Глава 15. Давид прошляпил переворот
Убийство плохо, но терпимо,
Тому пример Авессалом.
Судьбой до этого гонимый,
Вновь стал обласканным, любимым,
К Давиду переехал в дом.
Завёл себе сын колесницы
И скороходов пятьдесят.
Он к власти сызмальства стремился,
За честь поруганной сестрицы
Вступился пару лет спустя
Того момента, как в столице
Амнон завлёк Фамарь в свой дом,
Где изнасиловал девицу.
За это, в Книге говорится,
Убил его Авессалом.
Но в очереди к власти первым
Стоял Амнон, за ним вторым
Авессалом. Не сдали нервы -
Как претендента планомерно
Брат брата вывел из игры.
В Гессур бежал в одном тулупе,
Где под блаженного косил,
Но точно знал, что день наступит,
Когда грехи ему отпустят.
День долгожданный наступил.
Простил Давид Авессалома,
Наследником определил
Сам будучи в годах преклонных
По смерти власть отдать над домом.
А тот его опередил.
Вставал на удивленье рано
И становился у ворот,
Куда стекался люд за правдой
С надеждой, мягко скажем, странной,
Что царь их тяжбы разберёт.
Среди обиженных слонялся
Авессалом, про их дела
С вниманьем интересовался
И перед всеми извинялся,
Что очередь их не пришла
И не придёт, правы будь трижды
Они. Твердил как пономарь,
Что просьб никто их не услышит,
Судья над ними был да вышел,
А нового не хочет царь.
«Вот если бы меня судьёю
В Израиле на должность взять,
По правде с тяжбою любою
Я б обходился и без сбоя
Работала б система вся
Судебная»… В любом проходе
Он к людям руки простирал
И обнимал вчера, сегодня....
Вот так Авессалом-угодник
К себе народ располагал
И прямо в сердце Израиля
Он вкрадывался, но тайком.
Моссад ещё не учредили,
Царь благоденствовал умильно,
Мух не ловил его Главком.
На сорок лет торжеств великих -
Давид у власти – пили брют.
Тостуемый дошёл до тика.
Авессалом к нему двуликий
Подсел и так сказал царю:
«Когда ещё я был в Гессуре,
То в Сирии я дал обет -
В Хевроне принести в натуре
Бычка, как жертву, на шампуре
За избавление от бед,
Лишь снова волею Господней
Прибуду в Иерусалим…
Царь, отпусти меня сегодня,
Сорокалетие на троне
В Хевроне жертвой подкрепим».
Сказал Давид: «Иди, сын, с миром».
Авессалом пошёл в Хеврон,
Зачем-то взяв с собой у клира
Сосуды со священной миррой,
Чем окропляют царский трон.
Сын двести человек народа
Призвал из града неспроста,
И те пошли ему в угоду.
Своих спортсменов скороходов
Он разослал во все места
Сказать в Израиля коленах:
«Оповестит вас звук трубы -
В Хевроне власти перемена.
Царь старый новому смиренно
Отдал свой трон, мужей, рабынь».
А что Давид, ума палата?
Провёл его сын-обормот.
Поверил царь в пустые клятвы
И, скажем попросту, прошляпил
В Израиле переворот.
И здесь понять Давида можно -
В дни праздника не до измен.
Итог печальный подытожу -
На профилактике, похоже,
Царя Давида был рентген,
Что позволял ему всех видеть
Насквозь, а значит понимать,
Что если кто родился злыднем,
То от себя отца отринет
И в хоспис сдаст родную мать.
Во время жертвоприношений
Со всех сторон в Хеврон народ
Стекался выразить почтенье
Авессалому. С песнопеньем
В Израиле переворот
Случился… Лишь Давиду споро
Весть сообщил ещё с дверей
Гонец (из Пизы? Нет, с Хеврона),
Что сын его воссел на троне,
Решил Давид бежать скорей.
Собрал он в Иерусалиме
Всех слуг, чтоб им сказать: «Друзья,
У власти приключился климакс,
И если клин не выбить клином,
То, значит, медлить нам нельзя.
Спасенья от Авессалома
Вам видеть как своих ушей.
С его коварством и апломбом
Мы встретимся на месте лобном,
Нам уготовленном уже.
Столицу он мечом разрушит,
И смерти каждого предаст
Авессалом, мой сын двурушник.
С мест обжитых уходим дружно,
Тот кто не с нами – против нас.
Пока пучком нас не связал он,
Не захватил и не застиг,
Встречаемся все на вокзале,
У касс… билеты уже взяли.
Воистину Господь велик!»
На опус мой не надо шикать,
Что плохо с Библией знаком.
Меня ругайте, но не слишком,
Единственная здесь ошибка
Лишь в том, что все ушли пешком.
Весь дом ушёл, но в нём наложниц
Оставил царь и десять жён
Дом охранять. Господь поможет,
По женщинам тоска не сгложет,
Пока в изгнанье будет он.
Оставил царь, чтоб знать всё точно,
Осведомителей своих
Среди священников и прочих,
К сынку внедрил шпионов срочно
И ждёт послания от них.
Ему бы это сделать раньше,
Покуда заговор лишь зрел.
Но ничего, хоть стар папаша,
Трон просто так не сдаст не нашим.
Авессалом не тот пострел,
Чтобы Давида одурачить.
И так в сердечной простоте
Царь был податлив, словно мячик.
А всё могло бы быть иначе,
Не будь Давид столь мягкотел.
Глава 16. Авессалом вошёл к наложницам Давида
К тому, что было, обратимся заново.
Мемфивосфея царь Давид призрел,
О чём дал свой обет Ионафану он,
О чьей кончине искренне скорбел.
Саула внук на две ноги ущербным стал,
Когда был нянькой выронен с крыльца,
А методы лечения пещерные
На ноги не поставили мальца.
Но под царёвой тщательной опекою
С детьми Давида рос хромой малец,
Саула рода… Но тогда калекою
На трон высокий было не залезть.
Слуга Саула, Сива, в услужение
Мемфивосфею отдан был. Поля,
Активы и Саула сбережения
Давид им дал на долевых паях.
И вот теперь, когда бежал поспешно царь,
В Израиле уже не мономах,
С горы спускаясь по тропе с проплешиной,
Царь Сиву повстречал при двух ослах,
Навьюченных хлебами. Смоквы связками
С боков висели, мех с вином, изюм…
«Зачем всё это? – Царь спросил с опаскою -
Что за банкет в пустыне Кара-Кум?»
И Сива отвечал: «Еда для отроков,
Ослы для дома царского езды,
Чтоб, пробираясь горными отрогами,
Держаться за ослиные хвосты».
«А где Мемфивосфей, Саула линии
Наследник?» – царь Давид слугу спросил.
Ответил Сива: «В Иерусалиме он
И радуется: Бог их дом простил.
Саула царство снова возвратится к ним,
К нему конкретно, он один теперь
Наследный принц… Но все его амбиции
Мне невозможно сделалось терпеть.
И вот я здесь с ослами и с поклажею…»
Сказал Давид: «Назад беру обет.
Мемфивосфея подлого накажем мы.
Весь пай его передаю тебе».
Во все века борьба велась за собственность.
Зло множилось в миру из-за добра…
Вот так наветом, самым древним способом
Хитрющий Сива дольщика убрал
И скрылся со словами благодарности…
Умышленно и чаще не со зла
Немало царь Давид наделал гадостей
И, судя по всему, об этом знал.
Как подтвержденье этому прекрасное,
Саула рода, именем Семей,
Сын Геры вышел и нести напраслину
Вдруг начал, на Давидовых людей
Камнями стал швырять от возмущения
(Я ж думаю, по глупости своей -
Наслушался старейшин наущения…).
Вот то, что вслед царю кричал Семей:
«Убийца, беззаконник, сгинь ты к лешему,
Сегодня ты низвергнут с высоты.
Господь накажет всех твоих приспешников,
Таких же кровопивцев, как и ты.
За пролитую кровь родства Саулова
Тебе Бог жизни яства отравил.
Из рук твоих всю власть, как ветром, сдунуло
Лишь потому, что сам ты весь в крови».
Давида окружали люди храбрые.
Сказал Авесса так, Саруин сын:
«Он, верно, перепутал нас с арабами,
Его мозги из драной бересты,
Башка же всякой дрянью нашпигована,
К тому ж в неё ударила моча.
Дозволь мне оторвать, царь, эту голову,
Чтоб мёртвый пёс навеки замолчал».
«Что мне и вам, тот пёс, сыны Саруины?
Пускай злословит, ибо дал приказ
Ему Господь меня отпескоструить так,
Как будто я болванка под заказ.
Могу ли я сказать – зачем так делаешь? -
Тому, кто там над нами наверху,
Пред кем мы все листва лишь пожелтевшая,
И нет таких, чьё рыло не в пуху.
Когда от чресл моих мой сын протянутой
Рукой своей сжимает мой кадык,
Что мне тогда речь Вениамитянина,
Каким бы ни был злым его язык.
Призрит мой Бог моё уничижение
И все мои грехи простит с небес…»
Так царь Давид в ближайшем окружении
Сдержал вполне естественный протест
На то, когда в тебя плюют, швыряются
Камнями и обидеть норовят.
То назовётся позже толерантностью.
Давид же, толерантности гарант,
Своим путём шёл. На горе окраине
Чуть в стороне злословивший Семей
Бросал в них камни и не знал заранее,
Что целится он в собственную смерть.
Пока Давид, как лошадь Пржевальского,
В горах слонялся от людей вдали,
Авессалом и весь народ Израильский
В град царский Иерусалим пришли,
Ахитофел при них, хоть был старейшиной,
Но всеми почитался как пророк.
Авессалому он советы злейшие
Давал, а тот ослушаться не мог.
К ним Хусий Архитянин, уважаемый
Давида друг пришёл: «Хочу служить».
Авессалом на то сказал: «Пожалуй, я
Повременю, ты лучше мне скажи:
Что ж с другом ты, фигура колоритная,
Прочь не ушёл?» Ему в ответ: «Я там,
Где мой народ с царём, от Бога избранным.
Охоты нет слоняться по горам.
Притом кому служить я буду преданно,
Не сыну ли Давида?» Аргумент
Весомый… Но была привычка вредная
У Хусия – обман держа в уме,
Из пальцев крест сложить и ну лукавствовать,
В кармане фига, мол, не даст пропасть,
А дружбе старой век цвести и царствовать,
Вернётся друг и переменит власть.
Авессалом в себе был неуверенным
(Лишь красотой природой наделён),
Советам доверялся неумеренно
Или, напротив, был весьма умён,
К Ахитофелу обратился с просьбою,
Причём на вы, что редкость в Книге Книг:
«Что делать нам, решение подбросили б».
И дал ему совет седой старик:
«К наложницам войди, отцом оставленным
Дом охранять, а не царёву честь.
Пока Давид скрывается в изгнании
Ты обесчесть всех тех, кто в доме есть.
Израильтяне, про такое действие
Услышав, скажут – С этим не шути.
Сын у отца такую вызвал ненависть,
Что сам Кондрат уже к отцу в пути».
Авессалом тогда палатку выставил
На кровле. В дом отца, войдя едва,
Сын написал пред входом недвусмысленно
Слова сакраментальные «Дом-2».
С наложницами сцены натуральные
Проделал он, и ноги на плечах
На обозрение всему Израилю
Он выставил, как в Окнах у Собчак.
Ахитофел влиял на поколение,
Советами благими поучал,
Считалось тогда так – все наставления
Он будто бы от Бога получал.
И как Авессалому оголтелому,
Он для Давида был авторитет…
Ахитофела действия умелые
В стране немало б причинили бед,
Монотеизм подвергся бы попранию,
Когда б не Хусий, друг царя, хитрец.
Кто знает, как бы долго жить Израилю,
А вот Давиду б точно был конец.
Глава 17. Как можно дело заболтать
И сказал Ахитофел Авессалому:
«Я возьму двенадцать тысяч человек,
На Давида я обрушусь снежным комом
В эту ночь, когда он утомлённый
Свой народ устроит на ночлег.
Приведу его людей я в ужас дикий.
В страхе разбежится весь его отряд,
В спешке побросав свои мечи и пики.
Под стенания толпы и крики
Я убью Давида, их царя.
Обращу к тебе людей, заблудших, скопом,
Кроме одного, чью душу ищешь ты.
И тогда народ забудет про окопы.
По домам пойдёт тушёнку лопать,
А царя Давида ждут кранты».
Слово то пришлось тогда весьма по шерсти
Всем, кто от царя Давида претерпел
От его набегов, войн, других нашествий.
Не считался с мнением старейшин
Мономах и с трона полетел.
Но сказал Авессалом всё ж: «Позовите,
Хусию. Что скажет бывший друг отца?
Пребывал при нём он вроде сателлита,
И повадки бывшего бандита
Изучил подельник до конца.
На совете лучших Хусий Архитянин
Зародить в умах сомнения сумел:
«Уважаемые мной Израильтяне,
На отметку высшую не тянет
Тот совет, что дал Ахитофел.
Рассуждает он уже как победитель.
И каких людей он вздумал застращать?
– Раздражённых… По себе вы не судите,
Так они и побежали, ждите,
Или как в народе скажут – щаз…
Здесь любой из вас Давида знать изволит,
Вот уж кто отнюдь не трус, не ротозей.
Не пройти к нему тайком путём окольным.
Он медведицы смелее в поле,
У которой отняли детей.
Вепрь свирепый он и опытный охотник.
Где бы он ни становился на привал,
Не застать его врасплох в одном исподнем.
Я ж за все походы не припомню,
Чтобы он с народом ночевал.
Он сейчас сидит в какой-нибудь пещере
И плюёт на сталактит иль сталагмит.
Весь народ ему, как полководцу, верит
И при вашей первой же потере
От Авессалома убежит,
Духом упадёт и даже самый дерзкий
Самого себя от страха сдаст в ломбард.
Станет на земле от дезертиров тесно,
Ибо всем в Израиле известно,
Как Давид хитёр, умён и храбр.
Лишь количеством людей, а не уменьем
Победить его возможно. Мой совет –
Чтоб сломить его людей сопротивленье,
Надо войск собрать для нападенья
Столько, как песка при море нет.
Мобилизовать всех вплоть до уклонистов,
Пусть похерят психи белый свой билет.
Где б в местах укромных царь ни схоронился,
Ты, Авессалом, своей десницей
Вытащишь его на белый свет.
Как роса под утро выпадает густо,
На любой травинке каплями блестит,
Спецотряды всюду ты рассыплешь дустом.
Как бы ни был таракан искусен,
Пруссака добьёт инсектицид.
От царя Давида люди расползутся,
В трещине всем вместе им не усидеть,
С силой нашей им тогда не разминуться.
Самый смелый скуксится, как цуцик,
И Давида ожидает смерть.
А войдёт он если в город какой-либо,
То придут с верёвкой люди налегке.
Пострадавшие от царского либидо
Отомстят Давиду за обиды
И утопят, как щенка в мешке.
Мы Израилю вязать царя поможем,
И не вывернется он от нас винтом.
Спеленаем мы Давида и стреножим,
Столько с ним в мешок камней положим,
Что не сыщешь камушка потом».
И сказал Авессалом и весь Израиль:
«Хусия совет во всём куда верней,
Чем слова Ахитофела на собранье.
Дальновидней Хусий Архитянин
Оказался…» Как бы так – хитрей!
Попросту сумел совет Ахитофела
Лучший он разрушить. Так Господь тогда
Словоблудием Хусиевым умело
Заболтал хорошенькое дело,
Как убрать Давида без труда.
Люди верные Давида известили,
Рассказали про Ахитофела план.
Царь отряд уставший поднял через силу.
Сделали бойцы, как их просили,
В ночь ушли они за Иордан.
А Ахитофел от огорчений крайних,
Видя, что Давид уже не в западне,
Отомстил, как мог, всему собранью -
По дому оставил завещанье,
Сам же удавился на ремне.
Глава 18. Плач Давида по восставшему сыну
«О, сын мой, сын мой, бедный мой Авессалом!
О, кто бы дал мне умереть вместо тебя»…
Прекрасный получился бы псалом,
Как по сынку отец скорбит, любя.
Когда ж Давид пришел в Маханаим,
В пустыне наглотавшийся пыли,
С престола сыном собственным гоним,
Такие мысли в голову не шли.
Тогда ещё Давид с иных скорбей
Совсем не собирался на погост…
Царь осмотрел всех бывших с ним людей,
А их совсем немало набралось.
Царь сотников поставил над толпой,
И тысяченачальников Давид
Назначил, чтоб в науке боевой
Отряды не имели бледный вид.
Собрав войска, царь людям заявил:
«Я сам пойду пред вами впереди,
Как много раз до этого ходил».
Но люди отвечали: «Не ходи.
Ведь если побежим мы иль умрёт
Хоть половина наших – не беда.
Ты новых наберёшь людей в поход,
Не оскудеют наши города.
Ведь ты один – что десять тысяч нас.
Тебя убьют, а мы тогда куда?
Чей выполнять прикажешь нам приказ?
Ты нас, Давид, пугаешь иногда.
Ты в городе седи, руководи,
Депеши шли, так лучше будет всем.
Пока ты жив – народ непобедим,
А вдруг умрёшь, добавишь нам проблем».
Царь отвечал тогда под дым кадил:
«Я поступлю, как скажет мой народ».
По тысячам, по сотням выводил
Давид войска из городских ворот.
Как Ленин, по приезду на вокзал,
Держал Давид торжественную речь,
Начальникам своим царь приказал
Авессалома для него сберечь.
А сын мятежный вёл Израильтян
На бой с другой противной стороной
Иудиных кровей из поселян,
И бить кого, им было всё равно.
В лесу Ефремовом они дрались.
Народ Израильский был поражён.
Душ двадцать тысяч в небо вознеслись,
Без попечения оставив жён.
Сражение пошло по всей стране,
И погубил тогда дремучий лес
Народа больше или наравне,
Чем положил мечей кровавый блеск.
Себе представил, что за лес такой?
Болот непроходимых перебор
Иль вурдалаки с бабою Ягой
Открыли бар с названьем «Мясной бор»?
Но встретился тогда Авессалом
С людьми Давида. Испугался мул,
Рванул, как конь, сквозь чащу напролом,
А головы наездник не пригнул.
Авессалом имел огромный чуб,
Что начинался чуть не от бровей…
Но появился вдруг по ходу дуб
И прочно чуб застрял среди ветвей.
Меж небом и землёй так и повис
Авессалом, хоть до земли вершок.
Не спрыгнешь с этой виселицы вниз,
А потому болтайся как мешок.
Хоть нож какой иметь, а лучше меч.
А здесь в руке не верный меч, а кнут…
Так волосы красивые до плеч
Авессалома жизнь перечеркнут.
Увидел некто дуб – висит на нём
Авессалом… Как это понимать?
Он срочно к Иоаву, дурачком
Прикинувшись: снимать иль не снимать?
Сказал на это Иоав тогда:
«Зачем ты труп на землю не поверг?»
– «Как бы не так, нашли вы дурака.
Ведь царский сын не просто человек.
Когда б я руку на него поднял,
А царь Давил велел его сберечь,
То вы бы сами вздёрнули меня,
И речь пошла бы не о серебре
В награду. Но висеть мне резон
С ним рядом, омрачать окрестный вид.
И потому я прочь подался вон,
А он пусть как повис, так и висит».
В ответ на это молвил Иоав -
Что мне с тобою время зря терять -
В Авессалома три стрелы вогнав,
Велел ещё живого с дуба снять.
Оруженосцам он отдал приказ
Добить Авессалома, умертвить.
И десять отроков, хотя бы раз,
Отметились, чтоб босса не гневить.
Труп в яму бросили в лесу они,
В избытке наметав над ней камней.
Вот так Авессалом закончил дни,
Кого Давид любил иных сильней,
Братоубийство извинил кому,
А получил взамен итог простой -
Разменною монетой на кону
Сын выставил Израиль за престол.
Начальник протрубил для всех отбой,
Щадил народ, хоть раньше был неправ,
Когда из Сирии вернул домой
Авессалома верный Иоав.
А то, что тот от стрел потом сипел,
За чванство получил он поделом -
Уже при жизни памятник себе
Поставил этот фрукт Авессалом
В долине царской, а нашёл конец
В лесном овраге. Кончилась игра.
О сыне возопил один отец,
А люди разбежались по шатрам.
Ахимаас, Садоков сын, к царю
Хотел бежать, штанины подобрав:
«Пусть за победу открывает брют,
Ведь враг разбит…» Но молвил Иоав:
«Тебе сегодня вестником добра
Не стать, мёртв сын царя, Авессалом.
Напрасно от Давида ждать наград.
За злую весть не платят серебром».
При этом Хусия к себе призвал,
И как Давида друга попросил:
«Авессалома ты прекрасно знал,
Что видел, всё Давиду донеси».
Подставить вздумал (или я неправ
В оценке царедворцев тех времён,
Но, по всему, начальник Иоав
Хитёр был, дальновиден и смышлён).
Ахимаас и Хусий, ходоки
Нарисовались вместе у ворот,
Где царь Давид смотрел из-под руки,
Кто и какую весть ему несёт.
Давид пришедших встретил в полный рост,
Их донесенье слушал, но притом
Ответа ждал лишь на один вопрос -
Благополучен ли Авессалом?
Любого хитреца введёт в коллапс
Такой вопрос, здесь не поможет лесть.
И если правду скрыл Ахимаас,
То Хусий всё сказал царю как есть.
Смутился царь, в беспамятстве почти
Он шёл, тряслась седая голова.
Сквозь всхлипы можно было различить
Невнятные и горькие слова:
«О, сын мой, сын мой, бедный мой Авессалом!
О, кто бы дал мне умереть вместо тебя»…
Прекрасный получился бы псалом,
Как по сынку отец скорбит, любя.