к нему.

– Товарищ полковник, – жарко зашептал он, – а давайте по этому «Капуту» жахнем… изо всех стволов!

– Да ты что! – возмутилась прежде командира Таня-Тамара, наступая грудью на тракториста, – там же люди! Живые люди!

– Да я что? – тут же пошел на попятную Анатолий; он и сам понял, что был чудовищно не прав, предлагая выстрелить, – я же легонько – пощекотать. Проверить, так сказать, его тактико-технические характеристики.

Он скакнул угол, подальше от разгневанной никарагуанки, и уже оттуда наблюдал, как неспешно, но неотвратимо вырастал угловатый контур боевой машины. В какой-то момент сцепка – танк-вагон дрогнула и остановилась. Командир тут же пояснил:

– Я убрал режим маскировки; теперь наши «гости» видят вот это.

Один из квадратов в углу боковой, западной стороны осветился несколько иначе, чем все остальные, и Никитин в очередной раз едва сдержал изумленный выкрик. Кое-кто в зале удивления не сдержал; восторженно ахнул. Картинку словно снимали с того самого танка. Со стороны город с его надежным куполом сейчас выглядел замком из драгоценного мрамора, сверкавшим в нестерпимых лучах солнца. Панорамных окон, за которыми сейчас сидели и стояли наблюдатели, не было видно; город внешне был одной монолитной твердыней.

– Которой мог бы позавидовать не то что любой мраморный замок, но и стальной, и… и…

Сравнений в богатом воображении тракториста не хватило; их попросту не существовало – в чем их с утра убеждал полковник Кудрявцев.

В зал ворвался сержант Холодов. Доклада не понадобилось; командир лишь повернулся к Зине с немым предложением: «Твой выход, Зинаида Сергеевна». Повариха лишь отмахнулась:

– Успею! Девочки без меня разделают. А тут такое творится…

Творилось вот что. Танк внезапно окутался клубами дыма – словно двигатель внутри него натужно взревел, не в силах преодолеть какую-то преграду.

– Нет никакой преграды, – ответил на общий невысказанный вопрос командир, – просто я включил отпугивающее устройство – на расстоянии двухсот метров. Танку, конечно, по барабану. А люди внутри – если там действительно люди – вперед ехать не желают.

Рычащее чудовище на экране еще раз дернулось, и зарокотало совсем негромко; на холостом ходу. Ветерок быстро отогнал клубы дыма, и наступила относительная тишина. В зале тоже молчали. Никто не командовал, но это соревнование на выдержку, на крепость нервов, горожане выиграли. Крышка люка на башне танка откинулась; точнее, отворилась медленно, со скрипом. И в него один за другим ловко выскочили шесть фигур. Они выстроились не очень равномерной шеренгой вдоль незримой границы. Один даже протянул руку вперед, словно пробуя на ощупь эту саму границу.

– Вот это чутье! – восхитился Анатолий, прежде всего с заметной завистью разглядывая могучие мускулы незнакомца, которые выпирали из-под меховой одежки. Солнце палило немилосердно; это Никитин ощутил даже в заполненном свежестью центре.

– Здравствуй, племя – младое; незнакомое, – процитировал тракторист классика.

Дикарю, кстати, жара была нипочем. Он даже улыбался – широко и добродушно; совсем как…

– Виталька! – заорал Анатолий во всю силу молодых легких, отыскивая взглядом закадычного дружка.

Виталий Дубов стоял совсем рядом, и растерянно разглядывал собственное лицо на экране. Запачканное копотью; заросшее короткой бородкой, но его собственное!

– Ага, – своей иронией Таня-Тамара стряхнула общую оторопь, заполнившую зал, – вот по нему ты, Анатолий, и хотел стрельнуть!

«Виталик» на экране тем временем повернулся к сотоварищам, которые тоже узнавались, но не имели двойников в зале, и скомандовал – на вполне понятном русском языке:

– Стреляем.

Команда была немногословной, но вполне понятной. Таня-Тамара опять фыркнула: «Еще один стреляльщик!». Но Анатолий от нее лишь отмахнулся (в душе, конечно – не врагом же он был себе); он ждал реакции командира. И дождался; вместе со всеми.

– Ну что, – усмехнулся полковник, – пусть стрельнут. Один раз. Проверим надежность купола. А заодно, Анатолий, и технико-тактические характеристики их оружия. Складно излагаешь, товарищ рядовой запаса.

Никитин на всякий случай сделал виноватое лицо, но взгляда в пол упирать не стал; прежде всего, потому, что интересующий его квадрат располагался в самом верхнем левом углу Западного экрана. Впрочем, он тут же надвинулся на зрителей, заполнил собой весь экран. «Кино» было достаточно интересным. А актеры – вполне профессиональными. Процесс был расписан, что называется, по минутам. Двое, во главе с «Виталиком Дубовым» опять исчезли в танке. Вторая пара успела до того, как движок зашумел погромче и исторг наружу новые порции дыма, отцепить вагон, в котором уже скрылись последние «актеры». Танк дернулся вперед, освобождаясь от прицепа, а потом неуклюже повернул, и попятился назад.

– Зачем? – задал вопрос Анатолий, и тут же ответил и себе, и окружающим, – да у них же башню заклинило!

– Причем, с самого начала, – дополнил командир, – там один сплошной кусок железа – ни поворотной башни, ни наведения ствола пушки не предусмотрено. Вот они и ищут, где можно встать так, чтобы нацелиться в нужное им место.

– Это где? – чуть встревожился у стола профессор Романов, – у нас есть такие?

– Нет, конечно, – засмеялся полковник, – но визуально таким выглядит стык между куполом и нашим центром. Вот, глядите.

Танк действительно замер, заехав на какую-то достаточно крутую кочку. Теперь дуло нацелилось прямо в Анатолия, и его товарищей – так показалось трактористу. К «Железному Капуту» неслись на полусогнутых четверка дикарей. В руках они несли какие-то огромные черные куски; нетрудно было догадаться, а потом согласиться с командиром, безапелляционно заявившим: «Угольком топятся ребята!».

– «Топятся», – как правильно понял Никитин, – это означает, что и двигатель у них на угольной тяге, а может быть, и…

Орудие гулко бухнуло; во все щели из танка повалил особо черный дым, а Анатолий каким-то чудом проследил полет снаряда. Тот по пологой дуге шлепнулся где-то посреди купола, и поскакал по его гладкой поверхности, как громадная стальная лягушка.

– Стальная?!!

Болванка все-таки достигла основания командования центра, и, ткнувшись в нерушимую стену, развалилась на черепки, показав свое глиняное нутро. Внутри такого хрупкого снаряда была начинка – не тротил, не какая-нибудь зажигательная смесь типа напалма. Нет! Вокруг башни зажужжали, бешено пытаясь пробить толстое стекло, огромные осы.

– Ага, – отлегло от сердца тракториста, все-таки опасавшегося (совсем чуть-чуть) какого-то подвоха от выстрела, – старые знакомые!

– Действительно, – подскочил к экрану доцент Игнатов, главный по животному миру, – один в один, как те, что мы сожгли в Александрийском маяке. Хорошо бы, конечно, познакомиться поближе…

Поздно! Полковник Кудрявцев, очевидно, уже произвел какие-то манипуляции на пульте; сверкнули десятки коротких молний, и по гладкому куполу вниз, к травяному полю, окружавшему город, поползли тонкие струйки пепла – все, что осталось от грозных насекомых.

– Ну, – расправил плечи полковник, – теперь наш ход.

– Саша! – коснулась его руки Оксана, – ты же не будешь стрелять по ним. Там же наши…

– Насчет «наших» мы еще посмотрим, – командир свел брови в одну непреклонную линию, – но уничтожать их, конечно же, не будем. В крайнем случае, отгоним подальше. А пока…

Его палец глубоко утопил кнопку, и на месте вагончика, оставленного дикарями, вспух огненный цветок.

– Ну вот, – обреченно заметила Бэйла, которая все рассматривала через призму воинской рациональности, – теперь нам придется позаботиться об этих ребятах. Без угля им отсюда не уехать. А без танка далеко не уйдешь.

– Или бараны с коровами «разбомбят», – хмыкнул в поддержку снайпера Анатолий.

Он вдруг заподозрил, что командир специально уничтожил запасы топлива аборигенов – чтобы контакт состоялся в любом случае.

– Только теперь эти ребята сердиты на нас сильнее, чем даже осы, которыми они «угощают» противников.

Полковник услышал; усмехнулся.

– Ничего, – ответил он громко, чтобы слышали все, – что-то подсказывает мне, что ребята окажутся вполне адекватными; мы с ними еще подружимся. И тогда смонтируем им движочек покомпактней и помощнее. И батарею солнечную – на всю поверхность «Железного Капута». Вон они, кстати, и сами готовы к переговорам.

«Виталик Дубов» уже торчал из верхнего люка танка, и размахивал рукой с зажатой в ней белой тряпкой.

– Сразу бы так, – усмехнулся командир, и повернулся к товарищам, явно подбирая команду для первого контакта.

Толик сразу же оказался перед ним, и полковник Кудрявцев весело сверкнул глазами: «Куда же без тебя!».

– Никитин, – принялся перечислять он, – Алексей Александрович, Марио, и… Левины – оба. Итого со мной шесть. Их тоже как раз полдюжины.

Анатолий повернулся к другу, к Виталику, и пожал плечами: «Извини, брат, но не я выбирал!». Впрочем, по лицу Дубова было видно, что он совсем не горит желанием пообщаться с «родственничком». Тракторист опять повернулся к командиру:

– Заводить «Варяга», товарищ полковник?

– Не надо, Анатолий – пешком дойдем. Тут всего-то двести метров. А «Варяг» пусть будет наготове. Понятно, сержант.

Холодов рядом с ним вытянулся, бросив ладонь к шлему с открытым забралом.

– Теперь вам, – улыбнулся полковник сразу трем беременным красавицам, – втроем, надеюсь, справитесь с пультом. А лучше – не трогайте тут ничего. Ничего страшного с нами произойти не может. Попробуй, Оксана, отключи отпугивающее устройство.

Кудрявцева легко справилась с задачей, и командир, поцеловав ее в висок, первым вышел из командного центра…

Незримой линии в двухстах метрах от городской стены больше не было, но аборигены словно по прежнему чувствовали ее; не продвинулись к городу ближе ни на шаг. Они выстроились цепочкой – огромные, накачанные мускулами. Из разведчиков разве что Борька, да Света Левины могли посоперничать с ними мощью. Но напротив самого крупного из них, гигантской копии Виталика Дубова, стоял полковник Кудрявцев, и русский тракторист был уверен – в схватке один на один шансов у аборигена не было ни одного.

Выражение лица аборигена представляло сейчас собой причудливую смесь изумления, заметной почтительности, и некоторой досады.

– Это они из-за шлемов, – поделился Анатолий догадкой с командиром по внутренней рации.

Сейчас шестерка разведчиков была полностью отрезана от внешнего мира; ни один звук не мог вырваться наружу. Командир, помедлив, одним движением откинул шлем на спину. «Дубов» одобрительно хмыкнул – в то время, как один за другим откинутые шлемы являли лица остальных разведчиков. Никитин чуть замешкался; успел подумать, что такое сопровождение командир подобрал себе совсем не случайно.

– Все мы здесь из «бессмертных», – промелькнула мысль, – а значит, солнце нам не страшно. И микробы, которые, может быть, привезли с собой эти ребята.

Он поспешно сорвал с головы шлем, и по инерции поздоровался, совсем не подумав, что выступает поперед «батьки», то есть командира; и что это может аукнуться ему в будущем:

– Ну, здорово, братцы!

– Здоровей видали, – совсем по-русски ответил абориген, протягивая ему руку.

А потом, крепко стиснув ладонь Никитина, – в изумлении воскликнул:

– Ты не из семьи ли колдунов, парень?!

– Каких колдунов? – Анатолий от изумления даже не ощутил боли в крепко прихваченной руке.

– Великих трактористов! – «Дубов» даже поклонился в почтении, – механиков и создателей всех «Железных Капутов»!

Его речь была достаточно своеобразной, но вполне правильной. И ее прекрасно поняли все. А поняв, невольно закашлялись, скрывая смех – со стороны разведчиков. Кроме самого Никитина, конечно. Командир, наконец, взял ход переговоров в свои руки.

– Давайте сначала познакомимся. Я – полковник Кудрявцев, начальник города, в который вы почему-то начали стрелять.

– Я – Виталька Дуб, – гордо вздернул подбородок к небу старший шестерки аборигенов, – я командую походом русов к Железным горам.

– Виталька… Дуб…, – растерянно прошептал тракторист.

Комадир зацепился прежде всего за другое знакомое слово:

– Русы? И много вас? Или здесь все?

– Нас много, – выпятил могучую грудь Дуб, – и малая часть народа руссов вместе со мной сейчас несет великую миссию.

Эта миссия чрезвычайно заинтересовала Анатолия, однако он поостерегся вступить в разговор без разрешения командира еще раз. А вот профессору Романову – знал тракторист – без предварительного запрета разрешалось задавать вопросы. И Алексей Александрович своим правом тут же воспользовался.