Тайна родимых пятен или невероятные приключения Тишки Бедового и его друзей

Глава 3. Прибытие.

Итак, уездный городок Ляпово встретил дружков повышенным шумом и излишней суетливостью. Вокруг проскакивали люди с разной степенью озабоченности, пыхтели автомобили и трактора, тарахтели мотоциклы и телеги. Всё это, вместе с невзрачными строениями, укрывалось пылью и копотью, отдавало гарью и едким дымом.

Зазевавшись, Филька чуть не угодил под велосипед, нагруженный мешками с сеном и управляемый худым, высохшим стариком. Успев увернуться, услышал в свой адрес первое ляповое приветствие:

– Раз туды твою туды! Куда прёшься? Аль не видишь дороги с транспортом?

Пока Филька соображал, как достойно выйти из курьёзной ситуации, Тишка кинул в след сердитому ляповцу:

– Раздайся грязь – навоз плывёт!

– …так       плыви себе плыви – железяка с сеном… – почесав затылок и повертев косым глазом, загадочно подытожил Филька и смачно чихнул.

Простившись с дедом Родькой на входе в разросшийся рынок, опоясавший всё пространство вокруг автобусной станции, дружки отправились искать закусочное заведение: проголодались как-никак. Да и надвигающаяся на город гроза подталкивала к мыслям о крыше над головой. Поднявшийся ветер окончательно забил Филькин нос, а вдали уже сверкали первые молнии, сопровождаемые гулкими раскатами. Прохожие, пугливо поглядывая вверх, явно стали торопиться.

Первый же мужичок, неопределённого возраста, с питейными признаками на опухшем лице, более-менее членораздельно объяснил расположение местного пиво-закусочного заведения…

Кафе “У Дуси” приютилось под обрывом на берегу того, что можно только с очень незаурядным воображением назвать – речкой! Что это речка, напоминала характерная табличка на покосившемся столбе с затёртыми некоторыми буквами. В связи с чем, название водоёма ассоциировалось с образом популярного членистоногого в младенческом возрасте и гласило: “Рачок”. Как потом пояснил всёзнающий местный завсегдатай, надпись нужно понимать как “Река Бычок”! От “Бычка”, правда, остались только извилистые, норовистые берега и суровые коряги-рога посредине. А в остальном, это было заросшее камышом, покрытое тиной, издающее неповторимые запахи мусора и сероводорода – болото!

Впрочем, его присутствие никак не отражалось на посещаемости заведения, а, скорее, наоборот – усиливало её! Это ребята установили по многочисленным кучкам пьющих, грызущих и крайне возбуждённых субъектов. Отдыхающий народ был разбавлен и “эмансипированными” женщинами соответствующего месту вида. Пиво-водколюбивая неоднородная масса плотно разместилась вокруг “Дуси”. На грозу и начинающий моросить дождь никто не обращал внимания. В самом помещении, как и полагается, было людно, дымно и пьяно.

С трудом найдя частично свободный столик – большую часть занимало мужское лицо, опущенное в тарелку с рыбьими костями, – дружки приготовились к общению с обслуживающим персоналом. Его, то есть персонал, увидели сразу: в два обхвата по диаметру, с пухлым красно-синим лицом, блондинка Дуся торжественно шествовала между столиками. В руках держала поднос, уставленный бокалами, пустыми и с пеной, иногда с признаками светлой жидкости на дне. Посетители принимали хозяйку приветливо осторожно, услужливо уступая дорогу.

– Приготовились! – восхищённо прошептал Тишка.

– Чудо-юдо, рыба-кит… – ещё тише дополнил увиденное Филька.

Женщина подошла к ребятам и, на удивление, приветливо прохрипела второе, услышанное за день, ляповое изречение:

– Видать, новенькие: морды ишо не битые, очи не упитые!

– Да, где-то так… – приосанился Тишка.

– Пиво, водка, шашлык и селёдка? – продолжила играть очами жгучая красавица.

– И хлеба бы, с огурчиками… – скромно поддакнул Филька.

В общем, знакомство прошло успешно, и дружки по истечении часа, потраченного на ожидание повторного явления Дуси, не очень вкусно, но довольно сытно насыщались, запивая горьким напитком

Уже через десять минут, после бокала пива и куска отдающей копотью рыбы, атмосфера ляпового кабака стала смотреться радужнее и где-то веселее.

– Ты в пиве разбираешься? – пытаясь жевать рыбу, прошамкал Тишка.

– Как гусь деда Родьки: лишь бы водой пахло… – философски икнул Филька и продолжил мысль: – Говорят, если выпить достаточное количество воды – будешь пьян, как твой дед Кузьма после чарки гараськиного самогона!

– Похоже, так… – согласился Тишка, выплюнув, наконец-то, застрявшую в зубах кость. – Чем больше распирает живот, тем в голове шумнее!

Пока ребята делились впечатлениями, дух в кафе становился гуще, громче и напряжённее. Хмелеющий взгляд Фильки уже несколько раз косо прошёлся по столику, что у окна. Его внимание привлёк худой, с неестественно вытянутой шеей мужчина. Сосредоточенно пережёвывая остаток свиной шкурки, он о чём-то трудно размышлял, не замечая окружающих. Это притом, что за его столиком горячо и азартно спорили, интенсивно махая руками, два потных, изрядно разогретых субъекта. Предметом спора были аппетитные задние части хозяйки Дуси! Один из них клятвенно внушал партнёру, что такой задницы нет во всём Ляпове, а, может, и в самой столице! Другой слюнявился – что у его жены потолще…

Мыслящего мужчину это проблема, вероятнее всего, не трогала. Уставившись в одну точку окна, где бодро стучали капли дождя, он сосредоточенно хмурил брови, моргал глазами. Иногда его губы судорожно сжимались, как будто человек принимал важное решение… Однако, махнув недовольно рукою, снова начинал смотреть в ту же точку. Он так отдавался своим мыслям, что не замечал, как лысый сосед в горячке спора давно потягивал его пиво!

Именно отрешённый вид мужчины и беззастенчивая наглость его соседа, привлекли внимание Фильки.

– Посмотри вон… туда, – кивнул в сторону окна Филька. – Покусай меня Родькины гуси, но что-то там назревает явно шибутное.

– Да, товарищ чрезмерно озабочен, но скоро придёт в себя, видимо…

Ребята как в речку “Рачок” глядели: события у окна из устоявшихся стали переходить в беспокойную фазу!

Дожевав, наконец-то, кусочек свинины, задумчивый мужчина стал искать свою кружку. Увидев её в руках толстяка, целующегося в засос с оппонентом по спору, тронул наглеца за плечо и что-то с лёгким неудовольствием высказал. Лысый, оторвавшись от страстного поцелуя, с непониманием уставился на задумчивого. Когда взор толстяка прояснился и голова приняла устойчивое положение, он рявкнул и без комментариев резко ударил кулаком в подбородок возмутителя любовной идиллии. Мыслящий мужчина, естественно, устремился спиной к полу, роняя по ходу соседние столики и их хозяев…

Тут и началось, как в худших голливудских вестернах.

Тишка возмутился первым:

– Безвинно страдающего бьют: хамство в нечистом виде! Мои кулаки такое не снесут!

– От благородства до грязи – один шаг, перья мои гусиные! – предупреждающе поднял указательный палец Филька. – Лучше в дерьмо не встревать – пахнуть не будет… Давай-ка сматываться, – предложил друг, уклоняясь от пролетающей возле уха рыбьей головы.

Однако Тишка уже завёлся. Подкатив рукава, расправив широкие плечи, он отчаянно кинулся на помощь задуренному, которого уже топтали. Фильке ничего не оставалось, как присоединиться к безрассудному поступку товарища.

Довольно скоро предсказание Фильки сбылось: оба друга, мыслитель и невинный зевака были выброшены из заведения очумелой толпой завсегдатаев в строгой очерёдности, по одному, в болотную жижу “Рачка”!

– Мы им тоже дали… – выплёвывая тину, сбрасывая кусок грязи с плеча, гордо говорил Тишка, вылезая из водоёма.

– Говорил же, – недовольно отряхивался Филька, – болото-то рядом…

– Мать моя старушка! – ругался зевака, вылезая на корточках из “Рачка”.

И только источник тройственного недовольства спокойно оставил болото, ступил на брег и обронил, размышляя с собой:

– Интересно, до которого часа баня работает?

При этом он с недоумением рассматривал своё мокрое и грязное одеяние, не замечая остальных пострадавших за идею. На реплику о бане откликнулся Тишка:

– Мысль продуктивная в нашем положении и, главное, сказанная вовремя.

– Да, мужик, мы из-за тебя в дерьме искупались. Своди-ка, гусь ты наш, лапчатый, в ентую баню! – возмущённо выпучил косые глаза Филька, потирая ноющий бок.

Мужик, как спросонья, удивлённо глянул на ребят (невинно пострадавший зевака, чертыхаясь, поплёлся самостоятельно) и согласился помочь.

Дождь с грозой закончился, и обнадёженные дружки отправились вместе с мыслителем в очищающее и освежающее предприятие общественного быта.

– Как кличут тебя, уважаемый мыслитель? – ещё по дороге начал расспросы Тишка, попутно вытирая со лба капельки, стекающие с волос.

– Надеюсь, что не ляповским Спинозой, – хмыкнул многозначительно Филька, стукая пятками туфлей о дорогу, намереваясь стряхивать высыхающую грязь.

– Книжников Григорий Семёнович, – спокойно, с оттенком гордой флегматичности, отозвался новоявленный друг и с достоинством выпрямил свою неказистую долговязую фигуру, – библиотекарь районной ляповской общественной библиотеки…

– Гришка Ляспутин! – поднял палец Филька.

– Книжников… – твёрдо повторил библиотекарь.

– А мы из Чудово, слышали о таком? – прервав дискуссию, гордо представился Тихон.

– Конечно, слышали, – опередил Филька мыслителя, – у нас, если чудят, то весь район трясётся!

И, действительно, Книжников среагировал на сообщение несколько странно: он остановился, настороженно осмотрел ребят, как гаишник начинающих шоферов, поморгал глазами и выдал с нарастающим удивлением:

– Из Чудово?!…

– Да-да! Характерные признаки поселения: река в виде канавы, вырытая между допотопными домиками, и овраг с навозом – заслуга ваших покорных друзей, – отвесил поклон Тишка и патетически продолжил. – Ещё – каменная глыба на холме, как страж и хранитель чудовских традиций и обычаев.

– Каменная глыба?!… – продолжил будоражиться библиотекарь и осторожно уточнил: – В виде головы со шлемом?

– Так Вы у нас бывали? Вечерней зорькой? – обрадовались дружки.

Но Григорий, словно опомнившись, безразлично ответил:

– Да нет, слышал от кого-то…

– Я же говорю: Чудово все знают, – резюмировал Филька.

…Баня, к счастью, ещё работала, хотя и в завершающем режиме. Казённо-приветливо друзей встретила банщица – грузная коротышка в застиранном халате, с надутым до красноты лицом, опоясанным серым платком. Раздавая банные реквизиты: тазики, мочалки, мыло, порванные простыни вместо полотенец – басисто инструктировала:

– Не хулиганить, не сорить, выданный инвентарь не портить и не воровать!… И быстро мне – через полчаса выгоню!

– Нам бы простирнуться и высушиться… – робко намекнул Григорий и, наверное, пожалел о спрошенном.

Банщица глянула на него как на инопланетянина, выпучила глаза и негодующе пробасила:

– Может тебе постель и бабу с кофеём? – и, сплюнув в ближайший угол, добавила грозно: – Ты уже пять минут пролялякал! Выгоню голых, коль не отмоетесь ко времени!

Такой, прямо скажем, смутновато радушный прём и, как следствие, зреющий крах планам выстираться от грязи, подвинул Тишку взять инициативу – то есть знойную женщину, мечту всякого увлечённого мужчины – в свои руки. Он подбоченился, пригладил слипшиеся волосы и галантно высказался:

– Разрешите обратиться к Вам, как чрезвычайно добросовестному и ответственному лицу уважаемого всеми городского заведения!

Женщина повернула тучное тело к Тишке, очевидно готовясь отчитать и его, но тот продолжил вежливо и чинно:

– Как говорил мой дед Кузьма, любая женщина – чудо природы! Это такой механизм, к которому – как и к любому другому – нужно относиться бережно, с умом, вовремя регулировать… и смазывать в достаточном количестве.

Теперь уже все – банщица в том числе – заинтриговались Тишкиным выступлением в защиту слабого пола. Тот же нежно взял женщину под локоток и учтиво продолжил:

– Покорнейше прошу отойти со мной в сторонку…

Как загипнотизированная, банщица подчинилась галантному парню и прошествовала с ним в оплёванный угол. Можно только гадать, о чём говорил Тишка с грозной женщиной и что всунул ей в крепкую красную ладонь. Но после этой милой сценки, ситуация изменилась коренным образом: банщица заулыбалась, сделалась очень даже симпатичной и не такой толстой.

– Вот так бы сразу и объяснили, что к чему… – неестественно засмущалась женщина. – Для стирки у меня есть порошок, возьмите ещё тазики… А сушить можно в соседней комнате… Водички свежей – ежели желаете… – она чуть ли не кланялась.

Тишка удовлетворённо улыбался и благодарил за качественное обслуживание. Филька косил глаза в сторону и сдерживал смех. Григорий же вытянул узкое лицо в недоумении.

– Приступим к омовению и очищению, господа! – наконец, провозгласил Тихон, и троица двинулась в зал, который был фактически пуст и наполнен унылой сыростью, терпким запахом прелых тряпок и вездесущей плесени…

Когда вымытые умеренно тёплой водой, обнажённые парни усердно занялись одеждой, Филька косым взглядом заметил, что Гришка Ляспутин с вздёрнутыми на лоб бровями внимательно и вкрадчиво рассматривает Тишкиу голую ягодицу! Мыслитель интенсивно моргал глазами и очень нескромно приближался носом к заду Бедового.

Сам объект изучения, то есть Тишка, был так увлечён стиркой, что не замечал подозрительных движений библиотекаря. И Филька передёрнулся в ознобе. В голову стали закрадываться тайные сомнения: сообщения о людях с нетрадиционной секс ориентацией давно переполнили средства массовой (и не очень массовой) информации. А если учесть, что одно только слово “секс” вызывало у Фильки скрытый страх, то такое пристальное внимание свободной прессы к этим проблемам заставляло быть начеку! “Вот оно куда повернулось! – не раз думал косоглазый. – Оказывается, нетрадиционно сориентированных – судя по сообщениям – будет поболе, чем обычных!”…

Переполненный тревожными предчувствиями, он отложил в сторону перекрученные мокрые брюки и подошёл к задуренному, подперев бока руками.

– Ну, и как задница? – с сарказмом присоединился Филька к изысканиям Григория.

Тот вздрогнул, выпрямился и, глянув честным, наивным взором на Фильку, задал в свою очередь убийственный вопрос:

– Значит, вы из Чудово?

Тут и Тишка, привлечённый странным диалогом, развернулся и высказался назидательно:

– Если ничего не изменилось, то есть северный полюс ещё на севере, а луна на орбите – то мысль эта есть сущая правда. Замечу – неоднократно высказанная…

– …и повторенная во множестве! – добавил значительно Филька и продолжил: – Как я понимаю, этот факт как-то отражён на заднице друга моего детства… Кстати, у нас случился чудненький инцидент тоже с задницей, только коровьей. Дед Гараська полюбопытствовал, по невыясненной до сих пор причине, насчёт хвоста своей коровы Марты. Тут его окликнула соседка баба Лушка. Не отходя от заднего места скотины, Гараська вступил в длительную беседу со словоохотливой женщиной. Ему бы взять да и изменить позицию. Ан нет! Тут Марта и облагодетельствовала деда: подняла хвост и обляпала мужика жидким стулом с выбросом солидной порции утробного духа! Бедный Гараська еле потом отмылся. Вот так бывает…

Григорий пожевал губы, нахмурил лоб, сложил руки на впалом животе и выдал:

– Да. Всякое случается… – и добавил глубокомысленно: – Надо обдумать…

Лица дружков приняли вопросительную форму.

– ???

– И-и-и что – это важно? Имеет какое-то значение? – протянул, слегка заикаясь, Филька

– Ну… – в свою очередь замямлил Григорий.

В его мозгах проворачивалась кропотливая работа. Да, как ни странно это звучит, но Тишкино заднее место, вернее пятно на правой ягодице, не только привлекло внимание районного библиотекаря, но и ошеломило!

“Всё сходится: село Чудово, каменное изваяние, и родимое пятно на правой ягодице в виде старославянской буквы “ять”! И этот Тишка наверняка входит в список потомков того самого древнего рода. Значит, нельзя терять его из вида… А может привлечь в сообщники?… Ребята они по виду бойкие, хотя и деревенские. Надо всё хорошенько обдумать… Пока же оставлю их при себе”, – созрела окончательная мысль.

Пока Григорий обдумывал ответ, Тишка стал уточнять:

– Вы, родимый, по совместительству, похоже, антрополог? Интересуетесь телесными различиями людей, вызванными влиянием географическим и, наверное, историческим.

– Возможно, возможно… – решительнее проговорил Григорий и предложил: – Если вы ещё нигде не остановились, то приглашаю к себе. Да, если не затруднит, можно узнать фамилию, – кивнул мыслитель на Тишку.

– Бедовый! Чисто русская, с чудовским своеобразием. Кстати, имею деревенскую кличку Бедень, если заинтересует…

– Может, может… – задумчиво протянул Григорий, пробуя развешанную на тёплой трубе одежду. – Ещё не высохла…

– Придётся досушиваться в гостях, – предположил Филька, – а иначе нам и до утра не выбраться и коротать ночь в обществе непомерно обаятельной дежурной.

– Не из глины, не развалимся, – поддержал мысль Тишка. – Предлагаю одеваться и сушиться на ходу.

Возражений не последовало, и вскоре троица, сердечно простившись с неповторимой банщицей, отправилась к дому гостеприимного библиотекаря. Улица встретила компанию резкими последождевыми запахами, светом одиноких фонарей и редкими прохожими.

Глава 4. Находка Григория Книжникова.

Григорий по жизни был серенькой личностью, ничем не выделялся. Даже внешний вид имел настолько невзрачный и обыкновенный, что знакомые проходили мимо не здороваясь. Когда учился в школе, учителя забывали вызывать к доске и досадовали в конце очередной четверти на отсутствие оценок у неприметного ученика.

Тем не менее, одно достоинство было – любил читать (может из-за фамилии?), особенно исторические и старинные книги, а в последнее время – детективы. Другие наклонности тщательно скрывал, но они присутствовали, как-то: повышенное самомнение, греховная тяга к славе и богатству. А потому тайно мечтал найти что-нибудь вроде клада, прославиться и разбогатеть. Читаемые книги подогревали мечты юного Гришки

Но, как известно, мечты часто и густо расходятся с реальностью. Кое-как закончив культ–просветное училище, переменив несколько культурных мест работы, Григорий остановился и надолго засиделся в невзрачной должности библиотекаря в районном центре Ляпово.

Годы шли, а вместе с ними увядали амбициозные планы. В новой стране одни невероятными темпами богатели, другие с не меньшим ускорением беднели… А Григорий сидел на том же месте и на той же высоте материального благополучия. Нет, бывало опускался ниже, а то и ещё ниже… Но государство не давало окончательно сгинуть невзрачному мечтателю.

Философы, медики и иные умные головы давно установили, что терпение и чтение, в сочетании с призрачно осуществимой мечтой, частенько приносят удачу! Вот так и Гришка, роясь как-то по заказу местного аспиранта-заочника в городском архиве, наткнулся на отчёт некоего археолога Ганса Миллера…

Находка была не совсем случайной…

Уже при первом посещении архива, Григория осенила заманчивая идея: “А ведь здесь могут оказаться сведения об археологических экспедициях! А где раскопки, поиски – там могут упоминаться и захоронения с кладами!! В древности знатных людей хоронили со всем их богатством…”. Последний аргумент оказался решающим: Григорий стал постоянным клиентом этого документального собрания прошлого.

И, вот, – бумаги неизвестного археолога Ганса Миллера!

На первый, беглый, взгляд ничего особенного в этом отчёте (подобных Григорий проштудировал немало) не наблюдалось. Но приложение! Оно то и стало причиной крутого изменения в незадачливой жизни парня. Прочитав бумаги несколько раз, скромный библиотекарь элементарно их выкрал! Перед его глазами засверкали магическим блеском грани драгоценных камней и замысловатых предметов из жёлтого металла. Что там будет золото, он не сомневался, хотя явно такое из приложения не следовало. “Но, что ещё можно так хитро, запутанно и сложно припрятать?” – горячо размышлял Григорий. Трудности непростых поисков не пугали, а только вдохновляли. Видно в роду Книжниковых кто-то почил не серой, а, скорее, романтической личностью.

Всё время – свободное и занятое – Григорий теперь посвящал обдумыванию плана предстоящих действий. Лицо его стало напоминать (пусть и отдалённо) что-то древнегреческое, философское, от Эпикура, например. Коллеги по работе с удивлением поглядывали на Григория, отмечая в нём повышенную несобранность, чрезмерную задумчивость и маниакальную рассеянность. Скажем, участились случаи, когда выдавал читателю не ту книгу или не в том количестве и составе. Здоровался по несколько раз на дню, а сидя на рабочем месте, за обшарпанным письменным столом, проникновенно, подолгу шевелил губами и многозначительно рассматривал потолок!

Дома запирался в своей комнате, которая служила ему и кабинетом и спальней, и углублялся в бумаги Ганса Миллера. Странное поведение сына родителей не тревожило, поскольку они были целиком заняты непоседливым внуком дошкольного возраста, сданным им на попечение старшей дочерью.

Григорий, разглядывая фотоснимки глиняных табличек с таинственными надписями на древнеславянском языке, испытывал внутреннее волнение и жар! А рассказывалось здесь о ПЕЩЕРЕ с “…зело тайной крепкой, силу телесам и мысли дающей…”. На одном из снимков приводилось изображение карты местности, где располагалась пещера, и описание других подробностей. Но, главное, Миллер уже провёл большую предварительную аналитическую и розыскную работу, что упрощало изыскания библиотекаря. Изюминка заключалась – в слове! Тайном слове-ключе, позволяющем проникнуть в чудодейственную пещеру. Буквы слова, как следовало из древнеславянских надписей, расшифрованных Гансом, передавались по наследству в виде родимых пятен на правых ягодицах потомков древнего княжеского рода! Непонятным образом археологу удалось установить имена и фамилии этих потомков и составить соответствующий список. Их было восемь, восемь мужских и женских имён – носителей колдовских букв. Над уточнением этого списка, в части координат проживания княжеских потомков, Григорий и работал. Дело подходило к концу…

Три вопроса подспудно смущали Гришкину душу и голову, внося логический разлад: как археологический отчёт попал в архив? Куда подевался сам автор, Ганс Миллер? И почему он прекратил поиски? Может уже нашёл?!… Последнее Григорий отметал: зачем бы тогда Гансу отдавать кому-то ценные бумаги, чтобы они затем попали в архив Ляпова?

Встреча с чудовскими дружками была как провидение: одна из букв запечатлелась на ягодице Тишки… “Привлекать их придётся, – с сожалением думал Григорий. – Пещера находится возле Чудово, да и копать ожидается немало… Работа с поиском княжеских потомков – тоже дело непростое. А когда составим слово и откопаем пещеру, тогда… будет видно, как с ними поступить…” – с холодной решимостью обдумывал мечтатель. В такие минуты, когда цель и средства её достижения казались ясными и понятными, он ощущал себя могущественным, умным и возвышенным! В конце недолгих колебаний решил не посвящать дружков во все тонкости, а тем более в свои предположения и догадки.

Итак, вопрос об участии Тишки и Фильки в деле таинственном, сулившем многое, в смысле богатства, был решён!

Тайная вечеря состоялась в Гришкиной комнате ближе к полуночи, когда чудовцы сравнительно плотно поужинали на кухне в родительском доме библиотекаря. При этом, скрытое недовольство стариков родителей и настырность в играх внучки остались без внимания.

– А что есть в пещере? – задал наивный вопрос Филька, выслушав убедительный рассказ мыслителя.

– Ну… – замялся Григорий, – думаю, судя по записям, что-то необычное и, возможно, исторически ценное! На этом, как вы понимаете, можно неплохо заработать… потом.

В отличие от Фильки, Тишка не стал уточнять полезность мероприятия: для него и так всё было ясно. Наличие древней пещеры уже само по себе сулило при деловом подходе немалые выгоды – тут Гришка прав! Будоражили воображение и слова о тайне ”…зело крепкой, силу телесам и мысли дающей…”. В Тишкиной голове уже суетились планы: развернуть в районе туристический бизнес, накопить деньжат и двинуться на столицу!

– Пещера находится возле вашего села в холме с каменным изваянием, – продолжал шептать библиотекарь. – Это я определил точно. Поэтому займёмся “словом”, то есть поисками княжеских потомков, точнее их правых ягодиц, отмеченными буквенными родимыми пятнами. Одна из букв уже есть… – значительно глянул мыслитель на Тишку.

– Ценная выходит у тебя задница, да и родство высокое, – поднял палец Филька. – А я и думаю, откуда у тебя такой благородный вид… сзади.

– Список потомков тоже есть…

– Остаётся их найти, раздеть и рассмотреть задницу! – подхватил весело Тишка. – Такая работа мне по душе.

– Да, банные дела нам предстоят немалые… – констатировал Филька.

– Как получится, – засомневался мыслитель. – Хотя может быть всякое…

– Точно, – согласился Тишка, – как бы ни пришлось прибегать к хитростям, а то и к насилию… умеренному, в рамках приличий и закона

Наконец, ближе к полуночи, опершись на стол, пробежав взглядом по сотоварищам, Тишка предложил:

– Хотя шкуру неубитого медведя делить не полагается, но всё же, как рекомендуют классики, давайте договоримся о доле будущей добычи, какой бы она ни была. Да и обязанности распределим: кто будет кто?

Тишку поддержали и, после бурного обсуждения, к утру создали поисково-финансовую фирму с рабочим названием “Зад-клад-90”. Сошлись, что генеральным директором и главой будет Гришка с псевдонимом Ляспутин и рабочей кличкой Мыслитель; его первым замом по финансовой и розыскной работе – Тишка с родовой кличкой Бедень, а рядовым сотрудником – Филька, по прозвищу Косой.

Добычу поделили соответственно должностям: Гришке досталась большая часть, Тишке – серединка, а Фильке меньшая. На что последний не обиделся, поскольку договорились, что деление условное, и по мере хода дела и оценки вклада каждого, проценты могут меняться, естественно, при условии полного согласия и непротивления сторон.

Дележом остались довольны все: и начальство и рядовые.

Уставшие от бурной, продуктивной ночи бизнеспартнёры заснули на своих рабочих местах. Заглянувшая с восходом старушка мать с укоризной и недовольством рассматривала это зрелище. Откуда ей было знать, какие важные вопросы здесь решались и как они повлияют на судьбу её сына…