Мы частенько перебрасывались с джентльменом в старинные картишки, потягивая виски со льдом. А вечером, когда он уединялся со своей пассией в купе, предварительно приняв пару капсул «Термосекса», я перебирался в общество старой леди и ее компаньонки, и мы обсуждали самые разные кулинарные рецепты и подшучивали над пожилым ловеласом и его содержанкой, страстные крики которой, несмотря на плотную звукоизоляцию, порой можно было слышать даже в общей гостиной.
Впрочем, на шестые сутки полета владельцу «Тиатроника» и его до неприличия страстной подруге пришлось изменить свой обычный распорядок. Мы ускорялись за счет гравитационного поля Марса, корректируя при этом курс, а потому еще днем всем пришлось вновь обвязаться ремнями и в течение трех с половиной часов полулежа выдерживать крайне неприятные ощущения, а иногда даже самые настоящие перегрузки в 1.5 G – что было слишком для таких тонких натур, каковыми мы себя считали, не взирая ни на какие вторые подбородки и килограммы жира на бедрах и животе.
К вечеру – который на тот момент из весьма условного понятия окончательно превратился в нечто из области воображаемого – мы, наконец, легли на новый курс, и по этому случаю капитан «Уинстона Черчилля» устроил для нас торжественный ужин на обзорной площадке.
Стол был почти идеально сервирован на восьмерых. Единственным недостатком, стало, пожалуй, только отсутствие зажженных свечей. Остальное: и вилочки для различных видов цитрусовых, и лед, которым частенько пренебрегают даже на самых помпезных раутах, и льняные салфетки – именно льняные, а не ароматно-бумажные, – да и традиционные пять хрустальных бокалов разной величины, каждый из которых предназначен для конкретного напитка, – все было просто великолепно.
Закуски нам были предложены самые что ни на есть традиционные. Маринованные грибы-лисички. Тонко нарезанная ветчина, выложенная на блюде с кусочками индийской дыни канталупо. Карпаччо из средиземноморского осьминога на подушке из помидоров биф и моцареллы. Усыпанный пармезаном салат из крабового мяса, помидоров черри и рукколы, или аругулы, как еще называют это растение семейства крестоцветных с нежными листьями и удивительно аристократическим, с горьковатой ноткой, вкусом. Тонко нарезанный террин из утиной печени и пластинок сельдерея, укрытый взбитым сливочным маслом и украшенный палочками корицы, инжиром, грецкими орехами. Рядом – весьма остроумно – пюре из чернослива, явно приготовленное с соусом из крепленного португальского вина.
Я не торопясь выложил себе на тарелку для закусок всего понемногу и сделал пару глотков превосходного чилийского красного вина. Многие на орбитах в качестве аперитива уже тогда предпочитали игристое белое, но я всегда считал это первым признаком отсутствия вкуса. Подцепив вилкой кусочек ветчины, я отправил его в рот и тут же удивленно замычал. А закуска то оказалась вовсе и не такой уж традиционной.
– Понравилось? – учтиво улыбнулся мне капитан, отставляя в сторону стакан томатного сока – не поручусь, что в его недрах не таилось чего покрепче, но как бы то ни было, это лучше чем начинать ужин с шампанского.
Я чмокнул губами.
– Еще бы! Где вы сумели найти ветчину из Сан Даниэле? На орбитах ведь сплошь только пармская…
– У нашего лайнера собственная провиантная служба, – пояснил капитан. – И как скоро вы поймете, эти люди могут достать практически все.
– Не знаю, ветчина как ветчина, – проворчал кто-то на дальнем конце стола, и я лишь сейчас заметил, что восьмое место, пустовавшее, когда мы вместе с капитаном корабля и его первым помощником садились за стол, занял мистер Байон. Тот самый сонный господин с бриллиантовым перстнем, что так не понравился мне с самого начала нашего путешествия.
Капитан только широко улыбнулся ему:
– У нас, у старых вояк, более прагматичный взгляд на все эти вкусовые нюансы, так ведь, мистер Байон? Поэтому я бы порекомендовал вам под вашу водку маринованные грибочки.
Я чуть не подавился салатом. Пузатый бокал для минеральной воды, что держал этот ворчун, был заполнен на две трети. И судя по этикетке на бутылке, которая появилась на краю стола, это была «сибирянка» – мягко говоря, не лучший выбор для культурного застолья.
Мистер Байон покраснел, залпом опрокинул бокал в свою луженую глотку, крякнул и, последовав совету капитана, налег на лисички.
Две симпатичные бортпроводницы, тем временем, подали первое – ароматный суп на кокосовом молоке с филе тюрбо, креветками, сельдереем и сладким болгарским перцем. Я осторожно, исключительно из вежливости, попробовал кусочек филе – на дух не переносил калкана, турецкую разновидность этой рыбы, а балтийская тюрбо, с явными нотками ила, и вовсе вызывала у меня отвращение. Однако «Уинстон Черчилль» продолжал изумлять кулинарными шедеврами.
– Святая Дева Мария! – я всегда доверял своему вкусу, но в этот раз был настолько потрясен, что торопливо распробовал еще один кусочек филе. – Капитан, в вашей провиантной службе работают волшебники? Где вы сумели достать для супа атлантическую тюрбо?
Капитан довольно улыбнулся.
– О, это как раз было проще всего, мистер Лэнни. У моего приятеля триста миль океанских угодий вблизи Гренландии…
Сидевшая напротив меня пожилая владелица половины континента тут же оживилась и следующие пять минут старательно расспрашивала капитана о его приятеле, а точнее об угодьях последнего. Ее деловой хватке позавидовал бы любой океанический ромбо – так еще называли попавшую к нам в суп хищную рыбу, почти истребленную было подводными браконьерами. Я полностью сосредоточился на супе, тем более что остальные его ингредиенты также оказались выше всяческих похвал.
На второе мне принесли стейк из ишхана – необычайно редкой севанской форели. В качестве гарнира шеф-повар «Уинстона Черчилля» предложил картофельное пюре с пармезаном. Помнится, остальные пассажиры заказали чилийского сибаса – несколько простоватую, но весьма романтическую рыбу, еще в старину прозванную рыбаками морским волком.
Светская беседа, между тем, шла своим чередом. Капитан на пару с первым помощником, который, как оказалось, был заодно и главным радистом нашего лайнера, отпускал веселые шуточки, владелец «Тиатроника» то и дело шушукался со своей женщиной, белое вино из Эльзаса пьянило тонким ароматом розовых лепестков. Лишь мистер Байон мрачнел на глазах, непочтительно ковыряя вилкой кабанятину под сверхъестественным соусом с черным перигорским трюфелем, и то и дело прикладывался к своему пузатому стакану.
– А вот интересно! – вскричал он вдруг, откинувшись в своем кресле и обводя общество неожиданно трезвыми глазами. – Эти людоеды, что бесчинствуют где-то в этих пространствах, они тоже любят гурманить или у них все брутально?
– Мистер Байон, ну вы же разумный челове-ек… – протянул первый помощник. – А верите во всякую чушь. Какие людоеды, о чем вы?
– Те самые!.. – неожиданно свистящим шепотом отвечал мистер Байон. – Которые крутятся где-то в астероидах и жррут человечину на десерт.
– Действительно, капитан, – оторвался от разговора со своей спутницей владелец «Тиатроника». – Мне тоже доводилось слышать нечто подобное от компаньонов. Пора уже рассказать нам всю страшную правду.
Было видно, что он с трудом сдерживает ухмылку.
– Правда заключается в том, – размеренным тоном, явно подыгрывая старому ловеласу, начал капитан, – что людоеды уже давно среди нас. Более того, некоторые из них обосновались прямо здесь, на нашем лайнере…
Мы весело рассмеялись, видя, как вытягивается и краснеет лицо мистера Байона. Впрочем, когда я говорю «мы», то имею в виду пассажиров. И капитан, и его первый помощник в лучших традициях драматического театра сохраняли на лицах невозмутимо каменное выражение.
– А если серьезно, – продолжал капитан. – То, конечно, никакой базы людоедов нет и не было. Это все плод больного воображения тех, кому приходится полгода тащиться к поясу астероидов на обыкновенных рейсовиках. Право слово, спор о том, на каком из полюсов Юпитера живет Санта-Клаус, и то интереснее этих побасенок.
И недрогнувшей рукой он поднял бокал белого вина.
Возникла неловкая пауза, но тут как раз подали десерт. Мистер Байон отодвинул предложенную ему бортпроводницей вазочку с фруктами, что-то буркнул и, не откланявшись, удалился. Мы проводили его неодобрительными взглядами, и разговор за столом вернулся в прежнее, спокойное русло. Я блистал, во всей красе демонстрируя свои знания различных сортов дынных яблок и марок шампанского, что были предложены дамам. Владелец «Тиатроника» раскурил сигару – это, пожалуй, одна из главных привилегий путешествующих на лайнере – и, попивая арманьяк из кубического стакана, увлеченно спорил с капитаном о том, какова в этом году будет динамика индекса на астероидные металлы. А еще мы все любовались величественными панорамами Марса, огнями станций на знаменитой горе Олимп и ажурными фермами поселений на Фобосе и Деймосе. Бортовые системы «Уинстона Черчилля» записали все это во время наших последних маневров. Немного поболтав еще о всякой ерунде, мы разошлись по своим каютным отсекам. Я устроился поудобнее в кресле и на всякий случай пристегнул все ремни – последняя болтанка вновь заставила меня вспомнить об опасностях полета – и не успел просмотреть и десятка любимых мною тогда музыкальных клипов, как задремал.
Проснулся я от того, что кто-то весьма непочтительно тряс меня за плечо.
– Мистер Лэнни! Мистер Лэнни! Капитан срочно просит вас в рубку!
Плохо соображая спросонья и кое-как открепившись, я позволил взять себя под локоть бортпроводнице – той самой, что в первый день пребывания на лайнере напутала с ножом при сервировке подноса. Мы миновали несколько люков, дважды поднялись по трапу и очутились в огромной комнате, уставленной разнообразной техникой. Посередине помещения за массивным пультом, обращенным к дальней стене, которую занимал огромный компьютерный экран, вполоборота к нам сидел капитан. Рядом, выбивая дробь на клавиатуре, располагался первый помощник, в углу, в отгороженной ото всех кабине виднелась фигура пилота.
– Добро пожаловать, Лэнни, – тон кэпа показался мне не слишком-то приветливым. Он поднялся из своего кресла и указал рукой на экран. – Я хотел бы узнать, что это значит?
На панели крупными буквами горели строки переговоров «Уинстона Черчилля» с неким «Неопознанным объектом «W-A-11». В глаза сразу же бросилась строчка в самой середине:
«У вас проблемы с набором скорости, капитан. Мы их можем решить, если к нам на борт на одни земные сутки поднимется ваш пассажир, ведущий шоу «Cool!!!инария».
Я протер глаза и на всякий случай ущипнул себя за ухо. Весь этот бред и не подумал развеяться.
– Я… я… я не знаю, – растерянно пробормотал я. – А что это там говорится насчет проблем?
– Понятно… – капитан сделал движение бровями, и бортпроводница усадила меня в какое-то кресло, протянув серебристую фляжку. Я автоматически отхлебнул и тут же начал хватать ртом воздух – во фляге была та самая сибирянка, которую так жадно поглощал за ужином Байон. Впрочем, это окончательно привело меня в чувство.
Капитан, тем временем, знаком выпроводил девушку из рубки и подошел ко мне вплотную.
– У нас произошла поломка одного агрегата, из-за чего мы не сумели накопить достаточно энергии для рывка к Юпитеру. Развернуться в сторону Марса в силу конструкции лайнера мы не можем, так что придется теперь ползти до ближайшей юпитерианской станции месяца три… Без должной пылевой защиты и очень многих вспомогательных систем, – кэп, похоже, думал поразить меня своим сообщением. «Нашел чем испугать человека, выпустившего в прямой эфир свыше тысячи передач! – самонадеянно подумал я:
– И эти непознанные обещают помочь, если я поднимусь к ним на борт? А кто они вообще такие?
Капитан оглянулся на своего первого помощника, оттянул воротник кителя, словно ему было трудно дышать, и будничным голосом сообщил:
– Это те самые неоканнибалы, о которых шла речь за ужином.
– Неока…, – смысл его фразы не сразу дошел до моего сознания. Я порывисто вскочил:
– Те самые людоеды???
Капитан с силой ухватил меня за плечо и усадил обратно в кресло.
– Не людоеды, а неоканнибалы. Вы же журналист, Лэнни, да к тому же ведущий кулинарного шоу – вы должны понимать такие тонкие различия! Неоканнибалы питаются не людьми, а искусственно выращенными тканями собственного тела. Так ведь, Энтони?
Первый помощник, маячивший за спиной капитана, едва заметно вздрогнул, нажал несколько клавиш и бесстрастно ответил:
– В общих чертах верно, капитан. Кстати, они снова на связи. Включить трансляцию?
При слове «трансляция» я разом подобрался, и когда на экране появилось округлое лицо какого-то типа, уже полностью держал в себя в руках.
– Рад вас видеть, капитан, – вкрадчиво заговорил неизвестный. – Надеюсь, вы приняли правильное решение?
– Прошу прощения, сэр, но я не могу принимать решения за своих пассажиров, как бы мне этого ни хотелось, – капитан уже успел перебраться за свой пульт. – Думаю, мистер Лэнни сам ответит на ваше предложение.
Я на негнущихся ногах подошел к пульту. Физиономия на экране тут же расплылась в улыбке.
– О, мистер Лэнни! Здравствуйте. Меня зовут Рио Таллертон. Вы не представляете себе, как мы рады!
– Я тоже рад, – довольно сухо ответил я. – Только не пойму, зачем понадобился вам на этой вашей секретной базе?
Круглолицый, не переставая улыбаться, двинул бровями.
– О, мистер Лэнни, это же очевидно. В наших краях не каждый день появляются такие телезвезды. Мы бы очень хотели, чтобы пока наши техники помогают с починкой лайнера, вы погостили у нас и подготовили спецвыпуск вашего шоу, посвященный нашей кухне, о которой распространяются лживые слухи. Мы гарантируем вам полный эксклюзив!
– Но у меня же нет с собой никакого оборудования! – я сделал расстроенное лицо, решив потянуть время и лихорадочно соображая, чем может грозить мне отказ нанести визит этому доброжелательному людоеду. Разумеется, я не верил ни единому его слову. Но, так или иначе, похоже, выбора у меня не было. Чтобы там не говорил капитан, небольшое устройство в его руке, в котором без труда узнавался супермодный тогда на орбитах Rocket Gun с парализующими дротиками, весьма ясно давало понять, что выбрать я могу лишь то, в каком состоянии окажусь у неоканнибалов.
– Мистер Лэнни, какие пустяки! В вашем распоряжении будет самое современное оборудование! – заливался, между тем, круглолицый. – А если чего не окажется, то в течение считанных часов недостающая техника будет изготовлена в наших мастерских. Поверьте, у нас тут практически безграничные возможности!
– Отлично! – как можно небрежнее начал я, – Мне потребуется три камеры формата Mega Orbital View, переносная монтажная студия класса A, три основных и три запасных блока видеопамяти объемом в 500 терабайт…
Далее я по памяти озвучил как можно более полный список агрегатов нашей основной вещательной студии на Луне-Ноль. Впрочем, все мои старания пропали втуне. Круглолицый по-прежнему продолжал улыбаться.
– Мистер Лэнни, считайте, что все названное вами уже готово к работе. Как я уже говорил, мы хотели бы, чтобы вас сопровождал господин радист, в качестве гарантии того, что экипаж лайнера не будет предпринимать против нас никаких опрометчивых действий, а также не попытается сообщить о координатах нашего местопребывания. Мы готовы выдвинуть стыковочный рукав прямо сейчас.
– Это замечательно, господин Таллертон, но я не отдам приказа на стыковку без выполнения одного встречного условия, – вмешался вдруг в разговор капитан.
Круглолицый нахмурился.
– За организацию визита мистера Лэнни мы починим ваш, с позволения сказать, лайнер, капитан. Чего вам еще надобно?
Капитан привстал, опершись руками на пульт.
– Я не отпущу своего пассажира и ключевого члена экипажа корабля к вам одних, – процедил он сквозь зубы. – Проследить за вашими роботами вполне может и Фаж Лизье, наш пилот. Так что я отдам приказ на стыковку лишь в том случае, если сопровождать мистера Лэнни будет не только мой первый помощник, но и я.
Круглолицый задумчиво пожевал губами и вдруг улыбнулся:
– Пожалуй, это будет нам очень даже полезно.
Стыковка с базой неоканнибалов, огромной глыбой диаметром не менее 80 километров, заняла примерно час по нашему корабельному времени. Облаченные в тяжеленные скафандры мы пролетели по тоннельному переходу метров сто и один за другим миновали несколько внешних шлюзов – однообразных сферических камер с тусклым освещением. Наконец, они закончились и, мокрый как водоросль, я вывалился вслед за капитаном и его помощником в какое-то помещение, ярко залитое светом. В наушнике скафандра раздался удивленный свист капитана. С трудом отдышавшись, я сфокусировал взгляд и застыл от изумления. Мы оказались по колено в самом настоящем снегу, который плотным ковром покрывал все раскинувшееся перед нами пространство и играл миллионами бриллиантовых огней. Вокруг лучился солнечный свет, словно мы вдруг оказались где-то в Альпах. Прямо у наших ног начиналась кем-то старательно вытоптанная тропинка, убегающая вверх по небольшому склону, поросшему кустарником и невысокими пушистыми соснами. Над вершиной снежного холма курился белесый дымок.