Хозяин дома

Тебе, кто предал свои мечты, я посвящаю этот роман.

Тебе, кто думал, что одинок, я посвящаю свой труд.

Тебе, кто возвёл вокруг себя невидимые стены, я протягиваю свою руку.

Я с тобой.

– — – — – — – — – — – — – — – —

Памяти Каменского Александра Георгиевича (Авессалома Подводного).

От всего сердца благодарю Вас за то, что помогли распознать преграды на пути.

© Юниор Мирный, 2023

ISBN 978-5-4496-4122-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В одном городе в очень большом доме жил человек. В здании было семь этажей, дом был просторен и богат: в нём были картины, множество книг, предметы искусства, а дорогие персидские ковры висели практически в каждой из множества комнат. Этому человеку досталось очень большое наследство, так что работать он мог исключительно для собственного удовольствия. И он, надо сказать, любил работать – хотя, казалось, сама жизнь уже дала ему всё с избытком.

Особенность дома заключалась в том, что каждый его уровень содержал в себе нечто присущее именно ему, отличавшее его от всех прочих этажей. К примеру, когда хозяин дома находился на первом этаже, его мысли занимали главным образом вопросы заработка на жизнь, пропитания себя и содержания своего роскошного жилища в подобающем состоянии. Здесь находился его рабочий кабинет, в котором он занимался тем, что приносило ему неплохой доход – своим творчеством. Вернее сказать, собственно творил он на пятом этаже – здесь же, на первом, он решал в основном вопросы доходов и расходов, планировал свой бюджет (иногда делая это и на третьем этаже). На первом этаже этого дома воля человека к жизни была поистине несломимой: он был уверен в завтрашнем дне и не боялся абсолютно ничего – даже, пожалуй, и смерти.

Пребывая на втором этаже, наш человек начинал думать главным образом о семье и о детях. Он грезил о том, как встретит любимую женщину, сыграет с ней свадьбу, приведёт в свой дом, и они будут вести совместное хозяйство, наплодят потомство и будут жить в достатке и изобилии. Он представлял, как со временем они с супругой обучат своих детей ведению хозяйства, дабы со спокойной душой передать им такое внушительное наследство.

На третьем этаже человек испытывал сильное желание наводить порядок – для начала в собственном доме, а потом, быть может, и за его пределами. Он размышлял о том, как можно лучше организовать общественный строй; обезопасить родные земли, модернизировать армию; о том, как усовершенствовать судебную систему – и много ещё о чём (в частности, он осваивал боевые искусства). Не сказать, чтобы этот человек сильно увлекался политическими и социальными вопросами – просто на этом уровне именно они почему-то казались ему наиболее насущными и актуальными. На третьем этаже человек чувствовал в себе смелость и волю к действию. Он не видел перед собой ни единой преграды, которую он не был бы в состоянии преодолеть.

Четвёртый этаж был особенным. Вернее, каждый из семи уровней, как я уже отмечал, имел свои неповторимые черты – но здесь я хочу сказать о другом. Четвёртый уровень отличался от нижних трёх намного более разительно, чем первые три отличались друг от друга. И когда наш человек приходил сюда, всё вокруг он начинал видеть иначе – с необычайной ясностью, которая зачастую открывала его сознанию новые смыслы. Материальные ценности на этом уровне бесповоротно отходили на второй план, а значимо было лишь то, какие чувства были связаны с конкретной вещью. Замысел и суть здесь были поистине намного важнее отдельных деталей. Более того, на этом уровне своего дома наш человек испытывал больше радости от дарения, нежели от получения чего-либо. Воистину, отдавая, он в то же время и получал.

Пятый этаж был творческой мастерской нашего человека. Свет и радость, которые он приносил с собой с четвёртого уровня, здесь словно побуждали его материализовать себя, воплотить себя в конкретную форму. Пришедшая мелодия просилась быть записанной и проигранной на инструменте либо быть пропетой голосом – либо и то, и другое. Обдуманные идеи просились стать частью произведения, которое бы соединило их подобно тому, как храм сливает воедино разрозненные некогда камни. Здесь человек испытывал огромную радость от того, что ему удаётся творить – он и вправду постепенно строил свой новый мир.

На шестом этаже своего дома человек видел то, что не мог распознать на более низких уровнях. Всё то, о чём он здесь думал, всё, на что он обращал своё внимание, начинало казаться связанным со множеством других вещей и феноменов. Думая о следствии, он легко устанавливал его причину; зная же причину, он мог предсказать серию наиболее вероятных следствий. Мир здесь вовсе не казался хаотичной мешаниной бессмысленных и случайных происшествий – он был исполнен смысла и построен по замыслу, казалось, не то, что гениального, а божественного строителя, который в равной степени сочетал в себе умения архитектора и садовника. Любоваться этим чудесным мировым строением было практически самым любимым занятием нашего человека.

Я сказал «практически» не просто так. В этом доме было ещё кое-что, что затмевало даже захватывающие дух панорамы шестого уровня. И для этого человеку следовало подняться на последний, седьмой этаж своего дома. Перемена, которая происходила здесь, была наиболее разительной: только переход с третьего этажа на четвёртый мог бы хоть как-то с нею сравниться. Здесь, на седьмом этаже, исчезало то, что заставляло человека мыслить себя отделённым от окружающего его мира. Он переставал чувствовать себя крохотной песчинкой, затерявшейся на безграничных просторах Вселенной, и переставал считать Вселенную чем-то внешним, для чего крохотная песчинка – он сам – якобы не имела никакой важности. Здесь он и был самой Вселенной. Он был в ней, и она была в нём – между ними не пролегало никаких границ. Наряду с безмерной радостью от причастности к чему-то большему, чем его личность – к самому мирозданию – возникало чувство огромной ответственности. Поскольку ты являешься самим миром, ты более не можешь творить произвол, рассчитывая на то, что последствия тебя не затронут. Ты – больше не маленькое тело, путешествующее по бескрайним просторам мира, но твоё тело – сам мир. И всё, что происходит в мире, непременно имеет отношение к тебе самому. Все последствия останутся в тебе, ведь в каком-то смысле ты – причина всего произошедшего, пусть вначале это могло и не быть для тебя очевидным. Таким виделся человеку мир на седьмом этаже его дома. Ты един со всеми и вся – но ты за всех и вся и ответственен. Только двух вещей пока что боялся наш человек: выйти за пределы здания, поднявшись на его крышу, или же спуститься в подвал.

Человек долгое время жил в этом чудесном доме один и в какой-то момент встретил прекрасную женщину. Они полюбили друг друга, и она переехала к нему жить. Наш человек был бесконечно счастлив: он стал мечтать о создании крепкой семьи, о рождении детей, о ведении со своей будущей женой совместного хозяйства. Она вдохновляла его на творчество, ради неё он был готов совершать подвиги, а также осваивать новые, доселе неведомые ему территории и пространства. Всё, что ему было нужно – чтобы она была с ним. И вдруг по какой-то непонятной ему самому причине он стал безумно бояться её потерять.

И вот здесь берёт начало трагедия нашего героя и его спутницы. Испытав неописуемое блаженство от того, что любимая женщина находится рядом с ним, человек никак не мог отделаться от мысли, что однажды он может её потерять, что она уйдёт к кому-то другому. Он сделался подозрительным и ревнивым. Женщина сразу начала замечать перемены в их отношениях и с каждым днём всё более и более отдалялась от ревнивца. В конце концов она решила уйти. Человек пришёл в отчаяние, но уже не мог ничего исправить – при таком его поведении она не могла более с ним оставаться. Однако вместо того, чтобы дать женщине вновь почувствовать себя свободной, наш человек решил пойти другим путём.

Дело в том, что когда женщина решила уйти от ревнивого собственника, о его надвигающейся беде узнало семеро, скажем так, лиц. Они пришли к горевавшему человеку и предложили ему свою помощь – но на определённых условиях. Он должен был позволить им заселиться в свой дом, а взамен они сделали бы так, что его вожделенная женщина навсегда осталась бы с ним. Вне себя от страха потерять предмет своего обожания, человек согласился на их предложение.

Он выполнил своё обещание, а они выполнили своё…

Глава первая

Я очень хочу вернуться в этот дом, но для этого мне нужна ваша помощь. А я обязательно помогу вам, если вы по-настоящему об этом попросите. Каждый из семи этажей скоро откроет вам свою тайну, ведь ключ уже у вас в руках. Что ждёт вас за запертой дверью – это другой вопрос. Я даже слышал название одного города, который якобы ожидает отворившего последний засов, но пока не могу с уверенностью сказать, правда ли это в нашем случае. Но мы это вскоре выясним, я вам обещаю. Откуда у меня такая уверенность? Да потому что я уже был там, был за той последней дверью. Там не будет ни масок, ни корон, ни разбитых сердец. Вы, возможно, спросите: что мешает мне прямо сейчас рассказать вам обо всём этом в подробностях? Мешают именно эти самые маски, короны и разбитые сердца. Поэтому всему своё время, хотя начинать действовать нужно незамедлительно. На каком из этажей начинать искать выход, решать вам, но позвольте дать совет. Пройдитесь по всем этажам и внимательно выслушайте историю каждого живущего здесь. Да, они смутно помнят кое-что обо мне. Я же помню всё, но пока не могу донести этого до вас. Почему? Маски, короны, разбитые сердца…

Впрочем, сейчас я вижу, как кое-кто зажёг светильник на первом этаже. Он пытается написать книгу – книгу обо мне. Возможно, это и поможет делу – хоть и начинает он, как правило, довольно несуразно. Впрочем, давайте дадим ему шанс и послушаем его. Вторая глава у него обычно получается не в пример лучше, ну а в третьей… если всё пойдёт по плану, то я вмешаюсь в происходящее лично.

Хозяин дома

 
                                                    I
 

«Посреди тусклых безжизненных улиц Богом забытого города угасал последний блуждающий свет. Его лучи из последних сил старались держаться вместе, обреченно летая между серо-зелёными домами, словно пойманный зверь бродит по своей клетке, в которой ему суждено скоротать остаток жизни. Время от времени лучи будто бы просились в окно какого-нибудь из домов, подобно беженцу, который без особой надежды стучится в чужую дверь, зная, что ему не откроют. Так больно и одиноко было этим редким лучам, уже осознавшим, что здесь они совершают свой последний полёт…»

Нет, стоп! Так дальше продолжать нельзя. Я слишком поддаюсь его влиянию. Когда пишешь о тоске, купаясь в собственной меланхолии, у тебя не получится написать ничего жизнеутверждающего. А ведь именно это – моя цель, ведь я всегда мечтал стать Иваном Стотысячным и помочь родной стране развеять сгустившийся над ней мрак. И ещё я хотел бы представиться.

Мне тридцать четыре года и меня зовут Сергей Васильевич Болотов. И, как оказалось, уже в вопросе моего имени кроется некая загадка. Но об этом чуть позже. Вначале я хочу сказать, что проживаю в одной из гостиниц города Ц., расположенного близ окраины континента, у моря. Это довольно большой город со своими вокзалами, гостиницами, аэропортами, увеселительными заведениями и многим другим, чем располагают практически все современные ему города. Погода здесь не особо балует: постоянно льют проливные дожди, которые лишь изредка сменяются застенчивым и быстро исчезающим солнышком.

Теперь непосредственно о гостинице, где я живу. Это семиэтажное кирпичное здание, полностью окрашенное в серый цвет и идеально гармонирующее с извечно пасмурным небом нашей обители. Время от времени растерянные лучи солнца будто бы просятся в окна этого дома, подобно беженцу… Стоп! Я опять уступаю его тлетворному воздействию. Это я о своём соседе. О нём я также расскажу в дальнейшем, но, сразу скажу, что он всегда казался мне очень подозрительным. Вначале же мне стоит рассказать о самой гостинице. Я живу здесь уже не первый год, но у меня такое чувство, что я жил здесь всю свою жизнь.

Эта гостиница, я должен признать, весьма комфортабельная и, что особенно удивительно, чрезвычайно дешёвая. Месяц проживания здесь стоит всего шесть (!) тысяч рублей, которые я с лёгкостью выплачиваю со своих публикаций заметок в журналах и написания музыки для видеоигр. Здесь проживают и гораздо более обеспеченные постояльцы, чем я, но непосредственно о них я расскажу, опять-таки, позже. При этом я должен отметить, что в этой весьма большой по размерам гостинице обитает подозрительно мало людей. Из тех, кто, подобно мне, пребывает здесь длительное время, я насчитал менее пятнадцати. Периодически сюда заезжают гости нашего города, но редко задерживаются дольше, чем на несколько суток.

В нашей гостинице работает молодая администраторша, немолодые уборщица и буфетчица и периодически наведывается престарелый слесарь-электрик. Но для меня они – словно тени: мне практически не доводилось с ними разговаривать, и мне абсолютно нечего о них рассказать. Но вот что касается симпатичной администраторши, то у меня складывается впечатление, что один член управляющего персонала гостиницы держит её здесь, что называется, «для красоты». По крайней мере, в его номере, расположенном на втором этаже, я замечал её куда чаще, чем на её рабочем месте. В гостинице также находится внешне достаточно скромный буфет, но при этом в нём готовят блюда как в самом дорогом ресторане. Опять-таки, весьма удивительно, учитывая установленные в этом буфете смехотворно низкие цены. Однажды кто-то из постояльцев даже пошутил, что владельцы этой гостиницы, вероятно, питаются Святым Духом – настолько низкие тарифы здесь установлены. Не знаю, почему, но мне не понравилась эта шутка. Что-то кощунственное мне послышалось в ней.

Я сам уже потерял счёт времени, прожитому здесь. Сейчас я занимаю комнату на первом этаже и проживаю в ней уже почти год. А тот, на кого я уже дважды успел вам пожаловаться, проживает в соседнем номере за стеной. Между прочим, год назад я занимал номер на седьмом этаже гостиницы, и перед моим переселением на первый этаж произошла чрезвычайно загадочная история. И вот тут, прежде чем сказать хотя бы слово о том, что тогда произошло, я должен выполнить своё обещание и поведать вам о «загадке своего имени».

Дело в том, что примерно полтора года тому назад я встретил человека, представившегося Петром и произведшим на меня сильнейшее впечатление. Мы познакомились в ресторане крупного торгово-развлекательного центра «Магнитный» и каким-то естественным образом разговорились. На вид он показался мне несколько моложе меня, однако по ходу общения я не мог отделаться от ощущения, что он значительно более опытен. Мы присели за один столик и начали беседу, в ходе которой он рассказал мне о вещах, от которых я первое время пребывал в настоящем шоке.

Во-первых, когда я представился Сергеем Болотовым, он сказал мне, что ему что-то подсказывает, что это не моё настоящее имя. Не поняв, шутит он или нет, я сам полушутя показал ему паспорт, который «доказывал мою правоту». На это он ответил, что «документы в наше время решают многое, но не всё». Я принялся в подробностях рассказывать ему свою биографию, но он прервал меня, не объясняя причин. Когда же речь зашла о гостинице, в которой я по сей день проживаю, то тут он удивил меня ещё сильнее. Пётр сказал, что исконно этот дом принадлежал не тем, кто владеет им в настоящее время, но кое-кому совершенно другому. Также он сказал, что изначально в этом здании жил один-единственный человек, с которым однажды по его собственной вине приключилось страшное несчастье. После этого бедствия законный владелец был вынужден покинуть дом и уйти в никому не известном направлении. Это позволило некоторым «не очень честным», как выразился Пётр, лицам захватить контроль над зданием и впоследствии ради собственной выгоды организовать в нём гостиницу.

Я спросил Петра, знает ли он, что произошло с тем единственным жильцом, на что он ответил, что сам разыскивает его и был бы очень признателен, если бы я помог ему в этом. Ещё он добавил, что тот ушедший в неизвестном направлении хозяин дома периодически выходит с ним на связь, так как не оставляет надежд вернуть контроль над своей собственностью. На вопрос, по какой причине Пётр помогает этому ушедшему владельцу здания, он ответил, что тот законный хозяин ему как отец, и для него дело чести помочь ему вернуться. Кроме того, поступок того самого «единственного жильца», как сказал Пётр, привёл и к другим печальным последствиям, всех подробностей которых не знает даже он сам. И закончил он тем, что предложил мне, коль скоро я никогда не был трусом и не искал лёгких путей, помочь ему в расследовании произошедшего и, если ответы будут найдены и справедливость восстановлена, даже написать об этом роман. Почувствовав, что во всей этой истории действительно хватает белых, или, может, правильнее выразиться, чёрных пятен, я согласился ему помочь. Пётр порекомендовал мне несколько книг, знания из которых, с его слов, могли поспособствовать решению нашей общей задачи. Забегая вперёд, скажу, что эти книги в итоге перевернули всё моё мировоззрение, помогли другим людям, кого затронула начавшаяся с того несчастья история, а также придали всему впоследствии происходившему весьма неожиданный поворот. Мы обменялись с Петром контактами и договорились быть на связи. Напоследок он рекомендовал мне быть внимательнее с теми, кто проживает со мною под одной крышей, и попытаться распознать, кто есть кто. Сам Пётр обещал снабжать меня сведениями о живущих в гостинице постояльцах, что в итоге и послужило оплотом моего романа.

Теперь по поводу того инцидента, после которого я переехал жить на первый этаж. Когда я проживал на седьмом этаже гостиницы, со мной соседствовал некий Виктор Александрович Драгунский (он и сейчас занимает всё тот же номер). Это человек лет за пятьдесят и, должен отметить, необычайно высокомерный. Но при всём при этом в его характере присутствует начавшая меня впоследствии откровенно раздражать подобострастность. Стоило мне написать какую-либо заметку в журнал или сочинить незатейливую мелодию, как он тут же усыпал меня комплиментами, превознося меня и мои произведения чуть ли не до небес. Вначале, признаюсь, мне это льстило, но впоследствии я изменил своё отношение и к Драгунскому, и к собственному творчеству. Этому опять-таки поспособствовали те книги, которыми снабдил меня Пётр. В дальнейшем я обязательно буду приводить те фрагменты из упомянутых книг, которую сыграли ключевую роль во всей этой истории. Чуть ниже скажу об этом ещё несколько слов.

Что же до Драгунского, то однажды, уже после того, как я стал предпочитать чтение упомянутых книг общению с ним, с Виктором Александровичем случилось несчастье. Ночью в его номере произошёл пожар, в котором он получил страшные ожоги. Несколько недель он провёл в больнице. У меня было какое-то необычное предчувствие тем вечером накануне и вроде бы какой-то странный сон в ту самую ночь. Или же не сон… Так или иначе, я в данный момент не могу этого вспомнить. Тем временем, по распоряжению управляющего гостиницы Николая Александровича Чернобродова, бывшего военного, меня в целях предосторожности переселили на первый этаж. Как потом выяснилось, это произошло не столько по инициативе Чернобродова, сколько по просьбе того самого постояльца, который сейчас проживает в соседнем номере и регулярно наведывается ко мне в гости. Правда, его оценка моих произведений диаметрально отличается от той, что давал им Драгунский, но об этом вы уже прочитаете в дальнейшем.

И вот ещё что. Мне действительно довелось написать свой роман, и этого никогда бы не случилось, не повстречай я тогда Петра и не последуй определённым его советам. Ниже я буду описывать происходящее в третьем лице и вплоть до самой последней главы для вас я – Сергей Васильевич Болотов. Иногда я буду вставлять в текст записи из дневников своих прошлых лет, если посчитаю, что это к месту. В начале романа я приведу биографические выкладки проживающих в гостинице постояльцев, которыми снабдил меня Пётр. Они помогут понять, к каким именно последствиям привёл проступок того самого «единственного жильца».

Должен предупредить своего читателя ещё кое о чём. В моём романе приводятся фрагменты из книг, которые сыграли решающую роль в самый тёмный час этой истории. Некоторым читателям они непременно помогут прояснить смысл происходивших с нами событий. И в то же время я отдаю себе отчёт, что кому-то из читателей смысл этих фрагментов понятен не будет, как не будет понятна и причина, по которой они сюда включены. На этот случай я должен сказать следующее: вам будет затруднительно разобраться во всей этой истории, если вы станете пытаться понять написанное буквально. Например, если вы будете воспринимать гостиницу, в которой мы жили, исключительно как здание, а не как тело и внутренний мир человека; если встречающиеся на страницах романа персонажи будут для вас просто людьми, а не силами, действующими в человеческой психике; если главные действующие лица будут восприниматься вами как самостоятельные… стоп! Я и так сказал уже слишком много. Если вам не терпится узнать ещё больше, вы можете сразу перейти к чтению шестой части девятой главы. В ней я привожу притчу, которую Пётр однажды рассказал мне, а также тем, кто со временем встал на мою сторону. Либо продолжайте следовать за мною, и страница за страницей мы вместе дойдём до этого поворотного момента.

Сейчас же я приступаю к своему повествованию. И вот ко мне в комнату уже стучится мой сосед. Моя дверь не заперта, и я разрешаю ему войти.

 
                                                * * *
 

– Доброе утро, Сергей Васильевич! Не разбудил вас? – в двери номера писателя показалось осунувшееся небритое лицо Сергея Серова, человека лет пятидесяти пяти, который регулярно проведывал Болотова.

– Что вы, Сергей Анатольевич, давно уже бодрствую! Проходите, располагайтесь.

Довольно высокий худощавый Серов аккуратно приотворил дверь номера ногой, так как в руках нёс заваренный чайник. Поставив его на журнальный столик, гость присел на одну из двух стоявших в номере кроватей, Болотов тем временем расположился на второй (Стоит отметить, что в этой гостинице практически в каждой комнате находилось по две стоящих друг напротив друга одноместных кровати).

– Ну что, попьём чаю? – предложил Сергей Анатольевич.

– С удовольствием.

– Сигарету будете?

– Да, давайте.

В присутствии Серова у писателя часто возникало эмоциональное состояние, когда ему хотелось курить. В этот момент он словно прятался от мира за пеленой густого серого тумана, который временно закрывал от его взора трудности, которыми была наполнена его жизнь.

– Чем планируете сегодня заниматься? – поинтересовался Серов, наливая себе и хозяину номера чаю.

– Планирую плотно поработать над своим последним романом. Сегодня с утра ощущаю сильный прилив энтузиазма! – радостно сообщил собеседнику Болотов. – Думаю многое переработать из ранее написанного, а следующую часть и вовсе начать с чистого листа.

– Энтузиазм – это хорошо… – задумчиво проговорил Сергей Анатольевич, отпивая чай из кружки и доставая сигарету. – Не скажу, что ваши произведения хоть сколько-то взяли меня за душу, но ваш энтузиазм в них действительно чувствуется. А о чём планируете писать теперь, если не секрет?

– О том, что людям необходимо объединяться, – серьёзно ответил Сергей Васильевич, сделал глоток чаю и закурил.

– А в чём именно объединяться? – уточнил Серов, затягиваясь сигаретой. – На какой, собственно, почве?

– Насколько я могу судить о происходящем, существует раскол как внутри всего человечества, так и внутри каждого отдельного человека.

– Что вы имеете в виду в последнем случае? – Серову захотелось конкретики.

– В каждом из нас существует противоборство между различными сторонами нашей души. И в целом мире, и внутри отдельного человека имеются противоборствующие стороны, два полюса: агрессоры и миротворцы, целеустремлённые и лентяи, отважные и боязливые, скептики и энтузиасты, мужчины и…

– Уж не хотите ли вы сказать, что внутри каждого мужчины скрывается женщина? – иронично, но как будто несколько раздражённо оборвал собеседника Серов.

– Вернее выразиться, в каждом человеке заложено и мужское, и женское начало, – поправил Сергея Анатольевича писатель. – И только гармоничное взаимодействие этих начал способно привести и конкретного человека, и всё человечество в целом к расцвету. Только оно поможет преодолеть упомянутый мною раскол.

– Боюсь, что это звучит утопично…

– Безусловно, для достижения этого необходимо приложить титанические усилия и проделать огромную работу, – добавил Сергей Васильевич. – И в первую очередь – над самим собой. Человек должен многое узнать о самом себе, прежде чем начнётся его движение в этом направлении.

– Это всё звучит красиво и даже, я бы сказал, немного помпезно: взаимопроникновение мужского и женского начал, единство противоположностей и тому подобное, – принялся рассуждать Сергей Анатольевич. – Предположим даже, что такой обозначенный вами идеал возможен. Но как к нему прийти? Что может сделать для этого отдельно взятый человек?

– Непрерывно работать над расширением собственного сознания, – ответил Болотов, – и сосредоточиться в первую очередь на духовных ценностях, нежели на материальных благах.

– Вот мы плавно и подошли с вами к вопросу, который смущает меня больше всего! – почему-то заметно приободрился Серов. – Люди сейчас переживают такое время, что те нравственные и духовные ценности, которые вы в своих произведениях с таким рвением пропагандируете, более не находят отклика в их душах. Люди сейчас заняты другим – благоустройством своих жилищ, удовольствием своих тел и приятным провождением свободного времени, если оно у них остаётся. Вы можете хоть до скончания веков писать им о совести, бескорыстии, единении и тому подобных вещах. Но когда у кого-то не выполняется план за месяц по продажам, то мысли о бескорыстии он отгонит поганой метлой. Когда кто-то не может выплатить кредит, потратив последние деньги на операцию матери, те, кто будут возвращать ссудную задолженность, легко, поверьте мне, поборют пробуждающееся в них чувство совести. А может, им и вовсе не придётся этого делать. Когда две нации ненавидят друг друга потому, что третьей нации это выгодно – то какое к чёрту единение? Вы никогда не достучитесь до масс, Сергей Васильевич, никогда!

Болотов тяжело вздохнул, выдыхая сигаретный дым, сделал глоток чаю и, немного помолчав, сказал:

– То, что задача вдохновить человечество на нравственное совершенствование неимоверно сложна, я, разумеется, понимаю. И осознаю, что последовать по этому пути могут лишь немногие. Да что там немногие – единицы! Но, поверьте, Сергей Анатольевич, даже мысль о том, что когда-нибудь все люди в Мире станут Братьями и Сёстрами, вызывает во мне такую радость, что никакое телесное блаженство никогда с этим не сравнится!

– Милый мой друг! – лениво улыбнулся только что допивший свой чай Серов. – Да я же не возражаю, чтобы всё стало именно так, как вы об этом мечтаете! Я лишь хочу обратить ваше внимание на другое. Вы потратите уйму сил, времени, ресурсов – и не получите ровным счётом ничего! Вы никогда не сумеете изменить ситуацию в обществе! Над этим бились и такие великие умы, как Достоевский, Рерихи, Блаватская, де Сент-Экзюпери. И что? Как часто вы видели юношу или юную леди, держащую в руках их книги?

– Видел, пусть нечасто…

– И вот что я ещё скажу. Даже если вы, Сергей Васильевич, и сумеете – хоть я в это, простите меня за прямоту, ни капли не верю – создать что-либо подобного масштаба, вас всё равно не услышат, не поймут и не примут! И сейчас моя задача, как у старшего и более опытного товарища, предостеречь вас от бесплодной растраты ваших сил! Предоставьте другим разбивать в кровь свои руки!

Конечно, Болотову неприятно было выслушивать доводы Серова. Он и сам отдавал себе отчёт о сложности своей задачи. Нельзя сказать, что от его недавнего энтузиазма не осталось камня на камне, однако настроение, безусловно, было подпорчено. И ещё: Сергею Васильевичу показалось, что Серов, чувствуя, что смог поселить сомнение внутри него, сам, напротив, словно бы набрался сил. Его взгляд стал более оживлённым, речь более пылкой, ему всё больше и больше хотелось говорить.

– Более того, все эти разглагольствования про «высший мир», про «жизнь после смерти» – это же всё ещё наукой не доказано! А, стало быть, этого всего запросто может и не быть. А, если так, то зачем…

И тут Болотов почувствовал, что продолжать этот разговор ему нецелесообразно. По крайней мере, сейчас.

– Сергей Анатольевич, прошу прощения, что перебиваю вас, но я только что вспомнил, что у меня есть кое-какие неотложные дела, которые нужно сделать в течение часа. Благодарю вас за чай, в следующий раз сам вас чем-нибудь угощу. Ещё раз прошу меня извинить.

– Конечно-конечно, мне самому уже пора идти! – энергично подскочил с койки обычно вальяжный Серов. – Ах, как же я рад, что мы с вами соседи! Всегда так приятно поговорить!

Обыкновенно тусклые глаза Серова в данный момент словно лучились светом.

«Ему-то действительно приятно», – подумал писатель, пожимая руку Серову и закрывая за ним дверь.

Но после этого Сергей Васильевич решил действовать.

 
                                              II
 

«Можно приметить, что не внешность, не голос, не богатство, но нечто иное убеждает народы. Уже не раз Говорил об Огне сердца. Именно этот панцирь-магнит и привлекает, и защищает».

Агни Йога. Мир Огненный. Часть вторая. Шлока 53 [11, с. 49].

 
                                                 * * *
 

Девяносто дней спустя

Сейчас я вспомнил об этом и не могу себя простить. Да, я тот самый «единственный жилец». Я мысленно вернулся в тот роковой день, когда наш с ними договор был заключён. Ты осталась со мной, пусть и мечтала уйти на свободу. И вот сейчас я вижу перед своим мысленным взором произошедшее тогда несчастье.

Мы находимся с тобой на пятом этаже моего огромного дома, и ты закована в цепи. Его голоса я теперь не слышу совсем. Неподалёку он нас стоят призванные мною стражники – они не дадут тебе уйти. Здесь, на пятом этаже, я не перестаю восхищаться твоей красотой: твоё прекрасное лицо сводит меня с ума, от вида твоего прелестного тела закипает моя кровь. Я не видел на свете никого прекраснее. Но ты хочешь уйти: этот дом превратился для тебя в тюрьму. И всё же я пока не готов тебя отпустить – ты теперь в моей власти. Твои тюремщики смотрят на нас и улыбаются. Они рады, что я соблюдаю наш договор.