Read the book: «Присвоенная дьяволом»

Пролог

Князев в Монголию приехал за золотом. Многие счастье пытали, и он решил. Сам. Информацию купил у немого узкоглазого старика в засаленной одежде и с растрепанными, жирными волосами. Тот рыбой торговал на рынке. Бумажку сунул Роману Антоновичу под нос.

«Я знать, где золото, показать хороший человек, где искать, а ты мне дать плата. У меня карта есть и пропуск. Продать тебе за небольшой деньги».

И пальцем в кошелек тычет. А Князев знает, самому золото не найти. В степях можно сгинуть. Нужно искать информатора, проводника. Информация дорого стоит. Хотя вряд ли этот бродяга что-то знает. Слишком оборванный. И рыба наверняка не его. Работает на кого-то за гроши.

– Зачем? Почему сам там не ищешь?

Плечами пожал, на уши показал, на ноги кривые и снова бумажку свою тычет, потом быстро написал огрызком карандаша.

«Я знать. Никто больше не знать. Ты искать золото Красный Дракон. Я знать где»

Князеву домой к молодой жене хочется. Обещал ей денег привезти, бизнес свой открыть, с долгами расплатиться. Кредитов набрал, а дело прогорело. Идеи новые толковые есть, а капитала на их реализацию нет. Обещал сделать жену не просто Князевой, а княгиней самой настоящей, чтоб в золоте купалась, на самых дорогих тачках каталась. Фамилия у него богатая, а за душой хрен с маслом.

«Лучше бы я за Наркисова вышла, а не за тебя…с пузом теперь. Ничего. Наркисов меня и с ребенком возьмет. А ты – бездарь никчёмная»

– Давай карту и пропуск!

И заплатил. Последнее монголу старому отдал, карту схватил, засунул в карман. А старик ему в ладонь монету кладет с изображением дракона и пальцы его закрывает. Кивает, кланяется и уходит, пятясь назад. Глаза щелочки хитрые, маленькие.

Князев по сторонам осмотрелся и бежать с рынка. Теперь надо в степь добраться на попутках за копейки, а дальше по карте идти. Нашел водителя, сел в старую колымагу, а она его в сторону города повезла.

– Эй! Ты! Мне сюда! – тычет пальцем на карту, а водила кивает и едет. Привез в какую-то деревню с перекошенными домами. Чокнутый придурок.

– Ты куда приперся, идиот? Куда, мать твою, притащил меня?

Водила кланяется и рукой показывает на заведение с вывеской с красным драконом, а сам быстро в машину и по газам. Князев бросился было за тачкой, но мужика и след простыл, а заведение с вывеской манит, качается на ветру красный дракон. Толкнул дверь, вошел внутрь.

– Пропуск!

Охрана сцапала его за шиворот, и он ткнул им в лицо монету, которую дал на рынке старик. Огромные, лысые амбалы растворились в полумраке.

– Добро пожаловать в казино «Красный дракон», господин!

Певучий женский голос заставил обернуться, и девушка необычайной восточной красоты протягивает ему поднос с бокалом.

– У меня нет денег!

– У вас есть монета с Драконом. Это начальный капитал…Проходите в зал.

И пригласила его изящным жестом в полутемный зал, сверкающий красно-золотыми декорациями. Внутри тепло, пахнет пряностями и благовониями.

Дракон принес Роману счастье. Он выигрывал и выигрывал. Ставки росли, и фишки на его столе тоже росли. Если так пойдет, Князев выйдет отсюда миллионером. С ним играет женщина, трое мужчин и самый заметный из них – совсем юный, длинноволосый, крупный парень с миндалевидными карими глазами, черными, как смоль, волосами и крупной татуировкой дракона на правой руке. Все выбывают, а они с молодым парнем остаются. И вот уже последняя игра, Роману снова везет, он выиграл так много, что у него пот течет по спине и руки дрожат.

– Ну давай еще раз! – предлагает парень с драконом.

– Давай!

Не может остановиться и…проигрыш. Всей суммы. Всего, что было. До копейки. До последней крошки. Парень смеется, загребая фишки, сверкая белоснежными зубами, а Роман в шоке. Он трясет головой, он в растерянности. Хватает парня с драконом за руку.

– Еще одна игра! Одна единственная!

– Тебе больше нечего ставить!

– Я… я поставлю все, что скажешь! Отработаю! Давай! Последняя игра!

– Жизнь!

Побледнел и посмотрел на смеющееся лицо парня. Несмотря на юный возраст, глаза темные, страшные, без дна. У таких нет возраста. Они вне измерений, с черной душой и дырой вместо сердца. И Роман понимает – его сюда заманили. Вся эта игра большой фарс. Эти выигрыши – фиктивные и подстроенные. Этот пацан с длинными волосами захотел отобрать его душу. Но потом здравый рассудок берет верх. Глупости. Кто и откуда мог знать, что он приедет и окажется на том рынке.

– Ты шутишь?

– Нет. Но ты можешь не соглашаться…

И развернулся, чтобы уйти…

Роман схватил его за рукав футболки. Ну что его, и правда, убьют? Реально? Это же глупости. Он согласится, а потом заберет фишки, обменяет их и уйдет. Пусть кто-то докажет, что он проиграл. Ведь ставки нет.

– Хорошо…давай. Пусть будет жизнь.

***

Князев бежит по улице, сжимая в руках сумку с золотом. Бежит и оглядывается, потому что ему кажется, что за ним кто-то крадется. Кто-то страшный и огромный. Мальчишка ведь его отпустил. Дал обменять фишки и уйти. Тогда кто преследует его теперь? Кто крадется в темноте, мелькает между домами и дышит в спину?

А потом ощутил, как захлестнулась на шее леска, как впилась в кожу и начала резать ее словно масло.

– Зачем сбежал? Ты ведь проиграл!

И сжимает сильнее, так, что у Князева глаза из орбит лезут и язык вываливается.

– Жизнь проиграл…помнишь?

Быстро кивает и хрипом молит.

– Поща…ди…жена…у …ме..ня…бере…менна….пощади!

– Ты можешь унести все, что выиграл. Все золото. В обмен на девочку.

– Какую? – хрипит Князев, закатывая глаза и чувствуя, как капли крови катятся по ключицам. Леска распорола плоть и впилась в мясо.

– Твоего ребенка. Его заберут. А ты отдашь. Но зато богатым станешь, и все золото тебе останется. Но ты можешь отказаться. Отдать деньги и уйти ни с чем. Как и пришел сюда. Согласен? Или отдашь ребенка моему хозяину, когда придет время.

По коже рябь ужаса прокатилась, поднимая дыбом каждый волосок. Представил себе, как возвращается домой к Алле без денег, даже без того, что брал с собой. Ведь он проиграл и кольцо обручальное, и свой сотовый, и даже золотую коронку.

Алла бросит его, уедет с ребенком к родителям.

У пацана страшный голос. Дьявольский, мрачный. Он говорит, а у Князева все тело леденеет. Нужно пообещать что угодно. Все равно Алла не особо хотела рожать, а когда придет то время…Черт его знает. Может, и обойдется все. Кто из этой зачуханной Монголии поедет в Россию Князева искать. Они здесь почти как первобытные живут. Может, это все розыгрыш какой-то.

– Согласен. Отдам.

Давление на горло прекратилось и…рядом никого не оказалось, только тень чья-то мелькнула сзади. А в руках сумка со слитками золота. Старик не обманул. Роман нашел свое богатство.

Побежал снова, спотыкаясь, к дороге, и назад не оглядываясь, кашляя и хватаясь за израненное горло. Утром уже в аэропорту был. Совсем другая жизнь теперь начнется у него с Аллой. Новая, роскошная. Долги раздаст, бизнес на ноги поставит, дом купит.

Приехал, и к жене в роддом. Обрадовать. Чтоб гордилась им, чтоб глаза загорелись

Его врач встретил, аккуратно на стул усадил, воды подал.

– Мы сделали все, что смогли. Кровотечение было очень сильным… Жену вашу спасти не удалось.

Внутри Романа все похолодело, и он широко раскрыл рот, захлебываясь в немом крике.

– Но мы спасли девочку.

Когда Князеву на руки положили рыжеволосую малышку с васильковыми глазами, он покрылся ледяными каплями пота.

Глава 1

Паника – самое отвратительное чувство, которое может испытать человек. Она оглушает своей необратимой тоскливой липкостью, когда кажется, что даже сама смерть стала бы избавлением. И я чувствую, как она забивается в меня повсюду, просачивается сквозь грубую мешковину, надетую на голову, оборачивается вокруг веревок на запястьях и на щиколотках, обжигает босые ноги, ступающие по колючей, сухой траве. Я не знаю, где я, не знаю, почему, я ничего не знаю. Мой мозг полностью дезориентирован. И я вся дрожу от суеверного ужаса, от предчувствия чего-то жуткого.

Это сон. Просто страшный сон, и я скоро проснусь. Открою глаза и пойму, что утро уже за окном, и не было ничего.

Меня толкают в спину грубо и больно. Между лопаток бьют чем-то острым, и я понимаю, что все же это не сон. Боль и ужас слишком реальны. Спотыкаюсь о комья земли или ветки. Куда меня тащат? Зачем я им? Где мы, и кто они такие? Эти вопросы сводят с ума и заставляют задыхаться в истерическом припадке ужаса.

– Пошла! Шевелись давай!

Кто-то хватает за затылок и, нагибая к земле, толкает вперед так сильно, что я падаю на колени и лицом вниз. Чувствуется запах земли, травы и навоза. Я понятия не имею, где мы. И мне почему-то кажется, что не в России. Вдалеке слышится плеск воды. Становится страшно, что нас могут утопить. Я всегда боялась воды. С самого детства. Словно точно знала, каково это – тонуть, когда жидкость разрывает легкие, и адская боль мутит рассудок. Воды я боялась почти точно так же, как и человека из темноты. Он жил во мраке ночи. Я видела его с самого детства. Он появлялся беззвучно и совершенно неслышно. В черной маске на лице…и мне были видны лишь зрачки, полные ледяного холода. Склонялся над моей постелью, всматривался в мое лицо. Я бы закричала, но мой голос покидал меня, и я немела от панического ужаса. Всегда считала ЕГО своим ночным монстром. И если кому-то скажу, то он утащит меня в адскую бездну.

А однажды рассказала об этом отцу…Но ему было плевать. Он даже не отреагировал. Он вообще относился ко мне, как к пустому месту. Даже по имени не называл. В мои двенадцать я проснулась ночью от адской боли – на щиколотке вздулась рана, как от ожога, окно открыто, и сквозняк колышет белые шторы. Потом, когда это место заживет, шрам станет цифрой «9». Ожог замажут мазями, забинтуют и скажут, что я сама виновата – играла с зажигалкой в постели. От обиды я плакала и кусала губы до мяса, но и на это всем было плевать.

Со временем шрам стал очень аккуратным и четким.

«Меченая» кричал мой брат и тыкал в меня пальцем, а потом с гоготом убегал.

Когда мне было пять, отец женился, и у него родились сыновья…Их он обожал до умопомрачения. А я…Меня просто терпели. Кормили, одевали, и все. Младшим братьям было запрещено со мной играть и разговаривать, мачеха тоже ко мне не подходила. А отец, когда разговаривал со мной, в глаза и в лицо не смотрел.

Наверное, он ненавидел меня за то, что, когда я родилась, умерла моя мама. Говорят, он очень сильно ее любил… А еще я была рыжей. Светло-рыжей и голубоглазой. У нас в семье рыжих нет. Никого. В школу меня не отправили, учителя приходили на дом.

Раз в году меня вывозили на кладбище на могилу мамы. Мой День Рождения не отмечали и гостей не звали. Я бы не знала, когда родилась, если бы не походы на кладбище. Отец всегда стоял молча с букетом роз, и я молчала вместе с ним. Потом мы уходили. И в такие дни мне казалось, что он ненавидит меня еще сильнее. Спросить – за что, было не у кого. И со временем перестало иметь значение.

Мне было шестнадцать. Меня отправили на другой конец страны. На Север. К тетке. И больше мой монстр не появлялся. Я даже успела о нем забыть… Впрочем, не появлялся никто из моей семьи. О них я тоже хотела забыть, и мне это удалось, когда я поступила учиться.

Чья-то тяжелая рука подняла за волосы с колен и тряхнула в воздухе так, что из глаз искры посыпались. Как вещь или мешок с ветошью. Стало страшно, что швырнет обратно на землю, и я раскрошусь на части от силы удара. Совсем рядом снова послышался плеск воды, и я вздрогнула от испуга, а от холода зуб на зуб не попадал. Своих ступней я не чувствовала уже давно, как и ладоней с кончиками пальцев. Но ублюдкам, подгоняющим нас грубыми окриками, было плевать на это.

– Когда нам заплатят? Я эту рыжую еле увез. Столько бабла за нее отвалил!

– Хозяин заплатит. Ты знаешь. Дьявол всегда честен.

– Жуткий ублюдок. Я когда его вижу, живот крутит и срать хочется.

– Памперсы носи.

О боже, кого в наше время еще называют «хозяином»? Это действительно страшный сон или жуткая шутка? Со мной не может все это происходить! Не можееет. Почему я? Как они обо мне узнали? И кому я нужна?

Если они думают просить выкуп у отца, он никогда им не заплатит. Я ему не нужна. И копейки не даст, несмотря на все свое богатство. Однажды, я хотела его обнять. Прижаться. Как в кино дети обнимают своих отцов, а он оттолкнул меня и заорал:

«Никогда не смей ко мне прикасаться! Убирайся к себе в комнату и не показывайся мне на глаза!».

Вздрогнула, кусая губы до мяса и глотая слезы. Истинное проклятие – это воспоминания. Особенно когда тоска и время из недостойного родного человека все же высекают идола, по которому абсурдно и неправильно скучаешь до слез. Ищешь и выбираешь те самые крохи-минуточки, когда он был этих слёз достоин.

Я звонила от тетки домой, но он никогда не брал трубку. Мне отвечали слуги.

И стало так тоскливо внутри. А ведь я могу больше никогда его не увидеть…Умру здесь, а он даже не похоронит мое тело и не заплачет обо мне.

Где-то рядом послышались женские истошные крики. Да, я не одна жертва здесь. Поначалу это вроде обнадеживало, а сейчас пугало еще сильнее, потому что какую власть нужно иметь, чтобы выкрасть столько девушек? А нас было немало. Я успела примерно мысленно посчитать голоса по стонам и рыданиям. Надежда на то, что меня найдут, или вдруг появится полиция, таяла с каждой секундой. Куда они нас привезли? А может, они нас на органы пустят? Сколько людей сейчас пропадает по всему миру, и не находит никто. Сама видела объявления на столбах и в интернете. Захотелось спрятаться, забиться в угол и маму звать, как в детстве. Пусть вместо нее приходила нянька и гладила по голове, говорила, что все пройдет с первыми лучами солнца. Просто ночью все кажется намного страшнее.

Меня привязали к дереву. Я ощутила, как веревки опутали тело, как впились в конечности и в ребра. Божеее! Боже мой! Это какая-то секта. Паника свела судорогой руки и ноги. Она лишала разума и заставила громко мычать и биться в руках больных психопатов, которые не обращали внимание на сопротивление. И мозг на секунду прострелило жуткой догадкой – им это не впервой! Они это делают не впервой! Все движения четко выверены, как у роботов.

О боже, я не знаю, что это могло быть. Не знаю, где я. Не знаю, за что. В который раз хотела закричать и не смогла. Они мне рот заклеили то ли скотчем, то ли какой-то липкой лентой. Получалось лишь мычать, но и за это толкали и били.

– Ты у всех проверил метки?

– Да. У всех.

– У этой всего одна, а должно быть три!

– И что? Главное, есть первая, оставленная Дьяволом. Мое дело найти ее и привезти. Все остальное не волнует. Если она будет не нужна, сам знаешь, как он поступит.

О чем они говорят? Какая метка? У меня нет никакой метки.

– Ну что? Начинаем? Первые лучи уже показались.

Оказывается, кошмары не исчезают утром… иногда в свете дня они принимают реальные цвета и очертания.

– Уходим. Их заберут на рассвете.

– Когда нам заплатят?

– Никогда не задавай этот вопрос. Заплатят. А будешь много спрашивать, Дьявол выдернет твои кишки и повесит тебя на них.

– Я не для этого перся в монгольскую степь. Где эти первобытные? Я хочу получить свое бабло! И никуда не поеду, пока мне его не отдадут.

Вдали послышался топот копыт, и я напряглась, не веря своим ушам.

– Серьезно? Лошади? Не джипы?

– Степь – это тебе не сафари. Дикие кочевники только так и перемещаются. А вот и сам Дьявол. Не смотри на него и не разговаривай с ним. Из-за тебя мы не успели уйти!

Глава 2

Почему они называют кого-то Дьяволом. Это кличка? У него нет имени? А еще страшнее от того, что эти люди его боятся. Сильно. До дрожи в голосе. Сердце болезненно колотилось в горле. Топот копыт где-то рядом. Я не дышу…мне кажется, сейчас не дышит никто. Потому что стало настолько тихо, что мне показалось – вокруг все вымерло.

Вдалеке завыла собака, и по коже прошла волна мурашек. Кто-то из девушек плакал, а кто-то в голос молился и кричал. Я стояла молча, пока вдруг не почувствовала, как ко мне кто-то приближается. Всхлипнула, давясь криком. Но я и закричать не могу. А как тогда кричат они…и почему?

Тяжело дыша, я пыталась освободиться от веревок, но они лишь впиваются в кожу и режут запястья. Пока вдруг не застыла, содрогаясь от ужаса – перед глазами под слоем мешковины промелькнула тень. Я дернула руками, и в эту секунду с меня сорвали мешок.

Это сон. Это не может быть на самом деле… НЕ МОЖЕТ! Пусть я прямо сейчас проснусь. Вот в эту же секунду. Пожалуйста. Потому что передо мной человек в черной маске на пол-лица. Он очень высокий…с широкими плечами, скрытыми под черной одеждой. Я вижу только глаза. Раскосые, узкие, очень темные и…страшные. Как у дьявола. Без эмоций, без чувств. Там только тьма и пустота. И вся покрываюсь крупными мурашками ужаса. Потому что рядом с ним три огромные собаки. Они обнюхивают мои ноги. И мне жутко, что если они клацнут зубами, то с легкостью перекусят мне лодыжку. Я не знаю, что это за порода, но они огромные, жуткие с страшными мордами.

Резким движением отклеил скотч.

– Заорешь – зашью рот, поняла?

У него глухой голос. Мне кажется, этим голосом можно медленно убивать человека. И я не усомнилась, что это не просто угроза.

Схватил меня за лицо рукой в одноразовой черной перчатке, покрутил в разные стороны, сдавил щеки, чтобы открыла рот. Обеими руками обхватил грудь, и я всхлипнула о неожиданности. Когда начал задирать юбку, вся затряслась, но к моему горлу приставили лезвие.

– Не дергайся.

Его рука скользнула мне между ног, сдергивая трусы в сторону, и палец в перчатке грубо воткнулся во влагалище, болезненно растягивая стенки, заставляя вскрикнуть и слезы брызнуть из глаз. Меня никто и никогда там не касался. От боли и унижения задрожали колени.

Наклонился, осматривая щиколотку и тут же быстро встал. Сдернул перчатку, отшвыривая в сторону и подставляя руки под струю воды. Один из его людей наклонил бутыль над ладонями Дьявола. Пока он мыл руки, я заметила на запястье черную татуировку, точнее, ее часть. Она напоминала кончик хвоста какой-то змеи.

– Номер девять, семь и три. Остальные испорчены.

Издал какой-то странный крик, протянул руку. Вверху раздался птичий вопль, и, рассекая крыльями сизое небо, хищная птица спикировала вниз на руку своего хозяина. Коричнево-черные крылья заблестели в скупых лучах солнца.

– Когда нам заплатят?

Теперь я видела тех, кто нас сюда привез. Один – высокий и полный, а второй – невысокого роста, с растрепанными волосами и очень острым носом. Они смотрели в землю, переминаясь с ноги на ногу. Не смели взглянуть на Дьявола.

– Как обычно! Избавьтесь от испорченных!

Их отвязывали от деревьев…надевали на голову веревки с камнями и…толкали в озеро с узкого мостика. Нет…нет, нет. Этого не может быть. Это же жестоко…это зверство. За что?

– Не надооо! – закричала, и он обернулся ко мне. Жуткий ястребиный взгляд заставил замолчать и тихо заплакать от ужаса. Направил коня ко мне, и внутри все похолодело, зажмурилась, содрогаясь всем телом.

– Отвязать!

Его псы тут же бросились исполнять. Сейчас он прикажет утопить меня вместе с теми «испорченными». Прикажет и…бросит в воду.

Когда рука протянулась ко мне и схватила за шиворот, меня повело, и я погрузилась в черноту.

Я выныривала из небытия короткими обрывками реальности. Мне чудился запах серы, словно чиркнули около ста спичек одновременно, а перед глазами чернично-малиновое зарево над полоской горизонта. То ли закат, то ли восход.

В ушах свистит ветер…Будут ли меня искать? Может быть, тетя Валя будет. Отец? Скорее всего, нет. А мне безумно хотелось, чтобы он искал, чтобы испугался, а мозг резануло картинкой, где он мимо меня проходит по утрам и даже не смотрит в мою сторону, а своих сыновей на руки берет, целует, жену чмокает в лоб. Они вместе идут на кухню…завтракать. Меня никто не позовет.

Ненависть поднялась вихрем и тут же улеглась пеплом в душе. Отненавидела уже. Горечь золой осыпалась и легла еще одним слоем грязи на сердце и на душу.

Я выныривала из омута боли и погружалась в него снова. Болело все тело, но больше всего голова. И это давящее присутствие…словно человек из тьмы вернулся и теперь находился в непосредственной близости ко мне. Обрывки воспоминаний вплетались в сумеречный туман перед глазами. Я слышу мужские голоса, но они говорят на другом, незнакомом мне языке. Особенно страшен голос поблизости, я его узнала. Он глухой, рокочущий и очень мрачный.

Сама реальность оказалась страшнее любого кошмара, который я когда-либо видела. Потому что нет этой люти наяву и быть не может. А может, я сошла с ума? И это все плод моей воспаленной болезнью фантазии?

Наконец-то глаза снова раскрылись с мучительной резью в висках, я поняла, что меня куда-то везут. Нет. Не в машине. На лошади. Связанная по рукам и ногам, я свисаю поперек жесткого седла. Оно упирается мне в живот и жестоко трет кожу под легким платьем, прилипшим к телу, а скомканные и растрепанные волосы свисают до самой земли, выметая ее грязными серыми концами.

Как же я ненавидела свои волосы. Рыжие, но не цвета огня, а скорее, цвета светлой ржавчины, и веснушки на щеках и носу. Тело свое худое, костлявое. Мачеха стройной была, грудастой, и мама высокой и статной. А я…

Оглушительный свист заложил уши. Опять стало жутко, и я пошевелила руками.

Вот почему настолько сильно болят виски и режет глаза – вся кровь прилила к голове, а тело превратилось в сплошной синяк. Каждая секунда пульсировала в ушах ожиданием чего-то ужасного, чего-то необратимого, нависшего надо мной.

Вспомнила, как всадник в маске схватил меня за шкирку и как мешок перекинул через седло, и от дикого ужаса в горле застрял адский крик. Я приподняла голову и завопила что есть силы. Но всем было плевать.

Лошадь продолжала скакать во весь опор. На глаза от боли и страха навернулись слезы, и сквозь соленую рябь я видела сухую траву…бесконечную траву. Как будто я в какой-то пустыне, где никто не услышит меня и никогда не поможет.

Я задыхалась от первобытного ужаса, пытаясь освободить затекшие и онемевшие руки.

– Отпустите, – хрипло и так тихо, словно я разучилась говорить или потеряла голос.

Горло обожгло нестерпимой жаждой, и глоток воздуха, скорее, напоминал глоток песка. Оцарапал горло и скатился внутрь, раздирая желудок. Меня или не слышали, или делали вид, что не слышат. И я была уверена, что, скорее всего, второе.

С трудом повернула голову, стоная от страданий, которые причиняли ушибленные о жесткое седло ребра. Натертые веревкой руки и ноги словно отнялись и горели пламенем. И все же я увидела вдетые в стремена черные сапоги с заостренными носками, покрытые копотью и заляпанные грязью. Еще усилие, приподняла голову, кусая губы от напряжения – голенища сапог заканчивались у колен, и сбоку красовался нож. И на ноже выбитый рисунок – дракон.

Куда меня везут? Зачем? Может, это игра такая? Жестокая игра за деньги. Реалити-шоу какое-нибудь. Изображение дракона казалось мне знакомым. Я словно где-то раньше его видела. Не так давно.

И перед глазами картинками…

Вечеринка на природе. Я с подругами и парнями. Один из них мне очень нравится. Его зовут Егор и у нас вот-вот начнется роман. Я это знаю…потому что вижу, как он смотрит на меня, и сама постоянно смотрю на него. Моя подруга Рая встречается с его другом. Это ее День Рождения, и она смеется громче всех. Отец для нее вечеринку устроил. На даче. Помню, как цветы привезли – огромный букет, торт, шампанское. От ее папы. Стало обидно, и внутри что-то опять надорвалось. Мой мне никогда ничего не дарил.

– Сегодня к нам цыганка придет. Настоящая. Гадать будет.

– Та ладно…Я в это дерьмо не верю.

Вадим, ее парень, смачно сплюнул и отпил с горлышка бутылки пиво. Егор усмехнулся и принялся брынчать на гитаре.

– Ну и не верь. Она дочка нашей местной ведьмы. Говорят, соседу по даче в прошлом году нагадала смерть…потому что тот собаку из табора пристрелил. Так что вы думаете – он таки умер. У себя на даче в погреб упал на банки, и стекла ему проткнули легкие.

– Ужас какой! – воскликнула Настя.

– Гадалка крутая. К ней гадать из других городов и даже из далеких стран приезжают. Всю правду говорит. Не всегда хорошую.

Когда Мирела появилась, смеяться все прекратили. Не потому что некрасиво, а потому что страшная она была, потому что на нас глазами черными зыркнула из-под бровей косматых и платок цветастый поправила.

Карты на полу разложила перед Настей и пообещала будущее показать каждой из нас. Ко мне сзади Егор подошел.

– Пошли отсюда. Погуляем в лесу. Пусть гадают.

– Пошли…

Между деревьями идем, темно уже, и у меня сердце бьется быстро-быстро. Егор за руку меня взял и к себе развернул…А мне послышалось, как сзади ветка треснула, и я резко обернулась. Ощущение тревожное, и кажется, кто-то смотрит из темноты.

По телу дрожь прошла, и в горле пересохло. Егор к себе привлек, а я по сторонам смотрю. Я словно ощущаю ЕГО присутствие. Монстра из моих кошмаров. Он здесь. Я точно знаю.

– Ну ты чего?

Егор волосы мои гладит и к губам наклоняется.

– Не тронь!

Резкое шипение, и я дернулась, отпрянула от парня. Он тоже вздрогнул от неожиданности. Перед нами цыганка стоит и на меня смотрит. Вперед руку выставила и в ней карта, а на карте – извивающийся черный дракон. Только мне кажется, что она не на меня смотрит, а сквозь меня.

– Чужая девка. Тронешь, оба умрете.

– Ты что несешь, ведьма полоумная! Иди отсюда!

Егор загородил меня собой.

– Она чужая, меченая…принадлежит ЕМУ…он ее заберет! Дьявол придет за ней! И за тобой! – и пальцем на Егора показывает.

Говорит и назад отходит, в сторону дома. А меня трясет всю, по телу дрожь проходит волнами.

Несколько секунд я так и стояла – оторопевшая и испуганная до полусмерти, пока сама себя не успокоила, что цыганка, и правда, сумасшедшая.

Егор попытался еще раз меня обнять, но я отстранилась, и он зло выругался и пошел в дом, а я какое-то время так и стояла, обхватив себя за плечи, прислушиваясь к темноте.

Звуки ночи… звуки вкрадчивого страха, он колючей паутинкой ползал по спине, невольно напоминая слова гадалки. Но когда в дом вернулась, как-то все уже померкло и не казалось страшным. Свет, музыка, девчонки, сидящие в кругу на полу, и сама цыганка уже не такая жуткая, как в темноте.

– А теперь пусть Любке погадает. Любаш, иди к нам. Мирела на тебя карты кинет…скажет, с кем холодные ночки встречать будешь.

Но цыганка зашипела, как кошка. Отпрыгнула назад, а потом на меня вдруг пальцем указала, как и там на улице:

– Уйдет пусть… уйдет немедленно! Ей гадать не буду!

Все на меня посмотрели, а я назад попятилась, глядя на женщину, которая словно рассудок потеряла, – Убирайся! – рыкнула на меня. – Проданная ты! Проданная!

А спустя несколько дней Егора забили до смерти. Тело нашли на городской свалке. Говорят, он участвовал в боях без правил…