Невинность на замену, или Право первой ночи

Глава 1

Величественный храм Светлого бога в Сагадаре сиял в лучах заходящего солнца. Лучи преломлялись через разноцветные стекла и освещали каждый уголок переполненного зала для торжеств. Особенно больно было смотреть на слепящие глаза драгоценные камни, украшавшие мантию главного жреца. Если бы не паутинка вуали, скрывающая лицо, любой бы заметил блестящие в уголках моих глаз слезинки.

– Берешь ли ты в мужья благородного мужа, барона Аарона фон Пирса? – спросил жрец, вскинув над моей головой руку с периаммой, из которой вился легкий дымок благовоний.

– Да, ваше Святейшество! – выдохнула и замерла, ожидая заслуженной кары. Ее не последовало, небеса не разверзлись. Но это еще ничего не значило. Расплата за ложь неминуема, и я готовилась к тому, чтобы заплатить высокую цену, лишь бы Светлобог позволил принести клятву верности и не отверг великого дара, который желала преподнести каждая послушница.

– Берешь ли ты в жены невинную девицу, графиню Амалию де Биен, – тем временем, жрец занес периамму над головой жениха.

Я невольно скосила взгляд, отмечая бисеринки пота на желтоватой коже будущего мужа. Сглотнула. Барон был стар и грузен. Полтора часа, предшествующие церемонии, провел на ногах, слушая молебен в честь Светлейшего и Справедливого, очищая душу от греховных мыслей. Я зажмурилась, ожидая ответа. Казалось, барон нарочито медлил или, что вероятно, запамятовал, зачем здесь оказался.

Слегка надавила пальчиками на сухую ладонь. Несмотря на кажущуюся слабость, хватка у барона крепкая. Говорят, в молодости слыл первым рубакой и дамским любимцем. За эту чрезмерную любовь к женщинам Светлобог покарал его страшной карой. Несмотря на два первых брака, Аарон фон Пирс не оставил законных наследников, и это главная причина, по которой сестра…

– Да, беру! – ответил жених, и у меня отлегло от сердца. Еще немного, и моя часть сделки будет выполнена. Я со спокойно совестью вернусь в Наранскую обитель и уже через седмицу стану невестой Светлобога.

Жрец окурил наши руки благовониями, нанес специальной кисточкой символичные знаки на запястье. Чуть позже храмовый служка обведет их коричневой тушью, соединив два герба благородных домов в единое целое, чтобы каждый желающий увидел союз, благословенный самим Светлобогом.

– Волей, данной мне Пресветлым, соединяю этого мужчину и эту женщину, – Святейшество захватил наши запястья, задрал повыше, чтобы их видел каждый присутствующий в храме, и задал последние вопросы. – Есть ли среди вас те, кто против этого союза?

Народ молчал, таковых среди них не нашлось.

– Есть ли желающие заявить о причинах, по которым этот союз не может состояться?

И снова тишина. Предварительный осмотр, доказывающий мою невинность, уже провели, так что самая скользкая часть плана прошла как по маслу. Можно уже и выдохнуть.

– Есть ли среди вас те, кто желает воспользоваться Правом?

Старинный обычай, которого боялись все невесты без исключения. Но среди гостей присутствовали лишь равные по положению, а также те, кто не имел никакого права на Право. Поэтому вопрос – обычная формальность.

– Тогда объявляю… – договорить жрец не успел. Двери храма с грохотом распахнулись, являя на пороге крепкую фигуру, закованную в черные латы.

– Я, граф Имлин де Сагор, прибыл, чтобы исполнить долг сюзерена и воспользоваться Правом первой ночи! – громогласно заявил мужчина, и среди гостей раздались удивленные вздохи.

Я же… не выдержала потрясения. У меня подкосились ноги, и я упала бы на пол, если бы вовремя не подхватили сильные руки жениха. Как и чем завершилась церемония, так и не узнала. Очнулась уже в комнатке при храме, когда под нос сунули отвратительно пахнущую тряпку.

– Не дергайтесь, баронесса, – вежливо попросил кто-то.

Я и не собиралась, просто хотела присесть и осмотреться. Только тело оказалось тесно примотано к креслу, на котором недавно проводили проверку. Тогда меня не требовалось удерживать силой, ведь скрывать или бояться было нечего. На этот раз я не сумела пошевелить руками или ногами. Завертела головой, чтобы понять, кто рядом и что тут происходит. Как оказалось, жрецы Светлобога готовы к любым неожиданностям. К обморокам впечатлительных невест – подавно. Служка уже вытравил на запястье гербы Пирсов, и это первая искра на костре сгорающих надежд. Из глаз полились слезы. Смирение, с которым послушниц учили принимать удары судьбы, я не испытывала. Гнев, злость, отчаяние – малая толика чувств, что обуревали мою несчастную душу.

Я не Амалия де Биен! – хотелось закричать во весь голос. – Тем более, не Амалия фон Пирс.

Но стоило заикнуться об обмане, и меня тут же казнили бы, без суда и следствия. Потому что моей лжи уйма свидетелей. Потому что нет оправдания моему поступку. Потому что я сама виновата. Поддалась на уговоры и ценой собственной загубленной жизни спасла… сестру? А, может, это и есть кара за святотатство, совершенное нашими родителями? Мне подарили целых восемнадцать лет, которые провела в обители графства Наран. Пришла пора платить по счетам. Роковая встреча с сестрой произвела на меня неизгладимое впечатление. Я думала, сошла с ума, столкнувшись с собственным двойником нос к носу. Нет, это было в сто раз хуже. Я смотрела в такие знакомые зеленые глаза с медовыми искорками, только вместо теплого блеска видела лишь жаркое пламя костров, на которых Искореняющие сжигали порождений Темнобога.

Рождение близнецов – испытание, посланное Светлобогом. Его учение гласило, что в человеческой душе живут два начала: свет и тьма. Их вечное противостояние выковывает характер. От того, какая половина выиграет бой, зависит жизнь и судьба, положение в обществе. Свет – это добро и милосердие, справедливость и любовь к ближнему. Тьма – это человеческие пороки: жадность, злоба, зависть и многие другие. Любого человека можно наставить на путь добра и света, но не тех, кого еще в материнской утробе лишили выбора. Один из близнецов – олицетворение света, второй – порождение тьмы. И этот второй подлежал умерщвлению сразу после рождения, ибо только так можно спасти проклятую душу и отправить ее в Светлые чертоги.

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять – моя точная копия выросла в любящей семье, одежда изобиловала родовыми гербами, а пальчики украшал фамильный перстень. Амалию де Биен признали светлой половиной. Следовательно, я, Эвердин Нойлин, – порождение тьмы, недостойное жизни.

Как же так? – вопрошала себя, до боли щипала кожу на запястьях и не просыпалась. Это не дурной сон, не видение, а самая настоящая правда. – Сейчас сестра позовет стражу, и те сдадут меня Искореняющим. Но время шло, а мое отражение молчало. Я тоже не решалась задавать вопросы. Какой в них смысл, если и так все понятно?

– Баронесса, как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался незнакомый мужчина. За воспоминаниями я и не заметила, как руки и ноги обрели свободу, и ничего больше не удерживало на кресле.

– Кто вы?

– Оставьте нас, – распорядился незнакомец, жестом отправив храмовых служек вон. – Видно, вы еще не пришли в себя, раз не узнаете единственного племянника своего дорогого супруга. Гинар фон Блустрэм, к вашим услугам, – зло ухмыльнулся нахал. – Что? Думала вывернуться, тварь? Не знаю, как тебе удалось, но использовать дядю я не дам! Слухи о его скорой кончине преувеличены. Зря надеялась скрыть похождения! Я лично знаю всех, кто побывал в твоей постели! Как только Имлин де Сагор поставит на твою паршивую шкуру метку шлюхи, искореняющий огонь загорится под твоими прелестными ножками, – прошипел, словно змей, прожигая ненавистным взглядом.

– Да что вы себе позволяете? – кем бы ни была я или новоиспеченная сестра, но оскорблять себя не позволю. – Как смеете порочить мое честное имя?!

– Честное? – мужчина расхохотался, – следовало думать о чести, когда спуталась с графом Торани, дрянь. Рассчитывала, что он бросит супругу и женится? Тебе ли не знать, что браки между благородными не расторжимы? И уж точно герцог не откажется от серебряных рудников Вериды. А ты… думала прикрыть позор брачной вязью? – Барон навалился всем телом, вминая меня в кресло. Из-за слабости самостоятельно слезть с него не получилось бы, а то, что оно походило на кушетку и располагалось на подставке, давало нахалу простор для действий. Его рука нагло скользнула в вырез свадебного платья, а слюнявый рот…

Фу! – меня чуть не вывернуло от отвращения.

– Прочь! – залепила гаду пощечину.

Однако мужчина успел перехватить руку, и вторую заодно. Завел обе за голову, с легкостью удерживая их в широкой ладони. Усмехнулся и прижался всем телом, давая почувствовать твердость намерений. Вторая ладонь по-хозяйски стиснула левую грудь, а следом и правую. Гад провел языком по шее, прикусил нежную кожу. Потом его рука прошлась по телу, огладила бедра и, задрав подол, скользнула к кружеву панталон. Я забилась раненой птицей, содрогаясь от омерзения и того безумия, что творило это чудовище в храме Светлобога. Когда липкие пальцы коснулись кожи внутренней поверхности бедра, громко вскрикнула, желая позвать на помощь. Не могло это происходить на самом деле. Это дурной сон! Кошмар! Ужас!

Но нет! – крик Блустрэм погасил поцелуем, а его пальцы добрались до промежности. Они ласкали лепестки губ, мяли их и погружались внутрь, пока не наткнулись на естественную преграду.

– Не может быть! – прорычал барон, – ты не могла сохранить невинность! Граф сам расска…

За дверью послышались голоса, поэтому мужчина отпрянул. Не забыл при этом одернуть платье и поправить вырез.

– Что же! Мы еще встретимся, – прошипел он, – всего одна ночь. Де Сагор выполнит свой долг и вернет барону. А я позабочусь, чтобы твоя спальня не пустовала. Вздумаешь болтать, тебе никто не поверит. Меня здесь не было. Наговор на верных слуг храма грозит серьезным наказанием. Его Святейшество недавно сокрушался, что давно никого не сжигали на площади во славу Светлобога. Только дай повод, и он найдет управу на отродье, – пригрозил, исчезая за второй дверью.

Пресветлый, помоги мне! – мысленно осенила себя святым кругом и приподнялась, чтобы увидеть вошедших. Да, первым порывом было пожаловаться на барона фон Блустрэма, но страх разоблачения пересилил все остальное.

– Баронесса Амалия, рад, что вам уже лучше, – за мной пришел сам Его Святейшество.

– Спасибо, но я…

О, Великий Свет, что же натворила сестра, если заслужила такое отношение?! Как же мне пережить этот страшный день и не потерять собственную честь, так бережно хранимую во имя Света?!

– Идемте же! Барон фон Пирс волнуется. Впереди еще долгая дорога, пир и гм, брачная ночь.

Я нервно сглотнула, впиваясь в жреца умоляющим взглядом. Он ведь знает о замене! Не может не знать! Иначе почему потакает роду Биен! Неужели, его подкупили? Как такое возможно? Разве приближенный к Светлобогу может так жестоко и подло поступить с послушницей храма?

– П-пожалуйста, – шепнула одними губами в надежде, что пощадит и отправит в обитель.

– Живее, – холодный ответ лишил последнего шанса на спасение, и я сделала шаг вперед, навстречу безумию, которое ждало впереди.

Глава 2

Из храма меня увозила карета, запряженная лошадьми – шикарная и просторная в желто-черных тонах, вторя цветам фамильного герба де Сагор. Я поняла, что уже люто ненавижу изображение полосатого змея с раздвоенным хвостом и лиственным черным венком на плоской морде противной твари.

Напротив меня сидел вассал того самого Имлина, что заявил о праве первой ночи. Раньше я его не видела. Мужчина поджидал меня в карете, когда Святейшество вывел невесту из храма и передал в руки незнакомца, называя меня Амалией. Стащив с головы вуаль, я задела шпильку, что удерживала прическу, и копна рыжих волос рассыпалась по плечам. Этим я привлекла внимание молчаливого вассала.

– Вам не стоит бояться графа, баронесса. Он всего лишь проверит чистоту вашего тела. Если вам нечего скрывать, то ничего страшного не произойдет. Поверьте, лучше уж провести первую ночь с молодым и красивым графом, чем со стариком Аароном, – видимо, этой речью он хотел меня успокоить, но получилось наоборот. Дрожь рук я уже не могла скрыть.

– Меня осматривали перед церемонией. Не понимаю, зачем прибегать к этому варварскому обычаю? – вот и голос сорвался на писк, а слезы подступили к глазам.

– Не сочтите за наглость, но слухи о вас прогремели на все графство, – пожал он плечами и вздохнул.

– Интересно, и какие же?

Действительно, как и где Амалия успела «прославиться»?

– Вашей персоне приписывают связь с глубоко женатым Торани и десятком других состоятельных мужчин. А среди них и правая рука Святейшества. Оттого и возникла нужда прибегнуть к древнему Праву. Докажите обратное и развейте слухи, если они не правдивы, – из его уст это звучало так просто, что я ухмыльнулась.

Значит, сестра породила слухи, а развеивать их мне? Какая же она лживая предательница! Будто мало мне было стать изгоем родовитого семейства! Уж лучше бы убили при рождении и избавили от этого позора! От сделки, к которой пришлось прибегнуть ради того, чтобы жить дальше. Вот только Амалия не потрудилась рассказать о том, что кто-то заявит о праве первой ночи и обычной проверкой в храме все не закончится! Она знала и обманула! Понимала, что даже под страхом смерти не пойду на такое, потому что готовилась принять благодать Светлобога и стать его женой до конца своих дней. Трудиться на благо обители и спасать страждущих. Вот только не бывать этому! Как только граф осквернит мое тело, путь в обитель заказан! Кому я буду нужна в этом мире? Уж явно не семейке, которая прикрыла мной свои грешки. До чего же не повезло родиться от блудливой матери, что навлекла на себя кару близнецов. Уже сейчас, когда шок немного прошел, я начала сопоставлять события и строить догадки, почему мать сохранила мне жизнь. Обнародуй она позорное рождение близнецов, поступи по закону, меня бы умертвили, а ее сожгли или сослали в темницу до конца ее дней, заклеймив таким страшным позором, что вовек не смыть.

– Спасибо за совет, – ответила коротко, сгладывая ком в горле. Отвернулась к окошку, провожая стволы деревьев вдоль дороги невидящим взглядом.

Вассал больше не обронил ни слова и весь оставшийся путь мы тряслись в полной тишине, что еще больше навевало страх в мою душу. Прибыв в имение старика Аарона, я поняла, что пир будет бурным. На подъездную дорожку стекались кареты, и гости бесконечным потоком заходили в поместье, радуясь возможности погулять на пышной свадьбе.

Меня провели через задний ход, что вел прямо в торжественный зал, минуя холл. Усадили рядом с мужем во главе стола и поправили прическу.

– Дорогая моя, ты так бледна! Тебе надо поесть, – засуетился старик, обхаживая меня, словно прислужник. Наполнил кубок вином и протянул с надеждой в серых глазах, обрамленных сеточкой морщин. Спиртного никогда не пила, не разрешалось послушницам, а здесь не смогла ему отказать, уж очень настойчиво предлагал.

– Благодарю, – сделала глоток и поставила кубок на стол, а вот к еде не притронулась. Кусок в горло не лез от переживаний, что душили изнутри скользкой удавкой.

– Амалия, милая, не стоит так расстраиваться. Я ничуть не меньше буду тебя любить. Того требует обычай. Надо смиренно выполнить долг, а когда вернешься, проси, чего хочешь, все для тебя сделаю, – поцеловал мою руку Аарон, чем умилил настолько, что я искренне прошептала:

– Спасибо.

Добродушный старичок даже не подозревал, какую змею пригрел на груди. Завтра к нему вернется настоящая Амалия! А я? А мое будущее известно лишь Светлобогу.

Пир начался с торжественной речи моей матери, графини де Биен, которая даже посмотреть в мою сторону не удосужилась. Холеная, высокомерная, аристократично красивая женщина произносила высокопарные слова, поздравляя Аарона с женитьбой и желая дочери счастья в браке. Интересно, где сейчас сестра? Что делает, отсиживаясь в то время, когда весь удар пришелся на меня?

Графа Имлина на торжестве я так и не увидела, как и того вассала, что сопровождал меня в пути. Зато услышала голос отца, который явно не подозревал о замене и искренне произносил тост, желая единственной дочери и ее супругу долгих лет брака и скорейшего появления наследников.

До чего же противно было участвовать в этом фарсе и делать вид, что я и есть баронесса. Танцевать с Аароном и принимать поздравления от незнакомцев, но все же это лучше, чем думать о предстоящей ночи. Мне хотелось бы остановить время, но оно неумолимо бежало, приближая момент страшного позора. И казалось, ничего более жуткого уже не случится, когда двери зала распахнулись, впуская мужчин в белых плащах под предводительством того, чье имя произносили лишь с трепетом.

Лиран – безликий охотник на темных – глава Ордена Белого Сияния – Искоренитель зла. Так называл его простой люд, сплетничая, кто же он такой и почему никто и никогда не видел его лица. Непроницаемая кожаная маска скрывала его лик настолько, что лишь глаза цвета безмятежного неба проглядывали сквозь вырезы. Мне и раньше доводилось видеть мужчину в храме, когда он посещал Светлейшего, но только сегодня его образ вселил в меня животный страх. Потому что я узнала о своем темном происхождении, а этот человек как раз охотился на таких, как я. Настигал и сжигал на месте без суда и следствия. Его полномочия были безграничны, и сам император благоволил Лирану Безликому. Что же он забыл на этой свадьбе? Зачем пришел на пир, в сопровождении верных ищеек?

Аарон подскочил с места, и я поднялась со стула вслед за супругом, чтобы поприветствовать вновь прибывшего гостя. Притихли все и даже музыка, когда раздался голос Безликого.

– Барон Аарон фон Пирс, выражаю вам и вашей супруге почтение и поздравляю со свадьбой, но вынужден прервать торжество по приказу графа Имлина де Сагора. У него возникло срочное дело, поэтому лично забрать баронессу Амалию он не сможет. По его просьбе я буду сопровождать вашу супругу в замок Сагор для исполнения Права.

У меня в глазах потемнело, как перед обмороком, но я сразу взяла себя в руки. Хватит с меня падений! Нельзя, чтобы кто-то подумал, что я до жути боюсь Лирана. Это может навести на ненужные подозрения.

– Да, да, конечно, – залебезил старичок, подталкивая меня к лестнице, что вела с постамента в центр зала.

Ноги совсем не гнулись и хорошо, что их скрывало длинное свадебное платье. Сердце билось так, будто рвалось наружу. Во рту пересохло. Мне казалось, Искоренитель, словно хищный зверь по одному лишь запаху почует, что во мне живет тьма, которая поселилась в душе при рождении, что как бы я не молилась и не скрывала правду, его не обмануть.

Столкнувшись с ним взглядом, остолбенела от голубизны его глаз. Не зря были те, кто считал Лирана Светлобогом во плоти и слагал об этом легенды, воздвигая его в ранг светлейшего существа всего мира. В этих небесных глазах не было и толики изъяна.

Легкий приветственный кивок и протянутая рука, затянутая в черную кожаную перчатку. А я забыла, как дышать. Одно дело смотреть на расстоянии и совсем другое – прикоснуться, оказаться рядом. А вдруг он и правда божество?! Вдруг, Безликий почует правду и лично распалит костер, на котором меня сожгут, как нечистую?

Но нельзя больше ждать. Я должна сделать ответный жест. Протянула ладонь и ощутила холод перчатки и крепкое пожатие. Он повел меня к выходу и только когда мы переступили порог, выпустил мою руку и пошел вперед. Меня кольцом обступили ищейки, охраняя со всех сторон, и последовали за предводителем.

Во дворе нас ждали оседланные лошади. Я огляделась, выискивая глазами экипаж, а когда не нашла, вопросительно посмотрела на Безликого. Он почувствовал внимание, усмехнулся. Видеть я этого не могла, скорее – догадалась по чуть прищуренному взгляду и легкому шевелению маски.

– Верхом быстрее, – все же ответил на невысказанный вопрос, – я не намерен тратить личное время на увеселительные прогулки. Прошу!

Мужчина слитным движением запрыгнул на массивного белоснежного жеребца с серым пятнышком на морде и протянул мне руку.

Он, что же, предлагает ехать с ним? – беспомощно огляделась.

– Это ромаданские скакуны, им нет равных в выносливости и преданности, – снизошел до объяснений. – Мой Родо легко унесет двоих, а любая кобылка с конюшен Пирсов падет после скачки.

Видимо, мое замешательство мужчине не понравилось. Я пикнуть не успела, как Безликий чуть свесился, подхватил меня и усадил перед собой. Тяжелая рука в кожаной перчатке легла на талию и прижала к себе. Вторая – дернула поводья, и Родо послушно потрусил к воротам.

Вначале я возмущалась и подыскивала слова, что не дело так близко прижиматься ко мне. Кем бы он там ни был, Искореняющий прежде всего мужчина, а его поведение…

Он отдал команду, сдавил ногами бока жеребца, и тот сорвался с места, будто сумасшедший. Я взвизгнула и прижалась к мужчине, просунув руки под развевающийся за его спиной плащ. Зажмурилась, чтобы не видеть мелькающие деревья, кусты и поля, зарылась носом в мужскую одежду, чтобы ее хозяин не увидел пылающих щек и искусанных губ. В тот же миг рука, удерживающая за талию, чуть сместилась и прижала меня еще сильнее. Кажется, я расслышала гулкое биение чужого сердца, которое доказывало, что этот мужчина – не посланник Светлобога, а человек из плоти и крови. А потом случилось нечто странное. Этот… Лиран на ходу сдернул свой плащ и укрыл меня. Только когда тепло блаженно разлилось по телу, я поняла, что дико замерзла и все это время стучала зубами.

– С-спасибо! – поблагодарила, посмотрев Искореняющему прямо в глаза. Он не ответил, только чуть склонил голову, рассматривая меня странным, будто просвечивающим насквозь взглядом.

Ну, конечно, это его долг доставить меня в целости и сохранности! Это не забота обо мне, а просто беспокойство о сохранности товара. Да, я чувствовала себя вещью, которую везут пресытившемуся хозяину. И от того, сохранит ли вещь презентабельный вид, зависело, как долго ею будут пользоваться, или как скоро выкинут за ненадобностью. В уголках глаз против воли защипало от слез, и я отвернулась, чтобы Безликий их не заметил.

В замок Сагор мы влетели на закате. Наверное, нас ждали, потому что решетки были подняты, а подъемный мост опущен. Сразу как копыта лошадей прогромыхали по окованному железом полотну, раздался скрип цепей, и махина моста поползла вверх.

Безликий спешился, и опустил меня на землю. После нескольких часов бешеной скачки, на ногах я не устояла. Все, что можно было отбить, отбила, мышцы безнадежно затекли. Беззвучно охнув от покалываний, с которым по жилам побежала застоявшаяся кровь, я осела на землю. Если бы не глава Ордена, подхвативший меня на руки, испортила бы не только свадебное платье, но и одолженный плащ. Точно, именно о нем мужчина и беспокоился. Не обо мне же? Зачем я Искореняющему? Насколько знала, они не давали обета безбрачия, но никто бы не смог обвинить их в распутстве или недостойном отношении к женщине. Если, конечно, это не порождения тьмы. С ними орденцы не церемонились.

По сторонам я не смотрела. Хватило одного насмешливого взгляда от конюха, что принял у Безликого скакуна, чтобы вспыхнуть негодованием и залиться краской стыда. Здесь ВСЕ знали, кто я такая, и ЗАЧЕМ меня привезли. Нет, не хочу никого видеть, и слышать, и разговаривать. Зажмурилась, закрыла лицо ладонями и уткнулась в грудь мужчине. А он… он по-прежнему молчал и нес меня через двор огромного замка, его парадный вход, залы и коридоры.

– Вам нечего бояться, баронесса, – услышав голос Искореняющего я, наоборот, затряслась, как осиновый лист. – Пока я здесь, вам никто не причинит вреда.

Вместе с его словами пришла свобода. Мужчина опустил меня на что-то мягкое и отстранился. Я осмотрела место, в котором оказалась, и по щекам побежали предательские слезы. Это была роскошная спальня, с массивной деревянной кроватью, накрытой парчовым покрывалом, дорогими шкурами лесных кошек, водившихся в сарагонском лесу, традиционным камином и прочей мебелью, и атрибутикой, указывающей на состоятельность владельца.

– Вино со специями, легкий ужин, – приказал кому-то Безликий, – проследите, чтобы все выпила и съела. После горячую ванну, ну и… все, что полагается.

Я затравленно посмотрела на двух служанок, одна из которых бросилась исполнять первое поручение, а вторая деловито рассматривала меня. Уже в годах, крепкая, уверенная в себе, сразу и не подумаешь, что прислуга. У такой не забалуешь и не закапризничаешь. Не то, чтобы собиралась капризничать, но надежду потянуть время пришлось похоронить сразу.

– Прощайте, баронесса фон Пирс, – учтивый поклон и не более, пристальный взгляд и обещание того, что прощание это недолгое, и встреча скоро состоится.

Ну да! Если подтвердится, что Амалия фон Пирс согрешила до брака, ее ждет позор и изгнание. А меня ждет, может, даже костер, если вина будет доказана, и грехи окажутся особенно тяжкими. Тогда Безликий лично наберет хвороста и запалит самый большой костер, какой только видели жители Сагадара.

– Прощайте! – нашла в себе силы ответить, но меня уже не услышали. Искореняющий покинул комнату и все, что от него осталось – белый плащ, который я стискивала с отчаянием и каким-то остервенением.