война, как говорится, план покажет?
Легко сказать, остаться… если не понимать, что коль уж зазудило-
засвербило у Дьячковых, так зазудило-засвербило. Какие там гипотетические крупицы здравомыслия? Да и что есть здравомыслие вообще? Вопрос философский. А посему, долой малодушные колебания! Решено в Черёмушки, значит – в Черёмушки… полный вперёд, и ни шагу назад!
Не испытывавший с самого начала и тени сомнения в рациональности родительской идеи относительно Черёмушек как новой сверхцели, Стаська (не доросшая пока до права голоса в семейных словопрениях малявка-шмакадявка Танька не в счёт), готовясь к отъезду, находил в этой идее всё больше привлекательного. Обязательно, по прибытии к месту своих устремлений поселятся они в красивом доме с тёплым туалетом и ванной комнатой с текущей из крана горячей водой – удобства эти, как он слышал от некоторых поживших в городских условиях мальчишек, бывают прямо в квартирах (Дьячковы тоже, как мы знаем, живали понемногу в некоторых городах, но с благоустроенным жильём им не повезло ни разу). И в магазин за хлебом по поручению матери он будет ездить на велосипеде по ровному-ровному асфальту, а в школу – на большущем автобусе с длинными, скользящими по уличным проводам рогами и самозакрывающимися-открывающимися дверьми, который троллейбусом называется. И никто впредь не будет дразнить его навешенной оставшимися в прошлом дальневосточными поселковыми мальчишками ненавистной кличкой «Стаська – горелая кепка»…
О возникновении этой клички у Стаськи остался неприятный до тошноты осадок. И был это единственный, пожалуй, отрицательный факт за недолгий, но безупречный до этого период его проживания в посёлке, из которого семья собиралась сейчас уезжать. Единственный, но – какой постыдный! И какими самооправданиями ни тешься, а из памяти не сотрёшь.
Стаська соврал тогда впервые в жизни. В день рождения, когда ему исполнились знаковые семь лет (он расценивал эту знаменательную дату как первую ступень к своему совершеннолетию), мать с отцом подарили ему настоящую мужскую, о какой он давно мечтал, кепку – серо-голубого сукна в мелкую клеточку, с обтянутой тем же сукном пуговкой на макушке. Но и дня не проносил Стаська на своей голове долгожданный подарок. Попив в компании приглашённых мальчишек дома чаю с испечённым матерью по такому торжественному случаю сладким именинным пирогом, пошли гулять в лес, там нарвали кедровых шишек, взялись жарить эти шишки в горячих углях наскоро разведённого ими на поляне и быстро отгоревшего костра. Когда липкая смола с шишек оплавилась, начали кто чем – кто отломанным с дерева прутком, кто какой-нибудь железкой выкатывать их из кострища одну за другой. И проморгал увлечённый азартной процедурой Стаська момент, когда то ли от разогревшейся, приспособленной под кочерёшку железяки, которую он, чтобы не обжечь руки, держал, обвернув, за неимением другой тряпки, новой суконной кепкой, то ли от подброшенного неосторожным движением уголька кепка задымилась, сначала чуть-чуть, а через минуту и вовсе как тлеющий факелок. Стаська с расстройства горько заплакал и, окунув прожжённую кепку в лужу, чтобы затушить, пошёл домой, где попытался спрятать эту пренеприятнейшую улику своей халатности подальше от родительских глаз. Но горелого запаха было не скрыть… мать скоро обнаружила его источник и грозно стребовала немедленного ответа, что сие означает. Растерявшийся Стаська, не зная со страху, что придумать, назвал первое же попавшееся ему на память имя… дескать, это тот мальчишка, а не он, спалил картуз. Мать тут же, взяв кепку в руки, ушла. А утром в школе Стаська узнал от всесведущих одноклассников, что его мать приходила вчера к родителям мальчишки, названного им в качестве злоумышленника-кепкоподжигателя, и устроила скандал, ультимативно предложив, чтобы те незамедлительно, не отходя, как говорится, от кассы возместили ущерб, причинённый хулиганским сожжением дорогой вещи. А когда выяснилось, что мальчишка тот о случившемся ни сном, бедняга, ни духом… оконфузившаяся, ушла восвояси. С тех пор сверстники и стали дразнить Стаську оскорбительно-презрительно – «Горелой кепкой». Ему это было не только обидно, но и по-настоящему стыдно, что и явилось одной из причин, если не главной, по которой он охотно уехал бы отсюда как можно скорее в любые Черёмушки, построенные хоть на краю света…
Иногда мечты сбываются. Пусть лишь иногда, и на том спасибо, пусть не в том виде и объёме, как хотелось бы, пусть не сразу, но… сбываются – это факт, подтверждений которому в окружающей нас жизни сколько угодно.