– Николай Васильевич, тут тоже все идентично обнаруженному трупу подростка. – раздался голос криминалиста – Но как и у предыдущего тела, у расположенных здесь имеются гематомы и ссадины. Кроме того в самой спальне я обнаружил несколько поломанных и разбитых предметов интерьера. Возможно здесь была семейная ссора, а маньяк застал их врасплох.
– Почему вы так решили? Может это они сопротивлялись и в комнате произошла драка? – наконец справившись со своим желудком, Николай вздохнул пару раз и прикрыв глаза постарался отрешиться от эмоций.
– Ну навряд ли убийца стал бы кидаться сервизом с мужчину, и таскать за волосы мать семейства. Кроме того под ногтями у обоих трупов я обнаружил следы крови, эпидермиса, совпадающие с отметинами на их же телах. – пояснил свой вывод он – Что же касается гематом, то получены они в отличие от расположенного на первом этаже мертвого подростка, в области трапециевидной и ягодичных мышц. С большой долей вероятности они травмы получены от естественного падения тел на пол. А вот на что я бы хотел обратить ваше внимание, так это на пентаграмму. Она значительно отличается от тех, которые мы видели ранее. На мой взгляд она более сложная.
Собравшись, старший следователь все же вошел в спальню и теперь обойдя лужу крови подошел к, уже ставшей заметной после использования аэрозоли, пентаграмме. Она находилась буквально в шаге от обоих трупов. Тем временем Сэм словоохотливо делился своими пояснениями:
– Возвращаясь к телам, по сути оба тела были скорее всего обездвижены одновременно и упали на пол в тех позах в которых их настиг этот паралич. Отсюда и повреждения мягких тканей. Я осмотрел оба тела и полностью заверяю об отсутствии видимых повреждений артерий и вен, а визитная карточка маньяка, в виде истечения крови через поры кожи, как говориться «на лицо». Детали конечно уточнит патологоанатом при вскрытии. На лицах обоих жертв видны очевидные следы посмертной судороги, что я бы трактовал как крайнюю степень ярости, которую они оба испытывали в последние минуты жизни. Кроме того у женщины отсутствует кровоизлияние в склере глаз, тогда как у мужчины оно присутствует, но в меньшей степени чем у подростка, найденного на кухне.
– А паркет? – обратил внимание на пол Николай.
– Та же порода дерева что и на первом этаже. – кивнул головой Сэм и проведя нехитрые вычисления между расположением трупов и пентаграммой, кряхтя достал из своего чемодана небольшую, буквально на пять ступенек, раскладную стремянку. Установив ее почти около окна он еще раз сверившись с направлением быстро распылил на потолке свой секретный ингредиент из все того же аэрозольного баллончика. Под действием химической смеси на потолке проступило две руны, расположенные на идентичном удалении двух трупов друг от друга.
Задумавшись на пару секунд и дав возможность Николаю сфотографировать пентаграммы и руны, он отмерил небольшое расстояние в пару шагов от лежащей покойной четы Овечкиных и внимательно приступил к осмотру пола.
– Вмятина? – догадался Николай, присев рядом с криминалистом.
– Отсутствует. – с сожалением заявил Сэм.
– Мда-а-а…– медленно произнес старший следователь и разогнувшись потер поясницу – Ну что, стоит провести промежуточные итоги. В наличии у нас три трупа. Время смерти, судя по всему, практически совпадает и разниться не более чем в пару минут. Это наводит на мысли о том, что первыми жертвами маньяка стала семейная чета Овечкиных. Утро, судя по всему ранее. Семья еще не завтракала, но едва проснувшись муж и жена устраивают ссору. Судя по всему в это время сын находится на кухне и готовит себе завтрак. Убийца незаметно проникает в дом и вот тут странное. Зачем он нападает на двоих взрослых людей способных дать ему отпор, а не нападает непосредственно на подростка?
Посмотрев на пожимающего плечами Сэма, словно говорящего «А меня, то чего спрашиваешь, если уже сам все знаешь», старший следователь продолжил озвучивать свою версию:
– Значит у небо были причины так поступить. Либо точка проникновения в дом расположена на втором этаже, либо ему действительно было проще напасть на находящихся в состоянии ссоры мужчину и женщину.
Не дождавшись существенных комментариев от криминалиста, он продолжил:
– Тогда идем дальше. Убийца нападает на них и парализует. После чего ему нужно время на ритуал. Пока вроде верно мыслим, а Самуил Александрович?
– Пока не вижу противоречий Николай Васильевич. – согласился с ним Сэм, прищурившись глядя на ухватившего ниточку Лахитина.
– Значит убийца парализует своих жертв и приступает к обряду. – продолжил Николай – Первым он выбирает женщину. Убив ее он быстро переносит свое внимание на ее мужа. Вот только то ли аппарат излучающий электро-магнитное поле барахлит, то ли заряд слабоват, но суть не в этом. Судя по всему господин Овечкин вместо страха, как его покойная супруга, испытывает страшные муки перед уходом в мир иной.
– Пока согласуется. – согласился с выдвинутой версией Сэм.
– Далее, не теряя времени и не дожидаясь обнаружения он спускается в кухню где завтракает третья жертва. И вот тут странности переходят из количества в качество. Вместо вроде бы уже надежно испытанной парализации жертвы, он начинает грубо избивать ее. Нанеся несколько ударов, а судя по всему он целился в печень, подросток получает шок и падает на пол. Что дает убийце время на реализацию ритуала.
– Но… – следуя за мыслью старшего следователя, Сэм включился в своеобразную игру «Угадай что я скажу дальше».
– Но прибор снова барахлит и последняя жертва погибает в самых страшных муках, буквально царапая пол.
– А как в это вписывается вмятина на полу… – вопрос из зрительского зала заставляет ухмыльнуться Николая.
– А тут несколько версий. В плоть до самых бредовых.
– Давайте уже Николай Васильевич, поделитесь. Мне же интересно куда завела вас фантазия – принимая шутливый тон Сэм.
– Возможно убийца устал и просто уронил орудие убийства. – Николай оттопырил один палец на сжатом кулаке. Вот только Самуил Александрович, отрицательно покачал головой.
– Я конечно не специалист, но навряд ли прибор способный генерировать смертельную для человека дозу ЭМИ можно заключить в прибор, размером с пару мужских кулаков. Тут проблема источника энергии, слишком высокие порядки. Я просто не могу представить такого, а значит и уронить его он не мог. Это что-то другое.
– Хорошо. – не стал окончательно отказываться от этой версии старший следователь и мысленно отложил ее в сторону – Тогда версия номер два. Убийца взял какой-то небольшой сувенир на память и случайно уронил его.
– Засчитано. – подумав несколько секунд ответил ему Сэм – Но я так понимаю есть еще одна версия. И она как я могу догадаться самая перспективная.
– Да и самая фантастическая. – вздохнул следователь разжимая кулак – Мне конечно импонирует версия с сувениром, так как возможно аналогично маньяк поступал на предыдущих местах преступлений. Что мы с большой долей вероятности не узнаем, слишком сложно составить точную опись вещей у покойных. Но тут нестыковка другого рода. Пускай, что-то мы упустили в последних трех случаях, но в Серебряном Бору любую пропажу бы заметили. Слишком весомым человеком был атташе, да и вещи в посольском коттедже однозначно подлежали описи, а значит уже бы кто-нибудь поинтересовался пропажей.
– И все таки, что с последней версией? – не унимался Сэм.
– А что если используя свое оружие, то которое генерирует ЭМИ, убийца что-то получает взамен от своих жертв. Ведь воздействие этим излучением на жертву в результате указывает на пентаграмму. А мне не дают покоя Руны. Они ведь тоже являются своего рода остаточным отпечатком некоего воздействия которое так же испускает эти ваши ЭМИ. А что если это разные вещи, пусть и привязанные к излучению? Что если после воздействия орудием убийства, маньяк получает от своих жертв что-то не эфемерное, а реальное? То что можно потрогать и пощупать. И в погоне за количеством в этот раз, он сильно устав, допустил ошибку и не смог поймать это что-то. Оно и упало на пол и оставила след.
– Мда. Это как-то антинаучно. Слишком много «что-то» и «как-то». Согласен, эта версия самая безумная из всех. – согласился с ним Григорьев и усмехнувшись, покачал головой возвращаясь к своей непосредственной работе. Ему предстояло еще пару часов собирать пробы и снимать отпечатки.
Тем временем старший следователь бросил взгляд на висевшие в комнате настенные часы, которые показали четверть седьмого.
– Да ещкин кот! – поморщился Николай. Ему еще предстояло каким-то чудом добраться до указанного академиком адреса, а это, на минуточку, была практически противоположная сторона Москвы. Пришлось ему спешно попрощаться с Сэмом, попросив по окончании работы скинуть свой отчет ему на электронную почту. Практически спустившись на первый этаж, старший следователь наткнулся на слоняющихся криминалистов и скривившись словно от зубной боли быстро вернуться обратно в спальную комнату покойной четы Овечкиных, где Самуилу Александровичу были выданы полномочия, инструкции и просьба проследить за районным поголовьем доблестно сражающейся с ленью и дурью местными специалистами.
Покинув дом, он не найдя подполковника спустился на лифте в подземный туннель. Тут и был обнаружен искомый Иван Игоревич, который с огромным удовольствием согласился составить компанию старшему следователю и подвести его до оставленной у отделения машины.
Спустя час сумасшедшей гонки на перегонки со временем по запруженным в час-пик дорогам Москвы, Николай наконец вырвался из пробок. Под затихающий в ушах визг сирены и очередную порцию проклятий от автовладельцев, служебный автомобиль генеральной прокуратуры пробился через пробку на Ломоносовском проспекте и съехав на «дублер», юркнул практически в первый арочный проезд.
– А академик то, молодец. – хмыкнул водитель, останавливая машину напротив парадного крыльца первого подъезда – От таких хором и я бы не отказался.
Дом, расположенный на Ломоносовском проспекте, действительно походил на монументальное строительство. Добротный, кирпичный с крупными и большими окнами он не зря находился в так называемом академическом квадрате. И если уж действительно копнуть в прошлое, то как минимум парочка именитых ученых точно проживало в нем.
Пройдя под пристальным взглядом вахтерши «фэйс-контроль» и поднявшись на пятый этаж, Николай остановился напротив внушительной двери. Последняя даже на вид была сделана из хорошего дубового полотна, отдавала легкими благородными оттенками, а когда старший следователь постучал в имеющийся на ней старомодный молоточек, отозвалась глухим звоном.
Замки щелкнули и дверь неторопливо открылась явив взору своего хозяина.
– Я так понимаю вы Николай? Проходите. – густой грудной бас эхом разнесся по лестничной площадке, а благородного вида крепкий шестидесятилетний мужчина приглашающим жестом, предложил следовать за ним в глубь квартиры.
– Тут можете снять верхнюю одежду и переобуться в тапочки. – не просто предложив, а еще и проконтролировал сказанное Арсений Вячеславович Щукин, один из маститых метров советской и современной Российской исторической школы.
Через пять минут, после обязательного ритуала знакомства Николай и Арсений Вячеславович деловито покончив с общими фразами о погоде и прогнозах об урожайности кабачковых на текущий год, плавно перешли к сути встречи. Стоило отдать академику должное, гостя он угощал настоящим цейлонским листовым чаем с пирожными заправленными заварным кремом.
– Арсений Вячеславович мне нужна ваша консультация. – начал Николай удобно расположившись в комфортном кресле из резного дуба. Опытный взгляд следователя отметил удивительную тягу академика к изделиям именно из этой породы. Великолепная и явно настоящая мебель удачно вплеталась в общий интерьер квартиры в духе классицизма. Стены отделанные текстилем в постельных тонах, паркет с мозаичным узором, античная лепнина без особых излишеств – все указывало на наличие у хозяина не только огромного количества денег, но и великолепного вкуса.
– Это как раз видно и не вооруженным взглядом. – усмехнулся метр отечественной истории – Понимаю и соглашусь с вами, время ускоряет свой бег и вести светские беседы сейчас слишком расточительно. Я так понимаю, что вас интересует неословянская история а так же древнеславянская письменность?
– Так точно. – краткость являлась одной из положительных черт Лахитина, тем более когда этого требовали обстоятельства. С этими словами он положил перед профессором стопку распечатанных фотографий на которых были изображены пентаграммы и найденные на местах преступлений руны – Мне нужно ваше экспертное мнение касаемо этих материалов.
Было видно что академик внимательно рассмотрел каждую фотографию потратив на это целых тридцать минут. Николай не мешал Арсению Вячеславовичу и пока тот знакомился с фотоматериалами отдал должное великолепному чаю и не менее прелестным пирожным. Увлёкшись он не заметил как самостоятельно употребил все имеющиеся деликатесы и выпил почти весь чай. Вот только стыдно ему не было, а как бы наоборот, хотелось попросить добавки.
Тем временем профессор даже не заметил такого коварного хода от своего собеседника полностью погрузился в представленный ему материал. Он достаточно мало времени потратил на пентаграммы побурчав что-то о «безграмотных сатанистах» и «эпохе пустоты в умах», а вот на рунах что называется завис. Вдумчиво и по нескольку раз он рассматривал каждую из них, а затем разложил все семь фотографий в четкой последовательности. Старшему следователю стоило лишь бросить взгляд чтобы понять – фотографии разложены в соответствии с совершенными маньяком преступлениями, а это означало только одно. Академик прекрасно понимает что перед ним.
Закончив раскладывать и еще раз внимательно осмотрев все руны, профессор откинулся на спинку кресла. Из-за того что ножки у кресла были сделаны в виде античных колонн, на секунду Арсений Вячеславович стал похож на статую Геродота, которую Николай видел у здания австрийского парламента, когда был с рабочей командировкой в Вене.
– Арсений Вячеславович? – поинтересовался он, спустя пару минут совместного молчаливого созерцания разложенных на столе материалов.
– А что вас конкретно интересует Николай? – наконец откликнулся профессор.
– Гм… – такого вопроса он не ожидал и судя по нему информация в голове у метра присутствовала в значительном объеме – для начала я хотел бы понять почему вы их разложили именно в таком порядке?
Вопрос, как ожидал Николай, не застал маститого ученого врасплох, а скорее наоборот рассмешил. Улыбнувшись он тут же ответил:
– Смотрите. По пентаграммам, я вам ничего сказать не могу. Не мой профиль. Вам стоит поискать кого-то другого. Ну а по рунам…Если вам дать полностью развернутый ответ, то наши посиделки затянутся на пару дней. Так что я думаю вы доверитесь моему экспертному мнению…
– Да конечно. – успел вставить следователь, чем прервал начавшего взбираться на любимого «коня» эксперта.
– Гм…Так вот. – следка потеряв нить беседы, профессор обратно собрал разбежавшиеся мысли – Это просто. Все указанные вами Руны, а это именно древнесловянские Руны, я расположил в соответствии с западными канонами христианства.
Эм-м-м… – даже не нашелся что сразу сказать Николай – А можно поподробнее, как вы пришли к такому умозаключению.
– Да, конечно Николай. – кивнул головой профессор и указал на первую Руну – Смотрите, в верхнем правом углу. Видите. Тут словно строчка идет вертикально. Она словно отделена от остальных, но при этом зрительно составляет неотъемлемую часть общего текста.
– Так…вижу.
– В простейшей транскрипции я бы перевел их как соответствующие слова, – и он последовательно указал пальцем на каждую из фотографий – Тщеславие, Зависть, Гнев, Печаль, Алчность, Чревоугодие и Похоть. Каждое из них классифицируется церковью как главные грехи. Ну а расположение…я выбрал исходя из арабской нумерации, которая явно была сделана вашей рукой в верхнем правом углу каждой фотографии.
И действительно, Николай запамятовал, что специально пометил цифрами все фотографии чтобы самому не запутаться.
– Но не это самое интересное Николай. – видя его смущение от допущенного промаха, профессор решил продолжить – Видите ли, но я не могу полностью прочитать их.
– Но вы же прочли слова? Значит знакомы с алфавитом? – не понял старший следователь.
– Эх, молодежь. – покряхтел академик – Николай, проблема неославянской письменности или если хотите дохристианской Руси заключается не только и не сколько в отсутствии материалов для изучения, хотя обратное как раз и рассказывают широкой публике. Проблема в невозможности расшифровать само письмо.
– Но почему? Оно зашифровано? – удивился Лахитин.
– Считайте что да. – кивнул он важно головой – Письменность наших предков, в чем у меня из года в год все больше и больше сомнений, кардинально отличается от любых других языков. Как бы вам объяснить.
Задумавшись на секунду, академик налил себе чаю в кружку и продолжил:
– Понимаете письменность, та которая существует на нашей планете и не важно к какому языку она относится, несет по сути одну функцию. Это передача информации. Именно по этой причине и благодаря этому мы можем расшифровывать тексты или наоборот читать литературу. Письменность, алфавит, буквы это лишь инструмент для передачи информации. Вы улавливаете?
– Понимаю. – согласился с ним Николай. Ничего нового академик пока не сказал и глаза следователю на невероятное не открыл – Но я могу догадываться что с этими «чертами и резами» все не совсем так?
– В точку, молодой человек! В точку! – обрадовался профессор – И не просто «не совсем», а абсолютно не так. Они несут не просто информативную функцию, но и мотивационно-побудительную.
– Это как? – сказанное маститым ученым было слегка за гранью понимания Николая Васильевича.
– Смотрите. Смотрите внимательно и старайтесь вникнуть, понять и прочитать то, что я вам пишу – с этими словами он взял чистый лист бумаги и вооружившись ручкой начал наносить на него странные знаки. Их было не так много, но они постепенно заполняли строку. Черточки, длинные и короткие, точки и тире, небольшие крючки – все это ложилось на бумагу быстрым росчерком руки Арсения Вячеславовича.
Внимательно следя за ними и старательно всматриваясь, старший следователь не уловил того момента, когда вдруг стал ощущать страшную сухость во рту. Создалось впечатление, что он не пил вечность. И в тот момент, когда пик жажды казалось достиг апогея, эти «черты и резы» сложились в понятные ему слова «Николай испытывает жажду».
Помотав головой, Николай сбросил наваждение и перевел свой взгляд на стоящую рядом под рукой кружку с остывшим чаем. В тот же миг, жажда начала отступать и спустя еще пару секунд сошла на нет. Пить Николаю не хотелось совсем.
– Это что такое было? Гипноз? – хмуро произнес старший следователь, чем вызвал усмешку у профессора.
– А вы думаете откуда человечество владеет приемами гипноза? – ответил он вопросом на вопрос и не став мучить Лахитина, объяснил – Это и было мотивационно-побудительная функция древнесловянского письма. Понимаете Николай в этом простейшем примере я наглядно вам продемонстрировал отличие неословянства от современной письменности. Это как сравнить окружающий мир и картину. Каким бы талантливым не был живописец, как бы не блистала картина, она несет лишь часть, ущербную часть реальности. А вот «черты и резы» имеют прикладной характер. Они по сути влияют на физический мир.
– То есть если например, – облизнул Николай губы догадываясь о чем говорит профессор – я напишу при помощи древнерусского письма, что я хочу чтобы у меня выросли крылья, они что вырастут?
– Верно. – без всякого сарказма внимательно глядя ему в глаза ответил академик.
– Но это же бред!
– Николай вы судите лишь основываясь на имеющейся у вас информации и предположениях, – остановил он его – а теперь представьте, что именитый генный инженер распишет вам модель ДНК которую вы должны были бы иметь если бы у вас были крылья. Далее гениальный биофизик опишет вам все необходимые процессы для того, чтобы крылья проросли у вас. Затем выдающийся химик полностью опишет препарат, который способен воздействовать на вас сделав соответствующие изменения. И финальным аккордом – гениальный гипнотизёр заставит ваше тело меняться по описанной выше инструкции. Скажите у вас тогда вырастут крылья?
– Гм…– задумался Николай. Аргументация профессора была хоть и необычной, но возможной – думаю да.
– Вот это по сути все вместе и есть древнесловянское письмо. Именно так я и вызвал у вас непреодолимое чувство жажды, просто написав «Николай испытывает жажду».
Замолчав он победно уставился на Лахитина, но последнему нужно было время чтобы разложить полученную информацию. Несмотря на такой казалось бы абсурдный подход, у Николая все еще оставались вопросы, в большей степени прикладные и касающиеся всех семи убийств.
– Хорошо. – наконец оставил он свои размышления – Предположим, что древнеславянское письмо это именно то, что вы описали. Но почему вы не можете прочитать руны целиком? И почему тогда вам поддались эти части, носящие названия грехов из христианства, которыми как вы утверждаете обозначена каждая из рун?
– Да, вы верно отметили, нам доступны лишь куски мозаики. – нахмурился академик, всем своим видом давая понять, что тема его неудач и провалов достаточно болезненна для обсуждения – Написавший эти руны не хотел чтобы мы с вами их прочли. Те грехи, которые я вам описал, они являются частью ключа или считайте пароля для чтения. То есть по сути прочесть руну может тот к кому обращен текст. И тут важна не только фамилия человека, но и его ДНК и как бы это фантастически не звучало энергетика.
Вздохнув он горестно продолжил:
– Увы, но прочесть даже вторую часть ключа я не могу, да и вы собственно тоже. Для этого надо быть именно тем человеком кому адресовано это послание. Ну а первая часть ключа, это своего рода маршрут…да, можно так сказать. Только человек полностью впитавший в себя конкретный порок способен прочесть и его вторую часть.
– А что будет с тем кто прочтет? – странная мысль посетила Николая. Он вдруг почувствовал что снова нащупал ниточку.
– Да что угодно. – честно ответил Арсений Вячеславович – Может прочитавший их способен стать новой мессией, а может он станет экстрасенсом или у него вырастет хвост…
– Или умрет. – закончил за него Лахитин.
– Верно…или умрет. – серьезно согласился с ним академик. Помедлив он выдохнул и откинувшись на спинку кресла, улыбнулся – Но-но! Не будем предаваться унынию. Как вы понимаете этот язык умер десятки тысяч лет назад, а на сегодняшний день все языки мира носят лишь толику этого пра-языка. Только сугубо утилитарную, техническую часть способную и выполняющую функцию передачи информации. Так что навряд-ли кто-то к кому обращался неведомый писатель еще жив, так что не стоит тревожиться.
«Эх…ваши бы слова, да богу в уши» – грустно подумал про себя Николай.