Read the book: «Охота на странника», page 3

А если я промолчу?

Смогу оставить подарочки себе или продать – денег такие стоят немало, на новые сапоги хватит. Брату они тоже могут пригодиться… На него последний год совершили уже несколько покушений: кому-то не терпится освободить место Болларов в Синклите. Если Брен – последний оставшийся в роду мужчина – погибнет, то вместе с ним сойдёт в склеп и родовое имя, передаваемое по мужской линии.

Женщины не имеют права заседать в Синклите, а при замужестве берут фамилию супруга, поэтому даже если нам с сёстрами удастся в будущем снять проклятие, род Болларов продолжить мы всё равно не сможем.

Оружия мало не бывает, особенно такого – дорогого, секретного и простого в применении, ведь им может воспользоваться даже полуденник.

Нужно ещё учитывать, что если вдруг Кентана дисквалифицируют, то устроить с ним драку у меня не получится: вызвать его на дуэль, будучи женщиной, я не смогу, а внезапную встречу с печальным исходом сочтут нападением. Несмотря на кипящую в душе ненависть, отправляться на каторгу я не собиралась.

На данный момент он считает, что атака удалась и завтра я выйду на ринг ослабленной и обессилевшей. Так может, пусть считает именно так?

Я аккуратно завернула колбы в старую рубашку – по одной в каждый рукав, обвязав мягкими узлами, а последнюю – в середину. Убрала подарки в выдвижной ящик тумбы, отнесла матрас в ванную комнату, заперлась там изнутри и начертила на коже усыпляющее заклинание.

Уже на грани яви и сна в воображении нарисовался изумительно дерзкий план мести, настолько наглый и безрассудный, что я просто обязана воплотить его в жизнь. Кентан ответит за свою подлость!

Кстати, раз благородный ноблард не обязан свидетельствовать против себя, то и благородная нобларина тоже не обязана, а значит, мой план вполне может сойти мне с рук.

А пока стоит отдохнуть – пусть вечером на ринге Кентана ждёт сюрприз.

Двадцатое юнэля. Полночь (4.1)

Странник

Это тело!..

Кристас ненавидел это тело так сильно, что всерьёз раздумывал о том, чтобы его покинуть. И не раз.

Вот только было сразу три причины отказаться от этой мысли.

Первая: сучка Гвен ослабила его дух настолько, что он сомневался, сможет ли захватить другое тело в ближайшее время. Он разработал план, как вернуться обратно в родной мир, и плохенькое тело всё же было лучше, чем никакого.

Вторая: если даже удастся перевоплотиться в другом теле, нет гарантий, что оно окажется сильнее.

Третья: он ненавидел оставлять дела незавершёнными, а в новом мире его теперь держала необходимость отомстить.

Именно по этим трём причинам Кристас давил в себе ядовитый гнев.

Терпел свою магическую немощь, терпел необходимость подстраиваться под прошлое поведение тупого крысёныша Ренна́рда, в теле которого оказался, терпел пытливые взгляды мачехи, пытавшейся его убить и теперь не знавшей, действительно он забыл об этом или просто притворяется.

С мачехой стоило разделаться в самую первую очередь. Кристас уже продумал, но пока не осуществил план, который не вызовет подозрений в его адрес.

Отец Реннарда ещё не прознал, что в теле его наследника поселился чужак, но, в отличие от своего отпрыска, бестолочью не был, поэтому Кри́стасу приходилось соблюдать осторожность и играть роль тупого, ленивого, озабоченного юнца.

Реннард никогда не увлекался ни магией, ни наукой, ни атлетикой. Он был падок на женщин, но даже на этом поприще не преуспел. Свою шлюховатую мачеху возносил на пьедестал, за соседскими овцемордыми перезрелыми аристократками ходил хвостом, роняя слюни, и вёл себя как полное ничтожество.

Именно поэтому Кристасу так тяжело было вживаться в нужную роль.

В имении Йо́насов даже слуги оказались непуганые и разбалованные господской слабохарактерностью. Да что там говорить, среди служанок не было ни одной младше пятидесяти! Отец Реннарда хранил верность своей шлюхе-жене и заглядывал ей в рот, а о нуждах сына совсем не позаботился – не взял в дом парочку-троечку мягкозадых, сговорчивых деревенских девиц.

И это тоже неимоверно бесило. Да и порядки в этом грёбаном Дова́ре оказались до омерзения странные. Боги карали за измену. Маги не имели практически никаких привилегий, смешно сказать – за убийство крестьянина аристократ мог отправиться в тюрьму! Абсурднейшее, больное общество, в котором неодарённые смели диктовать свои условия и даже имели равные права с магами.

Кристас категорически не принимал такого положения вещей. Он привык к полной власти, к тому, что любое его желание исполняли мгновенно, а расходы не приходилось планировать – он всегда достаточно быстро приобретал состояние и ненавидел необходимость считать гроши, как сейчас.

Реннард же в силу убогости ума был непредусмотрителен и расточителен, поэтому никаких заначек не имел. Да он даже красивую проститутку позволить себе не мог!

И теперь Кристас вынужден был выкраивать каждый местный арча́нт, чтобы купить достаточно ртути и воплотить в жизнь крайне полезное изобретение. Он не сомневался – в этом отсталом мире он быстро разбогатеет и займёт положение, которого заслуживает.

Если «отец» посмеет ему помешать, он избавится от него мгновенно, но пока старший Йонас был даже полезен: нашёл для «сына» годного целителя, закупил требуемое количество ртути, не задавал лишних вопросов и не маячил перед глазами.

Кроме того, имелась ещё одна причина оставить «отца» в живых. Кристасу куда лучше подошло бы тело главы рода Йонасов, мужчины пусть средних магических способностей, но собранного и предприимчивого. В его шкуре было бы куда комфортнее претворять в жизнь задуманное, а также распоряжаться немалым состоянием семьи.

Вступать в конфликт с «отцом» Кристас не собирался, напротив, хотел бы сохранить его расположение и держать в полном неведении, а для этого бросил кость – согласился на брак с любой выбранной Йонасом девицей и захотел «приобщиться к семейному делу», то есть переехать на дальнюю ферму, где разводили редкую породу лам и получали тончайшую дорогую шерсть.

Разумеется, привлекала Кристаса не перспектива торчать в проклятой глухомани и наслаждаться запахом деревенского дерьма, столь дивно одинаковым во всех мирах, а возможность в одиночестве работать над своими проектами и устроить жизнь привычным образом. Новая жена и новые слуги вряд ли смогут раскусить подмену, а «отец» будет находиться в шести днях пути.

Жена, в общем-то, тоже не помешает. «Отец» обещал выбрать симпатичную и грудастую, а в остальном – плевать, кто она и что думает. Будет мешать – Кристас найдёт возможность её приструнить. А если наказания не подействуют, то просто избавится от неё.

Опять же, сватовство займёт старшего Йонаса и отвлечёт от дел «сына», а доступная и на всё согласная девица под боком – экономия. Проще взять одну в жёны, чем мотаться по борделям.

Помнится, отец хотел женить Реннарда на протяжении последних двух лет, и дело было вовсе не в прогрессивном налоге на безбрачие, который вынуждены были платить все маги – с финансами у Йонасов проблем не возникало. Просто понимал, что первенец у него – тупой, как пробка, а других детей сам зачать пока не смог, вот и хотел поскорее получить внуков, чтобы успеть воспитать достойного наследника, пока ещё не одряхлел.

Самого Реннарда воспитывала и баловала покойная матушка, добрая, болезненная и дородная женщина, любившая и жалевшая единственного сына сверх меры. И старший Йонас теперь понимал, какую ошибку совершил, вверив отпрыска на попечение кудахтающей вокруг него мамаши.

В защиту главы семьи можно сказать лишь то, что в его присутствии Реннард с матушкой успешно притворялись, будто занимаются образованием и подготовкой к поступлению в академию. Стоило старшему Йонасу уехать из имения по одному из многочисленных дел, как они под надуманным предлогом выдворяли вон очередного преподавателя, закидывали книжки и тренировочные мечи на дальние полки, а сами вкусно ели, долго спали и читали скабрёзные бульварные романчики.

Кристас тяжело вздохнул, методично вливая силу в создаваемый артефакт, и в который раз пожалел, что сильное тело И́рвена Блайнера ему не досталось. Мало магического потенциала, у него имелись ещё и столь полезные знания местных заклинаний и ритуалов, которые остались в памяти лишь фрагментами – слишком недолго он пробыл в теле, успел только понять, что в Дова́ре чужемирцев не любят и поэтому с лёгкостью от них избавляются.

Именно поэтому сейчас он был крайне осторожен: не хватало ещё неприятностей с местной Службой Имперской Безопасности. Кристас, разумеется, уже сделал несколько артефактов, которые помогут защититься при необходимости, но всё же понимал, что с имеющимися ресурсами противостояние проиграет.

А значит, нужно проявить терпение и действовать осмотрительно.

А ещё – найти жреца, чтобы тот сопроводил адаптированный под местную магию ритуал переселения духа в тело «отца». Если Кристас научится менять тела и в этом мире тоже, никакой СИБ его не поймает.

Кто знает, может, он и до самого императора доберётся. Или – даже лучше! – до одного из молодых принцев, о чьих магических талантах известно даже на Севере, где столь неудачно возродился Кристас.

Двадцать первое юнэля. Полночь (4.2)

Странник

Наконец Кристас получил первый рабочий прототип!

С заклинанием стабилизации ртути пришлось, конечно, помучиться, но в итоге перед ним лежали две идентичные серебристые овальные рамы стационарных порталов, вполне достаточного размера, чтобы сквозь них мог пролезть маг даже крупной комплекции, что уж говорить о теле тщедушного Реннарда.

Две прошедшие недели он потихоньку тренировался в комнате, стараясь ни у кого не вызывать подозрений, особенно у мачехи. Гаэра смотрела на пасынка пристально и пытливо, но тот прикидывался идиотом и делал вид, что по-прежнему ничего не помнит ни об их романе, ни о неудавшейся попытке его убить.

Понятно, почему настоящий Реннард влюбился настолько, что предал отца. Гаэра была хороша – полная грудь, пухлые губки, приятное личико в обрамлении густых светлых волос, шарм и запах входящей в самый цвет женщины.

Кристас подозревал, что она забеременела от Реннарда, избавилась от плода, а теперь хотела ещё и от пасынка избавиться – то ли боялась шантажа, то ли считала, что он может всё разболтать отцу и тогда тот разведётся с молодой женой и выставит её, опозоренную, из богатого дома. Такой вариант предприимчивую Гаэру, терпящую подле себя немолодого мужа лишь ради его денег, не устраивал.

Хотя, возможно, никакой беременности не было, просто мачеха устала от тайной связи. Нельзя её винить: судя по воспоминаниям, в постели Реннард начинал давать холостые залпы от счастья ещё до того, как успевал взгромоздиться на женщину. А если и смог удержаться, то хватало его прыти на пару минут – после этого он отваливался в сторону, как насосавшийся крови клещ, и рассуждал о несправедливо устроенном мире.

Короче, мечта, а не любовник.

Кристас давно выработал правила обращения с женщинами – баловать деньгами и подарками, трахать так, чтобы из постели они уползали, дрожа всем телом, а за любую провинность жёстко наказывать. Вот тогда они будут знать своё место и не станут доставлять проблем. Разве что между собой подерутся за право разделить постель со своим господином.

Гаэ́ру же никто никогда не трахал и не наказывал по-настоящему, поэтому мужа она ни во что не ставила – наверняка ждала, когда забеременеет наследником, а после отравила бы супруга, чтобы не мешал. А пока же мило улыбалась то одному Йонасу, то другому, изображая приятную улыбку в том виде, в котором её представляла.

– Лардо́н Реннард, ужин уже готов, – служанка приоткрыла дверь, просунула в щель двери голову и нашла его глазами.

Кристас едва сдержался. Несмотря на дикое желание, не подошёл и не пнул хорошенько тяжёлую створку, чтобы башка беспардонной бабы спелым арбузом разлетелась на ошмётки. Как же его бесила невоспитанная прислуга в этом доме! Вот так – без стука! – заглянуть в дверь к молодому хозяину? В его мире за это он до смерти запорол бы батогами у всех на виду, чтобы ни одна придонная падаль больше не смела…

Гнев завладел Кристасом настолько, что он до боли сжал кулаки и челюсти.

– Ну так вы идёте? – настойчиво вопрошала эта, как там её, даже не подозревая, насколько близка к насильственной смерти.

Однако воспоминания Ирвена были достаточно однозначны – если Кристас выдаст себя, им заинтересуется Служба Имперской Безопасности, а он намеревался этого избежать.

– Стучаться надо! – процедил он, но тон был настолько злым, что служанка ойкнула и спряталась за дверью.

– А я чего, я ничего! – раздалось уже из-за двери, а затем она со стуком захлопнулась, оставив Кристаса пылать от бессильной злости.

Пожалуй, эту старую навязчивую суку он прибьёт вместе с мачехой – просто из желания принести пользу приютившему его дух миру.

Сделав несколько глубоких вдохов, Кристас усмирил гнев и спустился к ужину – традиционному приёму пищи в районе полуночи.

За столом уже ждали «отец» и Гаэра, увешанная украшениями.

Когда Кристас утолил первый голод, старший Йонас заговорил:

– Сынок, думаю, самое время поехать в Глоа́н, чтобы подготовить имение к приезду будущей жены, докупить необходимое. Сначала мы оба наведаемся туда, посмотрим, всё ли в порядке. Составим список необходимых вещей, и я прямиком из Глоана направляюсь в столицу, чтобы всё купить и прислать с торговым дилижансом или экипажем, если таковой отыщется.

– Хороший план, отец, – с облегчением согласился Кристас, которому не терпелось поскорее вырваться из темницы чужих порядков. – Сколько дней занимает дорога до Глоана? Шесть?

– Да, примерно неделю. Так как мы поедем гружёные твоим багажом, то можем и припоздниться на денёк.

Сидящая между ними за столом Гаэра постепенно бледнела. Ей явно не хотелось отпускать пасынка в другое имение живым, и глаза лихорадочно бегали по столу.

– А что за невеста? Ты её уже подобрал? – спросил Кристас из простого желания походить на Реннарда.

Наверняка того интересовала бы внешность будущей супруги или хотя бы её статус.

– Очень приятная девушка из хорошей семьи, но бумаги о помолвке пока не подписаны, поэтому я и еду в столицу – хочу ещё раз встретиться с её отцом, – ответил старший Йонас.

– Прекрасно, – удовлетворённо кивнул Кристас. – Когда вы хотели бы отправиться?

– Да хоть завтра, – пожал плечами его собеседник. – Всё будет зависеть от того, насколько быстро ты соберёшься.

– Одного дня мне хватит, – решительно кивнул Кристас, а Гаэра отчего-то вздрогнула и посмотрела на бывшего любовника почти испуганно.

Нет, медлить не стоит. Поскорее удавить суку, пока она не совершила какую-нибудь глупость. Расскажет мужу об измене – тот выставит Кристаса на улицу. Он-то, конечно, не пропадёт, но начинать с нуля никакого желания нет. Он слишком стар для этого дерьма.

Возможно, именно поэтому тело старшего Йонаса кажется куда привлекательнее – Кристас ненавидит чувствовать себя юнцом, вынужденным подчиняться чужаку, чьи сила и опыт не идут ни в какое сравнение с его собственными. Приходится ежеминутно сдерживаться, чтобы не начать убивать докучающих распущенных слуг и других обитателей имения. Тщательно скрываемое раздражение так и норовит выплеснуться наружу и растечься по обеденному столу.

– Неужели вы отправитесь уже завтра? – сдавленно спросила Гаэра, цветом лица почти сливаясь с белоснежными волосами.

– Милая, не расстраивайся так, – по-своему прочёл её эмоции муж. – За три недели я обернусь.

– И полнолунную неделю проведёшь не дома? – с обидой уточнила Гаэра, мгновенно подхватывая предложенную роль. – Быть может, вам выдвинуться после неё?

– Нет, не хочется терять столько времени. Да и Реннарду пора жениться.

Кристас горячо закивал. Если с чужим именем он вполне мог смириться, в конце концов, за многие века у него их было больше дюжины, то вот с положением никчёмного лардо́на, низшего дворянина, обязанного расшаркиваться с отцом и терпеть произвол слуг – точно нет.

Иллюстрация: Реннард Йонас

Двадцать первое юнэля. После обеда (5)

Кайра

Проснулась ещё засветло. Сквозь щёлки в маленьких ставнях били вечерние лучи Солара, в которых кружили пылинки, танцем провожая очередной день.

Мне всегда нравилось именно это время – золотой час перед вечерней зарёй, когда день умирает, чтобы родилась великолепная, наполненная мерцающим светом луны ночь.

Хорошо бы сейчас выйти на улицу, понаблюдать за тем, как меняется мир. Бутоны ночных цветов набухают, чтобы поскорее распуститься в темноте и подставить лепестки свету Гесты; просыпаются прячущиеся в норах и дуплах магические животные; с криками взлетают в небо первые птицы, чтобы урвать в закатной суете зазевавшихся дневных или ещё толком не проснувшихся ночных насекомых.

И, словно мёдом, весь мир залит янтарным светом, почти сладким на вкус. Утомлённый, израсходовавший за день белую ярость Солар уже не в состоянии причинить вреда, и можно даже подставить ему лицо. Правда, веснушки от этого расцветут лишь ярче, но меня это не смущает. Кому какое дело, как я выгляжу?

Поднявшись, попила воды из-под крана, ополоснулась и сделала зарядку прямо в тесной ванной комнате. Разогнав по мышцам кровь, осторожно приоткрыла дверь и выглянула в пустующую спальню, на всякий случай прислонив к лицу мокрое полотенце.

Никого.

Осмелев, вышла и начала потихоньку готовиться к бою. Сделала растяжку, а затем надела специально сшитое любимое бюстье – плотное и хорошо держащее грудь сплюснутой. Пусть это делало меня практически плоской на вид, зато ничего не мешало в бою.

Вечерник ещё не начался, и мне удалось проскользнуть в столовую незамеченной, взять пару булочек и несколько кусков сыра, а затем вернуться к себе. Переедать перед боем нельзя, но и драться на голодный желудок не стоит.

Ладно, теперь немного маскарада. Я достала из ящика всю свою косметику – самую дешёвую пудру и два карандаша, тёмно-коричневый и светло-бежевый, ещё в обёртке. Когда-то давно их подарила мне Гвендолина, старшая сестра. Сколько с тех пор утекло воды…

Помнится, я расстроилась, ведь хотела получить гаси́ло, а не бесполезные девчачьи штучки, но Гвендолина уверила, что однажды они мне пригодятся. И оказалась права.

Тёмным карандашом нарисовала себе круги под глазами, а светлым прошлась по щекам, носу и лбу. Хорошенько припудрилась и осталась довольна результатом. В склеп и то краше кладут!

Остались последние штрихи – правильно обмотать руки специальными лентами и надеть удобную для боя одежду.

В главном атлетическом зале академии собралась такая толпа, что мест не осталось даже стоячих. Маги с разных факультетов и курсов набились в помещение, мгновенно сделав его невыносимо душным. Лето же! На улице и так жарко после знойного дня. А внутри – ни ветерка. Хоть бы кто намагичил ледка…

Видимо, подобные здравые мысли пришли в голову не только мне, потому что слева мелькнуло несколько вспышек, а затем с той стороны потянуло прохладой.

Стоило Трезану меня заметить, как на обычно спокойном лице отразилась целая буря чувств – от негодования до сильнейшего презрения, когда он нашёл взглядом торжествующего Кентана. А вот и подтверждение виновности! Благородный ноблард не обязан свидетельствовать против себя, однако ему не стоит выдавать себя такой вот гаденькой усмешкой.

На радость ему и стоящему подле него Фолю я даже ноги начала подволакивать. Запоздало подумала, что стоило припудрить не только лицо, но и шею, ведь она у меня была вполне здорового цвета, но, к счастью, никто не обратил на это внимания.

Когда наставник по эмгану объявил участников боя, вмешался принц:

– Подождите, разве вы не видите, что Кайра плохо себя чувствует? Необходимо отложить бой!

– Я могу зачесть ей техническое поражение и отменить бой, если она не хочет выходить на ринг. И потом, Кайра – целительница, как она может себя плохо чувствовать?

Наставник посмотрел на меня с подозрением, но прежде чем он решил сделать какую-нибудь глупость наподобие отстранения меня от поединка, я просипела:

– Со мной всё хорошо! Не нужно отменять бой!

Получилось в меру трагично и мужественно. То есть женственно. В общем, убедительно.

Я с подчёркнутым усилием скинула сапоги, сделала несколько глубоких страдальческих вдохов, а потом с трудом взобралась на ринг, всем своим видом демонстрируя полнейшую немощь.

Глаза Кентана… Он никогда не простит мне этого маленького спектакля, если проиграет. Он ликовал, а я пошатывалась, нетвёрдо стоя на ногах, и милостиво позволяла ему заранее праздновать триумф.

Чем выше полёт, тем больнее падение с небес на землю, и я намеренно разрешила Кентану взмыть к облакам.

А потом раздался гонг…

В ушах зазвучал ритм – это стучало сердце.

Тук-тук-тук… шаг… тук-тук-тук… вдох… раз-два-три… шаг… раз-два-три… вальс?

Мягкая поступь, плавные движения, глаза на партнёре. Мы танцуем по кругу под стук сердец, под ритм дыхания.

Он ведёт. Вдох-выдох. Он шагает навстречу. Вдох. Я отступаю назад. Выдох. Он бьёт. Вдох. Я блокирую. Выдох. Он атакует. Вдох. Я уклоняюсь. Выдох.

Он ведёт. Но он должен проиграть.

Кентан не хочет затягивать бой. Бросается на меня, под левую руку, дергает за запястье. Шагаю навстречу рывку и поднимаю колено. Прямо в живот!

Противник инстинктивно сгибается и смотрит на меня дикими от гнева глазами. Я не теряюсь и тем же коленом поддаю в челюсть.

Ну привет! Помогли тебе грязные приёмчики?

Мою левую руку он держит в тисках и сдавливает запястье так, что оно немеет. Правой я сама перехватываю его кулак, пока он не вписался мне в висок. Резко отклоняюсь назад и тяну его за обе руки. Он и так согнут едва ли не пополам, поэтому теряет равновесие и начинает заваливаться на меня.

Слитным движением падая на спину, впечатываю стопу ему в живот и перекидываю через себя. Да так, чтобы он вошёл в настил ровнёхонько головой. Кентан успевает сгруппироваться, и вместо хруста сломанной шеи слышится разъярённое рычание.

Левое плечо пронзает болью. Руку поганец так и не отпустил. Тварь!

Я скручиваюсь всем телом и, следуя за болью, перекатываюсь через голову, чтобы приземлиться ему на грудь. На излёте втыкаю оба колена в рёбра противника и тем повторно сбиваю ему дыхание. Кентана припечатывает моим весом к настилу, но он с размаха бьёт мне в висок. Я ныряю ему под руку и придавливаю горло предплечьем свободной руки, вторую Кентан всё ещё держит в клещах.

– А тебе идёт красный, – насмешливо шиплю ему в лицо, когда оно алеет от удушья.

Жаль, сломать гортань не успеваю. Кентан настолько сильнее, что бьёт меня моей же рукой. Запястье и пальцы пронзает болью, что-то лопается внутри, и он рывком скидывает меня в сторону, а сам спешно вскакивает.

Пока я прыжком взлетаю на ноги, левая ладонь вспыхивает светом – магия спешно пытается залечить травмы, но рука всё равно повреждена. Даже в кулак не сжать…

Кентан инстинктивно опускает подбородок вниз, хрипло рычит от бешенства и снова бросается на меня. Дышит надсадно – значит, гортань я всё же повредила. Ещё один удачный удар в кадык – и соперник ляжет.

Я отступаю, чтобы погонять его по рингу и измотать. Его дыхание сбито, и пока моя магия исцеляет руку, отёк гортани работает против него. А время работает на меня.

Мягко ухожу от выпада. Кентан хрипит и кидается на меня разьярённым быком. Удары становятся простыми и предсказуемыми. Шагаю в сторону. Пируэт назад. Снова отшагиваю. Ловлю его темп.

Сейчас он рванёт на меня, замахнётся, и я снова ударю его в горло.

Кентан атакует. Ныряю под его ведущую руку, но он ломает рисунок боя, делает подшаг вбок и резко пинает меня. Стопа впечатывается в бедро. Удар настолько мощный, что бедренную кость вышибает из сустава. Боль ослепляет, и хотя магия стремительно её снимает, я лечу в угол ринга и падаю.

Драконова бездна! Мгновенно перекатываюсь, одну ногу больше не чувствую. Вскакиваю, держа вес на правой. Мне бы вправить левую…

Кентан уже атакует снова, тяжёлые кулаки летят мне в лицо один за другим. С трудом ухожу от первого удара. Второй проходит вскользь, задевает ухо – оно вспыхивает нестерпимым жаром.

Основанием ладони бью сопернику в нос снизу вверх. Когда он откидывает голову, снова вмазываю по кадыку, но опять слишком слабо, чтобы сломать.

Да сколько можно! Что у него вместо горла? Труба из кевреда?

Неловко отпрыгиваю назад, пока он не успел провести ответный выпад – и вовремя. Его нога осадным тараном летит мне в живот, но я ухожу от удара на долю секунды раньше. То, что должно было выбить из меня дух, сквозняком проносится мимо.

– Сука! – сипит он.

Кентан дышит с трудом – натужно и со свистом.

Удар в кадык тем и страшен – не столько переломом хряща, сколько рефлекторным отёком гортани.

Но мы же играем грязно, поэтому я целюсь в слабые точки – нос, уши, кадык. Нет смысла отбивать противнику мясо, его слишком много на кряжистом мощном теле.

Время всё ещё работает на меня, и погонять бы Кентана по рингу, заставить потанцевать уже не вальс, а бодрую кадриль, но левая нога норовит подломиться, а на одной правой особо не побегаешь.

Кентан тоже понимает, что дышать ему осталось недолго, и снова кидается в атаку.

Утекаю из-под прямого удара, но это обманка – он резко выбрасывает другой кулак и сносит меня апперкотом. Нижняя челюсть взрывается болью, в глазах мелькают фосфены, я неудачно наступаю на больную ногу, и она подламывается под моим весом. Падаю на настил и вижу, как Ластар легко отталкивается от пола и подлетает на ярд в высоту, чтобы рухнуть на меня центнером веса.

Откатываюсь в сторону, но всё равно получаю коленом по той же левой ноге. Внутри что-то лопается, и природной магии уже не хватает – боль захлёстывает целиком. Кентан ловит меня за чуть отросшие волосы на затылке и со всей силы впечатывает лицом в настил.

Я слепну от боли и резко дёргаюсь, тело становится чужим и ватным. Чувствую, что сейчас отключусь.

Одна рука Кентана упирается в настил, а второй он держит меня за волосы. Тянет мою голову вверх.

Ещё один удар меня прикончит!

Чудом вывинчиваюсь и бью куда-то на звук хриплого дыхания, наотмашь. Раздаётся хруст и утробный рык. Повторяю удар, резче и точнее. Он не успевает увернуться! Бью третий раз и попадаю точно в цель – вминаю кадык Кентану почти в позвоночник, а затем просто закрываюсь руками и изо всех сил держусь за реальность. Цепляюсь зубами за воздух, чтобы не потерять сознание и не отъехать в нокаут.

Кентан валится на меня сверху и впечатывает своей тушей в настил.

В голове болезненно звенит. Почти ничего не вижу, но слышу надсадный вдох. Следом ещё один – надрывный и судорожный. Ноги Кентана непроизвольно дёргаются, я выползаю из-под него и сквозь красную пелену смотрю, как его пальцы шарят по горлу в попытке разорвать невидимую удавку, а в глазах ярость сменяется ужасом подступающей смерти.

Мощное тело выгибается в судороге, наставник по эмгану громко кричит:

– Сто-о-оп!

С трудом поднимаюсь, опираясь на здоровую ногу, и выпрямляюсь во весь рост. Перед глазами плывут красные круги, в ушах стоит звон, а лицо онемело от боли. Во рту солоно и кисло, руки мелко дрожат. Мир вокруг неприятно качается и норовит уронить меня на настил, но я стою – на одной лишь жажде услышать…

– Победа за Боллар!

Тело Кентана бьётся в агонии, лицо становится не просто красным – рдяным. К нему уже бегут целители, и я молча наблюдаю, как подлетевшая первой девчонка сначала обезболивает, и только потом накладывает заклинание, чтобы снять отёк.

Мне смешно. По уму нужно было сначала сделать надрез в трахее – он бы задышал сразу. Но она своей помощью продлевает его мучения, панику, невозможность дышать. Да, Кентан не сдохнет, когда вокруг десятки целителей, но его тело не знает об этом. Его инстинкты кричат, что это конец, а мозг умирает от нехватки воздуха.

Я даже немного благодарна этой неопытной девочке за услугу.

Ко мне целитель даже не подходит: все привыкли, что со всеми травмами я справляюсь сама.

Вот только гул в ушах нарастает, мир начинает темнеть и гаснуть, а настил качается, будто плот, попавший в шторм.

Концентрируюсь на магии – хочу сойти с ринга своими ногами, сама…

У меня почти получается. Дойдя до края, окончательно теряю опору и падаю… бесконечно долго падаю в пропасть, пока меня не ловят чьи-то руки.

Перед глазами возникает мужское лицо… Я точно знаю это лицо!

Но нет, это не однокурсник. Среди однокурсников он – как торт среди кексиков. Торт с блестящей шоколадной глазурью тёмных волос, нежным сливочным кремом лица и спелыми ягодами губ, выделяющимися ярким пятном.

Кто же он? Я знаю ответ!

Но сознание мягко уплывает в темноту. Неслабо Кентан приложил меня головой…