Он не мог сердиться на него так, как сердился на своих детей, поэтому почти не ругал его даже, когда это было необходимо. Да и брат с сестрой всегда выгораживали его, давая вволю порезвиться и побаловаться. Он рос и оставался любимцем в семье. Никто, да и сам Колька не сомневался в своей национальности, да и все принимали его за настоящего цыгана.
Богдан, выбрав оседлый образ жизни, отправил своих детей, а потом и Кольку в школу. Колька был заводилой, участвовал во всех мероприятиях, сам придумывал и исполнял свои замыслы и идеи, считался самым успешным и активным учеником. К тому же учеба ему давалась легко, память была отменной, поэтому он много времени на уроки не тратил. В старших классах записался в драмкружок, где он показывал всю свою энергию и артистичность. В семье его научили играть на гитаре, петь цыганские песни, плясать.
Вечера, устраиваемые в школе никак не обходились без него, никто не сомневался, что он станет хорошим артистом.
Перед выпускным классом директор школы пригласил Богдана для разговора о сыне. Он интересовался, куда после школы собирается пойти Никас.
Однако Богдан честно ответил, что они пока не думали, что делать дальше.
– Как же так? Я бы не вмешивался, если бы не видел способности Вашего сына. И прежде всего склонность к точным наукам, я бы порекомендовал Вам обратить свое внимание на математический ВУЗ и подготовиться к поступлению. Знаете, у него есть актерские данные, но что они будут значить для жизни. Несмотря на свой веселый нрав, он очень правильный и серьезный молодой человек. Переговорите с сыном, и если он надумает, обращайтесь, я помогу и советом и делом.
Богдан впервые задумался о будущем Кольки. Он радовался за него. Его дети выбрали свою дорогу, остались в поселке. Дочь Нана вышла замуж, воспитывает внуков, Михаил тоже женился, выучился на комбайнера. Богдан был убежден, что его младшему сыну начертан другой путь.Недаром директор вызвал его и так хвалил Никоса. Гордость за сына распирала его, впервые в их роду будет образованный человек, правильный выбор сделал я когда-то, рассуждал Богдан. Он заговорил с сыном о его планах, спросил, что тот хочет от жизни, куда стремится, останется ли жить с ними, или уедет.
– Да ты, отец, никак прогоняешь меня, надоел я, что ли тебе? -стал шутить Колька
–Не шути сынок, ты свою дорогу выбрать сейчас должен, и от этого выбора будет зависеть, какая она будет, прямая или крутая, счастливая или нет. Удачу свою упустить легко, поймать ее трудно. А я очень хочу, чтобы ты был счастливым, тогда я спокойно умру, зная, что у моих детей все хорошо.
–Рано тебе еще такие разговоры вести, погоди, я женюсь и тебя к себе возьму, куда ж я без тебя? – парировал Колька.
Они обнялись, Богдан радовался за сына, а Колька был счастлив, что ему так повезло с отцом.
Он, действительно, не знал, куда пойти учиться. Все ему давалось с легкостью, особого влечения к чему-то он не испытывал. А тут подвернулся случай, ему надо было встать на учет в военкомат. Он прошел медкомиссию, оформил военный билет, а потом его вызвал военком.
–Ну что, молодой человек, послужить Родине не хочешь?
–Да я с радостью, просто мне до Армии еще год, – смутился Колька.
–А я тебе не в Армию предлагаю, смотрю аттестат у тебя хороший, комиссию прошел, в летное училище набор идет, если согласен, дам направление, думаю, ты со своими знаниями поступить сможешь, напутствовал военком.
– А что? Можно подумать, как то неожиданно для себя – ответил Колька.
–Думай, конечно, с кандачка это не решают, посоветуйся с родными, только не долго, не пропусти экзамены, а хочешь сейчас, выдам направление, а если передумаешь, вернешь
Колька быстро согласился. Он шел домой и думал, может это судьба указала ему тот путь, про который говорил отец, и это выбор станет правильным. Ведь еще вчера он не знал куда идти, и как сложится его жизнь, а сегодня у него направление в Летное училище. А что, надо попробовать, чем черт не шутит. Родные одобрили Колькино решение попробовать поступить в Летное Училище.
–Служба Родине- благородный труд, напутствовали они – Богдан решил поехать вместе с ним, посмотреть, как пойдет все, может надо будет, чем помочь.
Приехав на экзамены в училище, они поселились в общежитие, а потом начались предварительные консультации и отбор курсантов. Они не ожидали, увидеть столько абитуриентов, желающих поступить именно сюда, мечтающих о профессии летчика, бредивших ей.
Они также узнали, что количество мест сократилось, так как зачислили вне конкурса офицерских детей, имеющих льготные основания. Напряжение вокруг зачисления росло. Побывав на вводных лекциях, а потом на аэродроме, увидев учебные боевые машины, Никас настолько пропитался этой атмосферой, что благодарил судьбу, которая привела его сюда.
Он только и думал об экзаменах, которые предстояло сдать, медицинскую комиссию он прошел. Богдану понравилось все. Военные, которые будут учить Кольку, атмосфера, царившая в Училище, дисциплина, но больше всего понравилась летная форма курсантов.
Увидев своими глазами самолеты, он так оторопел от их мощи, что понял, как правильно они сделали, что приехали сюда. Он уже представлял, как его сын будет управлять такой большой сильной машиной и заранее гордился этим. Он также отметил, с каким рвением Колька решил пройти этот конкурс, стать курсантом Училища, и молил Бога, чтобы все получилось.
А в Кольке, как будто кто-то неожиданно проснулся дремавший до этого летчик, с такой тягой он потянулся к своей профессии, будто давно знакомой и любимой. Поступивший в Училище курсант Никас Ромалов с упорством постигал новые азы неизвестной для него до сих пор, науки. Он и здесь с присущим ему талантом, юмором и смекалкой выбился в отличники, чем
заслужил уважение сокурсников и командиров.
Юморины и вечера, которые устраивал он со своими товарищами, пользовались непременным успехом. Если бы он так отлично не осваивал военные дисциплины, можно было бы предположить, что в нем пропал артист. Но, правду говорят, талантливый человек, талантлив во всем.
Кольку, приехавшего летом, в отпуск, домой, встречали всей родней, накрывали столы, угощали заходивших повидаться. Так незаметно прошли годы учебы в Училище, Никоса в звании младшего лейтенанта направили на службу в дивизию.
Приехав в часть с отличной характеристикой и дипломом, Никас легко влился в коллектив летно-испытательной станции, словно давно там работал, и приступил к полетам на экспериментальных машинах, а скоро стал душой станции. Он, как и прежде, в свободное от службы время участвовал в художественной самодеятельности, где пел под гитару цыганские песни.
Ни один вечер в местном Доме офицеров не проходил без его участия. Как-то на праздновании годовщины Великой Октябрьской революции, после официальной части, состоялся концерт, где присутствовало командование дивизии, в том числе был и командующий дивизией – Семен Воронин.
В гости к нему на несколько дней приехала дочь Галина. Они смотрели концерт и вдруг на сцене появился офицер. Он запел, и что-то до боли родное послышалось Семену в его голосе.
Он смотрел на Никоса и вспомнил сына, которого так и не довелось вырастить. Он вглядывался в лицо этого парня и ему казалось, что он знает его. Он стал расспрашивать о нем рядом сидящего командира, кто такой, сколько ему лет.
Отличный офицер, Никас Ромалов, окончил Училище с отличием перспективный летчик, душа компании, технически грамотный, надежный товарищ, родом с Поволжья, – доложил командир и продолжил:
–Давно не попадались такие парни, товарищ генерал, на все руки, безотказный, к тому же артист, душевно поет, а как цыганочку пляшет, про таких говорят: "с ним хоть в бой, хоть в разведку, не подведет".
–Странное имя Никас, это какой же национальности парень?
–Он цыган, Никас – это по-цыгански, а так все Колей зовут -ответил офицер.
Семен еще раз почувствовал укол в сердце.
Концерт закончился, в фойе начались танцы. Играл военный оркестр, все поспешили в фойе.
Семен предложил Галине продолжить вечер без него, и чтобы та не смущалась, поручил дочку старшему офицеру, а сам отправился домой.
Перед глазами, как наваждение, стоял молоденький офицер, который не понятно почему, произвел на него такое впечатление.
Надо отпустить, иначе я скоро в каждом парне буду видеть сына. Сразу два счастья не бывает, – убеждал себя Семен, выйдя на улицу.
А Галину, вошедшую в зал для танцев, наперебой стали приглашать неженатые молодые офицеры. Женщин в клубе было мало, в основным, жены служивших здесь офицеров. Галина, как всегда пользовалась успехом, а здесь, в местном доме офицеров, красивая, молодая, статная и стильная произвела фурор. Все непременно хотели пригласить ее на танец.
Отказывать было неудобно, и она раскрасневшаяся танцевала и танцевала, пока капитан, взявший опеку над Галиной, предложил передохнуть и увел ее в буфет. Только она села за столик, как к ней подошел Никас с бутылкой лимонада, стаканом и шоколадкой:
–Девушка, Вы так много танцевали, что Вам стоит подкрепиться.
В это время с таким же набором подошел капитан и шутливо обратился к Никасу:
–Лейтенант, Вы нарушаете Устав, Я как старший по званию, не позволю ухаживать за моей подопечной, о которой просил позаботиться сам Генерал.
–На время танцев все звания отменяются, – парировал Колька и продолжая в том же духе:
–Вы такая красавица, да к тому же еще и дочь Генерала. Вот повезло капитану, то-то он не отходил от Вас, пользуясь привилегиями, жаль, что не могу вызвать его на дуэль. Как же Вас зовут прекрасная принцесса? – шутил Колька.
Галина, обладающая тонким чувством юмора, умеющаяотразить любую словесную атаку, сейчас замешкалась и скромно протянула руку.
–Галина, – сказала она, почему то оробев.
–Никас Ромалов, старший лейтенант, – представился Колька и продолжил:
–И надолго к нам?
–Нет, я через два дня уезжаю, пора на работу.
–Жаль, но зато у нас будет время соскучиться.
Они еще поговорили, потом капитан пошел провожать Галину до квартиры отца, а Никас попросил разрешение присоединиться. Шли, шутили, смеялись, он рассказал о себе, о старших сестре и брате.
Галина неожиданно для себя поведала совсем чужим людям про себя, своего потерянного брата, которого отец ищет до сих пор. Колька искренне посочувствовал Галине и убежденно сказал, что брат обязательно найдется у такой необыкновенной красавицы – сестры.
Галине так понравился Никас, что придя домой, она поделилась этим с отцом.
–Ты знаешь, он из цыганской семьи, у него есть старший брат и сестра. Никогда не думала, что цыгане такие интересные люди.
–Мне он тоже понравился, – почему-то сухо ответил отец.
Семен вдруг осознал, чем поразил его Никас – Колька, он вспомнил себя в молодости. Вспомнил, как мать из-за его смоляных волос и черных цыганских глаз, называла его любимым «басурманом». Он нашел, что Колька похож на него в молодости.
Это сейчас, он весь седой, с залысинами на висках, немного располневший, мало напоминает себя, молодого. Он отгонял от себя эти мысли и разумом понимал, что этого не может быть, это наваждение должно пройти. Просто, он до сих пор не может примириться с потерей сына и убедить себя, что увидеть своего сына уже не представится возможным. Галина через два дня уехала домой.
Глава 25. Жизнь продолжалась.
Жизнь в дивизии шла свои чередом. Вылеты, испытания, наземная работа с инженерным составом станции. Уже первые полеты Ромалова привлекли к нему внимание опытных испытателей и ведущих инженеров. Ему стали доверять и советоваться с ним в сложных случаях. А однажды, он с риском для жизни столкнулся с очень опасной нештатной ситуацией, но к счастью, все обошлось.
Сразу после взлета, проходящий испытания самолет, самопроизвольно стал резко задирать нос. Никас среагировал мгновенно: отдал ручку от себя, предотвратив падение скорости и сваливание.
"Нащупав" режим, на котором, хотя и с большим трудом и риском, можно было удерживать машину в воздухе, решил посадить самолет, но вскоре увидел огонь в одном из двигателей.
Катапультироваться, он уже не мог, не хватало высоты. Он решил посадить машину, во что бы то ни стало. Дым закрывал обзор, не было видно полосы, удушливая гарь проникала в кабину и легкие. Как сумел сесть, не помнит, а его самого, еле успели вытащить из горящей машины. Обожженного Никаса отправили в госпиталь. Семен, находился в курсе происшествия, был впечатлен поступком молодого офицера и следил за его лечением в госпитале, откуда каждый день ему докладывали о самочувствии Ромалова.
Он с нетерпением ждал его выздоровления, во-первых, желал, чтобы здоровье восстановилось, и комиссия признала его годным к дальнейшему прохождению службы, а во-вторых, хотел лично вручить государственную награду и зачитать приказ о досрочном присвоении воинского звания.
Когда опасность миновала, Колька пошел на поправку, его родным разрешили навестить его в госпитале. Богдан тут же выехал вместе с сыном Михаилом и сестрой Азой. Патруль на контрольно-пропускном пункте их не пропускал, ссылаясь, что пропуск выписан только на одного человека. Они стали упрашивать военных пропустить, по очереди каждого.Разгорелся спор.
В это время подъехала служебная машина Генерал-полковника и из нее вышел Семен Воронин. Он подошел и понял, что это родные Ромалова.
–Что тут происходит? – обратился Семен к дежурному.
–Это в госпиталь к старшему лейтенанту Ромалову, – доложил дежурный и продолжил -
Вот, я говорю не положено, товарищ Генерал-полковник, пропуск только на отца, а они не уходят.
Цыганка Аза подошла к Семену и нараспев стала просить:
–Дэ-э-а-а-рогой, ты наш, мы приехали навестить сына, вот отец, вот брат, а я тетка. Скажи, чтоб пустили нас, отец родной.
–Так Вы к Ромалову? Хорошее дело, – и подходя к Богдану, протянул ему руку, сказал:
–Спасибо, отец, хорошего солдата вырастил, достойного Человека, а что же мать с собой не взяли?
–Матери у него нет, погибла в войну, – тихо сказал Богдан.
–Извини, брат, тем более спасибо, я слышал у тебя еще дети есть, трудно, наверное, пришлось?
–Да, как и всем, – скромно ответил Богдан.
–Проходите, привет от меня сыну, – и обращаясь к дежурному распорядился: -Всех пропустить.
Семен опять почувствовал острый укол в сердце и душа яростно заныла. Он попрощался и пошел к себе.
Колька, увидев своих родных, обрадовался, удивился, что их так много. Они рассказали о встрече с Генералом, который распорядился их всех пропустить. Аза же хмурясь, сказала:
–Ой, не простой этот человек, что-то он к нашему Кольке имеет, ой боюсь за него.
–Не выдумывай Биба,– (так он звал тетю) у него в войну маленький сын пропал на казанском вокзале, когда их с сестрой везли к дяде, может украли, может еще что, всюду искали и до сих пор он его ищет, а дочь прямо красавица, – поведал он.
–Ай я-я-я-й, я же вижу, вижу плохо, ой плохо, – схватилась руками за голову Аза, и покачивая головой, да так и не сказала больше ни слова.
Богдан недоуменно смотрел на сестру, подозревая что-то неладное, но потом, соскучившись по сыну, разговорился.
Расспрашивали, как служится, смеялись, шутили, потом стали прощаться до завтра, так как вечером должны были поехать назад, домой. Довольные встречей, расстались.
Их временно поселили в свободную комнату в общежитии для военнослужащих. Аза, всегда говорливая, в это раз долго молчала, потом достала свои карты, разложила и качая головой, бормотала что-то
–Так чего это ты, я так и не понял, что тебя так встревожило? – спросил Богдан сестру.
Аза долго смотрела в свои карты, только понятные ей, потом ответила:
– Помнишь, когда я привезла Кольку, я ведь нашла его на Казанском вокзале, я как увидела того Генерала сразу почуяла недоброе, только не поняла почему. А теперь поняла, это Колькин отец.
– Что за ересь ты несешь? Ты же мне сказала его отец погиб на фронте, а мать в заключении умерла, их везут в детдом.
– Так мне сказала женщина, которая их везла. Что делать будем, Богдан? Ведь все сходится
Богдан сел, обнял руками голову, задумался, а Михель, присоединившись к разговору убежденно сказал:
–А что тут делать, надо рассказать все Генералу.
–Ой как сказать, он его заберет у нас, а Никасу как рассказать, ой нехорошо, ой беда, беда, – заныла Аза.
–Какая же это беда, если отец и сын встретятся, благодарить судьбу надо, а у Кольки будет два отца. И кто его сможет забрать у нас? Он, что маленький? Он сам решит, как ему быть. Потом все проверить надо, может это совпадение. А ты отец, ты всегда был правдив, неужели ты боишься, что он откажется от нас? —ответил Михель, который с интересом слушал разговор отца с теткой.
–Не знаю, как обернется, правда, не знаю, как Кольке сказать, может и обидится, что скрывали. Но если он будет счастлив и мы будем счастливы. И ты прав, сын, никогда я не прятался от судьбы, и сына прятать не буду, завтра же встречусь с его родным отцом – ответил Богдан.
Встретится с Семеном, Ворониным оказалось не просто. Дежурный никак не хотел говорить, как к нему пройти, отправляя к Колькиному командиру-
–Не положено, отец, через голову, понимаешь, не имею я права тебя пропустить к нему.
Подошедший полковник, извещенный о просьбе отца Ромалова встретиться с командующим дивизии, расспросил у Богдана причину такой необычной просьбы.
–У меня очень личное дело к Генерал-полковнику, касающееся его сына, которого он ищет, я вчера об этом узнал, – ответил Богдан.
Полковник, услышав, что цыган принес весть пропавшем сыне Семена Воронина, тут же связался с ним, и через десять минут Богдан сидел в приемной командующего дивизией.
Когда Семену сообщили об этом, сердце забилось так сильно, что казалось его удары слышат все вокруг. Увидев входившего в кабинет Богдана, Семен быстро встал из-за стола и нетерпеливо спросил:
–Вы что-то знаете о моем сыне? Говорите-
–Товарищ Генерал, хочу рассказать все, наберитесь терпения, мне и так трудно говорить. У меня погибла жена с маленьким сыном, когда мы бежали от немцев. Рядом разорвался немецкий снаряд, от них ничего не осталось. Мы жили в таборе, я горевал.
А тут приезжает сестра, Вы ее видели, и говорит, посмотри, я привезла тебе мальчонку, он как две капли воды похож на твоего и возраст такой же. У него нет родителей, а его везут в детский дом, зачем ему быть сиротой, возьми. Для меня это было большим утешением. Я воспитывал его, как родного, да и мои дети полюбили его.
–Да где же твоя сестра нашла его и где этот мальчик? – прервал его Семен.
–Я и хочу спросить, неужели ничего не подсказало тебе отцовское сердце, когда увидел его? А нашла его моя сестра на Казанском вокзале в Москве, зимой 43 года, мой сын Никас, видно и твой сын, – вытирая слезы, ответил Богдан.
–Никас, но почему Никас, он что, не сказал, как его зовут? – перебивал Семен.
–Он был очень напуган, как мы поняли, его отняли у матери и первое время замкнулся и почти ничего не говорил, только звал маму во сне, а на вопрос как зовут, отвечал, Ника – Ника, ну а мы назвали его по-цыгански – Никас и записали- Ромалов, когда получали паспорта, фамилий то у нас не было. А Колька забыл обо всем, да мы ему и не напоминали, поэтому он не знает, что я не родной его отец-
Семен ходил по кабинету, как подстреленный зверь, повторяя за Богданом – Никас, Колька, Николка мой сын.
Богдан тихо сидел на диване, наблюдая в какое волнение пришел Генерал и слезы текли по его лицу. Семен старался осознать, что это не сон, что его сын жив и вот он, наконец, рядом, а что делать дальше, как вести себя с ним, с Богданом он не представлял. Обращаясь, наконец, к Богдану сказал:
–Я уже поблагодарил тебя за солдата, теперь благодарю за сына и твоего и моего. Я вижу, ты был хорошим отцом, тебе больно сказать ему правду, я понимаю, ты боишься потерять его. Не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил.
Я ведь теперь знаю, что мой сын жив, вырос и даже стал летчиком, о чем я мечтать не мог. Я уже счастлив тем, что буду его видеть рядом и гордиться им. Тебе решать Богдан, сказать или не сказать ему обо всем. Я жизнью обязан тебе за своего сына. Ты был хорошим отцом, а каким ты вырастил сына, покажет твоя старость. Но я уверен, что старость скажет тебе «спасибо».
Семен успокоился и продолжил:
–А насчет отцовского сердца скажу, оно мне сразу подсказало, когда я первый раз увидел его, только я не понял, почему оно так застучало. Как я мог догадаться, что этот красивый парень, который поет на сцене, мой сын Николка, но я каждую минуту думал о нем, переживал, где он с кем, тепло ему или холодно, обижают его или любят. Теперь вижу, что не обижали и любили и дом теплый у него был. И не сомневайся, ты как был отцом, таким и останешься, просто их будет теперь два.
Они обнялись. Богдан с самого начала решил, что не по-людски скрывать от Кольки правду и пошел к нему в госпиталь. Они договорились, что Семен придет позже, надо же дать время осмыслить все их сыну и пережить новость. Расстроенный
Богдан пришел в палату, где лежал Никас, тот увидев красные от слез глаза, тревожно спросил:
–Что так тебя расстроило отец, ты никак плакал, никогда не видел тебя плачущим, а может ты не здоров, давай я позову доктора?
–Сынок, послушай меня, что скажу. Никогда не говорил с тобой об этом, но время пришло.
–Да что могло случиться за один день, не томи, что-то с братом, сестрой, тетей?
–Нет с ними все хорошо. Выслушай меня и пойми. Ты помнишь в детстве, как Аза привезла тебя к нам?
–Не помню, а почему Аза меня должна была привезти и откуда, от мамы?
–Аза нашла тебя на Казанском вокзале в Москве, а может и украла, не признается, как все было. Мы приняли тебя в свой дом, полюбили, как родного, вырастили, как могли, да ты и сам знаешь.
–Ты хочешь сказать, что ты не родной мне, ну что ж из того, я твой сын, я так считаю и так оно будет.
–Спасибо сынок, но я сегодня встретился с твоим родным отцом и говорил с ним, ты сам вчера рассказал про него, а Аза связала все остальное, да и твой отец подтвердил, все и сошлось.
Колька вспомнил, что рассказала Галина о своем брате, которого потеряла и все понял
–Значит Генерал Воронин мой отец, а его дочь моя сестра? – удивленно спросил он.
–Да сын, это правда, он очень долго искал тебя, надеялся, что встретит, но когда узнал о тебе, задумался стоит тебе
говорить или нет, боялся обидеть меня.
–Он что отказался от меня? – перебил отца Колька.
–Да нет, он – настоящий мужик, ты можешь гордиться им, просто боялся за тебя. Он предложил мне самому решить, рассказать тебе правду или нет. А я прожил жизнь честно и никогда не врал, как я мог не открыться тебе? Я вырастил тебя сильным, и знаю, ничто не свалит тебя. А мы ведь все равно близкие люди, всегда будем рядом.
Они замолчали, каждый погружаясь в свои мысли, обдумывая происшедшее.
Вошел Семен Воронин. Колька тут же вскочил и встал на месте, не зная, что дальше. Семен, переглянулся с Богданом, подошел и прижал Кольку к себе:
–Здравствуй сын, не надеялся уже, что увижу тебя, да еще таким молодцом.
Выработанный за годы службы громкий командный голос, предательски дрожал, выдавая сильное волнение Семена. Все настолько были взволнованы происшедшим, что замолчали. Поговорили на разные темы, не затрагивая главную, каждый болезненно переживал случившееся. Семен встал, прощаясь с Богданом, обратился к Кольке:
–Я на службу, а Вы товарищ капитан, прощайтесь с отцом, он ведь уезжает, а мы еще увидимся и наговоримся, так что поправляйтесь!
Колька хотел было возразить, что он не капитан, но Семен понял и добавил:
–Проболтался, приказ давно издан, но хотели объявить, как положено по Уставу, так что выздоравливай быстрее, сынок!
Попрощавшись с Богданом, передав привет всем его родным, Семен распираемый радостью, быстрым шагом направился в свой кабинет, известить своих родных о нашедшемся сыне.
По своей скромности, он не хотел распространяться об этом новости на службе, но полковник, провожавший Богдана к Воронину, и сотрудники Госпиталя, наблюдавшие последние события в дивизии быстро догадались, кем приходится офицер Никас Ромалов Генералу.
Это известие быстро разнеслось по дивизии. Все приходили с поздравлениями, радуясь вместе с Семеном, которого и без этого разрывало от счастья. Приехали по телеграмме, отправленной Семеном, Галина и Наталья.
Кольку выписали из госпиталя на долечивание дома.
Собрались на квартире у отца. Расспросам и разговорам не было конца, каждый старался восполнить тот пробел своей жизни, который не знал, разлучившись друг с другом.
Договорились собраться всем на родине отца летом, пригласив туда всех своих родных и близких. Так и не наговорившись вдоволь, уехала Галина с Натальей, а отец и сын остались служить в дивизии.
Марфа и Алексей со своей старой матерью жили в том же доме, что строил его отец. Алексей полностью его переделал, расширил и обновил, где надо отремонтировал, дом заблестел новыми окнами и железной крышей. Готовились к приезду гостей, чтобы отметить 85 лет Клавдии. Правда, она ждала не столько дня рождения, сколько встречи с сынами и внуками.
–Приедут все, проститься успею, не увидимся уж больше, – сетовала она.
А на возражения Марфы и Алексея продолжала:
–Уж в последний путь пора собираться, зажилась я, уж и узелок смертный приготовила, куды уж, отец, чай, заждался там. Хорошо на внуков и правнуков погляжу, какая ж радость, праздник-то какой!– утирая слезы, молча плакала.
Наконец, все собрались. Приехал Семен с сыном и дочерью, захватив с собой Богдана с детьми и внуками, приехал Василий, Варвара сказавшись больной, осталась дома. Приехал Анатолий с семьей, приехала Наталья с мужем и сыном, пришли ее престарелые родители. Места в доме хватило всем. Разместились кто где, и в доме, и в новой бане, и во дворе. Но никто не жаловался на тесноту и неудобства, все веселились и радовались, что их так много и они, наконец, собрались вместе. «Прямо цыганский табор», пошутил кто-то.
–А чем не табор, здорово, что нас так много, человек без народа, что дерево без плода, друг за друга стой и выиграешь бой, куда ж нам теперь друг без друга?
Сыпались шутки, истории, былины и небылицы.
Накрыли большой стол в саду, сначала помянули родителей, сказав много добрых слов. Василий, взял руководство застольем, привыкший к красноречию на службе, он прекрасно справлялся с обязанностью тамады.
Клавдия сидела в центре стола и слезы счастья непроизвольно выкатывались из ее постаревших глаз. Такого счастливого дня и столько добрых слов она давно не припоминала в своей жизни.
–Слава Богу за все! Душа как празднику радуется, ну теперь и на покой можно – блаженно думала она.
Двухведерный самовар, стоящий на отдельном столе, дымил, приглашая выпить чаю, настоянным на душистых травах.
Бублики, пироги лежали в корзинах, ожидая гостей. А Василий, не желая останавливаться, говорил один тост за другим, выражал благодарность партии, правительству, не давая гостям передохнуть и расслабиться.
Алексей, жестом остановил его, поднял стакан с налитой в нем водкой и сказал:
–Брат мой тут произносил тост за добрый мир во всем мире, а я хочу выпить за мир в нашем доме, потому как, добро по миру не рекой течет, а семьей живет. Много бед пришлось вынести нашей семье, а мы выстояли и не сломались и даже когда падали, находили силы подняться, потому что, упав, надо тут же вставать и идти вперед. Жизнь –это подарок. И самое главное, и важное для человека – научиться жить в мире и любви со всеми. Пока мы живы – все можно исправить. Глаза – мера, душа – вера, а совесть – порука. По родимой стороне и сердце плачет, а дорога от сердца к сердцу идет. Берегите семью свою – это Божие благословение вам и путь спасения, дорожите ей, слушайте свое сердце, наполняйте его любовью, берегите свою душу ото лжи,
предательства, гордыни и зависти, живите с миром в душе.
Выше любого закона может быть любовь, выше права – милость, выше справедливости – прощение. Прощайте, и сами просите, дерзайте, делайте добрые дела, пока молоды. Молодость это весна, а весной, если утром тучи, то днем обязательно выйдет солнце, надо только его увидеть, в капельке воды или росы, где оно отражается, или разглядеть маленький лучик света в темноте. Живите долго и счастливо, а мы будем радоваться за Вас здесь или там, на небесах.
Алексей выпил вино, смахнул скатившуюся слезу, подошел к Марфе, взял ее за руку, и они ушли в дом. Вернувшись, они подошли к Галине, Марфа подала ей брошь, которую передала ей на сохранение Надежда, и которую когда-то подарил Наде Семен:
–Возьми, эту вещь, мама просила сберечь для тебя и отдать, если, сама не сможет, береги ее и будь счастлива, это будет памятью о ней, пусть она порадуется за Вас там,-Указав глазами в небо, вздохнула Марфа
Галина с изумлением разглядывала старинную брошку. Все обступили ее, передавая брошь из рук в руки, удивляясь такой изумительной красоте.
Анатолий подошел к отцу, он никогда не видел его таким растроганным, положил свои руки на его плечи, как бы проверяя их крепость и сказал, обнимая его:
–Отец, ты чего это на небеса собрался, ты еще у меня молодой и сильный, тебе жить и жить, и долго видеть свое солнце, а мы всегда будем рядом и не подведем, не сомневайся.
Галину окружили ее отец, брат Николай и Антон. Они обнялись в полной уверенности, что уже никто и ничто не сможет разлучить их.
Нана запела красивую цыганскую песню, Михель подхватил, все стали танцевать, охваченные общим весельем.
Василий, со стороны наблюдавший за восторгом, переполняющим его родственников, не понимал, почему и его не захватила эта всеобщая радость.
«Да, конечно, они выстрадали свое счастье, и потому так рады. А он? Судьба не ломала его, не била, не испытывала на прочность, не устраивала потрясений и разочарований, даже подготовила к потере сына, не огорошив сразу похоронкой, а дала надежду на целых пять лет, постепенно заставляя затихнуть боли, смириться, и тут же подарила дочь, которую он воспитывал, как родную.
Или плохо ее кормил, или плохо одевал? Да нет, никто не может в этом его упрекнуть. Почему же он не радуется так же сильно и не поддается этой эйфории счастья, которая захлестнула всех?
Почему его сердце не отозвалось, не затрепетало радостным стуком, а наоборот неприятно защемило где-то под ложечкой.
Может боится, что Семен заберет дочь? Но тот скоро уедет в свою дивизию с сыном, которого наконец, нашел, а Галина останется с ними, она его дочь и все будет по-прежнему».
Но все равно, неспокойно было на душе, что-то терзало и мучило его, лишая покоя, заставляя спрашивать себя снова и снова:
Что он делал не так? Он честно и правильно жил, не юлил, не приспосабливался. Однако никогда у него не было ощущения такого дурманящего счастья, а душа его ни разу не пела от радости. А может не тот крест нес всю свою жизнь? И что там Алексей говорил про солнце? Оно всегда светило для него тепло и ярко. А может ему нужен был всего маленький лучик счастья, который он не заметил?