Read the book: «Ошибка Фаэтона. Книга первая. Цитадель»

Валерий Сабитов

Ошибка Фаэтона. Книга первая. Цитадель

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН

Часть первая
Золотой дождь

1. Возвращение легенды

Воскресное утро в Сент-Себастьяне и его предместьях началось сенсацией. Крупнейшая в городе независимая газета «Палитра побережья» в предутреннем выпуске отдала ночному событию всю первую полосу. Центральное место заняла статья известного обозревателя горячих тем Джимми Козловски, дополненная цветной фотографией ночного неба, испещрённого косыми ярко-жёлтыми линиями. Заголовок статьи был оригинально интригующ:

«Вы думаете, метеорный рой? Как бы не так!»

С трёхчасовым запаздыванием тему подхватили репортёры прочих воскресных изданий, редакции новостей радио и телеканалов, дополнивших сообщение Джимми новыми подробностями. Но материал, подготовленный Козловски и напечатанный по личному указанию владельца и главного редактора «Палитры» Харлоу, остался в центре внимания читающей публики города и быстро разбудил любопытство моряков гражданских судов, жителей близлежащих посёлков, и даже личного состава базы военно-морских сил «Стар-Форт».

Надо признать, успех Джимми был заслужен. Он успел за ночь побывать с фотоаппаратом и видеокамерой в море, опросить очевидцев, поднять целый пласт данных, подтверждающих неординарность запечатлённого им явления. Среди искушённых читателей укреплялась уверенность, что Джимми был готов к ночному происшествию, и оно для него вовсе не стало неожиданным.

Благодаря своему обозревателю шеф-редактор Харлоу провёл бессонную ночь, а его любимая и всеми уважаемая «Палитра…» вышла из печатного станка на час раньше обычного.

Обратимся же к статье Джимми Козловски.

«Незадолго до полуночи рыбачий посёлок Нью-Прайс охватила паника. Вернулось прошлое! Да, так как произошло то, что считалось легендой, кочующей по морям всех океанов из столетия в столетие.

В Нью-Прайсе ложатся поздно. Потому всё население посёлка, а не только рыбаки, возвращавшиеся с последним уловом, стали свидетелями необычного небесного явления.

Вдруг, без всякого предзнаменования, c неба в море полились струи золотого дождя. Да, того самого золотого дождя, который приносит несчастья и перемены к худшему тем, кто увидел его собственными глазами. И уж непременно беда ждёт того, кто оказался в месте падения золотых струй или капель. Так говорит старая легенда.

Моряки и рыбаки всего мира знают, что место падения золотого дождя непременно застилает непроницаемый туман. Из самой его глубины распространяется холодящий сердце страшный звук. А внутри туманного облака над морем распускаются диковинные цветы, которых человеку видеть никак нельзя.

Красивая и загадочная легенда… Готовя данный отчёт, я вспомнил разговор со своим коллегой, ведущим хронику происшествий в одной из газет страны от нас далёкой, расположенной на берегах моря Сюрпризов.

К моему и вашему счастью, диск с записью разговора сохранился, и мне удалось воспроизвести для вас, дорогие читатели, самые интересные моменты его рассказа.

Жители тамошнего побережья хранят предания тысячелетней древности. Они убеждены, что в давние времена нашей доброй старушкой Землёй владели «золотые люди». По неизвестной нам причине они покинули планету. А теперь возвращаются на свою незабытую родину. Золотые дожди над морями говорят: вскоре нам, обычным людям, придётся уступить своё место под солнцем неким «золотым» хозяевам Земли.

Я внимательно ознакомился с протоколом допроса полицией профессионального ныряльщика за жемчугом, проведённого двадцать лет назад. В море Сюрпризов тогда наблюдалось такое же явление, что и прошедшей ночью у Нью-Прайса. Место падения золотого ливня изобиловало жемчужными раковинами, и ныряльщик с напарником решили не обращать внимания на густой туман и побороли собственный страх. Ведь для них жемчужный промысел, – единственный способ добывания средств для жизни.

Через неделю после золотого дождя, уйдя на глубину за очередной раковиной, ныряльщик увидел на дне нечто необыкновенное. Видение можно объяснить разными причинами. И слабой освещённостью, даваемой примитивным фонарём; и желанием прославиться, используя игру воображения; и нарушением психики в результате кислородного голодания.

Тем не менее, в протоколе говорится, что собиратель жемчуга обнаружил на донном песке обнажённую женщину с чешуйчатым хвостом, отливающим золотом.

Выражение ужаса на лице товарища, поднявшегося в лодку, так поразило его напарника, что он немедленно взялся за вёсла. После того происшествия несчастный собиратель подводных богатств потерял рассудок и мог говорить только о женщине, виденной им на дне.

Аквалангисты, обследовавшие море в том месте, уже после того, как рассеялся туман, не нашли ни «золотой русалки», ни потерянных фонаря с ножом.

В этом деле есть ещё одно любопытное свидетельство. В пяти милях от места падения золотого дождя, на северном берегу моря Сюрпризов располагается знаменитый международный курорт. Вот о чём докладывал руководитель морской спасательной службы курорта шерифу прибрежного округа…

– …В тот момент я находился на наблюдательной вышке, проверял работу подчинённых. Что? Нет, я не пью на работе. Но вы видите, какая жара стоит в этом сезоне! А сегодняшний день совсем из ряда вон. Произошло это, когда солнце только-только прошло полпути. Единственное спасение, – вода. В море мне, само собой, нельзя – служба предписывает находиться на посту. Сезон в разгаре, спасателей не хватает, и я вынужден сам сидеть ежедневно на вышке. Вы знаете, сколько нам платят. Едва хватает на то, чтобы не умереть от жажды. Так вот, только я приложился к бутылочке пива из холодильника, наблюдатель с дальней шлюпки докладывает по уоки-токи, что видит даму, заплывшую за пределы охранной зоны западного сектора. Я немедленно связался со спасателем этого района и приказал навести порядок. Тот доложил, что заметил нарушительницу и уже направляется к ней.

В бинокль я тоже увидел за буйками ограждения женщину с золотыми волосами, плывущую в открытое море. Что? Нет, и мои подчинённые на службе не пьют. Такое исключено, у нас строго. Где они найдут работу, да ещё такую, чтобы круглый день отдыхать на элитном пляже?

Конечно, я приказал взять женщину на борт спасательной шлюпки и доставить на берег. Я лично наблюдал, как шлюпка шла на сближение с золотоволосой нарушительницей. Плыла она, должен заметить, классно, чувствовалась хорошая школа. Уж в этом я понимаю. Спасателю оставалось до неё десяток метров, когда она исчезла в воде. Нет, ни криков о помощи, ни признака неблагополучия. Море спокойное, акул у нашего побережья не водится. Не иначе, сама нырнула.

Двухчасовые поиски результатов не дали. Я сделал объявление по всему пляжу, сообщил в полицию. Вы уже знаете, заявлений о пропаже женщины, да и вообще кого-нибудь, не поступало. А такая золотоволосая красавица не могла остаться на берегу незамеченной. Но никто её не запомнил. Что? Нет, никаких объяснений у меня нет…

Вот такая странная история произошла на другой стороне нашей планеты. Кстати, замечу: полиция всюду работает одинаково, – следов золотоволосой дамы не нашли и дело закрыли.

Но вернёмся поближе к Сент-Себастьяну. Этой ночью мне удалось встретиться со свидетелем любопытного происшествия в нескольких милях севернее «Стар-Форта». Случилось оно в дни молодости моего собеседника, а сейчас ему за шестьдесят. К сожалению, точную дату он не помнит, как не может объяснить, по какой причине он оказался в тот день на берегу моря у военной базы, да ещё и в одиночестве.

Любопытствующим я готов сообщить имя этого человека приватно. Он просил не называть его в газете.

Молодой искатель приключений, заметив на море сгусток бело–розового тумана, принял его за дымовую завесу и решил выяснить, что за ней скрывается. Он мужественно бросился в море без всякого снаряжения и доплыл до цели. Увиденное в тумане поразило его. Несколько (точное число он не запомнил) громадных цветов, застывших прямо на поверхности воды; белые, как свежий снег, лепестки сомкнуты в бутон, опирающийся на раскинутые звездой зеленовато-синие листья.

Пробившийся сквозь туман солнечный луч на мгновение осветил один из бутонов и замерший пловец будто бы различил контур человеческой фигуры, спрятанной внутри белых лепестков.

Что было дальше, он не помнит: после этого видения надолго потерял память. Причину амнезии врачи не определили. Воспоминания проснулись в нём недавно, благодаря чему я имею возможность познакомить вас…»

Далее досужий Джимми Козловски описывает ещё несколько невероятных случаев, зафиксированных в разных районах мирового океана. Примерно в том же ключе, но не столь ярко и эмоционально, писали в то утро и день корреспонденты других газет. На одном из городских телеканалов сообщили даже, что смогли промоделировать звук, исходящий из-за завесы странного тумана. Оказывается, звук порождает не только панический страх до дрожи по всему телу, но и буквально леденит кровь. Да так, что она сгущается в жилах и делается густой как клюквенный кисель. А с клюквой вместо крови нормально жить, естественно, не просто.

Один учёный профессор, бывший священник, заявил по радионовостям, что после золотых дождей море выпускает дьявола, посылаемого нам в наказание за грехи. Данное явление, таким образом, – предвестие Судного дня и каждому стоит призадуматься о своей судьбе…

Обыватели Сент-Себастьяна отнеслись к сенсации довольно спокойно, оживлённо обсуждая за утренним кофе многочисленные догадки и гипотезы, посмеиваясь над суеверной наивностью необразованных рыбаков, и доверчивостью моряков, принявших выдумку известного всем Джимми Козловски всерьёз.

Медицинский департамент сообщил, что госпитализировано несколько человек, видевших золотой дождь. Диагноз прост, – приступ депрессии. Тяжелее других чувствует себя моряк, – вахтенный торпедного катера «Иллинойс», непосредственно наблюдавший завесу густого тумана.

Говорили о рыбаке из посёлка Нью-Прайс, оказавшемся ночью в эпицентре загадочного природного явления. Он заметил падающие на него сверху золотые струи в ту самую секунду, когда собрался было поднимать последний невод. Не раздумывая, рыбак обрубил стропы сети, канат якоря, и устремился к берегу не оглядываясь, на максимальной скорости.

Рыбак этот индейского происхождения, видел всякое в жизни и не потерял как самообладания, так и памяти. Но с журналистами об увиденном говорить отказывается.

Через три дня в городе начались гастроли секс-примы певички Марианны в сопровождении смешанного стриптиз-ансамбля, приехал глобально знаменитый маг-кудесник Честерфилд, и просвещённое общество забыло о золотом дожде у Нью-Прайса. Обращение городских средств массовой информации к интригующим эпизодам из личной жизни Марианны, к описаниям прелестей певицы и стриптизёрок со стриптизёрами, а также попытки разгадать чудеса великого мага не дали возможности изобретательным творцам горячих новостей связать усиление беспорядков в городе с золотым дождём. Начальник полиции города Чарли Стивенс объяснил оживление преступности вышеупомянутыми гастролями и разгаром туристического сезона.

Кражи, грабежи, изнасилования, убийства шквалом прокатились по кварталам и улицам, задав полиции небывалый темп и напряжение, переполнив камеры полицейских участков.

А информация, скрытая военным командованием, вовсе не коснулась ушей общественного мнения. Управление базы военно-морских сил в Стар-Форте приняло особые меры для наведения должного порядка в своих подразделениях. Основания для введения чрезвычайного режима были несомненны и обоснованы.

Началось с того, что воскресным днём истребитель военно-морских сил, взлетевший с палубы авианосца «Нэйшнл», ухитрился таранить транспортный «Боинг-777», перевозивший груз особой государственной важности. Оба самолёта взорвались в воздухе и рухнули в море. Официально причиной катастрофы посчитали туман и ошибку в работе навигационных приборов. Но если б кто-нибудь удосужился проверить воскресную метеосводку, то наверняка бы удивился. Ибо она свидетельствует: погода стояла прекрасная, никакого тумана и в помине не было. Если не считать помехой для воздушного движения плотную завесу над небольшим участком акватории, поднимающуюся над поверхностью моря не более чем на тридцать метров.

Вечером в воскресенье, почти через сутки после золотого дождя, в портовом ресторане произошла небывалая по размаху и трагичности потасовка военных моряков и докеров. Полиция не смогла справиться своими силами, и для прекращения кровавой драки привлекли роту морской пехоты. Печальный итог: более десятка убитых, полсотни тяжело раненых. Описание этого происшествия напоминало эпизод с театра боевых действий.

В понедельник экипаж боевого крейсера «Морская звезда» в полном составе не вернулся из берегового увольнения. Моряки, возвращённые на корабль принудительно, отказались выйти в море. Объяснение у всех одно, – непонятный, панический, смертный страх. В итоге намеченные на следующую неделю морские манёвры отменили.

Странно или нет, но эти события никто не связал с ночным происшествием у Нью-Прайса. Только один из журналистов, сопоставив ставшие известными ему факты недели и сведения о золотом дожде, решил начать собственное расследование.

Барт Эриксон, ведущий тележурнала «Мир и наука» государственной телекомпании Сент-Себастьяна «Независимость и прогресс», утром четвёртого дня после ночной сенсации, прибыл на своём стареньком «Бьюике» в рыбачий посёлок Нью-Прайс. Предусмотрительно оставив в машине телекамеру, диктофон, пиджак и галстук, демократично закатав рукава белой рубашки, он осмотрелся и отправился по домам рыбаков.

Берег тих и пустынен. Лодки кособоко покоятся на песчаных ложах, сети висят на растяжках, в море никто и не собирается.

Первая же встреча показала Барту: его собратья здесь хорошенько потрудились, и местное население выработало иммунитет к гостям из любопытного города. Все как один упорно не слышали его вопросов о золотом дожде, тумане или морских цветах.

Отсутствие производственной активности рыбаки объяснили немногословно и непонятно: наступил плохой период, надо переждать. Никто не посмотрел ему прямо в глаза, не предложил чашечку кофе или просто воды. В воздухе витали испуг и настороженность.

Контраст в восприятии одного и того же события обитателями асфальта и людьми моря поразил Эриксона. Восставшая из мрака прошлого легенда о золотых людях, решил он, больно задела чувствительные сердца людей, непосредственно связанных с природой и зависящих от неё. Обойдя десятка два домов, ничего не выяснив ни у рыбаков, ни у их жён или детей, журналист решил было плюнуть на свою затею и возвратиться в город, как увидел на берегу одинокую фигуру.

Рыбак лет пятидесяти, с лицом, изборождённым глубокими морщинами, спокойно сидел у лодки и чинил сеть. Неторопливые уверенные движения, твёрдый взгляд, – всё говорило о том, что этого человека всеобщая скрытая паника не затронула.

Эриксон подошёл ближе, пожелал рыбаку здоровья, назвал своё имя и присел рядом на пустую канистру, не заботясь о состоянии брюк. Несмотря на ответное молчание, он понял, что рыбак оценил его непосредственность и продолжил:

– Я не привык и не хочу вам лгать. Вы угадали, я журналист. Из телевидения. Но здесь не по служебному заданию. Всё, что вы мне расскажете, не выйдет на экран или газетные страницы. Достаточно ли обещания?

Рыбак поднял голову и посмотрел на Эриксона спокойным, но тяжёлым взглядом.

– Тогда зачем вы здесь? – голос его был твёрд, с преобладанием низких глуховатых тонов.

– Мне самому надо разобраться. Не знаю что, но что-то внутри тянет меня к этой тайне. Мне хорошо известно: когда происходит что-нибудь важное, мои коллеги только запутывают дело. Мне же хочется добраться до правды. И не ради сенсации.

– Какую правду вы хотите отыскать в Нью-Прайсе? – рыбак ничем не показал, что принял откровенность Эриксона.

– Я обошёл половину посёлка. В море никого, на берегу вы единственный. Все заперлись в домах и молчат. В душах людей поселился ужас. Откуда? Неужели старая сказка о каком-то заколдованном дожде способна так запугать людей? Людей, которые постоянно рискуют жизнью! Ведь это простое совпадение…

Старый рыбак опустил сеть на песок, не торопясь раскурил сигарету, выдохнул синеватый клуб дыма. Воздух вокруг Эриксона сразу же потерял ватную вязкость, он услышал шорох моря, катящего по влажному песку, ощутил приторно-горький запах оставленных ночным приливом водорослей. Стало уютно, будто он вернулся в детство, в дом своего отца. Он непроизвольно вздохнул и остановил широко раскрытые глаза на красно-коричневой крепкой руке; большой и указательный пальцы сжимают сигарету. Рука с сигаретой была неотличима от другой, оставшейся в памяти.

Оглядев прищуренным взглядом Эриксона, рыбак докурил сигарету, затушил окурок об осколок раковины и сказал, всё так же спокойно, делая резкие паузы между короткими фразами.

– Совпадение… Я Ирвин Кронин. Я прожил долгую жизнь. Но никогда не видел столько журналистов. Сколько за последние три дня. Неужели им всем находится работа в Сент-Себастьяне?

– Всем, – улыбнулся Барт, – Некоторые из них… Из нас, – поправил себя он, – получают баксов за год больше, чем вы за свою жизнь заработали. В моём ведении научный тележурнал, мне платят не так уж много.

– Поверьте мне, Барт… Я правильно запомнил ваше имя? – Эриксон кивнул, – Поверьте моему чутью. Бросьте вы это дело. Оно не для вас. Ни к чему хорошему оно не приведёт. Вы не из тех, кто относится к жизни легко.

– Всё-таки не совпадение, – улыбнулся Барт; предупреждающие слова человека, так похожего отдельными чертами на его отца, сняли остатки напряжения, – Всё-таки вы что-то знаете, – Он вспомнил, что именно на рыбака по имени Кронин ссылался Джимми Козловски в своей нашумевшей статье.

– Я знаю то, что знают все. Но, – вы правы, – страх сковал людям язык. С этим ничего не поделать. Изматывающий труд. Неуверенность в завтрашнем дне… Так из года в год. Городу нужна рыба, а не мы. Вы не знаете, что это такое. Тяжёлые мысли не проходят бесследно, они делают характер. Золотой дождь, – не причина страха, а повод.

Кронин впервые произнёс вслух запретные в посёлке слова. А Эриксон поразился философской глубине рассуждений простого, наверняка не очень грамотного рыбака.

– Я понимаю вас. Поверьте, я знаю жизнь таких, как вы, потому что родился и вырос в семье рабочего. Мой отец трудился на рыбозаводе в Сент-Себастьяне. Три сестры, я младший. Отец сделал всё, чтобы дать мне образование и освободить от кабального труда. Долг мой перед ним неоплатен. Десять лет я на телевидении, пять лет его нет с нами. Мама и сёстры живут нелегко. Чтобы мне заработать столько баксов, сколько им нужно, требуется сменить работу. Стать вором, рэкетиром, или бизнесменом удачи, нацепить тяжёлые очки и пёстрый галстук. Но я всего этого не могу, что и мучает… В городе живётся не легче, чем в вашем посёлке. Алкоголь, наркотики, бандитизм… У вас люди чище. Жаль, всё меньше остаётся таких посёлков, как Нью-Прайс.

Кронин внимательно посмотрел в потемневшие глаза Эриксона, молча выкурил ещё сигарету. И снова мир вокруг Барта изменился. И всё то, что только что занимало его, стало лишним, ненужным. Остался только добрый, давно знакомый голос, сотворённый самим морем. То же море смотрело на него синими глазами напротив.

– …Всё живое началось с дождя. Золотой он был или обычный, – не так важно. Мой дед был вождём племени навахо. Он говорил со мной обо всём. Индейцы навахо тогда думали иначе, чем сейчас, иначе, чем белые люди во все времена. Я – не белый человек. Но уже и не индеец. Дед говорил и о золотом дожде. Те, кто прячется в домах посёлка, не слышали его слов. Увидеть золотой дождь, – к счастью. А если ты оказался в море рядом с ним, – не мешай ему. Торопись на берег. Тогда он не тронет…

– Редкие события помнятся долго, – заметил Барт, – Расскажите мне о дождях.

– Вода с неба целительна, её капли несут жизнь. Дожди, которых надо бояться, делаются людьми. Они – не с неба.

Эриксон понял, что Кронин подумал о кислотных и прочих отравленных осадках, всё чаще низвергающихся на города, поля и головы людей. Похоже, Ирвин Кронин, живущий только морем и маленьким кусочком берега, знает о мире нисколько не меньше, чем он, человек вселенной. А понимает, пожалуй, побольше. То ли действуют гены мудрого деда-индейца, то ли рыбак познаёт мир не одним разумом.

– Чем тяжелее людям, тем больше суеверий, – продолжал Кронин, – Люди цепляются за прошлое в страхе перед будущим. Да, золотой дождь не прост. Не случайно он приносит туман. Дыма без огня не бывает. Но надо ли лезть во всякую тайну? Впрочем, это ваше дело.

Эриксон поёрзал на канистре, забыв о том, что сидит не в чистом кресле студии. Предостережения рыбака разожгли в нём потухшее было любопытство. Впервые за многие годы оно не несло в себе никакого отпечатка профессионализма, а исходило из внутренней, собственной потребности.

– Скажите, Ирвин, вы видели золотой дождь? Не смотрите на меня как на корреспондента, я уже забыл, что был им.

– Что ж… Если вы, Барт, сегодня частное лицо… Да, я видел золотой дождь. Он застал меня в минуту, когда я собирался тащить сеть. Моя лодка оказалась в самом центре… И откуда он взялся? Я бросил сеть и вернулся домой.

– И это всё?

– Нет. Не всё. Следующей ночью я снова отправился в море. Не за сетью, её уже нельзя было трогать. Люди были напуганы, никто не заметил моего выхода. Знали только Мария и Леда, жена и дочь. Но и они не всё. То место я нашёл сразу, – туман чуть светился. И фонарь не понадобился. Я выключил мотор, немного постоял. Потом взялся за вёсла…

Кронин замолчал. Эриксон ясно видел, что он скрывает волнение, закуривая очередную сигарету. Видно, непросто ему дались эти ночи и дни. Барт тоже молчал, ожидая, пока рыбак успокоится, боясь потревожить и тем отвлечь от воспоминаний. Из опыта он знал, что необычайное обязательно жжёт человека изнутри, и ему требуется поделиться им с другим, облегчить сердце.

– …Я видел собственными глазами. Всё было так, как говорится в легенде, хранимой в моём роду. В самой гуще тумана, прямо на воде лежал большой цветок. Высотой в половину моего роста. Он распухал и поднимался прямо на глазах. Я наблюдал за ним несколько часов. А вокруг – бело-розовое сияние…

Кронин снова замолчал, а Эриксон попытался представить себе картину, нарисованную скупым языком рыбака. Сияющий туман, диковинный цветок… Близость тайны, возвращение легенды… Сколько надо мужества, чтобы спокойно смотреть на это чудо, на подаренный вдруг небом праздник непривычной красоты!

– …Какой он был? Бутон из семи сомкнутых лепестков. Белых, как сгустившийся туман. Такие же светящиеся. Да, семь лепестков, я осторожно обошёл его и хорошенько рассмотрел. И зелёные листья на воде, у основания бутона. Они и держали цветок. Стебля я не видел. Если он и был, то уходил в глубину. Перед рассветом я налёг на вёсла и, – домой. Мотор больше не заводил. Понял, – не моё это дело. Что мы знаем о мире? А не знаешь – нечего вмешиваться. У всякой жизни своя судьба…

– А звук? Звук был? – спросил Барт, поняв, что свидетель упавшей с неба «жизни» рассказал практически обо всём, что видел.

– Звук? Не знаю… Я ведь уши заткнул ватой. Дед говорил: человеку нельзя такое слышать…

Они посидели ещё около часа, больше не затрагивая тему золотого дождя, обмениваясь простыми обычными словами о жизни и работе в рыбачьем посёлке близ большого города.

Кронин вернулся к сети, и Эриксон поднялся с канистры. Перед прощанием он попросил разрешения навестить рыбака ещё и получил молчаливое согласие. Он шёл к машине мимо настороженно молчащих домов. Ноги вязли в песке, тишина отзывалась шуршанием и скрипом.

* * *

На седьмое утро после визита Барта Эриксона в Нью-Прайс дочь Ирвина Кронина Леда вынуждена была прервать своё обычное дело, приносившее весомую прибавку к семейному бюджету. Море после прилива оставляло в песке съедобные моллюски; их сотнями потребляли гурманы Сент-Себастьяна.

Пройдя за северный мыс, Леда увидела неподвижно лежащего на песке человека. Не раздумывая, она подбежала к нему. Человек лежал ничком, обнажённый, без признаков жизни.

Дети Нью-Прайса с рождения знают, как оказывать первую помощь в подобных случаях. Леда перевернула человека на спину, сняла с шеи цветистый лёгкий платок и накрыла им его ниже пояса. Затем проверила пульс, убедилась, что незнакомец ещё жив и принялась за восстановление дыхания, будучи убеждена, что его выбросило море. Вывод её был вполне обоснован: всякие следы на берегу отсутствовали, одежды поблизости тоже не было.

С радостным удивлением убедившись, что воды в лёгких принесённого морем нет, она сделала ещё десяток вдохов изо рта в рот и провела массаж грудной клетки. Грудь найдёныша зашевелилась, и Леда остановилась, получив возможность рассмотреть спасённого юношу. То, что лет ему примерно столько же, сколько и ей, было очевидно. И ещё она обратила внимание на то, что он очень красив, таких она ещё не видела на своём берегу. Красноватая шелковистая кожа, золотые локоны до плеч, развитые мышцы, лицо с очень правильными нежными чертами. А когда он открыл глаза, Леда ещё раз удивилась, – таких глаз она тоже ещё не видела. Вместо радужной оболочки крупный чёрный зрачок опоясывало широкое золотое кольцо, почти полностью закрывающее белок!

Увидев, что юноша пришёл в сознание, Леда назвала себя и спросила, кто он такой и как оказался на берегу. Реакции не было, – он явно не понимал её. Она попыталась его поднять на ноги, но безуспешно. Тогда, жестами показав, что ему надо оставаться на месте, она побежала в посёлок.

Через час она вернулась с матерью и тележкой для перевозки рыбы. Мария Кронина, рассмотрев лежащего с открытыми бессмысленными глазами юношу, тихо охнула. Ещё через час удивительный спасённый утопленник лежал в постели Леды, а мать с дочерью принялись за обсуждение причин его появления на берегу. Что и стало для Леды вопросом следующих дней: откуда золотоглазый и золотоволосый красавчик взялся на чистом песке у самой воды.

Марию вначале больше обеспокоил его необычный внешний вид и то, как отнесётся к присутствию необъяснимой находки в их доме Ирвин. Мнение соседей можно было не учитывать: после почти недельного безделья, связанного с золотым дождём, они так увлеклись навалившимися трудами и заботами, что ничего не замечали за пределами своих дворов. Никто, кроме Марии и Леды, не знал о прибавлении в посёлке нового жителя.

Ирвин Кронин, выгрузив далеко не обильный улов и препоручив рыбу жене и дочери, долго сидел у кровати, рассматривая невиданной внешности юношу, почти подростка. Лицо рыбака, как обычно, ничего не выражало, но голову и сердце переполняли противоречивые мысли и чувства. Наконец, приняв какое-то решение, он поднялся, поправил на спасённом одеяло и присоединился к занятым обработкой рыбы хозяйкам дома.

А для всех других обитателей посёлка день, которому было предначертано открыть новую эру в истории не только Нью-Прайса, прошёл и закончился буднично и обычно.

Страх в посёлке рассеялся вслед за исчезновением участка тумана в море, которое обрело привычный и надёжный вид. Люди вернулись к своим трудам и проблемам. Никто не вспоминал о происшедшем. Требовалось наверстать потерянное время, и рыбаки сутками проводили на море, возвращаясь только для выгрузки улова.

Потому событие, переменившее годами устоявшийся порядок в семье Ирвина Кронина, прошло для других незаметно. Да и разве эта новость из разряда загадочных? Просто к Ирвину и Марии вернулся сын. А к Леде, – брат.

Соседи вспомнили, что Мария родила двойняшек. Девочка, Леда, родилась здоровенькой, а её братику не повезло, получился он хилым и слабым. Мать с детьми поместили в больницу Сент-Себастьяна. Вернулась она с дочерью, вдвоём. Теперь все узнали, что врачи тогда отказались от забот о маленьком сыне Крониных, посчитав его безнадёжным.

А Ирвин отвёз его к своим родственникам–индейцам, куда-то к Великим озёрам. Индейцы смогли выходить мальчика, и вот он вернулся в семью. Взрослый и здоровый, только с памятью непорядок…